Кодекс фокусника

 
 
 К счастью ночь выдалась на редкость пасмурной и ветреной. С залива налетали волны и, разбиваясь о черные скалы, взрывались мириадами брызг. Переброшенная штормом через промокшие валуны морская пена покрывала узкий галечный пляж. Белое одеяло колыхалось на ветру, но порвать его было уже невозможно. Штормовые порывы зло разбивались о скалы, но пена была недосягаема.
 Куда меньше повезло ютившимся на обрыве соснам. Штор трепал их со страшной силой. Скрип стволов и хруст ломающих ветвей заглушал грохот волн.
 Серая тень возникла на обрыве и замерла. Человек в сером плаще не знал, что впереди обрыв, и остановился. Стараясь не потерять равновесие, он ухватился за сломанный ствол сосенки. Позади, в глубине чащи засверкали факелы и послышался лай собак. Цепь факельщиков необратимо приближалась к обрыву. Человек откинул плащ и прыгнул вниз. Камнем он покатился по песчаному откосу и, запутавшись в плаще, повалился на гальку. С минуту он выпутывался, но преследователи были близко. На обрыве возникли собаки и залились лаем.
 Человек в сером плаще всплеснул руками, их под обрыва вырвался заяц. Собаки кинулись за ним и понеслись вдоль обрыва. Цепь факельщиков вышла из леса и обрыв озарился светом. Пена доставала человеку до колен, и он бросился в нее головой вперед и, проползя по каменистому дну, вжался в черные скалы и замер.
 На обрыве возникли всадники и стали осаживать возбужденных коней. Всадники вглядывались в штормовой берег. Пеший факельщик подбежал к одному из них и стал показывать, куда побежали собаки. Всадник махнул рукой, и остальные едва тронули коней вперед, но их остановил крик факельщика.
- Я вижу его, вижу! Он там у скал!
 Факельщик указывал на человека в сером. Морская пена предательски отступилась от него и мокрый плащ отразил огонь факелов. Человек вскочил на ноги и полез по скользкой скале. С обрыва полетели стрелы. Всадники стали спускаться с откоса. Человек оказался на скользкой вершине и оглянулся на своих преследователей. Летящие к нему стрелы замерли в воздухе и упали к его ногам. Преследователи отшатнулись, но подгоняемые криками с обрыва двинулись вперед. Человек развернулся и прыгнул в бушующее море. Там, где только что стоял взметнулся столб огня и, ослепив лошадей, погас. Человека не было. Всадники попятились и, не слушая криков факельщиков, поскакали прочь от страшных скал. Шторм стал сильнее, вывороченная сосна рухнула вниз, и испуганные кони поднялись на дыбы. Всадники стали поворачивать и поскакали в чащу. Факельщики побросали свои коптилки и побежали за удаляющимися всадниками. Берег опустел и шторм продолжился в одиночестве. Пена снова мерно закачалась на ветру. Сосны продолжили скрипеть. Не было только людей, погоня кончилась.
 Утро принесло истерзанной природе долгожданное облегчение. Шторм снял осаду с побережья и унесся в море. Черные скалы подобно истерзанному множеством штурмов, но не павшему бастиону, гордо возвышались над отступающим морем. Волны более не смели бросаться на них, они подобно рабу покорно лизали грозные утесы скал. Словно рукоплеща стойкости камня, сосны весело шелестели своими поредевшими за ночь ветвями.
 Пена подсохла и осела на гальку тонкой пленкой. В самом сердце черных скал, где высились останки когда-то величественного тысячелетнего утеса, в плен попал небольшой клочок моря.
 К черной щели между промокшими валунами, шевельнулась серая масса. Серым комом, она вывалилась в мелкое озерце и раскинула руки. Серый плащ расплылся по поверхности воды и прилип голым камням. Человек резко отжался на руках и громко выдохнул. Кашель стал душить его и он затрясся поднимая в озерке маленький шторм. Он кашлял и плевался морской водой, бил себя руками в грудь, но вдруг затих.
 На обрыве послышалось лошадиное ржание и крики людей. Человек в сером плаще прижался к скале и приподнялся на мысках. На обрыве выстроилось с пол дюжины расписных повозок. По обрыву сбежали мужчины в трико и девочка лет двенадцати. У самой кромки высыхающей пены, мужчины остановились и стали подбрасывать девочку в воздух.
 Остальные члены бродячего цирка принялись латать потрепанные шатры повозок и перематывать спутанные веревки.
 Бродячий цирк был удачей, о подобном человек в плаще мог только мечтать. Никто не станет искать его в бродячем балагане. Нужно лишь немного изменить свою внешность. Идти к людям в плаще и с бородой было никак нельзя.
 Цирк видимо останется на побережье еще некоторое время. Это давало человеку возможность драматически обставить свое появлений. Он вынул короткий кинжал и оправив его о выступ скалы, стал клочьями срезать мокрую бороду. Из-под многолетней бороды, которая предавала человеку солидность и загадочность проступила бледная кожа и тонкие губы. Вместе с бородой человек снял и десяток лет. Он спрятал серый плащ в расщелину и медленно приподнялся на мысках.
 Циркачи по прежнему занимались своими делами. Только к гимнастам присоединились жонглеры и бородатый мужик с медведем. У повозок образовалось что-то вроде гримерной. Несколько женщин вырядившись в пестрые платья рисовали себе радость и грусть. Но самое большое внимание человека привлек аромат парящего на костре котла. У котла суетился карлик из привычной для всех цирков «коллекции уродцев».
 Карлику помогала молодая женщина с копной рыжих волос. Карлик что-то ей сказал и она, схватив ведро, направилась в морю. Она направилась к узкому проходу между скалами. Лучшего места для драматического появления не было на всем побережье. Когда она набрала воду, что бы промыть ведро ее привлекли стоны, а вскоре барахтающегося человека вытащили гимнасты и галдящей толпой отнесли в костру.
 Крепкий мужчина в коричневой рубахе приказал отнести спасенного в свою кибитку и продолжать репетицию.
- Ну и как прикажете понимать ваше появление? – спросил владелец цирка, усаживаясь на козелки.
- Я, Кейтон Смит, - прокашлял человек без серого плаща.
- И чем же вы зарабатываете себе на хлеб? - продолжил хозяин.
- Я был моряком на торговом судне, но прошлой ночью начался шторм и нас разбило и рифы. А меня принесло к этому берегу, - стал рассказывать Кейтон, но осекся. – А кто вы?
- Меня зовите Карл, - представился хозяин. Он произнес это как-то между делом, но в то же время с большой гордостью и важностью. – Вам нужно отдохнуть Кейтон, Милли вас покормит. Я зайду позже.
 Карл спрыгнул на землю и Кейтон различил его удаляющиеся шаги. Драматическое появление пока шло без сучка и задоринки. На вид все было вполне правдиво, но хозяин бродячего цирка не производил впечатления простака. Стоит ему справиться о каких-нибудь облавах и он сразу поймет кто перед ним, и даже перевоплощение не поможет. Кейтон понимал не какой риск идет, но ему срочно нужно было выбираться из этой проклятой местности. Конечно можно было прикинуться прокаженным, но после ночной облавы, стража герцога на побрезгует и прокаженным. Да и потом, прокаженных, никто не кормит, а здесь варят мясо.
 Полог откинулся и перед Кейтоном возникла его рыжеволосая спасительница. Она двигалась плавно и быстро, словно шла по узкой тропинке. В руках Кейтона возникла глиняная миска с горячей похлебкой и кусок хлеба.
 Девушка с интересом смотрела как Кейтон стараясь не облиться отхлебывает горячее варево. Кейтон смотрел на нее поверх миски и незаметно улыбался. Девушка не отходила от борта кибитки, но все же была в постоянном движении. Она легко и почти незаметно переминалась с ноги на ногу словно удерживая равновесие.
 Кейтону было немного неловко, он знал, что молчать неприлично, но не знал что сказать. Милли тоже порывалась заговорить но не знала как. Тогда Кейтон ответ миску в сторону и принялся в захлеб кашлять. Он кашлял так сильно, что Милли всплеснув руками стала стучать ему по спине и ахать.
- Наверное, вам косточка попалась, - сказала она когда Кейтон престал кашлять.
- Нет, - отмахнулся Кейтон. – Просто я наглотался морской воды и вот теперь все внутри дерет.
 Милли принесла кувшин с холодной водой и Кейтону пришлось попотеть чтобы выпить половину. Он конечно мог и не пить столько, но этого требовали законы драматического появления. Теперь девушка почувствовала себя увереннее и убрав кувшин присела рядом с Кейтоном.
- Вы и в самом деле моряк? – спросила она.
- Конечно, - ответил Кейтон, стараясь не выдать удивления ее вопросу.
- Значит вы побывали в далеких землях? - заинтересовалась Милли, она говорила так словно не почувствовала его смятения от первого вопроса.
- Не в таких уж и далеких, - решил отшутиться Кейтон.
- А я вот никогда не была в других странах, - задумчиво сказала девушка, задумчиво глядя в даль.
 Ее глаза скользили по катящимся волнам, но взгляд был устремлен гораздо дальше. Она словно смотрела сквозь мили и времена.
- А чем вы занимаетесь в цирке? – прервал ее Кейтон. Ему не хотелось отрывать ее от мечтаний, но он не хотел отпускать ее далеко.
- Я хожу по канату, - ответила Милли. - Раньше мы с отцом работали вместе, но потом он стал хозяином и я работаю одна.
- Так вы дочь Карла, - воскликнул Кейтон, но тут же стал сдержан. - А куда вы направляетесь?
- Неподалеку отсюда есть городок, мы дадим там одно представление и потом двинем дальше.
 Кейтон допускал, что цирк завернет к герцогу, но все же надеялся миновать города. Пока он раздумывал, над планом действий, вернулся Карл. Он отослал Милли репетировать.
- Я бы хотел знать, что вы намерены делать дальше? – спросил Карл. Он говорил так, словно Кейтон был его давним знакомым.
- Честно говоря я не знаю, - признался Кейтон. – Я не собирался попадать на этот берег. У меня нет ни денег не знакомых в этих краях.
 В сущности это была сущая правда. После ночной облавы, когда гвардейцы сожгли его дом и загнали в море, у него ничего не осталось. Карл замолчал, словно ожидая, что Кейтон продолжит свою мысль. Но Кейтон замолчал, он был не в том положении, чтобы диктовать условия. Но хозяин тоже не собирался бросать Кейтона.
- Если вы матрос, то сможете управиться с веревками, - сказал он после коротких раздумий.
- Думаю, что могу, - кивнул Кейтон.
- В таком случае я возьму вас с собой, - утвердительно сказал Карл. – если повезет, то через несколько месяцев заработаете на дорогу домой. Мы как раз доберемся до какого-нибудь крупного порта.
 Благосклонность Карла делала ему честь. На такое Кейтон не рассчитывал и, перематывая разложенные на пляже канаты, мельком следил за артистами.
 Цирк заночевал на побережье и в свете факелов и костров представление приобрело мистический характер. За день Кейтон перезнакомился почти со всей труппой, кроме карлика. В основном артисты оказались простыми людьми не питающими больших амбиций. Они просто жили репетициями и представлениями. Переезжая от города с городу они рождались жили и умирали. Искусство передавалось от родителей к детям, и развивалось дальше. Кейтон познакомился с труппой жонглеров и глотателей огня, которые были уже шестым поколением циркачей. Такие династии не просто работали - они гордились своей работой. Но из всех артистов выделялся только карлик, он был ворчлив и вечно недоволен. Появление Кейтона ему не нравилось, он ворчал, что-то о перерасходе еды, но Кейтон чувствовал, в его недовольстве что-то большее.
 Цирк покинул побережье с восходом и пестрым караваном направился к городку. Кейтон ехал в одной повозке с Карлом и Милли. Он уселся на свернутые веревки и сетки. Кибитку трясло и раскачивало. Поклажа падала и Кейтону приходилось класть ее на место. Он не привык к долгим поездкам, и изо всех сил боролся с приступами тошноты. И поэтому, когда они подъехали к воротам городка он не вызывал у Кейтона такой неприязни.
 Заспанный стражник позвал капитана стражи и офицер принялся осматривать караван. Он долго ходил от кибитки к кибитке и всматривался в лица артистов.
- Нет ли среди вас чужих? – сказал он, осматривая Карла.
- Каких? - прищурился хозяин.
 Капитан махнул рукой и ворота открылись. Карл щелкнул кнутом и лошади повлекли кибитку вперед. Караван выехал на главную площадь и остановился полукругом. Герольд в шутовском колпаке прошелся колесом и, вскочив на пустую бочку,, возвестил о приезде цирка. Артисту деловито высыпали на площадь и принялись расставлять тумбы и стойки. Захваченный действом Кейтон, как обезьяна карабкался по стенам и крепил веревки и крючья.
 Площадь преображалась, паутина канатов и трапеций обвила прилегающие дома. Возникла арена. Ее огородили низким заборчиком и устелили потертым куском парусины. Кибитки переставили так чтобы они не мешали зрителям, и скрывали готовящихся артистов.
 Герольд протрубил и на площади стали собираться люди. В воздух взлетели пестрые обручи и шары жонглеров. Музыка и бой барабанов оглушили площадь. Огнеглататель выпустил изо рта струю пламени. Медведь зарычал и стал плясать.
- Карл, почему вы меня не выдали? – спросил Кейтон, натягивая канат, когда Милли полезла наверх.
- Я не знаю, кого они ищут, - ответил Карл, закрываясь от солнца. – Но если бы я указал на тебя, то в город не пустили бы нас всех. А мне нужно кормить людей и лошадей. Что бы путешествовать от города к городу нужно научиться на встревать в чужие дела. Для меня герцоги бароны не более чем этапы путешествия. Я не конфликтую ч ними и они меня не трогают
- А если меня кто-нибудь выдаст? – спросил Кейтон.
- В моей труппе нет доносчиков, - презрительно фыркнул Карл, наваливаясь на канат. – Но если и так, ты же обычный матрос.
 Карл подмигнул Кейтону и стал наблюдать за дочерью. Милли пошла по канату, на середине она подпрыгнула, развернулась и приземлилась на одну ногу. Кейтон вздрогнул от неожиданности, но Карл не повел и бровью. Милли крутилась и кувыркалась на тонком канате, ее движения были сродни полету, и каждое па отзывалось криками восторженной публики.
 Как завороженный ребенок, Кейтон следил за этим волшебным полетом. Он не видел не грязного города, ни сероватого неба, ни даже каната. Ему казалось, что Милли просто парит над городком. Она была легка и не весома как мотылек или озерный туман. Кейтон верил в это даже не смотря на сведенный от напряжения руки. Канат, которого он не замечал, на самом деле глубоко впился ему в запястье. Предательской змеей обдирая кожу он стремился выползти из побелевших пальцев, но Кейтон не давал ему и шелохнуться.
 Милли замерла на середине каната, и барабаны забили дробь. Площадь замерла в ожидании. Милли присела, Карл слегка подался вперед, канат упруго провис. Девушка подпрыгнула - канат добавил ей скорости- и, раскинув руки, взлетела. Она легко перевернулась в воздухе и приземлилась на мыски. Канат едва качнулся и замер. Кейтон уже решил, что прыжок завершен, и сейчас Милли спуститься, но канат снова вздрогнул.
 Девушка раскинула руки и попыталась удержаться, но канат продолжал уходить из-под ее легких ног. Карл беспомощно натягивал свой конец, но канат продолжал дрожать. Милли отклонилась в сторону и стала терять опору.
 Кейтон вскинул руку и ухватился за воздух. Невидимой рукой он вцепился в ворот девушки и остановил ее движение. Одной рукой сжимая канат, другой он держал на нем Милли. Словно почувствовав это, она снова выровнялась и изо всех сил удерживаясь на дрожащем канате пошла к безопасной опоре. Все это время Кейтон держал ее невидимой рукой. Карл смотрел на него круглыми глазами и удерживал канат. На лбу Кейтона выступил пот и рука начала слабеть, Карл сильнее натянул канат. Милли дошла до столба, и лишь когда она стала спускаться Кейтон разжал пальцы.
 Площадь взорвалась овациями и заглушила усталый выдох Кейтона. Стоявшие внизу гимнасты подхватили ошарашенную Милли и унесли в кибитку. Карл выпустил канат и поднимая Кейтона под руки потащил следом. На вопросы труппы, он коротко отвечал, что Кейтон надорвался держа канат. Он втолкнул Кейтона в кибитку и велел продолжать представление. Артисты вернулись на арену и еще долго взрывали площадь аплодисментами.
 Кейтон уселся в самый дальний угол кибитки и стал растирать затекшие руки. Темнота кибитки надежно скрывала его от посторонних глаз. Он ругал себя за глупость. Раскрыть себя при всем честном народе, в городе, где он объявлен «вне закона». Худшей глупости он не мог себе и представить, но он не мог поступить иначе. А главное теперь он мог рассчитывать, что Карл его не выдаст.
 Представление подходило к концу, когда Кейтону удалось вернуть рукам прежнюю легкость. Народ стал покидать площадь и артисты потянулись к своим кибиткам. Проходя мимо Кейтона они сухо интересовались его здоровьем, и получив положительный ответ оставляли Кейтона в покое. Последним пришел Карл, он был взъерошен и утомлен. Черная рубаха прилипла к телу и он окатился водой из ведра прежде, чем ее снять.
 Артисты сменили свои костюмы и маски на привычное платье, и принялись готовиться к ужину. Мимо кибитки Карла прошли женщины с корзинами. Хозяин дал им денег и, сказав, что купить на рынке, вернулся в кибитку.
 Проверив, чтобы никто не подслушивал, он порылся в соломе и извлек на свет божий стеклянную бутыль. Вино обожгло глотку Кейтона и Карл закурил длинную трубку.
- Думаю, я не в праве требовать от тебя ответа, но я не люблю неясностей, - сказал он выпуская струйку ароматного дымка.
 Кейтон многозначительно кивнул, Карл снова затянулся.
- Ты все же не моряк.
- Нет, - ответил Кейтон.
- Я не хочу знать твое настоящее имя. Но кого я должен благодарить за спасение моей дочери?
- Пусть будет Кейтон Смит, - сказал Кейтон.
- Будь по-твоему, - кивнул Карл.
 Огоне в трубке стал задыхаться и карл принялся его раскуривать. Он пристально разглядывал Кейтона словно пытаясь найти что-то необычное.
- Признаться, я никогда не верил в магов, - сказал он не найдя в Кейтоне ничего особенного.
- Я пожалуй и впрямь не отличаюсь от простых людей, - улыбнулся маг.
- Другие так не считают, - серьезно заметил Карл.
 Он не улыбался, собственно и улыбаться было нечему. Подобрав мага, он подверг всех огромной опасности. Но Карл не привык укорять других за уже свершившиеся неприятности. Он предпочитал действовать, а не причитать, тем более, что с магом по имени Кейтон Смит он теперь крепко повязан.
- Я твой должник, - сказал он снова раскуривая трубку. – Что я могу сделать для тебя?
- Ничего особенного мне не нужно, - сказал Кейтон. – Мне нужно выбраться их этой области. Вывези меня.
- Мы отправимся завтра, - сообщил Карл. – Я думаю, что со стражей не будет проблем. Мои друзья будут молчать, да им и не надо знать о нашем разговоре. Хотя они могли и заподозрить, слишком явно ты выступил.
- Да уж, - согласился Кейтон. – Я мог бы выбраться из городка сам, а потом присоединиться к вам в дороге.
- Самостоятельно выбраться из города? – задумался Карл, - Это рискованно…
 Полог откинулся и в кибитку вскочила Милли. Она была растрепана и запыхалась от долгого бега.
- Что случилось? – взволновано спросил Карл.
- Густав, - выдохнула она. – Густав – карлик. Он был со мной на рынке, а потом пропал. А потом я видела его со стражниками и тем капитаном, что остановил нас утром.
- Дьявол, - прошипел Карл. – Он мог все понять.
- Ты должен бежать, - сказала Милли обнимая Кейтона за плечи.
- А вы? - спросил Кейтон.
- За нас не беспокойся, - ответил Карл, раскрывая сундук и протягивая Кейтону сверток – Здесь плащ и немного денег. Ты должен бежать немедленно. Если тебя не будет, нас не тронут. Мы подберем тебя потом.
 Карл вытолкал Кейтона из кибитки и быстрым шагом повел к стене. Здесь у городской стены кто-то пристроил хлев. По нему можно было влезть на стену и спрыгнуть вниз. Карл подсалил Кейтона и растворился в темноте. Кейтон усидел как по дальней улице движется цепочка стражников. Впереди ковылял карлик, за ним гордо шествовал капитан. Кейтон перегнулся через зубцы стены и стал выбирать место для прыжка.
 Городские стены были старые и низкие. К тому же герцог не очень заботился об их ремонте. Кейтон спустился по выбоинам в камнях, и в нескольких ярдах от земли прыгнул в густой кустарник. Оказавшись на земле он побежал прочь от города и вскоре достиг леса.
 Добравшись до деревьев он залег и стал присматриваться к городу. Он не знал, чего ждет, просто был уверен, что что-то произойдет. Он лежал несколько минут, но город молчал. его исчезновение прошло незаметно.
 Подождав до полуночи, Кейтон двинулся в глубь леса, к старой дороге. Камни были сдвинуты проросшими сквозь них травами, но дорога все еще угадывалась. Кейтон прибавил шагу и к утру намеревался быть уже далеко, но его внимание привлекло хлопанье крыльев. Птица пронеслась над дорогой и сделав круг упала в траву перед Кейтоном. Ворон громко каркнул и загородил человеку дорогу.
- А ну-ка, старина посторонись, - прошептал Кейтон, пытаясь обойти птицу.
- Ты всегда был хамом, - каркнул ворон.
- Ты? - опешил Кейтон.
- Нет, твоя мама, - недовольно каркнул Ворон. – Собирайся. Верховный собирает всех, кто остался.
- Верховный здесь? – воскликнул Кейтон.
- Пошли, – сказал ворон и по пингвиньи зашагал в чащу.
 Подобного поворота Кейтон не ожидал. Пришествие Верховного из магов в это захолустье было поистине событием. Но Верховный никогда не путешествовал просто так.
 На поляне, куда ворон привел Кейтона собралось с десяток человек в серых плащах и капюшонах. На фоне своих коллег, безбородый Кейтон смотрелся дико. Он прошел на середину, поклонился Верховному, и отошел к дереву.
 Перед Верховным магом горел костер и лежала книга. Книга была новая и тонкая. Он осмотрел собравшихся магов, ведунов и знахарей, потом предложил садиться. Это был скорее символический жест, так как сидеть было не на чем. Маги понимающе прислонялись к деревьям и усаживались на свернутые плащи. Верховный взмахнул руками и отошел на шаг назад.
- Теперь нас никто не услышит, - сказал он и замолчал.
- Чем мы обязаны столь высокому визиту? – учтиво спросил один из знахарей, живший не далеко от города.
- Пришли тяжелые времена, - коротко ответил Верховный.
 Собравшиеся маги принялись галдеть и кивать, соглашаясь с Верховным. Сам же Верховный молчал, словно ожидая когда собравшиеся наговорятся. Но они и не собирались замолкать.
- Но я думаю, что Верховный собрал нас не для этого, - сказал Кейтон.
- Верно, - кивнул Верховный. – И мой приход отчасти связан с твоим видом, Керс-прибрежный.
 Все посмотрели на Кейтона – Керса, словно впервые видели его.
- Пришло время нам принять меры к выживанию, - продолжал Верховный, обращаясь к собравшимся. - Я собрал вас для того, что бы заключить одно нетрадиционное соглашение.
- Ты мудр, Верховный, - сказал седой маг, имени которого Кейтон не знал. – Но я не думаю, что все так плохо, что бы менять традиции.
- Ты так говоришь, Ациус, словно знаешь, что я хочу сказать, - прищурился Верховный. – А сможешь ли ты напомнить собравшимся свою клятву?
- Конечно, - сказал Ациус и поднялся на ноги. – Принимая посох из рук моего учителя я поклялся хранить обретенное мною знание. Обращать его лишь во благо и не замышлять корысти. Я поклялся умножить его и передать моему ученику. Да будет так и во веки веков.
- И во веки веков, – хором повторили остальные маги.
- И что же произошло дальше? – спросил Верховный.
 Не понимая вопроса, Ациус замолчал и сел на свое место. Тоже сделали и остальные. На ногах остался только Кейтон.
- А дальше, была жизнь, - ответил Верховный. – И жизнь эта была нам удобна. Но люди взрослеют. И этот пункт ты упустил, Ациус. А они выросли, и изменились.
- Но мы всегда были возле них, - вставил Ациус.
- Возле, - усмехнулся Верховный. – А нужно было быть среди них. Помнишь, как удобно было не вмешиваться в жизнь людей?
- И сейчас можно не вмешиваться.
- Поздно, - сказал Верховный. – Они сами вмешиваются в нашу жизнь. Мы были слепы, когда отгородились от них сказками и легендами. Мы были глупы, когда полагали, что они сами распорядятся как им жить в соседстве с нами.
- Верховный прав, друзья, - сказал Кейтон. – Мы ничего не сделали для их развития, и теперь этот процесс идет независимо от нас.
- Видел я это развитие, - отмахнулся от него Ациус. – Морочат сами себя и бродят в потемках. Сами не знают, где добро, а где зло. Выстроили себе церковь вместо бога и бьются об нее лбом.
 Собравшиеся одобрительно кивали. Воцарившееся в мире мракобесие и серость были столь очевидны, что оспаривать это было глупо.
- А я думаю, нужно идти и взять власть себе, - вставил колдун по имени Пракас.
- Ты предлагаешь поработить их? – прищурился Верховный.
- А, что? - осмелел Пракас. – Глупо смотреть как они в конце концов поубивают друг друга.
 Собравшиеся задумчиво замолчали. Костер стал дымить и Верховный подбросил в него дров. Он тоже молчал, он знал, что возразить Пракасу, но предпочитал, что бы это делали другие. Он не привык навязывать свои решения, он добивался, чтобы решение было разделено всеми.
- Предложение Пракаса означает войну, - сказал, наконец, Кейтон. – Это глупо.
 Пракас метнул на Кейтона грозный взгляд, он не привык, что его называют глупцом.
- Нельзя позволить глупцам подавить разум, – сказал он, смирив свой гнев.
 Собравшиеся опять зашептались и стали одобрительно кивать .
- Твой план ничем не лучше самоубийства, - продолжал Кейтон. – Посмотри на меня - я Керс-прибрежный, бежал от преследователей и скрываюсь под личиной бродячего артиста.
- Это вовсе не делает тебе чести, - язвительно усмехнулся Пракас. – А ведь ты можешь мигом расправиться со всем городом.
- Да пойми ты, - сорвался Кейтон. – Нельзя навязать людям свою власть. Они не могут управлять ветрами и огнем, но их вполне хватит, на то чтобы сбросить твою власть. Ты даже не знаешь насколько они сильны в своем невежестве. А если мы вступим с ними в противоборство, они уверуют в него как в великое благо. Наш дар и сейчас все чаще и чаще оказывается выше их понимания, а значит и закона. Наша борьба приведет только к гибели. И погибнем либо мы, либо они.
 Пракас сделал вид, что думает, над словами Кейтона, но на самом деле просто молчал. Но среди собравшихся, опять пошло шуршание.
- Друзья, - Сказал Кейтон, обращаясь ко всем собравшимся. – Мы не можем воевать с людьми, но мы можем сберечь наше знание. Это наш долг, и в том числе перед людьми. Не нужно много ума что бы растоптать росток, но как трудно его взрастить.
- Керс-прибрежный прав, - сказал, молчавший, до этого Верховный. – Впереди грядут тяжелые времена. И я не знаю, чем они кончаться. Но знаю, что должны делать мы.
 Собравшиеся поднялись на ноги и першись на свои посохи смотрели на Верховного. Лежавшая перед костром книга зашевелилась и повисла над огнем. Верховный вознес руки и наконечник его посоха засветился. Страницы книги зашелестели под его взглядом и замерли.
- Мы заключим соглашение, - сказал он изменившимся голосом. – Властью данной мне во веки веков - повелеваю.
 Собравшиеся внимательно слушали его могучий голос.
- Не использовать свое знание во зло или благо людей. Не открывать своего знания никому, даже под страхом смерти. Не показывать своей силы, более чем это может постичь человек. И, во имя сохранения знания, передавать его из поколения в поколение. Кто готов дать такую клятву, пусть скрепит ее кровью на этой книге.
 Маги, знахари и ведуны многозначительно почесывали бороды и кряхтели.
- Но как же знание исцеления? – выдавил один из знахарей.
- Исцеление уже не является прерогативой великого знания, - сказал Верховный. – Люди все больше узнают о себе, и сами начинают исцелять друг друга.
 Знахарь угрюмо потупился и отошел от костра.
- Я не дам этой клятвы, - сказал он, наконец.
- Тебе не придется выбирать, Бьерн, - кивнул Верховный, глядя на знахаря. – Я не могу принуждать своего брата. Ты волен идти.
 Бьерн развернулся и пошел прочь. Собравшиеся словно раскололись на два лагеря. Одни соглашались с Верховным, другие не желали давать столь многого их лишающую клятву.
 Кейтон посмотрел в глаза собравшихся и первым шагнул к Верховному. Он вынул кинжал и проткнул им указательный палец. Кровавая руна легла на чистый лист книги и Керс-прибрежный отошел он костра. Как во сне остальные последовали за ним . не сдвинулись с места лишь двое знахарей и Пракас. Они отошли от костра и, дождавшись знака Верховного, удалились во тьму.
- Да будет так во веки веков, - возвестил Верховный и закрыл книгу.
 Верховный вышел из лесу вместе с Кейтоном. Рассвет еще не брезжил, но ночь уже теряла силы. Расстелив свой плащ Верховный пригласил Кейтона с6есть рядом с собой. На плаще возникла нехитрая снедь.
- Ты молод, но мудр, - Сказал Верховный, протягивая Кейтону ломоть хлеба.
 Кейтон принял хлеб и посмотрел на предутреннее небо.
- Куда ты теперь? – спросил он не поворачиваясь к Верховному.
- Сохранять знание, - сказал старый маг. – Мне нужно сделать многое. Гран разума и безумия очень тонка, и многие наши братья уже переступили ее.
- А что делать мне? - с надеждой спросил Кейтон.
 Он вдруг почувствовал себя неуверенным и жалким щенком. Перед этим могучим стариком вся его решимость вдруг померкла. Он ждал, что Верховный скажет ему как быть дальше, но старик лишь пригубил вино. Вино ему не понравилось. И он достал из-под куртки горящую трубку. С минуту он любовался струйкой дыма и думал о своем.
- Помни Керс-прибрежный, любой может зажечь курительную трубку, но лишь мудрец сотворит ее зажженной.
 Более он ничего не сказал. Рассвет стал крепнуть и Верховный простился с Кейтоном. Старик пошел своей дорогой. Кейтон направился на проезжий тракт и стал ждать.
 Цирк показался из-за холма и, дождавшись когда кибитка Карла поравнялась с его укрытием, Кейтон рысью вскочил в нее. Милли едва не вскрикнула от неожиданности.
- Кто забрался ко мне в кибитку? – спросил Карл, не оборачиваясь.
- Кейтон Смит. Бродячий артист, - усмехнулся Кейтон.
- И в каком же амплуа вы работаете? - рассмеялся Карл.
- Фокусник, - ответил Кейтон. – Ловкость рук и никакого волшебства. При желпнии все это может любой дурак.
 Кибитка подпрыгнула не камне и тяжело скрипнув покатилась под уклон. Кейтон повалился на солому и закрыл глаза. Цирк все дальше и дальше уходил от побережья, от города, от грани разума и безумия.
 * * *
 Разрывная машина натужно гудела и собравшиеся вокруг студенты вместе с лаборантом следили за ее работой. Установленный в нее стержень был рассчитан неправильно и все с удивлением смотрели как машина изо всех сил силилась его разорвать. Механизмы скрипели и трещали, но стержень был непобедим.
 Доктор Иверзев, стоял поодаль от экспериментаторов, но в отличие от них не смотрел на стержень. Его внимание было поглощено одним из студентов. Высокий и невероятно худой юноша, изо всех сил сжимал за спиной побелевшие пальцы. Он стоял с краю, и другие его не видели, но это не мешало доктору Иверзеву.
 Машина еще раз попыталась разорвать стержень, студент сильнее сжал пальцы. Он готов был уже закричать и выдать себя, но доктор резко щелкнул пальцами и стержень разлетелся. Молодой человек чуть не вскрикнул от неожиданности.
 Доктор подошел к студентам и похлопав лаборанта по плечу разрешил продолжать. Проходя мимо студента он тоже похлопал его по плечу и пригласил к себе после занятия.
- И как вы это объясните, Горелов? – спросил доктор, когда студент вошел в его кабинет.
- Что это? – нагловато спросил Горелов.
 Вместо ответа, доктор Иверзев щелкнул пальцами и из воздуха выпали куски разорванного стержня. Студент густо покраснел и стал стрелять глазами ища выхода. Доктор подошел к юноше и протянул визитку с адресом.
- Явитесь по этому адресу в четверг.
- И что мне с ним делать? – спросил студент, поднимая обрывки стержня.
 Доктор повернулся к окну и поправил портьеру.
- Любой может зажечь курительную трубку, но лишь мудрец сотворит ее зажженной.