ВСЕ ДЛЯ НЕЕ

Что я делаю? Пытаюсь писать? Но это глупо. Нет мысли. Нет смысла. Я же решил для себя, что не могу писать. Тогда что я делаю? Чернила ложатся на бумагу тонкой извилистой линией, которая, как ни странно, складывается в буквы, буквы в слова и вот уже готовое предложение, которое ни о чем не говорит. Кроме того, что я взял в руку этот пишущий предмет. Как бы красив он ни был, но это всего лишь инструмент. Это не волшебная палочка, что может вернуть мне способность писать. Нет, не писать. Что такое писать? Водить стилом по вощеной дощечке, пером по пергаменту, шариком, смазанным чернильной пастой по бумаге. Это способность писать, но не творить. Творить то, что не знаешь сам. Творить, когда твоей рукой кто-то руководит. Когда что-то, минуя мозг, изливается прямо на бумагу. Когда пишешь слово, зачеркиваешь, пишешь снова. И все потому, что рука слишком медлительна, она связана притяжением, скоростью реакции мышц и всем тем, что мысль просто отбрасывает за ненадобностью. Мысль летит. Летит вперед. Куда то туда, за границы воображения, сознания. За границы всего. И ты пытаешься ее задержать. Нет! Не остановить! Для мысли остановка, как и для акулы смерти подобна. Она живет лишь в движении. Она не знает границ. И разум, мозг со всеми его синапсами, гормонами и прочей серой массой лишь стартовая ступень, как подкидная доска для акробата. Мысль рождается где-то далеко. Легкой волной достигает нашего разума, чувств. И вот она уже ожила, повзрослела и готова лететь дальше. Мы только станция передышки в ее полете. Но некоторые пытаются бежать за ней. Пытаются лететь. Прыгать высоко-высоко… Но! Но. Но… А потом, упав, размазывают кровавые сопли по бумаге: «Я ее видел!!! Нет, правда, я ее видел!!! Не удержал, не поймал, но я ее почти понял!!!». И что из того, что ты даже не осознал ее, а увидел лишь краешек. Ты думаешь, она так легко…
Но есть отголоски. Звук прыжка, пот (любое усилие есть затрата энергии, даже толчек-старт мысли не проходит бесследно) и, в первую очередь, колебания подкидной доски-мозга и рождают произведения. И чем лучше смог поймать все это писатель, тем лучше его произведение. Это не так просто, как может показаться. Попробуй поймать пушку на «откате» после выстрела. Нереально?! Да брось ты! Главное тренировка. Здесь же другое. Пушка не стремится за пущенным ей снарядом. Она сделала свою работу, отходит назад, отдыхает, и вот она снова готова. Может так и происходит в том месте, где рождаются мысли. У нас же не так. Оттолкнувшись от нас мысль летит так быстро, что невольно (точнее, даже не подозревая о том) тянет наше сознание за собой своеобразной реактивной струей. Но возможно ли догнать океанский лайнер на утлой лодчонке, двигаясь только за счет затягивания воды под винты? Может ли птица догнать самолет за счет турбулентности? Нет! НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО!
Но возможно поддаться этому потоку и полететь следом пока он тебя тянет и, не прилагая усилий, вернуться с уже готовой книжонкой. А чего там: пролетел чуть-чуть; понял, что уловил; уловил, что понял и пиши себе на здоровье! Если повезет и у тебя развитое воображение, то можно и сериал накатать. Но везде будет одно и то же. Как говорится: «Та же жопа, хоть и с другого бока». Вот так и пишут. Ведь это просто. Не надо (что самое главное) прилагать усилий. Ну и пусть тебя забудут после прочтения. Ты написал, продал, бабки срубил и отдыхай до следующего полета. Ну и пусть твои книги «одноразовые». Что с того…
Да, страшно остановить доску. Тяжело перевести ее обратный толчок и тягу за мыслью в нужное тебе русло. Много уходит сил и времени. Внутреннего времени. Потому все великие творцы умирают либо молодыми (израсходовав свое внутреннее время на оттяжку движения доски, осмысление движения мысли только по ее видимому следу и эффекту, произведенному толчком), либо не познав величия. Да что там величия – обычного понимания и оценки. Эти ловят все движение целиком и сразу излагают. Так как увидели. Как поняли. Они прилагают меньше усилий, но если первые сжигают свое время, то эти сжигают себя целиком. Себя, свое прошлое и будущее, оставляя только часть настоящего для горения.
Все они счастливые глупцы. Но что легче: ловить колебание доски и скрипеть пером, или бросить бумагу с чернилами и, повернувшись спиной, вздрагивать от малейшего ее колебания и сходить с ума, впустую выжигая себя от невозможности оглянуться.
От глупости, от боязни того, что совершил и того, что еще предстоит совершить, я взял ручку и поймал затухающие колебания толчковой доски. Я не буду смотреть в след мысли. Я дождусь другую. А пока буду медленно гореть, сжигать себя на холостых оборотах по минимуму. Что бы сберечь хоть часть для самой яркой вспышки. Той, которая будет последним, что я увижу, и ослепит тех, кто поймет. Все для нее.