Еще одна тысяча лет

  Новый год, хоть и большой праздник, но никогда не проходит без хотя бы маленькой, но горчинки. То в самый канун праздника оттепель сожрет половину декабрьского снега, а вторую половину превратит в грязь. То в довесок к лихорадке праздничной, выскакивает лихорадка на губах. А часто просто заболеваешь перед самым Новым Годом и лежишь с градусником подмышкой и соплями в носу.  Но даже когда все проблемы решены, торжество все равно не даст вам расслабиться. От Нового Года всегда можно ожидать неприятных сюрпризов. Шутка ли, в коем-то веке собрались все друзья и подруги. Без  пяти двенадцать погрузились в лифт с шампанским и  шутихами, и застряли.
  Но лифтовой плен не был бы тяжел, если бы пробка от шампанского не разбила единственную лампочку. Представляете себе лифтеров, которые как все нормальные люди всю ночь пили и спасли нас только утром. Не можете? А я могу.  Да  мы в этом лифте всю жизнь свою вспомнили. Делать-то все равно было нечего. Такие вещи друг о друге узнали, что некоторые до сих пор не разговаривают.
  В общем, не люблю я Новый Год, даже не то, чтобы не люблю, опасаюсь. Вот почему я не очень расстроился, когда  узнал, что первого срочно нужен на работе, и поехать с друзьями за город не смогу.  Чисто по-человечески это конечно обидно, но как человек, порядком настрадавшийся от праздников, я был даже рад.
  Раздав подарки разъехавшимся друзьям и родственникам, я со спокойным сердцем вернулся домой. На площадке толкались соседи, и пришлось потерять время, принимая новогодние поздравления и пустые сожаления по поводу моей мнимой неудачи. Но так же неотвратимо, как Новый Год добирается до каждого города, я добрался до своей  квартиры. Щелкнув замком, я, наконец, отгородился от надвигающегося торжества.  Правда, из угла мне ехидно подмигивал телефон, но уж с ним то я справлюсь.
  Вы только не подумайте, что мои опасения носят характер паранойи. Просто я склонен к глобальным словесным конструкциям, люблю, знаете ли, составить и записать в блокнот что-нибудь вроде:
                «Писателем может стать любой.
                Читателей все равно больше,
                поэтому любому перепадет дюжина другая»
 или что-нибудь о Шекспире или Боге.  И не то что бы я сам был писателем, скорее меня можно охарактеризовать как проявляющего интерес к сочинительству. Сам для себя я эту планку скорее завышаю, но некоторым моя писанина нравиться. Да и потом иногда проскакивают интересные мысли и сюжеты. Ну, сейчас не об этом, Новый Год все же.
  Праздник неотступно наваливался на город. С  каждой секундой он становился все ближе, Земля все увереннее подлетала к назначенной точке орбиты. В этом есть что-то завораживающее. Полет Земли способен вселить в людей внезапную веру или даже надежду на что-то светлое, но на самом деле это всего лишь личины подсознательного беспокойства.  Беспокойства перед сменой чего-то большего, нежели просто цифр календаря.
  Но к счастью, очень немногие способны воспринять весь  процесс именно в этом ракурсе. Для большинства простых обывателей, Новый Год это лишь праздник. Для тех немногих, кто водрузил на свои плечи какое-либо бремя, это максимум, точка отсчета.
  Но лично для меня, в общем-то, составляющей части большинства, все же свойственно скорее то самое беспокойство. Я, наверное, мечтатель, и мог бы даже…
  Хотя, суть ли важно, что бы я мог, не будь  простым человеком, который для собственного спокойствия склонен в последний момент, воспринять Новый Год, как простой праздник. 
  За стеной глухо басил магнитофон, сверху доносился топот танцующих. Поддавшись всеобщему желанию отпраздновать Новый Год весело, я полез в холодильник, и обнаружил его прискорбную пустоту. Только в морозилке лежала сиротская пачка пельменей. В целом, для квартиры, в которой никто не собирался ничего праздновать, это было не плохо. Дальнейшие действия было вполне предсказуемы, я поставил воду и бросил пачку на пустой стол. Туда же отправилась половинка черного и два апельсина. Кроме того, в столе нашлась забытая бутылка шампанского. Вот, пожалуй, и все убранство новогоднего стола. Конечно, оставалась надежда, на круглосуточный магазин, но для этого нужны были деньги.
  Я стал рыться в карманах куртки и с радостью обнаружил помятый стольник. Не баксов конечно, но все же. И самое  главное, не придется раскошеливаться на алкоголь.  Я накинул куртку, проверил ключи и взялся за вороток замка, но открыть его я не успел – раздался звонок. Я  даже отшатнулся от неожиданности, но, повинуясь правилу «звонят - откройте дверь», повернул вороток.
  За порогом оказался незнакомец в пальто и мокрой шляпе.
- Добрый вечер,  - сказал он, приподнимая шляпу.
  Я с любопытством рассматривал незнакомца. Он не был похож не на кого из моих многочисленных дальних родственников и друзей семьи. К нам частенько приезжали гости, которые знают меня, не смотря на то, что я их даже не узнаю.
- Вам кого?
- Да мне собственно Вас, - улыбнулся он, нисколько не удивившись вопросу.
  Незнакомец осмотрел меня с ног до головы, словно сверяясь с фотографией.  Ситуация была несколько необычной. Ни я, ни незнакомец не знали, что сказать, а только с интересом друг друга рассматривали.
- Вы не ошиблись? -  на всякий случай осведомился я.
- Нет, - отрезал незнакомец.
- В таком случае прошу Вас.
  Незнакомец прошел в квартиру и протянул мне увесистый сверток. Я ожидал пояснений, но гость отвернулся и стал снимать пальто. Он двигался резко и точно. Да еще и знал, где взять вешалку и где стоят тапочки брата.
  Я почему-то вовсе не опасался, что он меня ограбит, и  понес сверток на кухню. К моему удивлению, там оказалось именно то, что я и собирался купить, правда, в больших количествах. Плюс - дорогущий коньяк.
 Содержимое свертка сразу отвлекло мое внимание от гостя. Я принялся нарезать колбасу и сыр, раскладывать по тарелкам мясные и рыбные нарезки. Казалось, что содержимое свертка никогда не кончится, и я так и не узнаю, кто мой гость.
- Можно я у Вас там покопаюсь? – спросил гость, заглядывая в кухню.
- Пожалуйста,
  Гость улыбнулся и ушел в комнату. Я прислушался, как он двигает мебель и скрипит паркетом. Собрав все свои кулинарные изыски  на пластиковый поднос, я направился в комнату. Гость встретил меня и жестом предложил поставить поднос на столик. Он, широко расставив ноги, стоял перед обширным книжным шкафом. Стопки книг вывезенных со старой квартиры  он успел переложить в угол, и теперь ничто не мешало ему прохаживаться мимо пыльных стекол.
- У нас, знаете ли, ремонт, - постарался я объяснить царящий в комнате беспорядок.
- Бывает, - сказал гость и посмотрел на принесенные мною закуски.
- Уже половина, - сообщил я, многозначительно глядя на поднос.
- Еще рановато, - неожиданно сказал он и снова повернулся к книгам.
  Я не знал, что делать дальше и сел в кресло. Гость по-прежнему молча читал названия книг и не обращал на меня никакого внимания. Меня это начало раздражать, и для начала я кашлянул, но в тот же миг в дверь позвонили. Гость обернулся и напряженно прислушался, потом кивнул и одобрительно посмотрел на меня. 
  Я открыл дверь, и впустил второго незнакомца за вечер. Он был в таком же пальто и шляпе, и действовал, также как и мой первый гость (разве что обулся в тапочки отца).
  В то же самое время он во всем отличался, от первого, но хоть убей, я не мог понять чем. Первый был худощав - второй слегка полноват. Первый высок -  второй, ниже среднего роста. Но кроме, так называемых, особых примет, было что-то такое, что можно было только почувствовать. Никто из гостей не внушал мне страха, вернее я их не боялся, но каждого по-своему. 
  Первый не пугал меня скорее своей сдержанностью. Судя по взгляду, он отнюдь не отличался миролюбием, но сейчас был учтив, выдержан и серьезен.  Второй же напротив почти все время улыбался.
  Конечно, нельзя доверять человеку, который все время улыбается, но первое впечатление всегда очень сильное. А второй произвел впечатления вполне безобидного человека. И даже не смотря на изрядную долю лукавства в его глазах, я не смог бы подумать о нем иначе.
  Мягко пожав мне руку, он проследовал в комнату и тихо поздоровался с первым. Я вошел в комнату следом и поставил к столу третий стул. Второй гость похлопал меня по плечу и уселся перед коньяком. Первый, тем временем, перелистывал книгу и довольно хмыкал. Потом он закрыл книгу и повернулся ко мне.
- Вы это читали?
  Он показал мне обложку книги, которой у него в принципе быть не могло. Томик «Божественной комедии» долгие годы пылился на антресоли, и достать его можно было только с помощью лестницы. Я постеснялся признаться, что не осилил Данте, и многозначительно пожал плечами.
- Ну да, ну да, - сказал второй, принимая у первого пыльный том, и добавил. – Всегда интересовался, он все сам видел или просто пугал современников.
- Точно мне это не известно, - признался первый, открывая коньяк. – В то время, я как-то не особенно вдавался в вопросы учета посетителей.
- Напрасно, напрасно, - посетовал второй, покачав подбородком.
  Я смотрел на своих гостей с неподдельным удивлением. Шутка ли, двое незнакомцев вваливаются к вам в новогоднюю ночь, и рассуждают о подлинности дантовского ада. Я, может быть, не знаю, чем там все кончилось, но этот все же не биография Пушкина (я это к тому, что сказки все это).
  Но пока я так думал мой второй гость дал понять, что возможно насчет сказок я и ошибаюсь. Выглядело это примерно так.
  Гость встал и без помощи лестницы, или стула, вернул книгу на самую верхнюю антресоль. Он не приподнимался на мысках, не подпрыгивал, не вытягивал собственных рук и ног, и даже не воспарял над полом. Он просто положил книгу на находящуюся под самым трехметровым потолком антресоль. Произведенное впечатление было столь сильно, что когда не поддававшаяся первому гостю коньячная пробка, просто исчезла, я счел это, как само собой разумеющееся явление.
   Второй гость вернулся в свое кресло, и коньяк полился в круглобокие бокалы.
- Ну, за знакомство, - предложил второй, поднимая свой бокал.
  Я одобрительно кивнул и цокнувшись с гостями опрокинул в себя огненный напиток. Надо сказать, что крепкие напитки, даже будучи злом, не лишены положительных качеств. Например, для поддержания разговора, идеально подходит коньяк. Он не тяготит, и в отличие от водки более многогранен. Водка вообще похожа не круг. После  первой стопки этой отравы, люди говорят о работе. Потом  о женщинах, а потом снова возвращаться к самой водке. А вот коньяк скоре многолучевая звезда. Сами видите, как я разговорился, и ведь не слова о работе и женщинах.
- А как вас собственно зовут? – сказал я, отрываясь от созерцания открытой в себе глубины.
  Гости переглянулись с несколько озадаченным видом и кивнули друг на друга.
- Думаю, что уместно начать с меня, - предложил мой первый гость.
  Второй одобрительно кивнул и принялся сооружать себе бутерброды.
- Но, честно говоря, я в некотором смятении, - продолжил первый, разливая коньяк. – У меня, как такового, много имен. Но многие из них не очень удобны или просто откровенны.
- Не нужно стесняться откровений, - пошутил второй.
- Извольте, - согласился первый, протягивая мне руку. – Дьявол.
- И впрямь откровенно и необычно, - согласился я, пожимая длинные пальцы гостя. - А можно как-нибудь более привычно.
  Дьявол понимающе покачал головой и ненадолго задумался.
- Думаю, что Аристарх Кузьмич вполне удобоваримо, - сказал он после паузы и сделал приглашающий жест второму гостю.
- Виктор Павлович, -  коротко представился второй, не отрываясь от стола.
- Если вы, Аристарх Кузьмич – Дьявол, - рассудил я. - То Виктор Павлович соответственно…
- Да, да, да – отмахнулся Виктор Павлович и поднял свой бокал.  Он лукаво подмигнул мне и расплылся в улыбке. – Мы тут, так сказать,  без чинов.
  Мы снова выпили, но на этот раз коньяк был уже другого сорта, я не большой знаток, но с промежутком в две минуты, вкусы не путаю.
- Мой коллега сейчас в несколько приподнятом настроении, - заметил Аристарх Кузьмич. – Издержки профессии, знаете ли.
  Услышав подобное замечание, Виктор Павлович убрал с лица улыбку и сделался вполне серьезен.
- Я хочу надеяться, что наш визит, не станет достоянием общественности, – сказал он и наклонился ко мне.
- Я вообще-то не сумасшедший, - ответил я, стараясь сохранить присутствие духа. – И не собираюсь давать поводы так думать.
  Виктор Павлович был явно доволен моим ответом и, улыбаясь, сел в свое кресло.
- Я прошу простить мое любопытство, - сказал я. - Но чем собственно обязан?..
  При всей моей открытости и смелости мышления, я не часто выпиваю с гостями такого ранга. Поэтому я решил выбрать как можно менее вызывающий тон. Кстати в подобные моменты элементарная вежливость -  вещь очень полезная. Сейчас как-то не принято быть вежливым, это вдруг стало проявлением слабости. Но, к счастью, моя способность «просекать поляну» мне не отказала. Как-то первые круги дантовского ада вспомнились. Он их не случайно поставил в начале своего труда. Даже ленивый читатель получает кое-какое предупреждение.
  Гости не прерывали моих мыслей, и собирались со своими. Виктор Павлович даже достал записную книжку и что-то проверил. Аристарх Кузьмич напротив, отсутствующе качал ногой и ожидал пока, его коллега соберется с мыслями.
  Виктор Павлович в очередной раз перелистал свою книжечку и, одобрительно кивнув,  неофициальным тоном обратился ко мне.
- Мы пришли к Вам по достаточно важному делу.
- Любопытная формулировка, - одобрил Аристарх Кузьмич.
- Попрошу Вас не перебивать меня, - сказал Виктор Павлович.
  Аристарх Кузьмич, соглашаясь, развел руками и покачал головой.
- Мы  выбрали Вас, для разрешения весьма важной дилеммы, - продолжил Виктор Павлович. -  Нас, так сказать, интересует ваше мнение, как независимого эксперта, что ли.
  Я был, прямо скажем, обескуражен. Свалившаяся на меня должность независимого эксперта, была полной неожиданностью. Сама формулировка таила  в себе широчайшие возможности. Эксперт, в моем понимании, может вообще заниматься чем угодно. Но я принял мужественное решение, не стал углубляться в дальнейшие размышления и спросил прямо.
- А в какой области? Я прямо скажем, никудышный теолог, философ и культуролог.
- Нам не суть важны ваши познания в области популярных знаний, - усмехнулся Аристарх Кузьмич.
- Да, - согласился  Виктор Павлович и подмигнул Дьяволу. – Пусть этим Галкин с Киселевой занимаются.
- А чего же вы тогда хотите? - заволновался я.
  Но улыбающиеся лица моих высоких гостей вернули мне прежнее спокойствие.
- Я думаю, нам следует сначала посветить нашего радушного хозяина в суть наших изысканий, - сказал Аристарх Кузьмич, доставая из воздуха пачку сигарет и одним усилием воли открывая закрашенную с лета форточку.
- Ну что ж, я думаю, это вполне резонно, - согласился Виктор Павлович и  глубже сел в кресло, сцепил пальци на животе. – Вообще, мы частенько наносили подобные визиты. Если считать от сотворения мира, то вы, наверное, десятитысячный наш эксперт. Точнее даже не эксперт, а тест, но это игра слов.
  Виктор Павлович сделал паузу и посмотрел, как Аристарх Кузьмич разливает коньяк. Потом, видимо удовлетворившись результатом этого процесса, он довольно улыбнулся и продолжил.
- Вся история данного мира представляет собой череду этапов от  одного нашего прихода до следующего. И вот сегодня как раз заканчивается очередной этап. Когда это происходит, мы выбираем одного из представителей эпохи и тестируем его.
- И какова длина эпохи? – спросил я, дождавшись паузы.
- По-разному, эта тянулась около восьмидесяти, - пояснил Аристарх Кузьмич, раздавая бокалы.
  Мы снова цокнулись и выпили. Более я не чего не могу сказать. Я  слишком углубился в монолог Виктора Павловича, который продолжал.
- Длина отрезка не играет роли, просто в зависимости от последнего теста мы вычисляем примерную его длину. Она может измениться, в зависимости от дальнейших событий. Это даже выгодно, потому что невозможно предугадать, когда мы придем снова.
- Я, кажется, понял, критерий отбора и цель мероприятия, - сказал я, закусывая апельсиновой долькой. – Но все же я хотел бы знать, что требуется от меня?
- А вы держитесь молодцом, молодой человек, - усмехнулся Аристарх Кузьмич.
  Я прямо не знал, относить его слова к похвале или нет, потому что он сделался серьезен и наклонился вперед.
- Вам, юноша, предстоит выдержать экзамен на зрелость, - сказал Дьявол.
  Оба моих гостя одинаково уселись в своих креслах.
- Нас интересует, до чего дошло человечество в своем развитии,  - Сказал Виктор Павлович.
- И будьте осторожны, от вас зависит возможное будущее его развития, – предостерег Аристарх Кузьмич.
  От Нового Года я мог ожидать чего угодно, но не такого поворота. Кроме того, никто из гостей не предупреждал меня о возможной ответственности. Я даже представить не мог, чего ожидать в результате провала.  Даже картинки западных фильмов про конец света отошли на второй план.
- Вы готовы? – спросил Виктор Павлович.
  Я проглотил слюну и кивнул головой.
- Ну, за прошедший период человечество сделало большие шаги в различных областях научных знаний, - выдавил я.
  Ничего другого в голову почему-то не приходило, как типичный продукт современного высшего образования, я не смог избежать словесного поноса. Гости выслушали меня с каменными лицами и, приняв это как одобрение, я обрел уверенность и продолжил.
- Например, опыты с радием, привели к возникновению совершено новой области физики. Значение современной ядерной физики сложно недооценивать. Также высоких результатов достигли космонавтика, медицина, химия.
  Гости удрученно качали головами, и видя их реакцию, я замешкался. Словесный понос тоже начал иссекать, пришлось признаться себе, что в перечисленных мною науках, я разбираюсь еще хуже, чем в японской грамматике.
- Это все конечно хорошо, - скривился Аристарх Кузьмич. – Но нас опять же не интересует ваш уровень популярных знаний.
- Чего вы сами достигли? – пояснил Виктор Павлович и разлив коньяк добавил. – Кроме количества подтягиваний, и сдачи сессий.
- Продемонстрируйте нам вещи, до которых вы дошли сами, – сказал Аристарх Кузьмич  - Вещи, до которых другим еще расти и расти.
  Я выпил коньяк и стал собираться с мыслями.  Представить что-нибудь этакое, задача не из легких. Я насупил лоб, и, проклиная коньяк и Новый Год, стал собираться с мыслями. В голову полезла всякая ерунда, и не найдя ответа  я решил рискнуть.
- Я додумался, как обосновать существование параллельных миров, – выпалил я и замер в ожидании возражений.
  Виктор Павлович скептически покачал головой. Но в отличие от него Аристарх Кузьмич явно заинтересовался. Этого и еще одной рюмки коньяка стало достаточно, чтобы Виктор Павлович согласился слушать мои объяснения. Я собрался с духом и начал издалека.
- Для начала, возьмем цифры. Арабские, римские или еще какие-нибудь, к примеру, у инков тоже были значки, означающие количество.
- Призрачное начало, - посетовал Виктор Павлович.
- Так вот, - продолжил я. – В отличие от букв: А, Р, Б, H, L, W, цифры имеют огромную наглядность, при полном отсутствии самостоятельного смысла. 
- Шатко, - заметил Аристарх Кузьмич, - Но небезынтересно, продолжайте.
- Они лишены смысла, если взять из каких-либо пояснений,  - пояснил я. – Абсолютно независимо. 
  Выждав, пока гости переглядывались и многозначительно молчали, я продолжил.
- Я не беру математические формулы. Например, в формуле «((2+6)* 8) =?» кроме цифр присутствуют знаки ими не являющиеся, но наделяют их смыслом. Стоит вычеркнуть их и перед нами галиматья.
- Так, так, - заинтересовался Виктор Павлович.
  Воодушевленный его вниманием я продолжил, и даже поверил в удачу этого предприятия.
- Если мы возьмем одну или несколько цифр, это сразу видно. Возьмем, к примеру,  цифру «5», она нарисована на куске фанеры размером двадцать пять на двадцать пять сантиметров. Что мы можем о ней сказать? Ничего. Какой в ней смысл? На первый взгляд никакого.  Но именно эта неопределенность и дает почву для размышлений, возникновения точек зрения и даже споров.
  Теперь оба моих гостя пристально слушали мое выступление.
- Одни решат, что  «5» - номер дома, - продолжал я, все более и более смелея. – Второй решит, что это вес арбуза. Третий  предаст  пятерке количественный смысл: пять человек, пять рублей, пять часов. А кто-то, напротив, посмотрит на  этот символ с лексической точки зрения. ВАЗ- 2105, в просторечье именуется «пятерка».
- Но, если вы поставите рядом букву, хотя бы «А»? – вставил Виктор Павлович и назидательно помахал пальцем. – Круг мнений сужается, и смысл цифры станет яснее: 5А класс? И заметьте, что «А» имеет огромный смысл. А? – вопрос. А!- восклицание. А – союз.
- Но «5» все равно лишена смысла, - отрезал я, не взирая на недовольство Виктора Павловича. – 5 – 5 – 5 – 5, все равно бессмыслица.
- Продолжайте, - сказал Аристарх Кузьмич. – Я пока не вижу здесь параллельных миров.
- Я, наверно, призрачно объясняю,  - сознался я. – Но в наше время бессмысленные цифры приобрели совершенно иной смысл. Компьютерные технологии привели к возникновению целого мира состоящего только их цифр – виртуального. И этот мир вобрал в себя в себя всю наглядность бессмысленных цифр. И к моему удивлению, этот мир имеет смысл.
- Не плохо, - согласился Аристарх Кузьмич, и покосился на Виктора Павловича.
    Я отхлебнул из своего бокала и, выдержав паузу, продолжил.
- Главное достижение и чудо нашего века. Создание из лишенных смысла объектов, мира наделенного собственным смыслом.
- Но этот мир имеет один недостаток, -  скептически заметил Виктор Павлович, заглядывая в свою книжечку.
- Он крайне неустойчив к саморазрушению, - согласился Аристарх Кузьмич. -  Стоит пробить брешь в цифровом поле этого мира  и он потеряет всю свою самоосмысленность.
  Виктор Павлович слушал в пол уха и, понимающе качая головой, продолжал листать свою книжечку.
- Он распадется на большие лишенные смысла, хотя и наглядные куски, - продолжал Аристарх Кузьмич, указывая на меня пальцем.  – Или вы придерживаетесь иного мнения?
  Это звучало как вопрос на засыпку. И случись это минуту назад, я бы, несомненно, задумчиво замычал, но не сейчас - мысль набрала обороты.
- Несомненно, - кивнул я, - В отличие от  него, реальный мир гораздо устойчивее. Поскольку каждый из его кусков способен к самовоспроизведению, до прежних размеров. А если принять размер, как синоним смысла, то реальность подобна фениксу.
- В сущности, вы почти доказали существование параллелей, -  сказал Виктор Павлович. – По вашему определению, куски реальности, способные к таким перевоплощениям, вполне могут развиваться параллельно.
  И в этот момент, я совершил поступок, на который никогда не отважился бы в другой ситуации. Во  всяком случае, на многочисленных  экзаменах, я не  отваживался на такое. Я выпустил из рук синицу и погнался за журавлем.
- Да собственно, я еще не закончил, - признался я.
  Мои гости напряжено посмотрели на меня. Виктор Павлович хотел возразить, но Аристарх Кузьмич остановил его.
- Извольте продолжить, - лукаво предложил он.
- Я хотел бы продолжить свою мысль о виртуальном мире, - пояснил я, в душе проклиная себя за несдержанность. – Вполне возможно проделать то же самое и с цифровыми кусками. Уже сейчас существуют программы способные удерживать ВМ от разрушения. А, следовательно, возможны и программы регенерации. Виртуальный мир приобретает свойства реальности и вполне может восстанавливаться. Таким образом, грань между мирами перестанет быть непреодолимой. 
  Мои гости переменились в лице, поскольку теперь я совершил определенный прорыв в собственных рассуждениях. Теперь  я стал выстраивать теорию миров в корне отличных от нашего.
- Здесь кроется главная ошибка человечества, - продолжил я, стараясь придать повествованию более непосредственный тон. – Творя лучший мир, человек пришел к миру цифровому. Цифровой мир, имея свойства реального, в конце концов, станет вполне пригодным для жизни. И, как и положено человеку, он захочет туда переселиться. Но для человека, который является частью реального мира, даже в отсутствии грани между мирами, такая попытка почти невозможна. По всей видимости, цифровой мир, ему будет уже не подчинен. Он перейдет на иной уровень, способность к самовоскрешению позволить ему не нуждаться в человеке. И если человек все же предпримет удачную попытку к переходу в цифровой мир, это приведет к полному стиранию грани.
- Значит миры, сольются, - предположил Виктор Павлович.
- Да в том то и дело, что нет, - ответил я и, глядя на реакцию гостей, поспешил пояснить. - Пройдя через разделительную грань, человек потеряет способность отличать один мир от другого. Ведь миры станут вполне равновесными,  и человек утратит связь между показательным и осмысленным.  Как итог, он потеряет смысл, и превратиться в не несущую смысловой нагрузки цифру. 
- А в таком случае, разрыв человека с реальным миром станет окончательным, - сказал Аристарх Кузьмич.
- А ваш ВМ, как уже принявший формы реального, тоже не примет его, - взволнованно  добавил Виктор Павлович.
- Отторгнет, как лишенную смысла величину, - пояснил я. – Переход человека из одного мира в другой приведет к отторжению его обоими мирами.
  Прямо скажем, моя теория не произвела на гостей позитивного впечатления, как собственно и на меня. И, глядя на них, я продолжил рассуждать.
- Отторжение человека обоими реальностями не приведет к его уничтожению, а только докажет мою теорию о параллелях. Оказавшись  отторгнутым, человек окажется в так называемой нейтральной субстанции – в «ничто». После разделения миров, они не перестанут его окружать, так как продолжают находиться с ним в одном потоке времени. А, следовательно, все они подчиняются главному правилу существования вселенной – двигаться от начала к концу (бесконечности).
  Аристарх Кузьмич  снова налил в бокалы коньяк и стал ждать продолжения.
- Я мог бы выстроить логическую схему такой вселенной,
  Виктор Павлович вырвал листок из своей книжки и протянул мне. Он, как и Аристарх, Кузьмич был заинтересован в продолжении.  Я взял листок и стал рисовать.
- Вот, примерно так, - сказал я, протягивая листок моим гостям.
- Занятно,  занятно,  - сказали оба гостя и положили листок на стол.
  На листке я просто написал составляющие вселенной в порядке их возникновения. На первом месте было «ничто». Их него происходил Реальный мир, порождающий человека.  За человеком следовал ВМ, потом реально-цифровой мир. От  него вниз уходила стрелка к человеку отторгнутому. Далее и человек, и реально-цифровой мир двигались параллельно и уходили в бесконечность.
- Как видно из схемы, продолжил я, водя по листку тупым концом карандаша. – Последовательность не замкнута, хотя человек и выброшен в «ничто».  Возник новый виток спирали, он движется параллельно первому. Составляющие его вполне пригодны для развития его в мир самостоятельный и развивающийся.
- А знаете, коллега, сказал Аристарх Кузьмич, поворачиваясь к Виктору Павловичу. – В этом есть рациональное зерно.
- Все вполне приглядно, - согласился Виктор Павлович. – Система продолжает развиваться, а значит, возможны новые выбросы в «ничто».  И не одна из составляющей системы не лишена возможности создания и выброса  бессмысленных факторов.
- Именно, - подтвердил я. – Никакой фактор, ни смысловой, ни показательный, не способен попасть в тупик. Таким образом, мы приходим к параллелям, так как их понимаю я.
- Если можно, я хотел бы задать вопрос, что, по-вашему, реальность? – поинтересовался Виктор Павлович.
- Я полагаю, к реальности можно отнести все, что можно ощутить осмыслить или представить, – выпалил я и тут же поправился. - При условии, что оно не исключает возможности моего существования. К примеру, я могу представить существо, которое не может меня представить. В этом случае оно не может быть для меня полностью реальным. Выполняемая им функция – вспомогательная. Оно вполне способно повлиять на мое познание границ реальности.
- Но если вы наделите существо способностью воспринять вас? – поинтересовался Аристарх Кузьмич. – К примеру, вы представите его верящим в ваше существование?
  Я на мгновение задумался и пригубил свой коньяк. Гости смотрели за моими действиями и терпеливо ожидали ответа.
- Если я могу наделить его подобным качеством, то он тоже реален - сказал я, глядя не обоих гостей сразу. -  А раз человек способен на подобные воспроизведения, то вы, в самом деле, можете сидеть передо мной и пить коньяк.
  После моих слов на лицах моих гостей застыло странное выражение, я даже испугался, не сказал ли я лишнего. Мне стало жарковато, и я почему-то вспомнил дантовский ад. Аристарх Кузьмич встал и прошелся по комнате. Виктор Павлович растянулся в улыбке, не изменился только я. Не то чтобы я испугался. Я в каком-то смысле фаталист. То есть полагаю, что пока ничего не случилось, бояться ни к чему, а когда случилось  поздно.
  Аристарх Кузьмич встал позади Виктора Павловича и внезапно засмеялся.
  Нет, не засмеялся, просто демонически заржал,  его коллега то же стал смеяться, не так громко, но заразительно. Но я почему-то и на этот раз не заразился.
- Браво юноша! - сказал, наконец, Аристарх Кузьмич и вышел из комнаты, дальше он басил из коридора.  – Вы только подумайте коллега, наш хозяин не только обосновал существования параллельных миров, но и описал самый наглядный способ безболезненного преодоления границ между ними.
- Мы,  в самом деле, можем сидеть с ним и пить коньяк, - процитировал Виктор Павлович, выходя из комнаты. – Великолепно, давно так не было.
  Я последовал за гостями и, прислонившись к стене, стал смотреть, как они одеваются. Виктор Павлович снял с крючка свою шляпу и вынул из нее поднос с бокалами.
- Я думаю, мы сможем отметить завершение нашей встречи, - сказал он, разливая остатки коньяка.
- Думаю, можем, - согласился  Аристарх Кузьмич. – Еще за одну тысячу лет!
  Бокалы звякнули, и мои гости растаяли в воздухе.  Я поставил пустой бокал на столик, и в тот же миг пробили часы. Улица взорвалась сотнями петард и ракет. Я подбежал к окну, чтобы посмотреть, как ночь окрашивается всеми цветами радуги. Он пестроты праздника у меня закружилась голова, и я присел на диван
  Когда я проснулся, был уже день, на работу я, конечно же, проспал. Спешно собравшись, я выскочил из квартиры и побежал в метро. Не то что бы я переживал по поводу опоздания, но все же усугублять своего положения не собирался. Пока поезд метро нес меня на другой конец города, я вдруг подумал о факторах влияющих на изменение длины эпохи. И мне снова стало как-то не по себе. 
  Поезд раскачивался, и по полу катались опустевшие пивные банки и бутылки из-под шампанского. На «Киевской» в вагон ввалился бродяга и, плюхнувшись на дальнее сидение, захрапел. И в тот момент я вдруг представил, что произойдет, если я перестану верить в его существование. Я закрыл глаза и, улыбнувшись про себя, снова открыл их. Поезд ворвался на «Парк культуры», и я поспешил к выходу.
  Краем глаза я покосился на спящего бродягу и не нашел его. Не было его и на платформе. Я поискал его глазами и поспешил на «кольцевую».