ОДНА НОЧЬ

               

              Неожиданно Василий затеял развод с Нюркой. Жили вроде мирно, хорошо. И вдруг развод. Нюрка – баба смирная, для хозяйства – клад. Кругом у нее чистота и порядок. Сама – носик курносенький, глаза – бирюза с грустиночкой. Василий наоборот – огонь. Высокий, худой. Темные глаза играют. До женитьбы был первый гармонист. Девки с ума сходили. Как женился – все.
       Трактор долго тарахтел у дома и заглох.
       - Уходишь, значит?… - тихо спросила Нюрка и опустила голову.
       - Да ну ее к черту, жизнь такую, - отвернулся к окну Василий. – С тобой как в могиле. Скукота.
       Нюрка заплакала:
       - Куда пойдешь-то? – испуганно вздрогнула. – Отца – матери нету.
       - К Хандренку пойду. Хата пустая.
       - Пьет он.
        - Пускай пьет. Не помеха.
        Нюрка опять голову книзу, плечами задрожала:
       - Уходишь, значит! –повторила снова.
       - А-а, хватит, - кулаком по колену и на улицу. Только пыль хвостом.
       А вечером – гармонь за селом. И Хандренок у магазина:
       - Любка, две белых давай. Жилец новый у меня.
       Любка баба толстая:
       - Хы, обрадовал. Сорок лет, а ума ни на грош. Васька, что ли, Нюркин?
       - А хоть бы и так.
       - Другой бы не пустил, а тебе лишь бы с кем выпить. На, чтоб ты поперхнулся.
       - Не поперхнись ты, когда тебя с Кирюхой накроют.
       - Ах ты… кобель шелудивый…
       Но Хандренок уже далеко.
       Темно. Со стороны автопарка еще летят удары молотка. Хлеб только убрали. Пахнет хлебом. Соловьи в посадке. Под копной шорох посильней мышиного. Погодя гармошка выдохнула, вроде как устала. Звезды крупные и месяц серпиком.
       - Любый ты мне, Вася. Ох, как любый! Радость ты моя первая.
       - Отодвинься… Хандренок скоро придет
       - По мне хоть сам черт…
       Тамарка красивая. Волосы распушила. Глаза сабельками пых-пых. Но раньше была лучше. Подносилась. А ласкает как! Нюрка ласкаться не умеет. Уткнется в подушку и сопит. Но Нюрка хорошая. А Тамарка красивая. Первая любовь. Все  Нюрку побить грозилась. Проходу не давала.
        От посадки тень отделилась:
        - Вась, где ты?..
        Хандренок.
        - Здесь мы. – Тамарка соломой зашуршала, поближе приткнулась. – Чего один?
        - Отказала Валюха.
        Хандренок упыхался. Прет, как от сивушной бочки. И лучной запашок. Заедал.
        - Пять лет мозги бабе сушил. – Тамарка стакан взяла и бутылку туда – буль буль, буль, буль…
        - На, Васенька.
        Водка теплая. Не лезет, отрыгается. Жарко облепила Тамарка, шепчет что-то. Оттолкнуть? А в душе червячок еще копошится. По иному все виделось. Ан нет, надломилось видение. Не так как-то.
        - Перестань.
        - Ты чего, Вася?..
        Отвернулся в солому. Тяжело. Встал. Гармошку под мышку.
        - Пойду.
        - Вася!..
        Не глянул. За посадкой асфальт речкой под луной сбоку села. Дома чернильные, крыши серебрятся. Тихо. Тропа через коровники к пруду. Вода усохла. Осока звякает. Шаги, вроде.
        - Вася!!! – Тамарка шею обвила, чуть не в голос. – Люблю тебя. Ждала, ждала. Замуж не выходила. Ва-а-ся!..
         Встряхнулся. В голове колокольцы.
         - Домой надо. Вставать рано.
         - Ушел же ты.
         - Не-е, поругались маленько
         До дороги дошли. Как в серебро окунулись.
         - Здесь буду ждать. Не пустит, ко мне придешь.
        Крылечко фонарем облитое. В занавесках свет. Стук - стук. Свет погас. Стук – стук. Дверь скрипнула.
        - Кто там? – голос тихий.
        - Я это. Открой.
        Молчание. Вроде как выдохнула:
        - Не, Вася.
        - Что так?..
        - Не знаю… Потом поговорим.
        Брякнул спичками. Закурил.
        С крыльца шагнул. Заря занимается. На дороге Тамарка светом оделась. Красивая. И… чужая. Махнул через плетень в кабине трактора рассветы встречать. Пока Нюрка не простит.