Последняя страда

               

            Эта жатва начиналась для Антона Петровича так-же, как и в прошлые годы. Так же не спал он всю ночь перед первым выездом в поле, так же нервничал, трогая сырой, еще не обсохший от утренней росы под ранним солнышком колос. И боялся только одного: как бы не грянули затяжные дожди. За комбайн не боялся. Вместе с Мишкой, недавно пришедшим из армии, перебрал его отвинтика до винтика. Мишка – сын его друга, с которым вместе на фронте были. У самого-то трое дочерей. На фермах да в бухгалтерии работают.
         Мишка чертом крутится, с комбайна глаз не сводит. Уж очень хочется ему самому поработать комбайнером.
        … Страда набрала уже полную силу. Вовсю жарило солнце. Антон Петрович заворачивал свой комбайн на пятый круг, выдав с каждого по два бункера зерна. Хлеба стояли густые, плотные. Точно литые. Тяжеловато давалась ему нынешняя уборка. Все чаще перехватывал он тревожные Мишкины взгляды. Помощник порывался взять управление комбайном в свои руки. Но старый хлебороб передавать бразды правления и не думал.
       Не помнил такого Антон Петрович, чтобы с утра, не успев залезть в кабину, чувствовал он, как ноет сердце. Завидовал ровному стуку мотора и невольно подсчитывал дни, оставшиеся до конца страды. "Война проклятая, - горько думал он. – Сколдько силов отняла". Вспомнил, как о этим самым полям шел с боями. Сколько тут пролили крови друзья. И сам он был здесь ранен. Оттого, думается, и пшеница растет густая. Потому и сам после войны пустил тут свои корни.
      Сердце совсем сдавило. Куда-то в сторону перед глазами поплыл хвост из белых пушистых семян сорняков. Будто комбайн обмела метель.
      Антон Петрович заглушил двигатель и вылез из кабины. Стало полегче. И тут он сзади увидел островок неубранной пшеницы, помятой колесами комбайна. Опустив голову, рядом стоял Мишка. 
       "Ну вот и все, - как-то спокойно подумал Антон Петрович. – Отъездился я. Мишкина теперь очередь.