Ирис

Глупая ссора. Другими словами я не мог охарактеризовать мою последнюю размолвку с Ирис. Глупая, глупая ссора, но не первая, далеко не первая. Я по натуре своей не из крикливых. Я всегда был уверен, что свою правоту можно доказать словами и не прибегать к кулакам. Но то, как последнее время мы выясняли наши отношения походило скорее на драку. Я боялся, как бы это не перерасло в привычку без который мы просто не сможем сосуществовать. И поэтому, чувствуя приближающуюся стычку, я поспешил выйти из дому.

  Скоро уже год, как мы живём в небольшом домике напротив дома родителей Ирис. По вечерам, если они не приходят к нам, то обязанность нанести визит лежит полностью на нас. Официально мы не расписаны и потому, наверное, я оставил за собой свою квартиру в городе. Это моё убежище, мой тайник, моё чистилище. В последнее время мои визиты сюда стали более частыми. Как только в очередной раз я хлопал дверью в доме, где живу с Ирис, я садился в машину и приезжал сюда.

  Мы многократно пытались разобраться в наших отношениях, но не могли прийти к общему знаменателю. Мне всё казалось, что её мать вечно поджужевала Ирис против меня. Нет, она сама не была против меня, но ей казалось, что её дочь достойна большего, а может мне это только казалось. Во мне же не пропадала уверенность, что я не достоин такой тёщи.

  Сегодня мы поссорились основательно. Она ударила меня. Ирис, которая умудрялась писать без ошибок, которая прочла всё, что только можно было прочесть о высокой и чистой любви, это нежное и робкое создание, со всей силы, резко ударила меня по лицу. Мне следовало бы увернуться. Конечно, если бы то была простая пощёчина, то можно было бы стойко перенести её и даже подставить вторую щеку. Но этот удар! Меня как будто окатили ведром воды. Причём воды там было намного меньше, чем скрытого страдания напополам с отчаянием. Она застала меня врасплох. Я чуть не рухнул на пол. Да что там говорить - я чуть не умер.

  Как мокрый пёс, отряхивающийся от воды, я помотал головой, стараясь привести себя в чувство и широко раскрыл рот, судорожно пытаясь вдохнуть недостающую порцию воздуха.

  Она стояла широко раскрыв глаза и тут я увидел в них страх. Вдруг осознав, что причинила мне боль, она инстинктивно потянулась ко мне, но тут же отпрянула испугавшись, что я приму это за слабость.

  Должен признаться, что если бы она и вправду обняла меня – я бы тут же простил её. Хотя, не уверен... Я против насилия. Ведь в тот наш первый день, когда мы познакомились, я не набросился на неё удовлетворять вдруг вспыхнувшее желание. А чувство, которое я испытал, взглянув в её большие серые глаза, было намного сильнее, чем злость, охватившая её при нашей размолвке.
И я снова хлопнул дверью и приехал к себе.

  Я вытащил из стола альбом, который всё время пополнял новыми фотографиями. Я никогда не любил позировать, да и возиться с фотоаппаратом мне было намного приятней. Поэтому почти на всех фотографиях была она. Одна фотография выскользнула из альбома и упала на пол. Я поднял её и принялся рассматривать. Она была из неудачных. Когда я нажимал на кнопку затвора, Ирис отвернулась, и поэтому даже не было видно её лица. Я и не знаю, почему не выбросил её. Может из-за места?  Это было совсем недалеко от нашего дома. Место опасное, над самым обрывом, но сверху открывался красивый вид на озеро и долину. Я аккуратно держал фотографию за края и всматривался в силуэт моего любимого человека.

  Почувствовав головокружение, не выпуская фотографии из рук, я сел в кресло и закрыл глаза. Мне надо было собраться с мыслями, с чувствами. Я не столько понял, сколько почувствовал, всю глупость нашего поведения. Я принялся винить себя и доискиваться причин, приведших к нынешнему состоянию наших отношений.

  С тех пор, как мы познакомились, я более не подымал глаз на других женщин. Для меня существовала только Ирис, но я стеснялся этой моей слабости и мне вовсе не хотелось, чтобы она прознала об истинной силе моей страсти. И она ревновала. Она мне тоже не признавалась в своих тайных страхах потерять меня. Её тайна была не меньше моей, только я ещё умудрялся врать и самому себе – я не хотел признать, что люблю её беспамяти. Я понял, что боялся согласиться с тем, что нашёл ту единственную с которой мне сужденно провести всю жизнь.

  Я мог и должен был всё исправить. Я должен вернуться и сказать ей, что люблю её, что никогда не изменял и не смогу изменить ей.

  Я поднялся и выбежал из квартиры. На улице темнело, но я знал, что через сорок минут буду дома.

  Прошло почти два часа пока я, простояв в двух долгих заторах, добрался до нашего дома. У меня было достаточно времени, чтобы снова и снова продумать все наши отношения. Сказать ей, что она та единственная, наверное, было бы не совсем правильным. Она может возгордиться или просто потерять ко мне всякий интерес. Нет, я не должен полностью раскрываться перед ней, должна остаться какая-то тайна. Ревнует? Пусть продолжает. Не будет изменять. Вот только драться не надо.

  Я открыл дверь и громко произнёс её имя. Ответа не последовало. Я вошёл в дом и быстро убедился, что Ирис там не было. Весь мой азарт спал, и я не знал, где её искать. Наверное, у тёщи. Но туда мне идти не хотелось. И я побрёл к тому обрыву, который ещё два часа назад рассматривал на фотографии.

  Стало совсем темно, но полная Луна ярко освещала окрестности. Поднялся ветер и я уж засомневался не вернуться ли мне, но приближаясь к тому самому месту возле обрыва мне показалось, что там виднеется знакомый мне силуэт. Когда я подошёл ближе, то был уже уверен, что это она. Здесь? Одна, в такое время! Мне хотелось побежать, но страх сковал меня. Она стояла у самого края и смотрела в чёрную бездонную пропасть.

  Я всё скажу ей, признаюсь во всём. Она вправе знать, что я весь и без остатка принадлежу ей. Но тут я снова делаю глубокий вдох и спрашиваю себя насколько удобно после этого моего заявления она усядется мне на плечи и будет делать всё по-своему.

  И тут Ирис поворачивает голову и смотрит в мою сторону. Я оказался совсем рядом, но в тени дерева. Я не уверен видит ли она меня, но я знаю точно, что стоит мне протянуть руку и мы будем вместе. Моё второе я настаивает не поддаваться порыву, не заключать её в объятия, не просить прощения за то, что не был честен с ней до конца.
Быть может Ирис не видела меня. Она смотрела как-то сквозь, как если бы меня там не было, как если бы была лишь пустота. Она снова отвернулась и не раздумывая сделала шаг вперёд, в чёрную бездну.
  Я лишь закрыл глаза. Я продолжал стоять не двигаясь. Крик боли, обиды, отчаяния застрял у меня в горле. Я не дышал. Мне больше не хотелось жить.

  Когда я открыл глаза, было уже светло. Я сидел в кресле в своей квартире. У меня на коленях лежала фотография. Я поднял её и принялся всматриваться, не в силах поверить своим глазам. Передо мной был красивый вид озера и долины, но у обрыва не было Ирис. Она могла уйти из моей жизни, но никак не с фотоснимка!

  Я подошёл к телефону и дрожащей рукой набрал домашний номер.
Четыре долгих гудка, а затем я услышал «Алло!». Трубку поднял отец Ирис.
- Позовите, пожалуйста, Ирис,- стараясь звучать спокойно сказал я.
Он не ответил. Я слышал, как слёзы душили его.
И я положил трубку.