Хранитель времени. Ч. 3, главы 1-2

ЧАСТЬ 3. ДАЙМОН.



"...Каждый человек получает при рождении определенного даймона, хранителя его жизни, назначенного его собственной личной звездой и помогающего человеку в той самой задаче, к которой небожители призвали его, когда он был рожден..."
Марсилио Фичино "Книга Жизни" (‘De Vita’)

Глава 1.

- Так, значит, вы отправили ее обратно, в ее мир? – фигура Олинна четко выделялась в проеме. – Тогда откуда она вообще взялась?
Протяжный вздох прокатился по всем закоулкам пещеры, и эхо несколько раз его повторило. В этот момент каждый мгорг с тоской подумал – И этому придется все объяснять.
Пещера вновь озарилась голубоватым светом, явив лиловые тела взгляду вошедшего.
- Нам ничего больше не оставалось делать – Верховный мгорг выступил вперед. – Девочка была так напугана, растеряна и несчастна, что мы были вынуждены внять ее просьбам.
- То, что она была несчастна, я уже понял, но откуда она здесь взялась вместе с моей именной блок-схемой? – Олинн расположился в резном кресле и приготовился слушать.
- Это наша вина. Ты умер в другой реальности, но мы хотели помочь тебе и сохранить твою жизнь, поэтому позвали ее.
- Других шансов не было? – Он удивленно поднял брови.
- По-видимому, да. Ты умер в тюрьме, ваше движение было разгромлено, нашей единственной возможностью была надежда на случайный фактор. А она идеально подходила на эту роль, мы только подтолкнули ее к этому шагу.
- Но почему она себя так странно вела? Это отличительные качества землянина ее эпохи или что-то другое? Как вы сказали, вы ее подтолкнули? – Он с прищуром посмотрел на Верховного мгорга, слегка склонив голову в бок.
- Мы создали в ее жизни иллюзию и заставили зародиться в ней чувство, свойственное лишь жителям ее планеты.
- Какое?
- Любовь.
- Хватит.  – Олинн поднялся с кресла и оказался в кольце мгоргов. - Хотя я понятия не имею что это такое, но, насколько мне известно, так себя не ведут, даже если любят. Со всеми женщинами схема абсолютно одинакова, но никто из них не соглашался рисковать жизнью, а тем более не бил меня по лицу.
- Это у тебя с местными женщинами одинаковая схема. Мы говорим о другом. Мы говорим о Большой Любви. В этой ситуации человек готов закрыть тебя собственным телом от луча оружия, несущего смерть, не задумываясь.
- Весьма похвально, но неправда. Любой боец моего отряда готов это сделать, так что получается, мы все друг друга любим по большому? – Он с вызовом обратился к мгоргам, огладываясь вокруг, внимательно при этом следя за движением их глаз.
- Нет, Олинн, ты не понимаешь, любовь – это особый вид привязанности, например, к семье, родине, идее. У землян все по-другому, для них любовь – особый дар, смысл жизни. Когда они любят, вся жизнь вокруг становится нереальной для них.
- Это уже интересно, почему же я не могу испытать это чувство?  - Олинн продолжал гнуть свою линию. - Мне казалось, что моих знаний и умения хватает для достижения всего. Почему же мне не положено знать, что такое любовь? – Он опять повернулся на месте, в поисках ответа.
- Олинн, к сожалению, ты не обладаешь, этим даром, ты не землянин из темной эпохи. – Мгорги еще теснее окружили его. – Но можешь нам поверить, что это не лучшее чувство, не сверхчувство, а просто чувство, такое же, как чувство голода, жажда, чувство продолжения рода. У тебя другая цель в жизни, ты создан и живешь для другого. Не беспокойся, она будет счастлива в своем времени, все забудется. И ты забудь, тебя спасли, и это  - главное.
- Да, я это понимаю, но у меня осталось некоторое чувство вины. Я не понял Лию, я ведь действительно мог ее бросить, причем у меня была такая возможность, но всякий раз, меня останавливало что-то, заставляло возвращаться назад. Что? – вопрос был задан Верховному мгоргу.
- Любопытство или трезвый расчет, ты можешь найти простое объяснение, главное – закрыть для себя этот этап жизни, забыть все, что было, и двигаться вперед. Мы много раз с тобой говорили об этом, Олинн, что происходит?
Олинн устало прикрыл глаза и покачал головой:
Ничего, вы как всегда правы, у меня свой путь, мне нужно все забыть. Я думаю, я так и сделаю.
Он на ватных ногах вышел из пещеры. Мгорги здорово поработали у него в голове, нереальный мир плыл перед его глазами, и он никак не мог прийти в себя.
Никогда еще небо не светилось такой яркой голубизной, никогда раньше лучи солнца так не играли гранями Звенящих скал, никогда раньше весь мир не встречал с такой теплотой. Олинн прикоснулся рукой к зеркальным плитам у входа в пещеру. Он посмотрел на свое изображение, и ему показалось, что в глубине шевельнулся еще один образ, так же отраженный камнями. Второе «я» тщательно похороненное внутри, запертое ото всех крепкими замками.
Чувство невосполнимой потери, когда теряешь близкого человека, охватило Олинна. Что имеем – не храним, потеряем – плачем, – с грустью вспомнил он старое изречение.  – Мгорги понимают мир по-своему, но не могут понять всех эмоций людей. Я пытался сопротивляться всеми способами, пытался понять, что движет этой женщиной, но я так и не смог объяснить рационально ее поступки. Она действительно оставила все, что ей было дорого, забыла свой страх, чтобы спасти жизнь совершенно незнакомому ей человеку, которого она видела всего один раз.
- Почему тебя это так волнует? – раздался голос второго «я», более привычного, вольготно захватившего его тело и там постоянно проживающего. «Я» - внутреннего солдата, лишенного сентиментальности.
Второе робкое и маленькое «я» все-таки решилось вступить в этот внутренний диалог, отстаивая право на собственное существование:
- Моя жизнь сложилась не так, как у других людей, в раннем детстве я был отвергнут этим  обществом. Сначала вырвали из рук матери и поместили в приют. Может быть тогда, сильно переживая потерю дома, я перестал чувствовать какие-либо эмоции? Потом наставники увидели во мне что-то такое особенное, что подвигло их отправить меня в военную школу.
- Чего особенного, да твой отец точно успел где-то облучиться лауритом!
- Моя молчаливость или нежелание подчиняться, способность драться за жизнь до победы? Или мой дар? Я не знаю и уже никогда не вспомню, но в школе все эти порывы поощрялись, а любое проявление эмоций, даже страха или боли – наказывалось.
- Но тебе же нравилось? – продолжало напирать внутреннее «я», отметая все аргументы.
- Иногда все кипело внутри меня, я не хотел принимать такую жизнь.
- Ты протестовал? – Раздался язвительный смешок. - Да ты не думал об этом! Тебе нравилось быть первым. Соорудил себе постамент и взирал на всех с высоты, как на насекомых!
- Мгорги же воззвали к чувству справедливости, чуть-чуть к милосердию, но более точно определил Черный Чер – перепрограммировали.
- Интересно тебе стало? Ты играть начал  - любимое занятие, а потом решил, что все внушенные идеи – твои собственные!
- Я не могу понять, что произошло тогда на Земле. Возможно, я испытал отчаяние от обреченности этой гонки, когда меня настигал Чер. Началось все, казалось, с мгновения, я увидел ее, эти широко раскрытые сияющие глаза, я поддался некоему озарению - сейчас или никогда! И бросил в нее ПМП.
- Конечно, нашел, чем кидаться в женщин!
Маленькое «я» продолжало защищаться:
- Но тогда я воспринял ее, как олицетворение моей надежды на спасение. Я думал, что, увидев нас, она начнет вести себя неадекватно, чем привлечет внимание, мои друзья найдут ее, и она сможет указать, где в последний раз видела пару странных людей. Но планы провалились, и я решил, что заложник не помешает, девушку можно было заставить совершить какие-либо действия, нужные мне.
- Поглядел в глаза, сделал красивый жест, все было слишком просто! Развлекся, желая в последний раз досадить Черу.
- Не прав был Чер, не применял я к ней свой дар! Или я сделал это настолько непроизвольно, что сам не заметил.  Я даже спас ее от смерти, подумал, что если это последний шаг, который я смогу сделать в своей жизни, так пусть это будет хороший поступок!
- Ах, где это ты нашел частичку бессмысленного благородства в собственной душе? Где ты ее до сих пор прятал?
- И почему же и я вел себя так на суде? Мы обо всем договорились с Чером, я знал свою роль, почему же я, узнав, что она погибла, пренебрег обстоятельствами и сломал весь ход игры. Почему смерть этой женщины всколыхнула во мне такую бурю незнакомых мне эмоций? Подумал, что мой последний шаг оказался все-таки роковым?
- Да ты не мог поверить, что оказался совершенно бессилен, что-либо изменить! Ты понял, что никто по сравнению с Эрчером Блэкмором, его силой и изощренным умом. Он же тебе не сказал, что до последнего готовил на тебя компромат? Репетировали вы начало, а когда в спектакль он начал вводить новых героев, ты забеспокоился, потерял самоконтроль.
- Когда я узнал, что она жива, ее голос принес мне столько радости. А сейчас, чувство ее потери, причиняет мне боль.
- Радости? Ха-ха-ха, сначала ты взвесил все шансы на спасение!
- Потом, я заставил себя подумать трезво, особенно меня смутила вторая блок-схема, пытался понять, что происходит. Я решил начать игру, подстроиться под ее реакции, ее эмоции, потому что я не знал, что делать Она была для меня неизвестным существом. Когда мы совершили побег, все казалось так просто, что я не нашел лучшего выхода, чем вырубить ее на время, когда я смог бы все обдумать. Фраза Эллы «Она, что - дочь тюремщика?» – тогда натолкнула меня на мысль привязать Лию к себе, сказав, что у нас были сексуальные отношения.
- А что в этом было плохого? Правда или ложь, в твоей жизни всегда присутствовало желание манипулировать на грани.
- У меня никогда не было проблем с женщинами, мне никогда не отказывали, старались угождать. Может быть, я слишком высокого о себе мнения, но они были всегда и всегда позволяли собой пользоваться.
- Это уж точно! Мимо пройти не могли, тебе даже дар свой не нужно было применять. Скажи уж, что пользовался, постоянно и без сожаления, потому что даже за разумных существ не считал.
- Почему с Лией все пошло не так? Она дерзила, она проявляла агрессию, она бравировала тем, что она – это Она. А я поддерживал ее игру и, видно, заигрался всерьез. Я начал чувствовать ее эмоции, что вызывало во мне гнев, иногда, правда, я  восхищался этой женщиной.
- Ты собирался оставить ее в Эллином борделе в первую же ночь! Забыл? Но Элла испугалась проблем, да и тебе нужен был помощник. Поэтому и пришлось взять Лию с собой. Не было у тебя к ней никаких чувств! Не было!
- А пустыня? Я не предполагал, что все так получится, мне пришлось тащить ее на себе, каждый раз прислушиваться к ее дыханию, молить и просить ее богов, чтобы дали ей силы выжить, а заодно и мне. Я не думаю, чтобы какая-либо другая женщина, из всех тех, кого я знал, согласилась бы разделить со мной этот переход через пустыню. Да, я, признаюсь, думал, что она согласилась, потому что ей некуда было деваться. Могла остаться в Куполе, но нет, я сам, хотел, чтобы она пошла со мной. Нет, дело было не в моей руке, а в том, что я все больше привязывался к Лии.
- Что не помешало тебе махнуть ей рукой на прощание, да еще унизить так, чтобы она тебя возненавидела.
- Ты не понимаешь, в это время я должен был закончить игру, у меня есть и свои обязанности, поэтому так жестко и поговорил с Лией, чтобы у нее не возникало никаких иллюзий относительно меня. И как она была не права, когда сказала: «Ты знал, что в пустыне можно встретить бандитов, подобных Кену, живым они бы тебя не отпустили, но обменять свою жизнь на такой ценный товар, как белая женщина!» За обладание белой женщиной в пустыне, особенно, когда нет сил защищаться, тебя в лучшем случае убьют. Я ведь не только о своей жизни думал, но и о ее, когда собирался спокойно уйти от шайки Кена. Меня бы отпустили с миром, а к ней отнеслись бы с большим почтением, там ей не грозила опасность даже подвергнуться насилию.
- Ты еще вспомни ту, другую, безобразную сцену!
- Не хочу!
- А придется. Для полноты картины. Или тебе стыдно?
- Кен действительно оказался жадным, решил продать меня в рабство или Осту. Он остановил своих головорезов, которые меня избивали, и потребовал рассказать все о Лии.  Я попросил разговора наедине и открыл тайну ее происхождения, я просил его не причинять Лии вреда, я даже встал на колени перед ним, этим разбойником, которого я никогда и за человека не считал. Что тогда со мной происходило? Если бы кто об этом узнал, он бы не поверил  - с кем угодно, только не с Олинном Элиентом. Чер точно бы застрелился, когда бы понял, что дело его жизни и наука, которую он мне преподавал, пошли прахом. Может, у меня тогда было что-то не в порядке с головой, но я действительно встал на колени!  Или я уже тогда считал ее своей женщиной и испытывал к ней живые чувства?
- Живые чувства?  Отняли белую женщину, да кто? Еще одна доминирующая особь мужского пола. Ты мог быть только зол и обижен на то, что с тобой поступили подобным образом!
- А когда она опять появилась, чтобы в очередной раз меня спасти?  Опять мне показалось, что ее действия – трезвый расчет. Завалить и обмануть Кена? Никто бы в это не поверил. Я тоже не поверил. Я старался убедить себя в том же, что существует определенный заговор, за развитием которого необходимо наблюдать. А наш поцелуй, там, на ступенях подвала, я никогда так не хотел ни одну женщину, и каких огромных усилий мне стоило, чтобы сдержаться!  - Олинн вспомнил, как дышало страстью любви тело Лии, увидел собственные руки, ласкающие ее грудь, влажные следы поцелуев на ее шее и губах. Он ощутил вкус ее разгоряченной кожи.
- Да, уж, тогда тебя действительно переломало так сильно, ты ощутил себя в такой опасности, и вдруг – победа! Почувствовал сильное сексуально возбуждение, что было совершенно естественным порывом.
- Неправда, я начал чувствовать! И я все-таки привез ее в лагерь, не задумываясь о последствиях. Я так боялся потерять лицо, боялся потерять тот образ несгибаемого парня, как тут все обо мне думают, каким я должен быть. Обещал защиту, а потом понял, что защита нужна мне от самого себя. Я видел, как меняется поведение Лии, она сказала, что разочарована, что меня не переделать. Но я хотел измениться, а она накрепко закрыла передо мной двери.
- И ты не стал в них стучаться! Проснулась совесть? Все новое, что в тебе рождалось, ты гнал прочь!
- А я уже не мог усилием воли остановить собственные эмоции. Я научился чувствовать ее незримое присутствие, но не хотел насильно заставить ее быть со мной.
- А мог бы, что тебе мешало? В лагере было достаточно других женщин, а тебе надоела твоя игра. А потом ты понял, что попался, вспомнил, что есть такое понятие, как женская ревность. Решил загладить вину, хотя еще до конца не понимал, насколько сильную обиду ты нанес этой женщине.
- Да, я пришел к ней тогда, утром и не знал, что сказать. Произнес совершенно дурацкие слова! Но, меня действительно никогда так не унижали, как это сделала Лия, ударив меня по лицу. Она разрушила во мне все представления о самом себе. Я хотел ее любви, а она?
- Отказать, кому, тебе?! Да кто она такая, чтобы разрушать то, что ты вокруг себя создал?! Уничтожать веру других людей в тебя? Ты не смог бы повести их вперед, если бы твои  соратники узнали, что тебя ударила женщина. Тебе нужно было ударить ее в ответ и взять силой.
- Но я никак на это не отреагировал, сдержался, хотя мой гнев готов был вырваться наружу! Ее письмо стало завершающим аккордом, когда я понял, вот оно, ради чего Лия провела в лагере повстанцев целый месяц. Планы раскрыты и маски сорваны. Она нашла благовидный предлог, чтобы уйти и завершить свое задание – выдать информацию нашим врагам.
- Ты уже с раннего утра копил в себе обиду и гнев! Был повод обрушить все без остатка и ударить женщину побольнее. Ах, я тебя обманул, слегка заставил заснуть, ничего не было! Кому нужна была такая правда?
- Я разговаривал с ней грубо, признаю, но мне казалось, что я уже на пике раскрытия всех тайных планов. Она наговорила столько несправедливого, но многое было правдой. Когда она сказала про Звенящие горы, я растерялся, причем здесь мгорги? Они только учителя, но не способны рассчитывать такие многоходовые комбинации. Оказывается способны, еще как! Пока я с ужасом пытался осознать, что слова: животное, грубый бесчувственный солдафон и пуп земли – правда и все про меня, я терял драгоценное время.
- А ты, решил, что ты идеален? Идол, на который нужно молиться. Ты так же продажен как все!
- Как же она теперь сильно ненавидит и меня и мгоргов, за то, что мы предали ее чувства! Я играл в свою игру, мгорги гнули свою линию. Они – молодцы рассчитали все верно, спасли мою жалкую жизнь, но какой ценой - не моих чувств, а ценой любви другого человека.
- Вот и радуйся!
- Какое же это сильное чувство, как можно так любить, чтобы отдать свою жизнь за меня, не задумываясь о последствиях, что смогу ли я проявить подобное чувство в ответ! В иллюзии, созданной мгоргами, я, наверно, проявил все эти чувства, в реальности же оказался на них неспособен.
- За что же тебя можно полюбить? Она тебя вообще не знала.
- Неужели можно просто любить, не задавая себе вопроса: за что? Быть может, я уже на это не способен, меня научили анализировать каждый шаг, каждое проявление чувств, во мне видят образ идеального героя.
-Бесчувственный солдафон. Вот каким тебя должны видеть. Поэтому хватит рассуждать о чувствах! Нет их у тебя!
- А Лия, память о ней останется внутри меня, мне хочется о ней думать.
- Может быть, вернешься? Но, я знаю, что ты этого не сделаешь.
- Я понимаю, что мне хочется вернуться в пещеру мгоргов и заставить их переместить меня во времени, но понимаю, что я этого тоже сделать не могу, иначе я потеряю все то, чем живу здесь, а от меня зависит слишком многое. Нужно возвращаться в лагерь.
- Тогда засунь свое ничтожное «я» влюбленного романтика туда, где до сих пор прятал! Иди и действуй!
Олинн потер виски руками, потом глубоко вздохнул, стараясь привести мысли в порядок. Он посмотрел в рубиновые глаза гольды. Змей, казалось, с насмешкой на него посмотрел.
   - Вот и ты, смотришь в разные стороны и готов разорваться. Да и я уже не могу доверять даже себе, как оказалось.
Мгорги, сидя в глубине пещеры, тоже, в конце концов, поняли, что они натворили, случайный фактор разрастался на манер эпидемии. Им больше никогда не удастся вернуть все в стабильное состояние и руководить Историей. Теперь все зависело только от двух людей: одного человека, которым еще можно управлять, и от другого, который может быть умрет по дороге, но управлять им они не смогут, вероятнее - прогнутся сами и будут помогать.

Сами себя они называли то ли «наядами», то ли «норнами», но в земных языках настолько укрепилось понятие «амазонки» - женщины-война, что все остальные жители пустыни, говоря о них, употребляли именно это слово.
С завидным упорством собирали амазонки свои сокровища на протяжении столетий. Все, что имело ценность – драгоценные металлы и камни, украшения, старинные предметы исчезнувших цивилизаций, покрытые древним руническим письмом, инкрустированные сияющими камнями – кралось, покупалось, обменивалось, перепрятывалось и находило свой покой в сокровищницах Дум-Гара, под неусыпным оком стражей – амазонок. Их религиозное учение, по мнению Лии, заключалось в абсурдном утверждении, что есть Добро, Зло и нечто среднее – mix, следуя которому можно достичь нирваны. Но ни одна амазонка не смогла объяснить Лии, что такое, это среднее. Они поклонялись священному двухглавому змею, большому подобию гольды, символизирующему принцип слияния Добра и Зла, но появление этого символа Лии также не смогли объяснить, ссылаясь лишь на то, что змей – очень древнее животное, которое сейчас редко встречается, но всегда почиталось даже за многие тысячелетия заселения этой планеты людьми. Дальнейшая философия учения не развивалась и заканчивалась обрядом приношения даров – очередной старинной ценности. Амазонки не утруждали себя глубоким изучением наук, кроме основных знаний по математике, ближайшей географии и местечковому естествознанию, однако, огромное внимание уделялось физической подготовке, а так же морально-нравственным ценностям. Проповедовался матриархат, а все мужчины – животные и нужны только для воспроизведения. Главное – женщина, и только она может править обществом. Раз в год, в священные дни, все желающие приглашались в особое место под стенами Дум-Гара, где могли хорошо поесть и исполнить свою функцию воспроизводителя. Все рожденные девочки оставались в этом монастыре, а мальчиков продавали в города. В подобном кратком изложении можно рассказать о жизни Дум-Гара. Лия периодически удивлялась дикости этого общества, но ей никто особо правила не навязывал. Управляли жизнью этой общины семь старейших женщин, они же и были хранителями сокровищницы. На территории монастыря каждый был занят своей работой, однако никого ни к чему не принуждали. Любая могла покинуть стены и уйти, сняв священный сан амазонки и поклявшись в верности сестрам на рунической книге, которую все равно никто не умел читать. Среди амазонок в основном преобладали орассы, чистокровных землян было около пяти, и то четверо из них были старейшими. Вы спрашиваете, как же Лию туда занесло? Поначалу она сама не раз задавала себе этот вопрос.
Скопировать карту местности – это одно, но разобраться в ее масштабе – уже другое. После двух дней блуждания по горам, Лии удалось спуститься в равнину. Она внимательно изучила лист бумаги, на котором она расчертила план. Результат привет ее в глубокое уныние. На тот отрезок пути, что на листке занимал чуть ли не полсантиметра, ушло двое суток. До Хэппи-Сити пришлось бы блуждать по пустыне не менее двух недель. Лии пришлось смириться с действительностью - не встретить никого в пустыне и умереть голодной смертью, однако, если допустить, что и вахи питаются корнями, то была надежда продержаться. На третий день Лия, прикорнувшая на ночь за большим камнем, проснулась от неясного шума. Она открыла глаза и увидела перед собой лицо женщины. По происхождению она была из орассов, огромная грива черных волос была забрана в хвост, возвышающийся над головой, плечи и руки были закрыты стальными пластинами, грудь же прикрывала тряпочка неясного цвета. Женщина обернулась и что-то крикнула на непонятном Лии гортанном языке. Только потом девушка начнет понимать, что это тот же язык, на котором разговаривают все остальные, только амазонки, из-за своей изолированности, несколько видоизменили произношение. К ним подошли еще несколько полуодетых женщин в доспехах. Стальные пластины, как оказалось, закрывали еще и боковые части бедер и голени. За спиной у каждой виднелись по две рукоятки коротких мечей,  на боку висели ножи. Женщина предложила Лии подняться, и Лия поняла, что она еще их всех выше почти на голову. Позади женщин стояло несколько мохнатых животных, похожих на быков, запряженных в нагруженные повозки.  Женщины знаками пригласили Лию сесть в повозку, и караван медленно потянулся дальше по пустыне.
К средине следующего дня они приехали в Дум-Гар. Величественные стены этого строения слагали правильный прямоугольник. Стены были огромны и сложены из белого, заметим, нигде на Марсе в этой местности не встречающегося, камня. Труд великих титанов, отметила про себя Лия. Каменные блоки были такого размера, что были схожи с камнями Великих Пирамид. Поверхность стен была настолько гладкая и отшлифована, что слепила глаза путников. В Дум-Гар вел единственный вход – высокая арка с коваными воротами, которые начали открываться по мере приближения каравана.
Они въехали в просторный двор. За воротами, почти доходя до зубцов стен, высилась еще одна арка, покрытая письменами, но стоящая абсолютно как отдельное строение. Прямо перед собой Лия увидела большой черный камень, на поверхности которого можно было уместить стоя человек двадцать, а то и тридцать. За камнем  и наискосок направо, возвышались два одинаковых здания, внешне похожих по структуре на китайскую пагоду (Башня Служения и Башня Жизни). Направо от камня был расположен вход в высокую башню, которая возвышалась над всеми строениями. Крыша башни была оформлена в том же «китайском» стиле (Башня Сна). Рассматривать другие постройки Лии стало уже неинтересно, да и некогда, ее со всех сторон обступила яркая толпа женщин всех возрастов, и с нескрываемым интересом они начали ее оглядывать. Одежда на них уже была более нормальной без доспехов и оружия, но представляла платье, похожее на индийские сари. Розовато-красные полупрозрачные длинные, доходившие до щиколоток, юбки. Сверху на юбку одевался длинный оранжевый платок, который крепился застежкой спереди. Грудь прикрывал такой же оранжевый лиф. Головы сверху были покрыты полупрозрачными сине-фиолетовыми платками. На щиколотках, запястьях и предплечьях женщин, были массивные золотые браслеты, на шее у каждой висело по несколько ниток хрустальных бус. К Лии подошли несколько старых женщин, и одна из них, светлокожая, заговорила на языке Оста, то есть с правильным акцентом.
С ее слов Лия узнала, как все рады и счастливы, принять в их скромном доме новую сестру. Лии отвели отдельную комнату, накормили, принесли одежду, оружие, доспехи, пообещали всему научить и все рассказать. Ты только делай как мы и почаще спрашивай, напутствовали девушку амазонки.
Дни потекли длинной вереницей, и каждый приносил нечто новое в жизнь Лии. Она посещала уроки, которые давались младшим, училась владеть мечом, стрелять из лука, даже училась танцевать. В первый же день Лия подошла к Верховной жрице, старухе со странным именем Дурга, и отдала свой алмаз, со словами благодарности за столь теплый прием. Алмаз, подаренный мгоргами, был надежно сокрыт в святилище двухголового змея.
Первые два земных месяца пробежали незаметно. Лия специально старалась делать зарубки на стене комнаты, потому что за сменой дня и ночи здесь следили, но понятие времени не было ограничено ничем. Ей было хорошо и спокойно, а главное, она чувствовала себя защищенной. Жизнь в общине отвлекала от мыслей о прошлом, все было интересно: доброжелательные и наивные женщины, ведущие свое натуральное хозяйство, их песни и танцы, посвященные богам. А главное – эта размеренная жизнь являлась прекрасным бальзамом на сердечные раны.
Лия обнаружила в себе талант рассказывать детям сказки. Милых животных, которые были главными героями – ворону, лисицу, медведя – приходилось рисовать на бумаге или песке, описывая не только их повадки, но и жизнь на природе. В самом начале Лия была поражена невежеством юных амазонок, они знали только мифологические сюжеты похождения марсианских духов воды, земли, огня и песка. Весь их мир строился на обожествлении сил природы, центральной прародительницей которого являлась мать-земля, которая зачала от двухголового змея людей и вахов. Лия попыталась понять истоки подобных верований, но так и не смогла окончательно определить, какой именно миф используется, информации не хватало. О Предтечах тоже имелась своя легенда   - они были потомками того же двухголового змея и богини звездного света, которых их мать забрала к себе на небо. О землянах говорилось как об отвергнутых детях, вынужденно скитающихся по другим мирам. Вахи тоже не были любимыми детьми и у них отняли разум. Единственным племенем, удостоенным чести жить в этом мире, были орассы, да и то не все, а только женского пола. Мужчины-орассы считались побочным продуктом, созданным для поддержания жизнеспособности последующих поколений. Кто придумал такие легенды? Зачем? Вопросы ставились, но не находили ответа.   
Еще ей было интересно изучать медицину амазонок. В основном они готовили отвары из трав и кореньев. Лия, как естествоиспытатель и прилежная ученица, предпочитала все зарисовывать и конспектировать на бумаге, тонких раскатанных листьях горного растения, а не запоминать наизусть.

Глава 2.

Амазонки не часто покидали Дум-Гар, но совсем недавно Дурга, Верховная жрица, собрала свое окружение и укатила в Вельгонт, по каким-то своим делам, по всей видимости, за очередной ценностью. Монастырь как бы опустел. В отсутствии верховного начальства все разбредались по собственным углам и работа, то же тканое производство, но более изящных и тонких полупрозрачных материй, приостанавливалось до лучших времен.
- Ему плохо. Он сидит и прячет голову в крыльях. Я не знаю, что с ним. Он сегодня много летал. Ему больно. Он просил принести ему лекарство, мне нужно обязательно пойти и его полечить.
Лия прервала бессвязную и непонятную ей речь маленькой амазонки. За минуту до этого девушка сидела в широком проеме окна и любовалась на удивительный восход Фобоса или Деймоса, кто их разберет. Она вдыхала запахи марсианской ночи, предаваясь приятным воспоминаниям, когда ее мысли были неожиданно прерваны звуком шлепающих шагов девочки, закутанной в теплое одеяло. Еще она бормотала что-то о крыльях, но Лия не могла понять ее детский лепет.
- Постой, объясни мне, кто болен? Твоя птичка?
- Нет, это не моя птичка. Он заболел и не ест.
- Я тебя не понимаю? Ты говоришь о летающем животном? Ты знаешь, что детям нужно спать по ночам. Ты можешь простудиться, если будешь бегать босая по башням и холодным камням. Пошли я тебя уложу, спою песенку, я знаю много красивых песен.
- Нет, ему плохо. Мне нужно к нему. Ему больно, понимаешь? - По ее личику потекли слезы.
- Ну, хорошо. – Лия была в замешательстве, пытаясь успокоить плачущего ребенка. – Мы сейчас вместе пойдем к твоему крылатому существу, и если ничего страшного не произошло, то ты вернешься в свою постель, договорились? А теперь вытри слезы и улыбнись, хорошо?
Девочка потянула Лию в темный проход Башни Сна, на ходу размазывая слезы по щекам грязными кулачками. В башне было темно и холодно. Жуткая звенящая тишина стояла вокруг, лишь капли воды, стекающие по стенам, нарушали это мрачное безмолвие. Лия никогда здесь не была и даже не представляла, сколько оборотов винтовой каменной лестницы придется пройти. Наконец, они вошли в круглую комнату, освещенную лишь слабым пламенем очага. Посредине комнаты стоял большой стол, на котором сидела огромная птица, как показалось с первого взгляда, потому что при таком слабом свете, невозможно было ничего разглядеть. Она выпустила руку девочки, которая сразу же побежала к столу, а сама подошла к очагу, чтобы подбросить больше греющих камней в огонь. Повстанцы никогда не пользовались такими камнями, а оказывается, жизнь в пустыни строилась именно на использовании греющих, в качестве дров, или светящихся камней. Пламя ярко осветило комнату. На столе, низко опустив голову и сложив крылья, обхватив колени руками, сидел…ангел. Лия зажмурила глаза от неожиданности, приняв это видение за галлюцинацию. Но ничего не изменилось, только девочка, обняв обнаженные ноги ангела, опять начала свои причитания.
Лия подошла ближе. Ангел сидел, не шевелясь, лишь слегка вздрагивая, и иногда издавал звуки похожие на стон.
- Что случилось? – Спросила Лия девочку.
- Он не говорит, он только плачет. – Всхлипнула она.
- А он вообще умеет разговаривать по-человечески? – Продолжила расспросы Лия, обращаясь к девочке.
- Да. - Ангел слегка приподнял голову, но Лия не смогла разглядеть его лица, скрытого копной длинных светлых, почти белых волос.
- Ты действительно болен? Так, что же у тебя болит?
- Душа.
Лия даже не сразу сообразила, что это за слово:
- Ты надо мной издеваешься? – Она была возмущена.
- А разве у людей она не может болеть или это только привилегия мутантов? – Его голос был мягким и тягучим.
Лия поняла, что имеет дело с сумасшедшим мутантом. Она обратилась к девочке.
- Так, мне все ясно. Я же говорила, что с твоей птицей ничего страшного не произошло, поэтому иди спать.
- Правда? – Девочка обратилась к ангелу.
- Да, иди спать. – Тихо сказал он.
Девочка медленно вышла из комнаты. Лия осталась стоять в замешательстве, решая сказать ли этому мутанту, чтобы не забивал ребенку голову всякой ерундой, или спокойно уйти. Тут она заметила, что ангел внимательно следит за ней своими чернильными глазами, в которых отражалось играющее в очаге пламя. Лии стало страшно: в пустой башне, да еще с психически ненормальным. Она повернулась, чтобы уйти.
- А ты действительно можешь лечить? – Совсем другой голос, полный страдания, пригвоздил ее к месту.
- Да, но я не лечу душевнобольных.
- Этого и не требуется. – Отозвался незнакомец.
Лия повернулась к ангелу:
- Мне послышалось, что ты сказал - это единственное, чем ты болен?
- Нет, я просто не хотел огорчать ребенка. Подойди ко мне, не бойся. – Ангел повернулся к ней правым плечом. – Посмотри, там должно быть что-то вроде шипа.
Лия начала перебирать белоснежное оперение, местами испачканное липкой кровью:
- Это не шип, а какая-то трехгранная палка, да еще с обломанным концом.
- Его нужно вытащить. – Глухо произнес ангел. – Я сейчас ухвачусь, за край стола руками, а ты ее вытащишь.
- Тебе будет очень больно, ты понимаешь? К тому же, чем я остановлю кровь? – Лия продолжала стоять в нерешительности.
- Девочка принесла кровоостанавливающую жидкость, а боль я как-нибудь перетерплю. Ты боишься?
- Я? Нет, но я не хочу причинять тебе боль. – Искренне ответила она.
- Тогда это будет делать шип, вместо тебя. Вытащи его, и мне не будет больно. Ты мне веришь?
- Верю, но я тебя предупредила. – Лия взялась за шип. Ангел издал глухой протяжный стон. Из его глаз брызнули слезы. Он вытирал их тыльной частью кисти и старался сдерживать рыдания. Лия обняла его за шею и прижала к себе, стараясь разделить с ангелом его боль.
- Все хорошо, все будет хорошо. – Шептала ему Лия.
Она вытащила обломок стрелы, но это была стрела не амазонок:
- Занятная штучка. – Произнесла Лия, поливая рану соком листьев какого-то растения.
Ангел поймал ее руку:
- Спасибо, мне уже не так больно. Я знаю, ты новенькая, ты всего два месяца здесь. Я видел тебя несколько раз на площади с мечом в руках. Мне о тебе рассказывали. Это Дурга указала место, где тебя найти. Белая Леди ниоткуда. Как тебя зовут?
- Лия, только когда меня называют Белой Леди, то мне становится страшно. Больше не делай этого.
- Ты не из Хэппи-Сити, значит, познакомилась с этими порядками не там. Ты не из Оста, и не из Вельгонта и Эрбера. Может быть, ты из Внешнего Космоса, но нет, этого нельзя сказать по твоему поведению. Кто же ты?
- А сам ты кто? Ты похож на ангела. В мифологии моей земли, так называли людей с большими белыми крыльями.
Ангел, услышав ее слова, расправил свои крылья. Лия, наконец-то ясно,  увидела его выразительное лицо, с очерченными скулами, глаза редкого темно-синего цвета. У него были густые, светлые брови, тонкий прямой нос, маленькая ямочка венчала подбородок:
- Моя история слишком проста. Я  - чистокровный потомок землян, я не знал своих родителей. Моя мать была найдена амазонками в пустыне, уже будучи беременной мной. Она умерла при родах, а меня, пожалели за мое уродство, не продали, а оставили здесь. Я родился таким из-за облучения лауритом. И только я один в этом монастыре научился читать древние книги, о которых мне поручили заботиться.
- Единственный образованный человек в Дум-Гаре – мужчина. Я начинаю ценить патриархат! – Лия начала давиться от смеха.
- Расскажи мне теперь о себе. – Неожиданно предложил ангел.
Лии действительно захотелось вот так просто открыть душу и выплеснуть на незнакомого человека, все, что там накопилось, но мысль о том, что она решила хранить тайну своей прошлой жизни заставила девушку отказаться от своих намерений:
- Я человек ниоткуда. У меня нет прошлого, у меня нет семьи, близких мне людей, есть только будущее, которое пока мне не открыто. Поэтому не спрашивай меня.
- Но почему? – Совершенно искренне спросил ангел. Его глаза были живыми, тело, наполненное яркими эмоциями, откликалось на любую мысль, на любой позыв. Его руки с длинными пальцами постоянно находились в красивом движении. Он был естественен, как глоток свежего воздуха в душной атмосфере бескрайней пустыни. - Разве можно ради своих каких-то надуманных принципов отказываться от самого дорогого в твоей жизни?
- Значит можно. – На глаза Лии навернулись слезы. – Я не знаю.
- И ты пытаешься убедить себя, что тебе нравится твоя жизнь теперь, твое настоящее? Женский монастырь, поклонение двухглавому змею, сама идея существования амазонок. Тебе нравится быть амазонкой?  - Он, как ребенок, задавал слишком много вопросов, на которые у Лии пока не было ответа.
- Послушай, не лезь мне в душу. Передо мной стоял выбор  - вернуться или остаться, и я предпочла последнее, потому что это моя жизнь, и никто мне здесь не указывает, что делать и как делать. – С вызовом подытожила Лия, но этот шаг не остановил поток дальнейших вопросов ангела:
- Но тебе тяжело быть одной, всегда самой, не имея друзей. Постоянно казаться странной и непонятной, человеком ниоткуда.
- Я не знаю, ты совершенно сбил меня с толку. – Лия почувствовала громадную усталость. – Я уже не знаю, чего хочу. Мне кажется, что я вишу над громадной пропастью. Я отказалась от одного края и покинула его, а до другого, который казался таким близким и заманчивым, так и не достала.
- Почему?  - Продолжал настаивать ангел.
- Наверно, некому было протянуть мне руку помощи и вытащить меня из этой ямы. Я не знаю, может быть, я тоже кажусь тебе странной, и почему я это все рассказываю сейчас, да еще в таких поэтичных тонах. Я не могу понять…
Ангел с нежностью протянул ей свою руку.
- Меня зовут Даймон. Возьми мою руку, и со временем в тебе откроется такой мир, о котором ты и не мечтала, я помогу тебе достигнуть другого края обрыва. А, может быть, ты научишься летать?
- Но у меня же нет крыльев!
- Чтобы летать – крылья необязательны. Ты поймешь это, потому что я в тебя верю. Что скажешь?
Лия медленно и с осторожностью протянула ангелу руку:
- И почему-то я тебе верю. Надеюсь, что завтра я не буду вспоминать наш разговор как прекрасный или ужасный сон. К тебе можно будет прийти? – Осторожно спросила девушка, надеясь на положительный ответ.
- Конечно.  – Улыбнулся ей в ответ Даймон. - Я теперь еще долго не смогу летать, поэтому все время буду здесь. Мне очень приятно с тобой разговаривать, к тому же здесь никто не интересуется книгами, а мне так много хочется рассказать.
- Тогда до завтра! И спокойной ночи!
Лии, правда, долго не удавалось уснуть. Приключения продолжаются!

Олинну снилось море. Он чувствовал, что стоит на берегу, но солнечный свет был таким ослепительно белым, обволакивающим, что только соленые брызги, ласкающие разгоряченную кожу, и легкий свежий бриз, перемежающийся со звуками далекой скрипки подсказывали сознанию, что он стоит на берегу, а его ступни ощущают шероховатость желтого и влажного песка. На нем не было рубашки, только старые армейские штаны рыже бурого цвета. Он пошел прочь от воды, на звуки музыки. Теперь его окружали высокие деревья с огромными ярко-зелеными листьями, он раздвигал ветви руками, стремясь как можно быстрее достичь места, где играл безвестный музыкант.
Лес внезапно сменился ровной площадкой, так же залитой белым светом. В туманном вихре перед ним кружились танцующие пары, музыка заиграла громче, волна веселья, мелодичного смеха, захлестнула Олинна, и белой пеной рассыпалась у его ног. Перед ним стояла женщина, с головой завернутая в фиолетовую полупрозрачную ткань. Женщина была обнажена, он явственно чувствовал свежесть ее кожи, под эфемерной преградой. Он попытался вглядеться в лицо незнакомки, но под складками ткани сияли только ее глаза. До боли в сердце знакомые глаза! Олинн захотел снять с ее головы материю, открыть ее лицо, но женщина мягко отстранилась, повернулась спиной и пошла сквозь толпу танцующих, увлекая его за собой. 
Что это? Ветхая хижина, или шалаш, он огляделся вокруг, пытаясь понять, куда привела его Лия. Одно помещение сменялось другим, темные коридоры образовывали лабиринт, он ускорил шаг, пытаясь догнать призрачную женщину. Олинн схватил ее за плечо, развернул и прижал к стене. Его тело ощутило легкое биение чужого живого сердца. Внутри Олинна разгоралось пламя желания. Он обхватил Лию за голову, прижимаясь губами к ее разгоряченному лицу, единственной преградой к вожделению которого была тонкая паутина вуали.
Он подхватил ее на руки и понес, прижимая к себе, словно желанную добычу. Полутемные лабиринты были нескончаемы, но внезапно Олинн оказался в шатре. С полка свисали тончайшие ткани, всюду горели светильники, а пол был устлан мягкими подушками, расшитыми узорами диковинных птиц и цветов. Он осторожно опустил Лию на пол. Девушка лежала, вытянувшись на подушках, ее колени были полусогнуты, а руки возведены над головой.
Ее тело откликалось на его ласки, легкой дрожью страстной истомы при каждом касании. Он развернул ткань, ему показалось, что она бесконечна.  Он целовал каждую обнажаемую частичку тела, возвышаясь над ним. Олинн осторожно раздвинул коленом ее ноги, и она обхватила ими его поясницу, прижимая его к себе. Он несколько раз качнулся, и, будучи не в силах больше сдерживать порывы своего желания, начал медленно, с наслаждением оттягивая момент близости, расстегивать пуговицы  штанов. Его фаллос, почувствовав долгожданную свободу, рвался вперед. Олинна сел на колени, его руки легли на бедра девушки, с силой сжимая их, придвигая ближе.
Он вошел в нее стремительно, вложив в свой порыв всю силу до сих пор несбыточного желания. Ее тело выгнулось, впуская его еще глубже. Он обхватил ее за талию, настойчиво ускоряя ритм. Он видел, как прерывается ее дыхание, как она, широко приоткрывает рот, жадно ловя воздух губами. Он слышал, как она стонет от страсти, что еще больше раздувало его горящее пламя.   
Миг слияния, миг экстаза. Мир вокруг поплыл перед глазами и  завертелся бешеной каруселью, выпив его силы без остатка. Бездыханным он упал на тело Лии, проваливаясь в темноту.
На полу ярко светился полукруг окна двери. Свет далеких планет  выхватывал их темноты ночи окружающие предметы. Он увидел перед собой огоньки орасских глаз чужой женщины. Она приподнялась с постели, готовая сию же минуту исполнить любую прихоть своего господина.

На следующее утро после трапезы Лия поднялась на башню, в надежде снова увидеть Даймона. Она нашла его в полубреду, закутанным в теплое одеяло, ангела била дрожь, люб горел. Он взглянул на нее своими темно-синими глазами, в которых читалась молчаливая просьба о помощи. Она еле вырвала у него из рук одеяло и заставила повернуться боком. Как у него крепились крылья – интересовало ее на тот момент слишком мало, но вот рана на его крыле была воспаленной, раздутой, из нее сочилась сукровица. Оказывается прошлой ночью девочка принесла снадобье только останавливающее кровь, но совершенно не подходящее для лечения инфекции. А Даймон, так и не раздевшись, спокойно лег спать, чтобы на следующее утро проявить все признаки тяжелой болезни. 
Лия побежала вниз в поисках местной знахарки. Ахти обнаружилась на кухне, где с удовольствием болтала с поварихой и ее помощницей, единственными полными женщинами на весь Дум-Гар.  Обе женщины, мать и дочь, поражали пышнотой своих форм, даже при желании Лия не смогла бы обхватить их талии, они постоянно мило щебетали, но были проворны, как будто не замечали своей тяжелой ноши. А еще они любили жаловаться на тяжесть собственного труда и плохое здоровье, поэтому Ахти, эта маленькая сухощавая и очень смуглая женщина, всегда была желанным гостем.
Выслушав девушку, Ахти схватилась за голову, запричитала, что Дурга убьет ее, если с Даймоном, что-то случиться, потом, сопровождаемая Лией, метнулась к себе в комнату и начала спешно перебирать свои горшочки и флаконы. Лии пришлось рассказать о ночном визите к Даймону и о девочке, имени которой она не знала.
Однако ночная девочка обнаружилась быстро. Она стояла посредине комнаты Даймона и исходила криком, заливая слезами все пространство вокруг. Ахти быстро ее успокоила, отвесив легкий подзатыльник, и  отправила прочь из комнаты. Амазонки со своими детьми не особо церемонились.  Даймон молчал, только смотрел на всех как больной ребенок, не понимающий, что происходит, и почему все вокруг него так суетятся.
Они перевернули Даймона на бок, обработали рану. Ахти влила в ангела какой-то свой отвар, судя по сопротивлению Даймона, вкус этого пойла был отвратительным. Знахарка заверила Лию, что Даймон теперь будет спать не меньше целого дня и ночи. Ангел действительно обмяк, погрузившись в глубокий сон. Но его придется переворачивать несколько раз, продолжила Ахти, иначе у него будут проблемы с телом, если он так и пролежит все время в одной позе. Лия вызвалась проделывать эти манипуляции, хотя ее охватили сомнения, удастся ли ей ворочать взрослого мужчину, да еще и с полутраметровыми крыльями. Даймон казался ей таким огромным! Может быть, он был чуть-чуть мельче Олинна, более хрупковат в кости, однако не уступал ему в росте и силе мускул, больше всего это было заметно по спине. Она была более выпуклой и широкой, мышцы мощнее и, как подозревала Лии, тут не обходилось без дополнительного комплекта спинных мышц для управления крыльями.
Вынужденное пребывание в комнате Даймона дало возможность Лии более внимательнее осмотреть ее обстановку. Комната располагалась под самой крышей, по всему высокому потолку проходили укрепляющие крышу металлические балки. Крыши в Дум-Гаре были, по всей видимости, построены намного позже стен. Посредине круглой комнаты стоял огромный прямоугольный стол, деревянный и резной, обитый сверху плотной темной материей. На столе в беспорядке лежали ветхие книги, со страницами, покрытыми каким-то восковым раствором, и бумага, свернутая в свитки, стояли несколько горшочков с густой прозрачной жидкостью и воткнутыми в них кистями. Лия так же обнаружила россыпь разноцветных камней, разных по форме, сухие листья растений, пучки трав, перетянутые нитками, несколько железных изделий неизвестного происхождения. Все предметы были покрыты тонкими слоями мелкой рыжей пыли различного срока давности. Если встать перед столом, то сзади располагались ступени каменной лестницы, впереди через большое окно, прикрытое ставнями, можно было наблюдать за всем, что происходило во Дворе Служения, а так же обозревать долину, простирающуюся за зубцами стен, и далекие невысокие скалы, закрывающие горизонт. Слева располагался очаг, труба которого проходила по стене, врезаясь в крышу. Справа по стене располагалась длинная полукруглая скамья, тоже заваленная всяким хламом и стопками книг. Слева, у окна стояло большое кресло с подушками, а справа  - низкая и широкая постель Дайсона, где в данный момент лежал ангел, пребывая  в глубоком забытье.
Лия наугад взяла верхнюю книгу со стола. Непонятная разноцветная вязь четких букв густо покрывала страницы, кое-где на полях попадались полустертые заметки, сделанные от руки уже другим почерком, но такие же загадочные, как сама книга. Среди листов бумаги, Лия обнаружила искусно выполненные рисунки. Мечи, карты местности, стены домов, силуэты неизвестных людей, вахов, амазонок. Некоторых женщин из Дум-Гара Лия узнала по их портретам, значит, рисунки принадлежали Даймону. Лия опять с интересом на него посмотрела. Его загадочная личность становилась для нее все более интересной и привлекательной. Белые пряди волос, контрастирующие с бронзовой кожей, ярко синие глаза. Она ведь, так внимательно к нему и не приглядывалась, ни ночью, ни утром, когда суматошно бегала кругами, помогая Ахти.
Лия подошла к окну и выглянула во двор. У черного камня амазонки лениво оттачивали свое боевое искусство, нанося друг другу удары затупленными мечами. В тени стены несколько амазонок шили одежду, постоянно отвлекаясь и переговариваясь. Марсианское солнце уже нагрело камни, от которых исходил еле видимый струящийся жар, скоро и остальные амазонки разбредутся по прохладным коридорам, и Дум-Гар на время замрет, застынет во времени. 
Лия опять подумала о смысле существования женского монастыря. Кто они  - эти женщины, почему собраны здесь и втиснуты в строгие рамки странного сообщества, подчиняющегося кодексу незыблемых правил?
Причину нужно искать в цели жизни амазонок – собирании культурных ценностей различных эпох и народов. Но кто сможет ими воспользоваться? Богатства огромны, за такие деньги можно было скупить всю планету и провозгласить собственную веру повсеместно, но амазонки упорно продолжали подчеркивать собственную изоляцию и отчужденность от остального общества. Лия надеялась найти ответы на свои вопросы у Даймона, когда он проснется.
Ахти зашла за ней, приглашая к дневной трапезе. Она помогла  повернуть Даймона на живот, еще раз осмотрела рану и удовлетворенно кивнула головой. Теплое одеяло было сброшено на пол. Ахти сняла с Даймона широкий пояс, расстегнула пуговицы на прорезях длинной рубашки, предназначенных для крыльев, на спине ангела, и начала стаскивать с него одежду. Лия инстинктивно отвела глаза, но все-таки любопытство взяло вверх. Интересно же было посмотреть, как крепятся крылья, да и вид атлетической фигуры абсолютно голого мужчины привлекал ее внимание. 
После обеда ее сморил полуденный сон, и она прикорнула на собственной кровати. Ближе к вечеру, когда жара начала спадать, она вышла во Двор Служения и попрактиковалась во владении коротким мечом. После уже двух месяцев тренировок, девушке очень хотелось освоить искусство борьбы сразу двумя мечами одновременно, как это делают амазонки.  Пока учение ограничивалось робкими попытками не потерять меч из левой руки, потому что люди делят себя почему-то на левшей и правшей, поэтому одна из рук становится намного слабее. То ли дело амазонки, с пеленок не имеющие такого деления!
Потом молодые женщины, развлечения ради, устроили соревнование по стрельбе из лука. Лук тоже особо не давался для освоения. Попадать-то Лия  - попадала, но оперение стрелы всегда больно било по напульснику, оставляя каждый раз фиолетовые синяки.  Вот с арбалетом не было никаких проблем: легкое нажатие и стрела незримой молнией била в цель.
Перед ужином Лия опять поднялась к Даймону, но в комнате царила такая же полнейшая тишина, и она решила прийти уже после еды.
Красное солнце наполовину скрылось за пиком дальней вершины, температура начала опускаться и подул прохладный ветер. Ахти, увлеченная беседой и шитьем, только махнула ей рукой, типа сама справишься.
Лия поднялась к Даймону, принесла с собой греющие камни для очага. Чиркнула огнивом, высекая искру. Под воздействием огня сначала один камень изменил темный цвет на красный, а потом побелел, источая сильный жар, потом по цепочке среагировали другие камни.
Лия подошла к постели Даймона и загляделась. Его кожа, подсвеченная заходящим солнцем, звала к прикосновению. Пользуясь отсутствием свидетелей своего преступления и беспамятством Даймона, Лия сначала осторожно, еле прикасаясь, провела рукой по его спине. Ее ласкающие движения сильного мужского тела вызывали в ней трепет. Она с наслаждением прикрыла глаза. Если бы, если бы! Она гнала прочь, возникающие в памяти образы. Мышцы перекатывались под ее руками, от живого тела исходила теплота, Лия отодвинула пряди волос с лица Даймона. Его длинные темные ресницы подрагивали во сне. Лия, испытав неожиданный прилив нежности, поцеловала его в висок. Потом, аккуратно складывая податливые крылья начала переворачивать его на левый бок. Она подложила подушки с кресла ему под спину, и осторожно расправила поврежденное крыло. Ее взгляд невольно скользнул вниз, оценив все прелести мужского достоинства Даймона. Лия покраснела от смущения и поспешила прикрыть Даймона теплым одеялом.
Она присела рядом с ним на кровать, все еще испытывая возбуждение, заставляющее ее сердце сильно биться в груди.

Лия проснулась оттого, что ей было неудобно сидеть, затекла рука от впившейся в локоть ручки кресла. Она стряхнула с себя остатки сна, вспоминая, что вчера села в кресло, наблюдая за переливом последних отблесков заходящего солнца, и, по всей видимости, заснула. Она пошевелилась и принялась ожесточенно растирать руку. Лия тихо ругнулась на саму себя.
От звуков ее голоса проснулся Даймон. Он потянулся на постели и только потом открыл глаза, которые распахнулись еще шире, при виде Лии.
- Доброго тебе дня! – Даймон присел на постели. – Ты давно здесь?
Лия вкратце рассказала события вчерашнего дня. Даймон обернулся, стараясь увидеть рану на крыле, потом потянулся к ней рукой. По всей видимости, ее состояние удовлетворило ангела, и он с улыбкой повернулся к Лии:
- Вот так и началось наше знакомство.  – Произнес он странную фразу. Он перевел взгляд на стол. – Ты видела мои рисунки?
Покраснеть и пробормотать объяснения и извинения Лии помешали.
Дурга вихрем ворвалась в комнату и очутилась прямо перед Даймоном, Лия не ожидала подобной прыти от этой ветхой старушки. Да и все ожидали ее прибытия только дня через три. Почувствовала, что что-то случилось в Дум-Гаре, и поспешила вернуться?
- Даймон, - она взяла его за подбородок,  - с тобой все в порядке?
- Да. – Он лучисто улыбнулся ей в ответ.
- Сколько раз, - продолжила Дурга уже другим голосом, строгим и не терпящим возражений, - сколько раз я тебя просила не летать так далеко и не искать встреч с людьми! Ты, что не понимаешь, как я за тебя волнуюсь?
Даймон нахмурился и не ответил. Черты лица Дурги смягчились:
- Я тебя прошу, ты же понимаешь, как Дум-Гар нуждается в тебе!
- Да, - тихо ответил Даймон,  - теперь я в это верю.
Он бросил быстрый взгляд на Лию. Дурга тоже повернулась к ней, но ничего не сказала, лишь внимательнейшим образом оглядела ее с головы до пят. Гордая осанка Дурги стала прежней, полной достоинства, силы и спокойствия, и она медленно покинула келью Даймона, поддерживая длинную юбку.
Лия с Даймоном переглянулись. Он ей подмигнул:
- Не удивляйся, Дурга заменила мне мать.
- И ты все еще бунтуешь?
- Нет, просто не все правила этой жизни распространяются на меня. Подай мне одежду, пожалуйста. Я очень голоден, а ты?
Он облачился в свою длинную рубашку и надел пояс.
- А другой одежды ты не носишь? – Поинтересовалась Лия.
- Мне так удобнее! – Беззаботно ответил Даймон, потом махнул рукой в сторону окна. – Они не обращают на меня внимания. Почему ты спрашиваешь?
- Я? – Лия положила руку к груди. Она сглотнула, вспомнив свой вечерний поступок. – Одевайся, как хочешь. Я тоже с радостью одевалась бы так, как хотелось мне. – Она осеклась под внимательным взглядом Даймона,  - но и это платье тоже очень удобное. – Она коряво вывернулась из трудного положения.
- Но ты мне потом расскажешь? Обещаешь?  - Даймон улыбнулся.
- Конечно, когда-нибудь. – Лия закивала головой.

Постепенно, по крупицам, Даймон вытягивал из нее правду. Он размораживал ее чувства и ее воспоминания, превратившиеся в лед. Сам он тоже очень много рассказывал, обладая знаниями далекого и прошлого. Так началась их необычная дружба и каждодневные беседы.
Они не встретились раньше, чему были виной постоянные вылеты Даймона за пределы Дум-Гара, он всегда возвращался обратно под покровом темноты, да и жизнь амазонок была ему неинтересна и всегда проходила мимо, пока не узнал от Дурги о женщине неизвестного происхождения, найденной в пустыне. Но и тогда это обстоятельство не побудило в нем желания познакомится поближе, а когда вечно ворчащая Дурга уехала, он воспользовался возможностью отсутствовать несколько дней.  Он всегда был осторожен в контактах  с людьми, но на этот раз стрелы были выпущены из засады, и он не успел отклониться. С раненым крылом ему пришлось идти до Дум-Гара пешком и еле хватило сил взлететь до зубцов стены, где его и заметила девочка, принесшая потом лекарство.
Основной обязанностью Даймона было поддержание сохранности книг и любых клочков бумаги, где было хоть что-то начертано. Каждый день его можно было застать за столом, аккуратно покрывающим страницы светлым раствором с помощью кисточки. Раствор должен был высыхать в течение часа, поэтому работа над целой книгой требовала значительного времени.  По шесть раскрытых книг помещались на окне. За это время Даймон успевал прочитать то, что было написано на знакомом языке. Книга с непонятными символами откладывалась в сторону для дальнейшего, более тщательного изучения. Лия удивлялась, сколько же языков знает Даймон, чтобы вот так легко читать. Он объяснил, что подчас знает значение слова, сверяясь по книгам, служащим словарями, но сам язык остается для него мертвым, он понимает смысл, но не смог бы заговорить на чужом языке. 
Однажды он показал ей несколько маленьких блестящих дисков, переливающихся всеми цветами радуги на солнечном свету. Он нашел их среди привезенных когда-то амазонками книг, но не знал, для чего они предназначены. Лия тоже не могла ему помочь, еле заметные тонкие бороздки на дисках, делали похожими их на пластинки для проигрывателя.
- Может быть, и здесь записана музыка. – Вздохнул Даймон. – Но ее невозможно услышать. - Он полюбовался на игру солнечных зайчиков на стенах и спрятал диски под стопкой книг.