Ожидание

         Здравствуй, мама. Мама, я хотел тебя встретить. Но не смог, поэтому прошу прощения и посылаю тебе пачку масла. Жаль, что мы с тобой больше не увидимся. Я буду скучать.


          Проблема в том, что моя мать никогда не получит мое извинение. Также как я никогда не смогу до конца понять, за что же я  извиняюсь. Хотя как дикий зверь бросаюсь на стены и рву на себе волосы в режущем чувстве жажды раскаяния.
           Прочтение первых двух строчек моего извинения коверкает мое представление о мире. Еще раз пытаюсь прописать, но выходит опять эта исковерканная, жалкая то ли пародия, то ли издевка. Если попробовать переставить местами слова в первом предложении, то выходит вроде как чуть лучше. Но это все равно не дает мне чувства удовлетворения и спокойствия.
            “Твое первое раскрытие оставило меня в некотором  оцепенении.
 Я бы поговорил на эту тему со многими авторами, но некое перемещение тканей останавливает. Это вредно. Когда пытаешься деформировать злободневную искру апогея  страсти под тебя, оцепенение плавно приобретает формы твердо стоящего на ногах желеобразного человечка. Да, конечно комфортнее, но столь дикая вещь пугает и отталкивает”. Так бы я, наверное, начал свой дневник, если бы не начал его по-другому.
              Моя мать никогда не понимала  моей жажды пробыть с ней как можно дольше. Для  нее это было всего лишь стремлением свалить свои проблемы на ее шею. Может, оно так и было, но мне всегда казалось, что если я отхожу от нее, то теряю способность дышать, слышать, видеть, думать и вообще перестаю существовать. А теперь представьте мое удивление, когда я, наконец, понял, что капля жидкости, падающая с высоты двенадцатиэтажного дома  касаясь, наконец, горного озера, заставляет его исчезнуть. И на месте некогда величественной и прекрасной игрушки природы оказывается  никчемный и угнетающий стакан с холодной и мутной талой водой. Еле заметная невооруженным глазом прозрачная пленка обволакивает каждый миллиметр, буквально прирастая к поверхности, она остается  единственным источником покоя, и после появления хотя бы небольшого надрыва трансформирует содержимое. Вплоть до мельчайших деталей. Как вор уничтожает улики на месте преступления, а  после этой нелегкой и практически невыполнимой задачи пытается  утолить невыносимую жажду  стаканом талой воды, стоящей рядом с большой кучей медицинских отходов. Видимо их вывезли сюда после неудачно проведенной операции. Раньше все эти, не имеющие определенной формы, ржавые, со сгустками почерневшей крови предметы были медицинскими инструментами, а теперь кажется, что они сами - разлагающаяся плоть. И скоро все это начнет покрываться своей пленкой, и кто знает, может быть, какой-нибудь вольный художник решит лишить себя жизни, разрываясь от испепеляющей жажды прекрасного. И этот стеклянный стакан вошел бы в это содержимое, если бы запах талой воды не заставил бы мышцы вора забиться нервной дрожью. И вот еще несколько миллиардов капель жидкости падают с высоты двенадцатиэтажного дома.
            

          Тогда я впервые узнал как. Как и сколько. А так же что и куда. Один день, второй, третий… и до бесконечности. Капля за каплей, слово за словом… Бездарная череда  витиеватых мыслей заполнила все пространство. И,  не спросив разрешения, выпало то, что противоречит всему, что когда-либо проносилось. Но с этим ничего не поделаешь. И моя мать стояла долго и спокойно. Ждала, пока  не кончится дождь.
               


                Ожидание
      
           Где-то там, в глубине живота, видимо, среди метров кишок, между печенью и почками есть центр, который начинает раздражающе пульсировать и издевательски гудеть, когда ты попадаешь в зону между. Между светом и тенью, между одиночеством и отрешенностью, между тем, что тебя держит в этом мире и заставляет твою нервную систему реагировать на тебя, а твое сознание вставать на позицию слепого наблюдателя, в то время как подсознание занимается тем, что предоставляет на выбор сотни бездарно и опрометчиво выстроенных эмоциональных систем; и тем, что отпускает и, быть может, отчасти дает ту самую злополучную свободу, черт ее возьми, которой грезит большая часть моих друзей. Ну, это я слишком громко. Вообще …это скорее просто знакомые и нуждающиеся. Так вот, этот хренов центр в очередной раз напомнил о себе сегодня утром.
      Жутко болит голова. Дождь…Мерзкий, серый, угнетающий. Он стучит в мои виски стальными молоточками. Это ужасно…мои глаза и уши проваливаются в вакуум в моей голове…. Но я все еще могу видеть чайник, который нужно залить водой. Жаль…и воду я слышу…. Как же болит голова…
       Это началось в шесть. И до сих пор крутит и выворачивает на изнанку. А я только курю. Третьи сутки только курю. Вот, за последний час - еще пачку. Очень хочется выпить, да надо бы остаться трезвым, еще скорую придется вызывать. А  их нет,  никого нет,  даже меня нет. Но ты прекрасно знаешь, что твое существование прибито здесь, вне тишины, притягательной и пугающей, обволакивающей и растворяющей в себе; ты мечтаешь уйти, но с силой загнанного в угол зверя хватаешься  за каждую минуту, цепляешься судорожно и властно. Так просто не получится. И я оказываюсь в замкнутом пространстве с резким и раздражающим чувством в области живота.
       Дождь прошел. Нет, солнца не будет…не сегодня. А он там за дверью, в соседней комнате, один…все пройдет…сегодня, я знаю, что сегодня пройдет. Надо отнести ему чай. Просил…не заходить. Это заре тушируется памятью, как и все…. А головная боль останется, и изгнать этого беса не поможет ничто.
        Я отчетливо чувствую, что сделать с этим ничего не могу. Как и в прошлый раз. И остается только ждать. Не одно вещество не может оставаться в нестабильном состоянии, и ты не сможешь, но тебе придется двигаться, двигаться, чтобы дышать. И даже не думай о том, чтобы закрыть глаза, видящие каждый микрон и каждый оттенок, а если закрыть, то не удержать это пространство в постоянном объеме, и рано, или поздно оно меня раздавит.
        Я не сплю уже вторую ночь. Ух ты! Рука проскользнула стакан…. Кажется, нервы решили заявить о своих правах. Со мной это впервые…там тихо?.. нет…. До чего докатился? Я похож на добычу, прислушивающуюся к каждому шороху. Шаг…еще…ухом к двери…рукой в стену, так, что мышцы свело…дышит…. Неужели необходимо столько времени? Быстрее…
        Я уже похож на маленький сморщенный комочек, валяющийся в углу, с дрожащими руками, красными  слезящимися глазами, с разрывающейся от нестерпимой боли головой, ворочающейся и дергающейся рядом с пролитой кружкой зеленого чая и старающийся всеми силами разорвать себе кожу на животе; молящий о помощи истошным безмолвным криком. Ты тот, кто не может остаться и не может уйти. Ты скиталец. И ты никогда не оставишь в своей комнате эту благодатную тишину, какая сейчас за дверью.
        Все…. Теперь принести тряпку и позвонить в скорую.
        Я сижу с бутылкой пива и думаю: как же все-таки хреново не имея высокооплачиваемой работы иметь крупные долги, а без принтера попытаться распечатать реферат в сорок  листов. Да…жизнь в очередной раз дала трещину. Черт…
 

         А вот здесь возникает одна большая проблема. Дальше так нельзя. Большая или маленькая – не важно. Да и проблема ли? Не важно. Но факт один – цепей становится все больше, камни становятся все тяжелее, а ты все невесомее и невесомее. Изначальная попытка  пристать к образности закончилась  очередным помутнением зрения. Мать ушла в небытие, а трещина стала походить на спрятанный за слоем бинтов оскал молодости. Образность, конечно, привлекает, но твое, и без того капризное самолюбие,  в очередной раз подложило большую свинью. Сиди тихо, чтобы не потеряться. Попытайся поймать что-нибудь. Можно вцепиться руками в кресло -, может быть, поможет.
Поможет опять забиться глубоко и надолго. Сделай из себя снова нечто аморфное, липкое. Папье-маше. Слоев так в пятьдесят.
         А потом брось недокуренную сигарету с балкона и смотри, как мигают лампочки, пытаясь найти тот уровень звука, который ты услышишь.
          Пытайся пробежаться по каждому предоставленному маршруту, без права на разгон. Там вот стекло просыпано. А что?  Да нет, ты не знаешь, кто сыпал. Разве что найдешь там острое. Тут вот, говорят, многие искали. И кто-то прямо там  зарылся. Кто-то обрек себя на бесконечный поиск, кто-то в восторге пытается тупым стеклом постричься.
           А я вот тут марионеточку купил.