Мой друг уехал В Израиль окончание

 Успешным для Андрея оказался то ли двенадцатый, то ли тринадцатый экзамен. На легковом автомобиле это был второй.
 - Да, слышали мы, что израильские гаишники очень строгие и неподкупные.
 - Я бы тоже поверил, - усмехнулся Андрей, - если бы не видел своими глазами кто получает права и как они ездят. Несколько лет назад в израильских СМИ проскочила информация о целой сети по продаже водительских прав. Замешаны были и хозяева автошкол и автоинспекция. Это же только верхушка айсберга, которую не удалось скрыть. Как, кстати и торговля дипломами о высшем образовании, о которой шумели в то же, примерно, время.
 - Вся страна-то меньше любой области Союза. А проблемы... Ладно, давай дальше.
 Удивительный случай, но права Андрей получил категории "С". Первоначальные документы оформлялись на грузовик и, вероятно, когда появился штамп о сдаче, никто не проверил, на какой машине был сдан экзамен. Инструктор, вручая временную бумажку, заменяющую права, сказал , что такого упорства и терпения ещё не встречал.
 Посчитав затраты на подтверждение прав, Андрей удивился: свою часть корзины абсорбции он отдал полностью. Но и это оказалось напрасным. Куда бы ни обращался Андрей потом в поисках работы водителя, разговор заканчивался с предъявлением теудат-зеута.
 - Оставьте Ваш телефон. Мы рассмотрим возможность трудоустройства и позвоним.
Андрей уже знал, что это - одна из форм отказа, звонков можно не ждать.
 С работой всё стало ясно. С такой графой в удостоверении личности - только батраком. На станке долго не протянуть. Когда звонил будильник, Андрей падал с кровати на все четыре, с трудом поднимался и, садясь в машину (на работу его возил сосед, работавший на том же заводике), снова засыпал. Отработав, в полуобморочном состоянии садился в машину и моментально отключался. Вершиной трудовой карьеры маячил ударный труд на сельхозниве у какого-нибудь фермера. Если повезёт.
 - Всякий труд почётен, - не совсем к месту пошутил я.
 - Знаете, ребята, - без улыбки ответил Андрей, - мы привыкли к этой формуле и не особо задумывались, что она означает. Теперь, когда мы почувствовали, что такое работа на хозяина, для которого ты не больше, чем руки-ноги, когда ты не знаешь, будешь ли работать завтра, поскольку от тебя ничего не зависит, я понял совершенно точно: есть унизительный статус работника, есть работа на выжимание пота, одуряющая, превращающая тебя в механизм.
 Ну, ладно. Тяжело, противно, но не это, в конце концов, главное. Можно ужаться до предела, лишь бы рядом была родная душа, которая поймёт и поддержит.
 Таня, привыкшая, что все связи с внешним миром лежат на Андрее, не изменила этой привычке и здесь. Да он и сам не противился, послушно ходил и ездил по всем необходимым инстанциям. Без достаточного языка (а канцелярский иврит не понимают и большинство коренных израильтян), часто натыкаясь на равнодушие, а то и на откровенную неприязнь, не имея возможности дать достойный отпор, он часто возвращался раздражённым, взвинченым до предела. Но, если там, дома, в подобных случаях она поддерживала его, сочувствовала и вместе с ним поругивала, бывало, власть и чиновников, то здесь чаще подливала масла в огонь. Не сумел объяснить, добиться чего-то от служащего банка, потребовать от руководства местной власти - сам виноват, надо было сказать то-то и то-то. И нечего злиться, твои переживания никому не интересны, оставь их при себе. Он понимал, что такая реакция вызвана двумя основными причинами: Таня считала, что их в Израиле действительно ждали и не верила во враждебность (сама-то не сталкивалась) и боялась, что обидятся родственники, услышав раздражение Андрея. Друзей у него не появилось, а когда он, не сдержавшись, что-то всё-таки высказывал, его неизбежно ожидал разнос от родственников с упоминанием всех прежних должностей и заслуг, а потом столь же неотвратимые слёзы и упрёки от жены. Она требовала, чтобы Андрей полюбил страну. Поэтому результат был прямо противоположным. Он научился молчать. Лучше от этого не стало. Чувствуя, что Андрей перестал откровенничать, Таня тоже стала отдаляться от него. Тридцать с лишком лет, прожитых вместе, начинали казаться не так уж и значительными.
 - Уж не собрались ли вы разводиться?
 - Нет. Об этом и мысли нет. Ни у меня и, уверен, у Тани тоже. Уехать - бывает. Только я сам не позволю себе оставить её. И ещё. У неё не всё ладно с сердцем, давление скачет. И когда ей бывает худо - я забываю обо всём.
 - Возвращайтесь вместе.
 - Это тоже из области несбыточного. Куда и с чем? Будем жить сколько Бог даст.
 - Скоро уже вы станете пенсионерами и по израильским меркам. Будете отдыхать, ездить по Европам, наслаждаться заслуженным отдыхом. Говорят, все израильтяне любят путешествовать на пенсии.
 - А кто не любит? Только с пенсиями дело обстоит так: надо отработать десять-пятнадцать лет на предприятиях, которые производят отчисления в пенсионный фонд. Частники, которые составляют процентов восемьдесят, если не больше, всей экономики страны, как правило, этого не делают. Нам, в любом случае, пенсия не грозит.
 - А что будет?
 - А будет то же самое пособие по прожиточному минимуму. На двоих - две с половиной тысячи.
 - И как на них жить?
 - Будем учиться. До шука, во всяком случае, не скачусь.
 - Это что ещё такое?
 - Рынок. В самом начале новой жизни на земле обетованной, в одну из пятниц мы пошли на базар в Петах-Тикве. Купить овощей, фруктов. К концу дня, а в пятницу шук закрывается рано, часа в четыре, мы обратили внимание на пожилых людей, чего-то ожидающих.Чистенько одетые старички и старушки с сумочками на колёсиках бродят между рядами, ничего не покупая. Но вот, одна за другой стали закрываться базарные лавочки. Хозяева и их помощники стали убирать товар, заодно сортируя свои огурцы, помидоры, картофель. испорченные и потерявшие товарный вид овощи они с весёлыми, громкими криками вываливали в проходы, под ноги, в грязь. И тут-то оживились старички со старушками. Копаясь в выброшенных овощах, они выбирали съедобное и складывали в свои сумочки. Зрелище, доложу я вам...
 - А разве не могли хозяева лавок разрешить выбирать овощи с прилавка? Зачем под ноги-то?
 - Видимо, так веселее. Потом я видел подобные картинки и у магазинов. Люди дежурят у мусорных ящиков, дожидаясь, когда из магазина вынесут отбракованные испорченные продукты. И выбирают, что можно. Не бичи, не бродяги. Вполне прилично одетые, правда, по старомодному, видимо , из привезённых запасов. Такое вот еврейское пенсионное счастье.
 - Неужели ты хотя бы в мыслях допускаешь это для себя?
 - Ну уж хренушки! Скорее сдохну. А вместо эпилога - анекдот, который услышал в Израиле: старому одесскому еврею говорят:"Абрам, ты видишь, мы все уже уезжаем в Израиль. Так что ты там себе думаешь? Уже собирайся.
 - Зачем? Мне и тут плохо, - ответил мудрый еврей".
 - Ну, хватит о весёлом. Наливай! Молча, стоя и до дна!
                03.04