Последнего выпуска не будет

Посвящается Мириам из Белграда.

На территории батальона связи был клуб. Это не было особой редкостью, но и нельзя сказать, что во всех воинских частях были клубы. Например, у стоящих рядом зенитчиков не было, и кино крутили под открытым небом, а стул или табуретку приходилось приносить с собой. И аппарат был у них только один, а поэтому кино показывали по частям: после каждой части пленку перематывали, и это занимало столько времени, что не все дети и не все фильмы видели до конца - развлечение затягивалось до глубокой ночи, и маленькие прожигатели жизни просто засыпали. Особенно трудно складывалась судьба двухсерийных фильмов: тут даже не все взрослые досиживали. Поэтому к зенитчикам ходили только если у них крутили какой-нибудь особенно дефицитный фильм. Вместо журнала у них всегда бывал " Фитиль " - вот что обидно! А у связистов - редко, а ведь когда на экране начинал самовскрываться знаменитый ящик, в зале обязательно раздавались одобрительные крики, свист и аплодисменты. Всем хотелось чего-нибудь неформального!
Но все равно, у связистов было лучше: крыша над головой, стены защищают от ветра и дождя, фильмы идут ровно столько времени, сколько полагается, и можно не бояться, что опозоришься, заснув, как маленький.
Правда, была одна трудность. Долгое время кино было бесплатным и пускали всех. Потом что-то стукнуло в голову жене начштаба, а она была председателем женсовета, и детей в кино перестали пускать. Кроме детей старших офицеров. И вот представьте себе, этот дурак Вовка, сын начштаба, важно шел с родителями к клубу, а все остальные стояли у КПП, смотрели на него - кто с завистью, кто с ненавистью, а кто делал вид, что ему это - плюнуть и растереть. А этот гад еще потом ломался и не хотел рассказывать, о чем кино.
Солдаты, дневалившие на КПП, ребят считали социально-близкими и, в пику офицерам, а еще больше - начштабихе - пропускали их в клуб минут через пять после начала фильма. Это означало, что придется весь журнал томиться у проходной, не зная, обломится сегодня прикоснуться к прекрасному или придется идти домой несолоно хлебавши.
Но вот часовой мотал головой и говорил одно слово: " Пулей ". Детвора не заставляла просить себя дважды и неслась к клубу, вскакивала в незапертые двери и согнувшись пополам прошмыгивала к первому ряду, где никто из взрослых никогда не сидел, потому что экран был слишком близко, и тяжело было сидеть полтора часа, задрав голову.
Начштабиха мотивировала запрет на кино тем, что детей приходит слишком много, и для взрослых не остается мест, но это было мерзкое вранье, и все дети городка ее ненавидели, и ненависть эту перенесли на ее сыночка, который пошел в мамашу и был невероятно пакостным мальчишкой. Сам начштаба был ничего мужик, правда, дурак и пьяница, а потому он своей жене возражать боялся: она ему уже давно пригрозила, что пожалуется командующему, если что. Он ее боялся, и это доказывало его глупость. Мог бы сообразить, что жалоба генералу была невыгодна, прежде всего, самой вздорной бабе: полетело бы очередное звание, зарплата, да и перевести могли, в воспитательных целях, куда-нибудь подальше от моря, тепла и мандарин. Но мужик был глуп, и баба этим пользовалась вовсю.
Следующей попыткой не пустить детей в клуб были запертые двери. Перед сеансом стали ставить в дверях кого-нибудь из младших офицеров, и он запирал дверь, когда в зале гас свет. Не помогло. После журнала делали перерыв, чтобы опоздавшие могли занять свои места, и дверь оставалась незапертой. Дети опять проникали в зал, а толстая дура тряслась от злобы. Никто не мог понять, чего это она так ополчилась на детей. Только одна девочка догадывалась, но, конечно, помалкивала.
Девочка эта не была дочерью офицера. У нее вообще не было отца. То есть, когда-то он, конечно, был, но в описываемое время семья девочки состояла из нее самой, ее мамы, бабушки и маленького брата. У брата был другой отец, но он умер, и семья опять осталась без мужчины.
Мама у девочки была молодая и красивая, а жены старших офицеров были уже дамы в возрасте - хотя, конечно, слово " дамы " шло им, как одежда, которую они носили, пытаясь выглядеть, дамами, но все равно выглядели тетками- простолюдинками, напялившими на свои безразмерные зады слишком узкие юбки, а на головы водрузившие шляпки - чересчур высокие и нелепые. И на высоких каблуках они ходили, вряскорячку и согнув колени, - а тут молодая женщина живет без мужа, и дети откуда-то, ясно, что за птица!
Сначала пытались выселить семью девочки из городка под девизом, что нечего штатским делать на территории военной части. Но квартиру в городке маме девочки дали по распоряжению самого министра обороны, потому что мама работала в военной организации, и были они с бабушкой из семьи погибших фронтовиков, а отец девочки умер уже в мирное время, не дождавшись рождения дочери, потому что осколок немецкого снаряда, сидевший в нем, вдруг начал двигаться и дошел до сердца прежде, чем врачи успели что-нибудь сделать.
Маме, такой молодой и красивой, что даже после войны, которая оставила без мужей тысячи женщин, удалось дважды выйти замуж, явно не везло, потому что второй ее муж, инженер-строитель, погиб на стройке. С крана сорвался груз и придавил его, а начальство обставило все дело так, будто он нарушил технику безопасности, и молодая вдова с двумя малыми детьми на руках осталась без пенсии. А все произошло потому, что на кране работал человек без допуска, он неправильно чего-то там привязал, вот груз и сорвался. И это обязательно нужно было скрыть, а то начальник строительства пошел бы под суд.
Девочка была в курсе всех этих взрослых дел, потому что мама и бабушка обсуждали их при ней - а куда было деться в девятиметровой комнате, когда на улице шел дождь, и девочку нельзя было даже выпустить погулять?
Когда дело с выселением не выгорело, женсовет решил, что отныне в магазине Военторга можно будет делать покупки только семьям служащих офицеров. Тут подняли крик отставники, которые не понимали, с какой это стати они должны теперь за каждой буханкой хлеба ездить в город. Да даже если бы и приняли такое решение, чему бы оно помогло? Мама была секретарем управляющего Военторга, все завмаги перед ней заискивали, потому что от нее кое-что зависело, и Шота, который был завмагом в городке, ни за что не стал бы ссориться с ней.
Но офицерши, словно с цепи сорвались. Уже командиру батальона намекнул замполит городской комендатуры, что неплохо было бы приструнить излишне развоевавшихся бабенок. Все городское военное начальство знало молодую секретаршу военторга, как даму неприступную, а кое-кто убедился даже, что у нее рука, хоть и небольшая и изящная, но довольно увесистая., а потому скандал в глазах самого коменданта выглядел травлей, он собирался вмешаться и попросил замполита предупредить командира батальона, чтобы не наказывть из-за идиоток-баб хорошего офицера.
Майор выдал начштаба такую тираду с девятиэтажными матюками, что тот неделю не пил, а его жена несколько дней ходила в очках от солнца.
Но тут начался учебный год. Детей из всех военных городков возили в школу в крытых грузовиках со скамейками внутри. Эти грузовики все называли школьными машинами. Каждое день одна из мам дежурила и ездила с детьми в кузове, чтобы они хорошо себя вели, а в кабине с солдатом-шофером сидел дежурный офицер.
В одно прекрасное утро девочка с остальными детьми подошла к школьной машине и увидела, что дежурит начштабиха. При виде девочки та побагровела и запретила девочке садиться в машину. Ошеломленная девочка побежала домой жаловаться бабушке. Бабушка велела ей оставаться сегодня дома и куда-то ушла. Не было ее около получаса, а потом вдруг она приехала на " газике "
майора и велела девочке сесть в этот " газик " и ехать в школу. Шофер майора, старший сержант Запорожец, всю дорогу костерил дурных жинок, которые уже на детей кидаются, не смотрят, что сирота , и заступиться некому.
На следующий день девочка снова ехала в школу на школьной машине, причем бабушка сопровождала ее и всю дорогу сидела с каменным лицом, держа на руках маленького брата девочки и не отвечая на заискивающие попытки дежурной мамы, одной из членов женсовета,, поговорить о пустяках.
После школы девочка застала дома гостей - майора и коменданта города, с которым она была знакома уже несколько лет, с того самого лета перед первым классом, когда она попала под машину, у нее были перебиты ноги, но в детскую больницу мама отказалась ее поместить, и она лежала дома, а лечили ее в военном госпитале, где тогда работала бабушка. Раз в два дня приезжал " газик " коменданта, серьезный солдат осторожно брал девочку на руки и относил в машину, потом он нес ее в кабинет врача, а после перевязки ее отвозили домой. Несколько раз комендант приезжал справиться о ее здоровье, и они с девочкой даже слегка подружились, тем более, что женщина-хирург, военврач - полковник рассказала коменданту, что ребенок необычный - не плачет, не стонет, только теряет сознание, если становится слишком больно, а потому одна из медсестер всегда во время перевязок держит наготове нашатырный спирт. Комендант удивился такой силе духа в тщедушном теле ребенка и с тех пор проникся к девочке уважением.
Бабушка напоила мужчин чаем, и они ушли, заверив, что неприятностей больше не будет.
Казалось, что вот, наконец, и пришел конец глупой холодной войне, которую оголтелая баба вела, сама не зная и не понимая, зачем она это делает. Суть была не в ревности - она прекрасно понимала, что ее пьяница и матерщинник, грубый неотесанный мужлан - муж - никому, кроме нее самой, не нужен, а тем более, интеллигентной женщине, занятой выживанием с двумя детьми. Мать девочки разрывалась между работой за гроши, тяжелым бытом с колкой дров, тасканием ведер угля и воды, крошечным огородиком, который родил не столько зелень, сколько камни: участок был расположен на взгорке, и в земле было огромное количество булыжников , так что землю приходилось вскапывать киркой, а девочка, в обязанности которой входило выбирать с грядок эти булыжники, насыпала из них уже целую дорожку от калитки до крыльца. У бедной женщины даже в выходные свободного времени не было. Нужно было мыть полы, гладить одежду себе и детям, шить эту одежду - нет, не до флирта было ей, по судьбе которой война прокатилась танковым корпусом, как и по многим другим.
В неприязни офицерши подоплека была иная и более сложная, чем ревность. Это и осознание своей неполноценности, и злорадство плебейки, вырвавшейся " из грязи в князи ", по отношению к обнищавшей " аристократии ", и зависть стареющей бабы к молодости и свежести.
Что бы ни двигало ею, но войну она продолжила. Ход был предпринят гениальный в своей простоте. Отныне за кино нужно было платить деньги.
Надо отметить, что клуб этот имел статус солдатского клуба, содержался на деньги армии и с кинопрокатом расплачивалась армия. На каком основании решили сделать клуб платным - никто не понял. Куда и кому шли деньги за кино, тоже было непонятно. Но удар был расчитан точно - денег на кино у ребятни не было. Раз в неделю еще родители соглашались выдать какие-то копейки , но не чаще.
Девочка любила кино, тем более, что в полузакрытом мире захолустного военного городка это было единственное окно в другую жизнь. Денег на кино она просить не могла: она понимала, в каком постоянном безденежье находится семья , и было стыдно просить деньги на развлечения, когда их и на хлеб-то не всегда хватало. Потянулись тусклые недели, без разрядки, без пауз и возможности отвлечься от однообразия родных просторов.
Однажды стало известно, что привезли югославский фильм " Последнего выпуска не будет. " Фильм этот никто не смотрел, югославское кино было редкостью, и девочке вдруг ужасно захотелось попасть на него. Впервые в жизни она попросила у матери денег. Денег дома не было ни копейки. И впервые в жизни девочка не промолчала в ответ на отказ, не ушла в свою комнату читать, чем она, обычно, спасалась от жизненных неурядиц, а сказала маме, что очень бы хотела пойти в кино, и села с недовольным выражением лица у матери на виду. На предложение пойти почитать или погулять, ответила, что ей не хочется, и продолжала сидеть, явно нервируя мать.
Позже мать говорила, что она и сама не понимает, почему это вдруг она пошла на поводу у девочки. Детей в этой семье воспитывали сурово, и капризничать не разрешали. Но тут, видно, в матери что-то сломалось. Собственно, ребенок не был виноват, что она плохо справлялась с жизнью и не могла обеспечить дочери элементарные радости, необходимые в ее возрасте. Молча ушла она куда-то, а вернувшись, протянула девочке те копейки, которые стоил билет в клуб.
Через полтора часа девочка вернулась домой в неузнаваемом виде. Она плакала, и плакала давно. Лицо было распухшим от слез, глаза почти не видели. Объяснить что бы то ни было, она не могла - только заикалась и начинала рыдать еще сильнее. Бабушка напоила ее валерьянкой и уложила в постель, но девочка долго еще не могла заснуть - всхлипывала, вздрагивала, начинала плакать с новой силой. Мать решила выяснить, что произошло, но никто из соседей ничего не знал: сеанс прошел, как обычно, ничего странного не было.
У девочки начался жар и открылась рвота, и продолжалось это все три дня. Всю жизнь потом она будет таким образом реагировать на сильное волнение. Через три дня она, наконец, смогла объяснить родителям, что с ней было.Виной всему оказался фильм.
Сюжет его был таков: в маленьком сербском городке две гимназии - женская и мужская. Обе гимназии готовятся к выпускным экзаменам и балу. На фоне этой подготовки разворачивается роман между мальчиком и девочкой - выпускниками. Идет обычная жизнь, но накануне бала в городок входят гитлеровские войска. Отдан приказ всем мужчинам и мальчикам собраться на городской площади. Их выстраивают в шеренгу, и офицер идет вдоль мальчишеского строя, рукой проверяя, кто из парней уже бреется. В фильме был еще один персонаж - мальчишка, который страшно хотел быстрее повзрослеть.Именно в тот день он стащил у старшего брата бритву и побрился.
Следом за офицером идут два солдата и каждого парня, на которого указывает офицер, вытаскивают из строя в сторону. Туда же попадает и главный герой фильма, и девочка, стоящая в толпе женщин, которых тоже согнали на площадь,
пытается пробраться к нему, но солдаты ее не пускают. Затем толпу взрослых мужчин и бреющихся ребят строят в колонну и ведут за город. Пацан, побрившийся в первый раз, идет между отцом и старшим братом. Женщины пытаются пойти за мужчинами, но им не дают солдаты, оцепившие площадь. Колонна мужчин подходит к вырытому рву, и автоматчики начинают стрелять. Когда все убиты, они закидывают ров землей и уезжают из городка. Наступает вечер. Земля над братской могилой шевелится, из нее выбирается главный герой. У него перебиты ноги, и он ползет на руках в сторону леса.
Плакать девочка начала , когда офицер пошел вдоль ряда мальчишек, проверяя, кто уже может считаться взрослым. И она, и ее сверстники были воспитаны на фильмах о войне, и сразу поняли, куда дело клонится. Но еще была надежда, что подоспеют партизаны, что все будет хорошо, как это, обычно, бывало в отечественном кино. Но хорошо не стало. Впервые она смотрела фильм, в котором враг побеждал безоговорочно и безнадежно. Девочек в фильме увозили в грузовиках, и ясно было, что в этом городке жизнь возродится не скоро.
Враг побеждал, хотя жители городка были обычными людьми, не монстрами, заслужившими наказание. Враг побеждал, и никто не пришел к бедным людям на помощь именно в тот, самый страшный момент в их жизни.
Мама и бабушка не могли понять, почему именно этот фильм так потряс девочку: во всех фильмах о кино погибали и мучались люди. Она же не умела им объяснить, что во всех других фильмах обязательно было присутсвие возмездия -
рано или поздно налетали советские войска или партизаны...Это был первый фильм, в котором мирные жители были показаны брошенными на произвол жестокого врага.
И, странным образом, этот фильм пересекся с неприятными событиями последнего времени. Масштабы, конечно, были несопоставимы: в одном случае - жизнь и смерть, а в другом - посещение кино. Но стало ясно, что слабый и беззащитный всегда слаб и беззащитен, жестокий и наглый победит любыми способами, а вот настигнет ли его справедливое возмездие - это большой вопрос.