Мекленбургские сказки. Крылья архангела

Посвящается бойцам спецназа, погибшим в Беслане.

Тихо в тридевятом царстве, тридесятом государстве. Голубые озёра, приветливые лужайки… Солнце заливает деревни. Печётся в углях мясо, греет душу крепкий местный самогон. Пасутся на лугах козы и туристы. И где-то там, затерянный среди идиллии, правит службу в деревенской церкви человек, над которым реют грозные крылья покровителя воинов.
Родился наш герой в шахтёрском посёлке.  Мальчишка как мальчишка, в Мекленбурге таких хватает. Закончил школу и, как положено пацану из простых, загремел в армию да прямиком на полыхающий огнём восток. Долго ли, коротко ли, а всякой службе приходит конец, если доживёшь, конечно. Он дожил, вернулся в Мекленбург, поступил льготником в институт и даже закончил. Но не тут-то было. Империя к тому времени ещё не разваливалась, но уж трещала по швам. Работы по специальности не найти, а если найдёшь только и остаётся, что перебиваться с хлеба на воду. Человек решительный, наш герой на это никак согласен не был, и, подобно многим, рванул в бизнес. Покрутившись года два точно белка в колесе,  понял: не по Тришке кафтан. Заработать не заработал, был рад, что своё вернул. Мир рушился, империю качало, всё, чем жил до сих пор, теряло смысл, и мерзость правила бал. Осоловевший и  оставшийся не у дел, он подался в наёмники. Там, по крайней мере, были чёткие правила игры и неплохие деньги. Шесть лет везде, где бывшие мирные провинции и имперские курорты взрывались, начинённые чужими деньгами. На войне тоже можно жить. Есть командиры и подчинённые, есть чёткие команды и поставленные задачи. Есть наши и ихние. А дома кто враг, кто друг? Внутреннее давление рвёт на куски то, что было священно и незыблемо, люди вокруг голодные и злые, а те, что сытые… И вот рухнуло, разлетелось, рассыпалось… И пришло то ли откровение, то ли прозрение. Наёмник оставил меч и надел крест. Что ж, это не редкость. Не мало найдётся и в Мекленбурге, и на просторах рухнувшей империи церквей, где под рясой святого отца видна солдатская выправка, где о смерти молодой священник судит не понаслышке. Кто знает, почему? Может, там, где неистовствует в чёрном плаще костлявая, где танцует и взвизгивает под седоком бледный конь, голос Бога слышнее? Первую свою церковь наш батюшка получил дома, в Мекленбурге, в тихом посёлке недалеко от столицы. Починил запущенное здание, разбил за церковью садик. Деревца потянулись к солнцу, клумбы, лавочки. Чтобы прихожане посидели в благости, подумали о Боге и о себе. Вот из-за этого садика всё и случилось. В один не слишком удачный день батюшка, возвращаясь из посёлка, увидел возле своей вотчины крутые тачки. Подошёл поближе. В садике по-хозяйски устраивалась компания, человек двенадцать, состоящая по всем приметам из «новых мекленбургских» и их девиц. Скатёрка, закуска, мангал под шашлыки. Наш герой подошёл и весьма вежливо (сан обязывает) попросил ребят не чинить безобразия и богохульства, взять своё хозяйство и отъехать метров за пятьдесят, там есть место не хуже. Батюшка наш отсутствовал по делам мирским, а потому был в цивильном. И его вполне предсказуемо послали. Божий человек пошёл к себе, переоделся, и вернулся к компании, где повторил свою просьбу, будучи уже, так сказать, при исполнении.  Ребята почти все оказались серьёзные и просьбу священника сочли законной.  Обидно уходить, когда всё разложено и шашлык почти готов, но батюшка обещал всех благословить, а  это стоит беспокойства. И всё бы обошлось, не случись одного отморозка. То ли бедолага очень не хотел покидать уютный садик, то ли рожа священника ему не понравилась, то ли был он убеждённым атеистом, а только закричал, заплевался слюной, а для пущей крутизны вытащил ствол.  Вот тут батюшку и переклинило. Всех положил. А двоих навсегда. Перед мирским судом его оправдали: ветеран, инвалид армии, самозащита…Да и братки были из мелких, сами не по одному делу в милиции проходили. А на духовном нашего героя вздули в хвост и в гриву. Он, в свою очередь,  каялся, божился, что впредь проявит смирение, подобающее сану. Долго рядили, как с ним быть. Наконец, призвали и объявили: есть, мол, для тебя миссия. В тридевятом царстве, тридесятом государстве, разрушенная православная церковь. Нужно её отстроить, собрать и поддержать паству. Потому что места там неспокойные: бандиты, мародёры. Те, что помельче – бегают по земле, размахивают автоматами, а что покрупнее – те балуются ковровыми бомбардировками. Сдюжишь - Господь грех простит. И помни: держать себя в руках. Сказано, сделано. Поехал наш батюшка за тридевять земель. Нашёл деревню, осмотрел руины и взялся за работу. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Сначала правил службу по хатам, потом поднялись в церкви стены, а следом и крыша. Остались только отделочные работы. Вот тут и нагрянули молодчики с автоматами. Едва завидев отряд, батюшка связался с базами миротворцев. Ближе всех   стояли «Горячие псы», поэтому первыми вызвал их. Потом, на всякий пожарный, позвонил на блокпосты российских «Триколоров» и мекленбуржцев. Первые сказали: «Будем максимум через пятьдесят минут», вторые пообещали доехать через час двадцать. Успокоенный, священник вышел из церкви навстречу пришельцам. Долго с ним говорить не стали. Спустя минут двадцать подъехали крутые парни из «Горячих», посмотрели, не выходя из машин, спросили, всё ли в порядке.  А кого спросили? Мужики из деревенских в селе ждут, пока батюшка договаривается. Бабы по домам сидят, детей по погребам попрятали. Кто возле церкви стоял, того и спросили. Те, понятно, ответили, что всё о-кей. Миротворцы развернулись и уехали. Пока батюшку били, он терпел. Пока били мужиков из его паствы, он терпел. Пока тащили на расправу девок и баб, терпел и молился. Но когда один из нападавших ткнул штыком в брюхо заступившегося за мать двенадцатилетнего пацана, тут батюшку и накрыло. Кровавая сень крыльев ангела гнева распростёрлась над бывшим наёмником, и в её мгле промелькнули чьи-то лица и тела, потом бледный окровавленный ребёнок, церковный старенький джип, дорога, колонна «Триколоров» навстречу. Батюшка остановил машину, в двух словах доложил обстановку. «Триколоры» связались с мекленбургскими, те выслали вертолёт с медиками. Военврач колонны принялся за мальчишку, а святой отец, передав раненого с рук на руки, снова ударил по газам. Ангел ещё реял над ним, ещё трепетали над головой его чёрно-красные крылья; и клекот слышался в небесах, и ревел буйвол, и лев оглашал холмы низким рыком, и горело в человеческой груди неутолённое сердце.  «Горячие» так и не поняли, как это случилось. Тихий батюшка из покинутой деревни прошёл по ним, точно молотилка по спелым снопам, только стоны, крики, да тошнотворный хруст ломающихся костей. А потом тишина и тьма. А после, когда вернулась боль и навалилась тошнота, точно мало одной боли и тошноты, ещё и грязное слово, глубоко вырезанное у каждого на лбу. И заварилась каша. Тихого священника объявили в розыск. Провели следствие.  Всплыло, что разыскиваемый из Мекленбурга. Кинулись к нашим. Те отвечают: «А нас там вовсе не было. Мы вертолёт вызвали, и повернули назад. Там бригада коллег из «Триколора» разбиралась». «Триколоры», которые после отправки ребёнка в мекленбургский госпиталь, поехали в деревню и нашли трупы,  доложили, что согласно проведенным следственным мероприятиям, массовое убийство мирных жителей лежит на совести неопознанного вооружённого бандформирования. Представили протоколы опроса местных, которые подробно описали, как неизвестные напали, как били их и батюшку, как убили этих милых и симпатичных прохожих, и скрылись. Международные наблюдатели провели следственный эксперимент, ещё раз опросили прихожан. Никаких разночтений. На том и порешили. Избиение бригады «Горячих» отнесли на счёт того же мифического бандформирования. Кому охота признаваться, что больших дядь со страшными пушками побил тихий деревенский батюшка? «Триколоры», которые больше других знали, как всё было, не преминули содрать за свою скромность с «Горячих» кругленькую сумму, которую привезли виновнику торжества «на ремонт храма». Тот денег не взял: «Грех». Его прихожане оказались менее щепетильными, ну да им простительно. Дело, однако, тем не закончилось. |Когда скандал поутих, к нашему герою его духовным начальством был командирован эмиссар в сопровождении двух дьячков, каждый метра под два ростом.   Звали на ковёр. И тут снова зареяли в небе невидимые крылья. «Не поеду! Мне церковь не на кого оставить. Присылайте замену, а иначе не поеду». Памятуя о подвигах подследственного, эмиссар с дьячками почли благоразумным убраться восвояси. Приехала замена. Батюшка посмотрел на вновь прибывшего и завернул назад со словами: «На этого паству не оставлю . Не крепок в вере. Присылайте другого». Долго ли, коротко -  нашли другого. Из того же теста, что наш герой. Тот остался удовлетворён и с лёгким сердцем поехал на суд. А там выяснилось, что ни как убивал бандитов, ни как вёз и передавал ребёнка, ни как метелил миротворцев, наш герой не помнит. Психиатр его смотрел, факт амнезии подтвердил, а в целом признал нормальным. Со стороны властей никаких претензий к нему нет, дело закрыто. И опять ломало голову почтенное собрание, рядили умудрённые отцы. Долго думали и порешили: в случившемся видеть божественное вмешательство. Сам архистратиг Михаил руками человеческими разогнал тёмное воинство. По примеру мирских судей, бедолагу оправдали и дали приход в родном княжестве. Не всякие крылья подрезать можно. Иные, раз развернувшись, несут человека над пустынями и пропастями, под солнцем и сквозь бурю.  «Я вернусь назад, к своей церкви, к своей пастве». И что с ним, крылатым, спрашивается, делать? Что объяснять тому, кто слышит лишь своё сердце? Как приказывать проводнику горнего гнева? Плюнули и отпустили.
Вот так и живёт теперь вдали от родины. Венчает молодых, крестит детей, отпевает покойников. Недавно приезжал домой. Погостил у родных, звонил прежним приятелям. Собирались, пили, предавались общим воспоминаниям. Потом уехал назад, к своей пастве. Советчик и защитник, над которым реют  невидимые крылья грозного ангела.