ЭлектриЧКа дваДЦать шестнаДЦать гастробайтерское

ЭлектриЧКа дваДЦать шестнаДЦать на Москву. Чк дц дц. Прихожу раньше.
Длинные платформы русла, руки, какой то другой змеи. Небольшая запруда встречающих и таксистов.
Приходит поезд. Я стою на пока пустой вечерней привокзальной. Надо купить сигарет. Не хватает всего пятнадцати копеек. Перебираю в кармане монеты, может приедет кто-то из знакомых, возьму у них. Зеленая электроколбаса медленно останавливается, устало шипит, и выпускает людей на волю. Встречающие, прибывающие, смешиваются в один поток, наполняя, минуту назад пустую, привокзальную площадь.
Сумерки, тишина. Все равно они, не смотря на обилие мимолетной, сиюминутной толпы, которая через пять шесть минут исчезнет.
Знакомые хоть и появлялись, но, спеша на троллейбус, иногда заметив меня, извиняющимся тоном кивали и,  приветствуя, бежали дальше, чтобы успеть поскорей домой из этой буйной тишины. Останавливать их из- за пятнаДЦати копеек не хотелось.
ЭлектриЧКа дваДЦать шестнаДЦать, чк дц дц – бред, который привязался и наполняет тишину. Я пошел к ларькам и купил пачку дешевых сигарет. Пока ходил, народу не стало, опять абсолютно пустая площадь, и только окна зданий хранят в электрическом свете какую то жизнь.

                *           *            *

Я устаю от столицы, хоть и научился её любить. Единственный случай, когда любовь, привитая насильно превратилась в настоящую. Устаю от милиции, от работы, от вечной игры в догонялки со временем. Уеду туда, где время застывает и почти ничего не происходит. Где самое яркое событие года, это чья та ссора, чьи то завязывающиеся отношения. Где все разговоры это разговоры о личном и все проблемы остаются на месте долгие годы.
Родной город. Областной центр, где, только сойдя со столичного автобуса, сразу встречаешь хорошего знакомого, и, уходя с ним в любом направлении, неизменно оказываешься в кругу старых друзей. И опять жизненно важные новости о том: кто с кем, кто кому, когда, что сказал… Переживаешь на автомате всем сердцем, и уносишься потом в свои  проблемы, которые здесь решать не хочется, проще подать их как новости. Сразу становится невероятно, до глухоты, спокойно. И уже все молча тянут из полторашки пиво, не имея цели напиться, а лишь заполняя свою тишину.
Незаметно приходит ночь. Все расходятся по домам, а хозяева ищут угол, где меня положить спать. Мне, в сущности, все равно, программа максимум минимум выполнена. Если остаться еще на день, все повториться почти до мелочей. Как сон. Красивый сон, все получается, проблемы исчезают, все рады, бьются головой об стенку. Полуявь, все нереально настоящее. Обожаемый выдуманный мир, задержка в котором подобна длительной коме, жизнь в котором -  полужизнь.
Назначу свидание знакомой девушке. Попытаюсь внести хоть какую то краску. Приглашу ее в ресторан. И за ужином случайно вырвется проклятый вопрос областного города. “ Ну, как там твой бывший? ” Вечер превращается в прием у психолога… А город наполняется слухами о том как Кимиров водил госпожу Н в ресторан и что у них там было. Причем, ни я, ни она не говорили об этом никому ни слова. Случайные знакомые, незамеченные где-то по дороге, сидящие за соседними столиками. Или знакомые знакомых.
ЗнаКОМЫе!
Родные, близкие, любимые.
Назначу свидание другой, с которой недавно случайно познакомился. И не пойду на него, ограничившись разговором по телефону, с невнятными обещаниями о скорой встрече. Предпочту этому свиданию разговор с лучшим другом, молчание за полторашкой пива. Потом игра всю ночь на компе, в давно опостылевшую любимую стратегию.
С этой другой я боюсь не найти тем для общения. Не хочу делать ее просто знакомой. Она здешняя, другая, иная, чем девушки Москвы. И я достаточно не знаю ее. А рассыпаться о своей работе, и о том, что Москва продолжает стоять, не хочу.
Если ты работаешь в столице, ты не житель областного города, и не москвич. Ты чужой и там и там. Я знаю наизусть оба города лучше многих туземцев, и люблю всем сердцем. Но непонимание одного города и неприятие другого. В обоих ты чужой. Не для людей, а, прежде всего чужой самому себе.
Приезжаешь в один, и хочется повеситься от тоски и безъисходности. Пройдут пышные похороны, на которые сбежится половина города, и которые будут обсуждать еще лет десять. Не человека, который ушел, а то, кто, с кем, на тех похоронах встретился, что кому сказал и как было весело на поминках. Человека будут тихо хранить в памяти, вспоминая о нем все реже и реже, так как в сводках городских новостей его имя не упоминалось.

Приезжаешь в другой и придумываешь дела. Для того чтобы семья не была голодной. Для того чтобы хватало на красиво пожить, съездить за границу, дать взятку, отдохнуть в клубе с красивой живой музыкой, доехать ночью домой. Что бы не остановила доблестная и за почти подмосковную прописку не содрала очередную сотню гульденов. Чтоб замеченные тобой девушки, не шли мимо, а алчно, по-московски, велись на марку одежды и толщину кошелька. Ты хорош прямо пропорционально сумме, с которой расстаёшься не считая. На нее, и главное, на себя (обязательно).
Но если вдруг ты встречаешь “того”  человека, он в первую  очередь покоряет тем, чем занимается, своими идеями. Он позволяет тебе раскрыться, подавая пример. И думаешь, не это ли настоящая дружба, когда люди не просто плачутся друг другу в жилетку, а заставляют действовать. И ты делаешь все по своему, и все получается. Потому что всегда найдется тот, кому нужны твои идеи, мозги, услуги. “Если такой умный, почему такой бедный?” – аксиома, не терпящая никакого опровержения.
Просыпаешься от звонка мобильного. Звонит клиент. И никакого мычания в трубку о том, что еще не проснулся, не может быть ни в коем случае. Десять минут на сборы и в метро. Улицы, переулки, шоссе, проспекты, проезды, вахты, документы, справки, доставка, отправка и звонки, звонки, звонки. Простое пиканье – клиенты, идиотская детская песенка – начальство, классика – звонки друзей и любимой. Вечер – разговор с ней о трудовом дне по городскому телефону, или зависание в инете занимая все тот же городской. Инет все реже и реже, вечерами сестра тоже жаждет телефона с халявными входящими и исходящими. Все чаще просто чернушный телевизор. Кого взорвали, кого арестовали, что опять повысили …? ПО ФИГУ! Горит заказ на четыреста долларов!!
Краем сознания пытаешься сочувствовать. Но нет ничего паскуднее сочувствия сознанием, тем более краем его. Поэтому гонишь от себя эти мысли, испытывая странный комплекс вины. В лучшем случае пытаешься загладить его, подавая мелочь знакомому нищему, который второй год на углу у метро собирает деньги на операцию умирающему виртуальному родственнику. Москва, каждый зарабатывает, как умеет.

Ну что я все о Москве. Бог с ней. Пока лето можно вырваться на природу, на отдых.
Нажраться как свинья и завалиться спать под кустом. Шашлыком, пивом, травой, сгоревшей уничтоженной природой, в костре. Оставить черный шлепок мёртвой земли, и домой в душ, отмывать с себя грязь природы.

                *             *            *


И сейчас электриЧКа дваДЦать шестнаДЦать, я иду по руке змеи, платформе вокзала областного центра. До отправления дваДЦать минут. И от любимого к любимому городу. Из дома домой!