Игра в телефон киносценарий

                Ольга Фёдорова

                Игра в телефон
                (киносценарий)

    Улица, перекрёсток. Не то утро, не то вечер. Машины редки, виден асфальт на дороге. Наверное, рядом автобусная остановка, подходит автобус, и когда он отъезжает, остаётся она. Какой-то чёрный плащ на ней – не то весна, не то осень, через плечо – сумка на ремне, в руках – другая сумка, с продуктами (это должно быть видно). Она переходит дорогу (через этот перекрёсток), пропуская пару машин, и отправляется по дорогу к дому (камера сзади) – там какие-то дома, деревья и дорога. Вид этой местности.
    Подходит к дому. Крики из окна первого этажа, перебранка: «Опять посуду не помыла? – Да, а ты где шлялся? Опять налакался, да? Что, думаешь, не видно? – А ты телевизор починила? – Ещё и телевизор ему чинить, ну, щас! Что? Убирайся отсюда! Ну, я кому сказала – убирайся, слышал? Я больше не обязана…» Когда она заходит в подъезд, крики прекращаются.
    На кухне последовательно выкладывает покупки на стол, бутылки ставит в холодильник, хлеб – в хлебницу. Откуда-то сбоку достаёт лист бумаги, приземляется на табурет и подсчитывает в столбик цифры, проговаривая что-то отрывками. Потом вместо цифр на листе – дерево, небо, солнце – графически. В окне – деревья. Она сидит, смотрит на картинку, задумавшись. Потом так же задумчиво поднимается и ставит на плиту чайник. На столе тикают часы.
    Она – в комнате (обычная маленькая комната), вешает платья на вешалке в шкаф, закрывает дверь. Лохматит волосы, садится за стол перед телефоном, медленно набирает номер. На столе рядом – пустая ваза из-под цветов. Она машинально щёлкает выключателем лампы, давая свет. За кадром – что-то спокойное и протяжное из классики. Медлит у телефона. Кто-то сквозь гудки (оптимистический голос):
    - Слушаю.
    - Это я.
    - Я сразу узнал, что это ты. Не буду спрашивать, как дела – и так всё знаю.
    - А ты? Как ты?
    - Я…. Ну, как тебе сказать? У меня всего лишь есть чем заняться.
    - Занять время?
    - Нет.
    - Ты знаешь, зачем я звоню?
    - Да. Только я прошу тебя, никуда не уходи отсюда, из этого мира. Ты ведь хочешь, я знаю.
    - Конечно.
    - Я не прошу тебя всегда следовать моим советам. Ведь ты….
    - Да, я знаю тебя только по голосу, но это ничего не меняет…. Что ты мне сегодня расскажешь (другим тоном)?
    - Я знаю, что ты хочешь услышать – ведь твою натуру я уже успел узнать.
    Она слегка прикрывает глаза, вид в окно – какие-то далёкие улицы. За кадром в это время: «… а я вам говорю, что никаких других миров не существует, есть только три измерения, а если вы ненормальные…» (другой голос): «Да не мешайте вы – сейчас вы сами в этом убедитесь». Внезапно вид из окна переходит в картину моря, которое сходится с небом на горизонте – слабо голубое и белое. Красивая панорама. Волны накатывают и красиво ударяются о песок. Дальше по берегу, почти в нескольких метрах от воды – бревенчатая изба, открытая дверь, внутри – лежанка, стол, стул. Она сидит на стуле внутри, и полосатые тени от брёвен падают на её лицо. Море умеренно шумит. Затем она поднимается, берёт со стола рыбу и нож, выходит на берег. У избы – столб, к нему привязана одним концом сеть. Она застывает на мгновение у этого столба, глядя вдаль, на море. Волосы – по ветру, одежда скорее простая. Пристально смотрит из-под руки, отходит. Садится у воды на траве, берёт нож и чистит рыбу, потом словно машинально откладывает её в сторону и продолжает смотреть на море. Вдруг она слышит, что кто-то её зовёт – она обращает взгляд за горизонт, потом видит, что прямо по границе воды и песка к ней идёт девушка с длинными белокурыми волосами, машет ей рукой. Она, закрыв глаза и чуть откинув голову, подставляет лицо ветру и продолжает сидеть. Та полощет руки в море, с минуту стоит на берегу под ветром, вглядываясь туда же, потом подходит к ней и садится рядом.
    - Всё ждёшь? Уже так много времени прошло….
    - Да, Ильзе, и мне кажется, я никогда не перестану ждать, - она, продолжая вглядываться вдаль, с чуть запрокинутой головой.
    - Но ты проводишь здесь целые дни и ночи, - Ильзе, задумчиво. – Ты совсем потеряла сон….
    - Здесь мой дом, и потом, Марионес – моя сестра….
    - Прошло уже полгода, как она ушла в море.
    - Ильзе, это море никогда не замерзает, а значит, я никогда не потеряю надежду на встречу с ней.
    - Марионес была поразительной…. Она отлично справлялась с баркасом. Мне тоже трудно поверить….
    - Ты можешь не верить, Ильзе. Ты редко приходишь сюда, а мой дом стоит у самой воды…. Прошло уже десять лет, как отец отправился туда, к тому горизонту…. С тех пор мы сами заботились о себе. Я была ещё совсем маленькой, когда эти волны узнали её весло. Мы спали в этой избушке, и всегда с нами было это море, мы слышали его голос…. Марионес всегда всё делала сама, и даже когда появился Стоян, она не позволяла и ему помогать себе.
    - Да, я это знаю, она очень любила тебя.
    - Но, должно быть, она жива…. Ведь ты не знаешь моря – мы любим его так же, как и друг друга…. Ты видела, там, недалеко – зелёный луч…. Когда ей хотелось побыть наедине с собой и отдохнуть от призывного звука волн, она уходила туда. Она очень любит цветы, и Стоян приносил их ей целыми охапками…. Представляешь, он ревновал её к морю.
    - Скажи, почему он не уплыл с ней тогда?
    - Об этом знает только он, она да разве ветер…. Я люблю говорить с ним. Ведь ветер знает больше нас.
    - И что же он говорит?
    - Он поёт странные песни, Ильзе. Он пока не поёт песен обо мне, зато он рассказал мне, что скоро за тобой придёт корабль и увезёт в одну из восхитительных северных стран…. Ты ведь хочешь уехать?
    - Да, Хельга, мне грустно. Я не могу понять, для чего эти волны, почему никогда не видно берега, почему у меня есть братья и сёстры и только одна подруга – ты, но ты – совсем одна, почему исчезла ласковая искренняя Марионес….
    - Море умеет любить лучше нас, оно не знает одиночества. Но и ревность его страшна, поверь мне, Ильзе. Оно больше всех любит женщин, прекрасных и чистых, и поэтому больше всех ненавидит…. А будешь ли ты ждать свой корабль?
    - Я жду, пока ветер споёт мне эту песню.
    - Ты не веришь ветру? Напрасно, он никогда не солжёт.
    - Думаю, что мы дождёмся своих кораблей, Хельга. Не мы ждём их – они ждут нас…. Ты перестала замечать солнце.
    - Его не видно за горизонтом, и поэтому оно похоже на тебя. В тебе тоже какая-то неразгаданная тайна.
    - А что ты ещё видишь там, за горизонтом?
    - Я не вижу, но я знаю, что там прекрасный зелёный остров наших надежд и мечты. Оттуда плывут корабли нашего счастья, и там живёт Марионес. Ей не нужно чинить свой баркас – ведь там много прекрасный кораблей, но им никогда не отплыть от берега. Поэтому она тоже может только ждать, но и у неё есть море.
    - А мой дом стоит по ту сторону луга, и мы ходим продавать цветы, выращенные нами. И когда я забываю, что значит море, мне становится легче. Наверное, тогда я даже счастлива…. Скажи, Хельга, а Стоян говорил с тобой? Он спрашивал тебя о ней?
    - Ему это не нужно, Ильзе. Ему достаточно того, что она с ним, в его душе, всецело. Ведь он тоже никогда не сможет расстаться с этим морем, потому что он тоже ждёт….
    Она опускает голову и смотрит, как волны делают гладким песок, и одинокое дерево на песке трепещет от ветра.
    - Так тоскливо…. Скажи, неужели ты не хочешь переселиться в другой дом?
    - Нет, здесь я живу с детства.
    - А как же по ночам? Ты не боишься?
    - Нет, ведь ночью здесь никого не бывает. Я сижу у воды и смотрю на луну. Мне кажется, что она не плачет, а поёт, и её мерный свет напоминает мне дорогу к сестре.
    - Всё пройдёт, поверь мне. На празднике Равноденствия ты сможешь выбрать себе суженого и поселиться там, где захочешь. Печальные воспоминания перестанут тревожить тебя…. О чём ты думаешь?
    - Я вспоминаю тот день, когда уходила Марионес….
    Она снова подставляет лицо ветру, вглядываясь вдаль. Наплыв на кадр. На берегу – стройная девушка с длинными тёмными прямыми волосами. Неподалёку на волнах плещется привязанная лодка. Потом она отходит, отворачиваясь, подходит к стоящей тут же Хельге, отвернувшейся от моря:
    - Сестра, я уезжаю.
    - Подожди, Марионес, не уходи. Я так редко тебя вижу….
    - Я хотела поговорить с тобой… но я уже не помню. Такое впечатление, что я забыла все слова…. Сегодня спокойное море, но я не привыкла слишком доверять ему. Помню, отец говорил: «Каждый должен вернуться к своим берегам…»
    - Но так ли постоянен твой берег?
    Марионес подбирает пригоршню камней и кидает их далеко в море.
    - Я нашла свой берег, но существуют и другие берега. Никто не знает о них, но они есть…. Но уже встаёт солнце. Мне нужно поспешить.
    - Подожди ещё….
    - Но мы же встретимся. Только не забудь накрыть стол и смотреть за горизонт. Ты должна ждать свой корабль…. Я не знаю, дождёшься ли ты, но всё же нужно ждать – что-то должно подсказать тебе и подать знак.
    - Что же это?
    - Море подскажет – мы ведь с самого детства научились распознавать его язык. И ещё – твоё сердце. Главное, не забывай это. Я не умею думать так, как ты…. Я только хочу, чтобы вы ждали меня, всегда ждали – тогда я буду спокойна.
    - Я буду ждать, - убедительно.
    - Да, я знаю, - едва улыбаясь. – Будет шторм, и волна обещает быть очень сильной…. Положи в лодку самую крепкую сеть. Туман так одинок, он снова зовёт меня…. А ты слышишь зов моря?
    - Нет, Марионес, я ничего не слышу.
    - Живи счастливо, если так, и ровно вдвое счастлива будешь ты, или вдвое несчастна, когда услышишь его.
    - И это сильнее любви?
    - Это и есть любовь, её не приходится ни с кем делить – она в нас изначально. Не пытайся пока это понять – всё будет потом, всё есть у тебя сейчас…. Но уже пора. Я пойду на луг, попрощаюсь со Стояном.
    Она разворачивается и медленно идёт по песчаному берегу куда-то далеко.
    Снова Ильзе и Хельга, сидят на берегу.
    - Да, в тот день она мне совсем ничего не сказала, и в то же время сказала всё. Но поняла я её нескоро.
    - Не переживай. Ты сделала, что могла, - Ильзе. – Наверное, тебе остаётся только быть достойной её берегов…. Но что же было потом?
    Она молчит, смотрит на песок. Затем, поднимая голову:
    - Они говорили там, на лугу, совсем недолго. Она просто прощалась со своим одиночеством или… с частью своей любви – я не знаю. Помню только, что видела их издали.
    Смена кадров. Она выходит из избушки и смотрит вдаль, в ту сторону, где луг. Стоян (высокий голубоглазый блондин) и Марионес стоят друг напротив друга на лугу среди зелёной травы, и она надевает на его голову огромный венок из цветов. Её непонятный печальный взгляд. Хельга берёт с порога избушки сеть и отправляется по воде к лодке.
    Смена кадров. Тот же луг, на траве сидит печальный Стоян, охватив руками голову.
    - У меня нет слов. У меня просто нет слов, - на мгновение подняв глаза.
    - И ты знаешь, о чём она говорила? – Ильзе, повернувшись к ней. – Что она ему сказала?
    - Я не знаю ответ на этот вопрос, да и кто знает? Просто день был тогда очень светлым. Надо ли ещё о чём-то говорить?
    - А я думаю, что ты знаешь…. Ты – это не я, но и не она, не Марионес….
    - Что делать, Ильзе – нам всю жизнь суждено делать вид, что мы – это совсем не мы…. Пойдём, я покажу тебе мой дом, - поднимается и кидает рыбу в море. Ильзе поднимается тоже и ждёт, пока Хельга споласкивает руки в море.
    - Скажи, твой дом может снести море, ведь он стоит так близко? Что ты делаешь, куда ты идёшь, когда начинается шторм?
    - Пойдём… (идут к избушке). Дом наш не может снести, ведь волны всё знают, но могут не всё. Я выхожу на берег, заранее зная, что волны не унесут меня. Им нужно что-то другое…. Я думаю, они ждут. И мы тоже должны.
    - Но зачем? Чего же ещё ждать, если у нас есть свои дома?
    - Хотя бы из интереса – что-то будет дальше…. И пусть наша судьба ужасна – ожидание неизвестно чего, постановка опытов на самих себе – это всё же забавно. Ведь мы, люди моря - самые стойкие. Уничтожить нас можно, а вот сломить – трудно.
    - И ты со всем этим согласна?.. Уезжай отсюда, пока не поздно, или построй себе другой дом – здесь опасно. Здесь воздух отравлен морем, ты не чувствуешь?
    - Нет. Я только знаю, что это красиво (стоя на пороге избушки, глядя на их тёмные тени внутри). И, наверное, я начинаю понимать, что оно мне говорит… что скажет через минуту….
    - А здесь, в вашем доме, всё как прежде (входя). Как всегда, ничего нет, и есть всё. Я бы не смогла здесь жить.
    - Я тоже здесь живу редко. Я живу рядом, и так гораздо спокойнее…. Кто-то должен кормить чаек, иначе они не перестанут кричать. Кто-то должен ждать Марионес….
    На их лица падают полосатые тени.
    - Но её ждут… все. И Стоян тоже ждёт её.
    - Мне кажется, он знает, что она не вернётся, но я не стану в это верить. Она не говорила ему про другие берега, и он не жил здесь так долго, как она…. Пойдём, спросим его.
    Ильзе выходит, Хельга остаётся, ещё раз смотрит на всё это…. Смена кадров, на берегу много людей, лодка, Марионес, тёмноволосая и стройная – поодаль, со Стояном. Опустив головы, они о чём-то говорят (не слышно). Потом она кладёт руки ему на плечи, пристально смотрит ему в глаза и отходит. Смотрит на всех.
    - Когда я вернусь… (не доканчивает фразы, так и стоит, подняв голову, потом идёт к своей лодке, к воде).
    Снова смена кадров. Обе идут по лугу к неподвижно сидящему на траве Стояну. Подходят – он смотрит, словно не видит их. Она остаётся стоять перед ним, Ильзе садится рядом. Он медленно поднимает голову и говорит в никуда:
    - Здесь всё меняется, а этот луг всё такой же зелёный, каким она любила его… когда она уходила…. Я никого не знал лучше её, и её голос  казался мне чем-то неземным. Да, такова судьба – те, кто стал самим собой, не задерживаются здесь долго.
    - Но почему же ты не уехал с ней? – Ильзе.
    - Она сказала, что так нельзя…. Нет, она совсем ничего не сказала, она просто это знала это. Понимаешь, знала…. Но вышло так, что её нет, а я остался. Значит, это кому-то нужно, значит, это ничего не изменит.
    - И ты уедешь? – она.
    - Да, уеду, но, может быть, когда-нибудь….
    - Тогда я решила. Понимаешь, я всё решила (вскидывает голову). Если повезёт, увидимся (уходит по траве обратно, к морю).
    - Куда это она? – Ильзе, повернувшись к нему.
    - Она дала нам понять, что мы годимся только на то, чтобы сидеть дома и … и всё. И это правда. Я так не смог, и уже, наверное, не смогу. Марионес могла бы ею гордиться, если бы… если бы.
    У них над головой – небо без единого облака, красивое и голубое. В небе – какая-то птица. Цветы колышутся от лёгкого ветра. Его взгляд в никуда, и локон, упавший на лицо Ильзе.
    Снова море, волны, накатывающие на песок. По берегу откуда-то справа, у воды, идут Хельга и молодой человек её лет. Они медленно идут, опустив голову, и разговаривают.
    - Ты знаешь, я уеду вслед за ней…. Кто-то должен теперь выходить в море вместо неё. И это могу сделать только я. Не могу больше ждать, - она. – У берега есть старая лодка. Я поплыву на ней. Я должна.
    - Ты думаешь, что-то изменится?
    - Ничего я не думаю, и ни в чём не уверена.
    - Только поскорее возвращайся. Ты же вернёшься, я знаю…. Хочешь, я буду строить твой дом, пока не будет тебя? И его никто не тронет – ни человек, ни море.
    - Что ж…. Как всё красиво, чудно, - останавливаясь, глядит на воду, опускает голову. – Хоть я и не Марионес, ты всё же жди меня. Я верю, что всё будет так, как мы хотим. А ты?
    - Мне хочется верить. Очень хочется... но что ты мне ещё скажешь?
    - Не знаю…. Наверное, ты сам всё поймёшь – ты же понял меня, да?
    - Конечно. Я должен тебе тоже много сказать, но не скажу. Ты ведь чувствуешь это, да? Я знал тебя так, как никто не знал твою сестру…. Я не хочу оставлять тебя, но я должен – здесь ничего не поделаешь – всегда кто-то уходит, а кто-то остаётся. Но ты только помни, что я буду ждать….
    - Не забуду. Этого не забывают.
    - Ты победишь море, я знаю. Я надеюсь. Тебе будет трудно, но я ничем не смогу тебе помочь…. Если ты услышала это, тебе не остановить.
    - Ну, до свидания. Думаю, мы сказали всё, что могли.
    - Счастливо тебе.
    Он остаётся на берегу, а она входит в свою лодку, качающуюся на волнах, оборачивается – пустой берег. Впереди небо сливается с горизонтом. Всё исчезает в этом далёком небе. За кадром: «Это не море, это не остров – это кадка с фикусом!»
    Она у телефона, снова в комнате, разговаривает.
    - Ну, и что ты хотел этим сказать?
    - Ничего, собственно.
    - Зачем же ты поселил меня в этот мир?
    - Тебя уже там нет.
    - Но почему всё так грустно?
    - Ты в этом уверена? А я думаю, что нет.
    - Обычно мы не знаем, куда придём.
    - Неужели? Я думаю, что знаем.
    - Ты знаешь, я ровным счётом ничего не поняла.
    - Да? В таком случае, позвонишь, когда поймёшь.
    На том конце провода – гудки. Она смотрит удивлённо и вешает трубку.
    Она открывает дверь квартиры – на пороге стоит её соседка.
    - О, привет! Я на минутку – только попросить немного чая. Намечаются гости, а у меня вот… (разводит руками).
    - Заходи.
    Впускает её в квартиру, идёт на кухню за чаем, та – за ней.
    - Так…. Он должен был здесь быть…. А, вот, держи чай. Ну, ты так скоро не уходи – пошли в комнату, поговорим, чаю попьём.
    - Ну… (пожимает плечами). Вообще-то я не против. Если чай, то конечно.
    Заходят в комнату, садятся на диван у стола.
    - Так рассказывай, подруга, что у тебя нового? – соседка, закинув ногу на ногу. – Вот у меня – такая шикарная светлая жизнь…. И знаешь, что самое главное? Я никогда не знаю, что будет завтра.
    - Чая не будет, например, - замечает она.
    - Да, нет чая, зато на балконе мороженое…. Вылизала всю квартиру, всё блестит, как новенькое (оптимистически).
    - А в окно ты что видишь?
    - Да, я об этом тоже хотела сказать: у меня вот окна выходят на свалку, а твои – на зелёное поле с деревьями. Хотя это не так символично, как кажется.
    - Конечно, нет.
    - А ещё – знаешь, какое я себе платье заказала! Вечернее, специально для приёма. Это просто мечта!
    - Какого цвета?
    - Чёрного, а что?
    - Нет, ничего.
    - Грандиозное платье, блестящее. Тончайший шёлк, бантики там, складочки…. Ах, чудо (мечтательно, закатывая глаза к потолку)!.. Ну, а у тебя-то как?
    - У меня? А что у меня должно быть? Ты не подумай, что я отстаю от жизни, совсем нет….
    - А тебе, вообще, не скучно жить своими мечтами?
    - Кто тебе сказал? У меня зверская работа.
    - Я вижу, как ты себя изматываешь. И что толку? Наверное, тебе это доставляет удовольствие, да? Я забыла, когда последний раз занималась тяжёлым трудом. Знаешь, как здорово – бананы круглый год, машина подаётся по телефону, мыло «Камей», гидрогель, коньяк, платья, приёмы…. Иногда мне кажется, что я сплю…. Достать можно всё, что угодно.
    - Кроме чая?
    - Извини… - вскакивает и уходит в двери.
    - Подожди, а чай?
    - Потом, - хлопает дверью.
    Она как-то странно усмехается, протягивает руку к телефону, стоящему на столе, набирает номер.
    - Это я, - тихо.
    - Узнал. Только ты можешь так звонить, - тот же голос. – Опять поссорилась со своей так называемой единственной подругой?
    - Откуда ты знаешь?
    - Догадался…. Значит, попал?
    - В десятку.
    - Ты поняла, если решила позвонить?
    - Да, кажется, поняла. Может, моя нереальность слишком ничтожна?
    - Нет, это естественное стремление каждого…. Только я должен тебя предупредить – всему есть предел.
    - Я это знаю. И часто именно это заставляет меня страдать.
    - Ты совсем одна? Но так же не бывает.
    - Расскажи что-нибудь, ладно? Ведь я совсем тебя не знаю.
    - А я знаю, несмотря на то, что никогда не видел.
    - Только не такое грустное….
    - А, хочешь чего-то большего? Понимаю.
    - Конечно.
    - Ну, ладно – будет тебе и большее….
    Смена кадров. Большой красивый зелёный парк со статуями и фонтанами, рядом – не то пруд, не то небольшое озеро (что, в принципе, одно и то же). Небольшой дом-дворец, аккуратный и миниатюрный. Коридор, где стены отделаны золотом. Она проходит по коридору, завернув в одну из комнат дворца. На ней – чёрное шёлковое платье, блестящее, шитое по моде начала века (фасон и длина) и тёмная шляпа. Она входит в комнату – что-то типа гостиной (небольшой), со стульями, столом, зеркалом и прозрачными занавесками на больших окнах (лучше второй этаж), подходит к зеркалу, снимает шляпу и небрежным жестом кладёт её на стол, прибирает волосы (распущены, на одну сторону, что отлично гармонирует с моделью платья), подходит к окну. Там, внизу, на дорожке парка стоят две девушки в скромных накрахмаленных платьях, о чём-то беседуют (ей их не слышно).
    - Ты хотя бы узнала, что за дама гостит у нас?
    - Откуда же? До меня новости доходят так медленно…. И кто же она?
    - Это же сама королева! – шёпотом, значительно.
    - Да, она очень красива.
    - Ты, кажется, ничуть не удивилась.
    - Конечно. Это вполне может быть. У неё очень красивое имя – кажется, византийское.
    - Точно, её зовут Ольгой, и везде, где бы она ни появлялась, становится чуточку светлее.
    - Она приехала издалека?
    - Да, ей пришлось совершить долгий путь, чтобы полюбоваться нашими садами, но вряд ли она останется здесь надолго.
    - Но откуда ты обо всём этом знаешь?
    - Это нетрудно узнать, да и, кажется, она и не думает сохранять инкогнито.
    - Странно…. Тогда я хочу разглядеть её поближе.
    - Это несложно, она и вправду очень красива, но этого мало…. К тому же, она до невозможности отважна.
    - Авантюристка?
    - Нет, для этого она слишком спокойна, но если захочет, то доведёт свою отвагу до безрассудства. Вчера, например, она оседлала необъезженную лошадь и промчалась на всех скоростях по парку. Потом велела посадить в саду розы, и повесить на окна прозрачные шторы. Думаю, и уедет она так же неожиданно, как и приехала.
    - Так она путешествует одна?
    - Да – по крайней мере, так говорят. Ещё никого не видели рядом с ней.
    - Должно быть, у неё всё есть.
    - Конечно же, есть, но она этим пользуется не в полной мере…. Хотя я бы хотела пожить так же роскошно, как живёт она…. Да, и по ночам она не спит – в окнах горит свет, и встаёт она раньше всех.
    - Значит, о ней почти ничего не известно?
    - Почти ничего, - вздыхая.
    Направляются ко дворцу. Она всё так же стоит у окна, её задумчивый взгляд направлен вдаль. Там виднеется шпиль какой-то диковинной башни. Она машинально дёргает шнурок звонка, запрятанного в шторах, раздаётся лёгкий звон. Тут же эти две девушки вбегают в комнату, склоняются перед ней в простеньком незатейливом поклоне.
    - Вы звали?
    - Да, звала, - задумчиво, отворачиваясь от окна. – Вы, должно быть, из здешних мест?
    - О, да.
    - И вы, наверное, хорошо здесь всё знаете? – медленно пройдясь по комнате.
    - Конечно, мы знаем всё это с детства.
    - И очень любим всё это, и, надеемся, вы полюбите тоже, - другая. – Вам что-нибудь нужно?
    - Нет… нет, - с нежной задумчивой улыбкой. – Я просто хотела спросить вас, что вон в той далёкой башне?
    - О, вам не следует туда ходить.
    - А в чём дело?
    - Говорят, там обитают привидения, и иногда мы даже слышим, что оттуда доносятся какие-то непонятные звуки…. И виден свет фонаря.
    - И вы верите с эти сказки? – снова подходя к окну.
    - Это не сказки, это древние легенды рассказали нам об этом.
    - И насколько они древние? – с лёгкой усмешкой.
    - Это нам неизвестно, но в ту башню уже давно никто не заглядывает.
    - Эта башня какая-то зачарованная, необыкновенная…. Распорядитель, чтобы к вечеру к крыльцу подали мою карету.
    - И вы поедете туда? – с испугом.
    - Да. И постараюсь разгадать эту тайну.
    - И вы даже не придёте на праздник в честь вашего прибытия?
    - Почему же? Интересно посмотреть…. Наверное, загляну…. Вы свободны, можете идти.
    С лёгким поклоном она уходят в двери. Она ещё немного смотрит в окно на башню, потом в задумчивой позе опускается в кресло. Те две девушки, выходя из дворца:
    - Вот видишь, что я тебе говорила? Она – искательница приключений. Наверное, поэтому она и не страдает от одиночества. Может, ей просто скучно.
    - А мне кажется, она смела до безрассудства. И эта тайна – в ней, и она пытается разгадать её, проникнув в другие тайны.
    - И ты думаешь, она действительно отправится в башню?
    - Конечно. Она не бросает слова на ветер.
    Выходят и спускаются по ступеням.
    Она стоит на небольшом красивом мосту, глядит на воду, вертит в руках какую-то веточку. Оттуда открывается красивый вид парка. Неподалёку пасётся белая осёдланная лошадь. На ней – строгий тёмный костюм для верховой езды. Долго и упорно созерцает воду и окрестности этого живописного парка. Вдруг из-за зелени шумно появляется некто в длинном красном плаще, накинутом на плечи, и в яркой красно-жёлтой маске. Она оборачивается, не то изящно, не то резко. Он отвешивает ей непринуждённый поклон.
    - Вы что, всегда ходите в таком виде? – она, отворачиваясь, с лёгкой усмешкой.
    - Я ведь всего лишь ваш слуга, а разве нам дозволено открывать свои лица перед вами?
    - Но я же не требую этого….
    - Требует ваш высокий сан…. Так что же, вы действительно решили отправиться в ту башню?
    - Да, совершенно верно. Я ещё не слишком хорошо знаю здешние места.
    - И вы совсем не боитесь? Ведь ходят легенды о том, что….
    - Я никогда не слушаю этот вздор. Увы, существуют гораздо более серьёзные поводы для испуга.
    - Вас будут сопровождать?
    - Нет, - оборачиваясь. – Думаю, что это ни к чему. Люди, которых всюду сопровождают – самые уязвимые и слабые. Тем более, это даже не авантюра, а просто развлечение.
    - Но отсюда, с моста, не видно башни….
    - Я никогда не меняю своих решений, особенно когда я любуюсь этим дивным уголком природы.
    - Но туда уже пытались проникнуть, а наутро никто не выходил….
    - Вы что же, пытаетесь меня отговорить? – подойдя к своей лошади. – Это абсолютно бесполезно. Думаю, скорее вы найдёте груду камней на месте этой старой башни после моего посещения… в случае чего.
    Вскакивает в седло и стремительно уносится вперёд по дороге. Тот тип скрывается там, откуда появился. А вода остаётся всё такой же гладкой.
    Совсем темно. Она входит в ворота, одетая в тёмно-синий плащ с капюшоном и платье такого же тона, за ней – человек пять приближённых. Вдали цветомузыкой светятся фонтаны, и вообще красиво. Те, чуть поодаль от неё:
    - Остановитесь, ваше величество! Это безумие, ваше величество! Подумайте о том, что будет с нами!
    - А вы, как мне кажется, слишком уж заботитесь обо мне, - слегка оборачиваясь.
    - Неужели вы в самом деле на это решились?
    - Да, я ухожу. Не ходите за мной. И когда я вернусь утром, вы сами будете смеяться над своими суевериями, - ускоряет шаг. Те остаются стоять, следя за тем, как платье мелькает в темноте.
    Она проходит миом освещённых статуй и фонтанов по аллее, приближается к башне. На небе – луна, какие-то зверские звёзды, тёмный силуэт башни на фоне зелени и прожекторов. Она заходит внутрь, и тяжёлая дверь закрывается за ней. Поднявшись по винтовой лестнице, она входит в какое-то небольшое помещение, тут же снимает с головы капюшон, распуская волосы, медленно осматривается вокруг – всё в полутьме. Маленькое окно, какая-то скамейка, накрытая чем-то. Несколько столов, фонарь под потолком едва горит, на одном столе – осколок зеркала. На скамейке – какая-то тонкая вуаль, довольно длинная, под цвет её платья, расшитая мелкими звёздами. Она подходит ближе, снимает свой плащ, накидывает эту вуаль на себя. Разумеется, решает полюбоваться на себя в зеркало, берёт его со стола в руки. Поправляет прядь волос, упавшую на глаза. Вдруг откуда-то – совершенно неожиданно, голос:
    - Ты красивая….
    Она поднимает голову и смотрит вверх.
    - Ты кто? – спокойно и задумчиво.
    - Никто, собственно. И даже не приведение, хотя я порой и жалею об этом.
    - Значит, это ты здесь живёшь?
    - Ты меня не боишься?
    - Нет, конечно. Мне только непонятно, что ты здесь делаешь.
    - Я? А что ещё осталось тому, кого называют Никто?
    - Мне почему-то стало жаль тебя.
    - Ты ведь даже меня не видишь. Хотя всего твоего королевства не хватит, чтобы сделать что-нибудь для меня.
    - Что же тебе нужно?
    - Я ждал кого-то, чтобы из никого стать самим собой. Но я ждал так долго, что ты можешь услышать только мой голос…. Мне кажется, ты страшно одинока – ты так к этому привыкла, что никогда не испытываешь страха…. Только не говори, что это не так.
    - Я и не говорю.
    - Но тебя может постигнуть моя судьба, поэтому не будь одна.
    - Ты странно говоришь….
    - У меня, увы, больше ничего нет. Наверное, по прошествии стольких лет я стал бояться сам себя…. Не снимай это – она очень тебе идёт. Оставь её себе, может, она принесёт тебе счастье. Будешь уходить – надень её снова.
    - А если я… останусь?
    - Зачем? Ты и сама не веришь в то, что сейчас говоришь. Ведь ты нужна всем, а я не нужен никому, кроме самого себя.
    - Но почему меня сюда не пускали?
    - Такие вещи противны человеческой природе. Все забыли, что когда-то и сами были или будут такими же, как я. И спасти их не сможет уже никто…. Я могу петь сам для себя дивные мелодии, которые рождает моё одиночество, и это слышно сквозь стены башни.
    - Но почему же ты не выйдешь отсюда?
    - Тогда наступит конец моему миру, моему дому. Да дело и не в этом – просто я не могу. Не могу даже показаться тебе, Ольга.
    - Ты знаешь моё имя?
    - Да. Подойди к окну. Посмотри – что ты видишь?
    - Всё в цветных огнях…. Это какой-то праздник?
    - Да. Этот праздник – в твою честь.
    - Зачем мне это всё? Мне это не нужно.
    - Но эта башня тебе тоже не нужна. Это ведь всего лишь твой каприз, который ты скоро забудешь.
    - А если нет? Вряд ли. Сначала память наша свежа, но потом мы очень скоро забываем всё. Но я сделаю так, чтобы ты не забыла ту мелодию, которую ты услышишь напоследок, и будешь тосковать по ней.
    - Но кто ты, скажи, кто?
    - Я никто, и тебе лучше не знать этого.
    - А если я захочу сюда вернуться?
    - Нет. Этим утром двери сюда закроются для тебя навсегда. Помни, что всё в мире совершается в один день, в день первый. Неужели ты не боялась идти сюда?
    - Нет. Самое страшное для меня то, что я здесь увидела – нет, услышала. Так ведь не бывает…. Так не должно быть.
    - Нет, так бывает всегда, просто тебе очень сложно это понять. Возвращайся к своему клочку земли, который ты называешь королевством, и никогда не вспоминай обо всём этом.
    - Не вспоминать?
    - Конечно, не вспоминай. И лучше тебе никогда не быть одной. Я не иду наперекор твоим принципам, просто важно не брать всё то, что на тебя сваливается, только на себя.
    Она спускается на пару ступеней, смотрит вниз.
    - Нет, не ищи меня – меня здесь не найдёшь.
    - Почему? Ты же должен где-то быть?
    - Нет, не должен.
    - Почему ты всегда говоришь «нет»?
    - Иначе я уже не могу, ведь это – место, где можно говорить только это.
    - Ты слишком долго жил здесь, но кто-то должен вывести тебя на свет….
    - Ничего, не волнуйся за меня. Ко всему очень быстро привыкаешь.
    - Я хочу тебя увидеть, - осматриваясь вокруг.
    - Напрасно. Ты привыкла не смиряться с миром, но сейчас всё будет так, как есть.
    - Значит, всё страшное – это совсем не страшно?
    - Ну, конечно. Самое страшное иногда кроется и в самом весёлом…. Послушай, ты должна вернуться на праздник.
    - Нет.
    - Ты должна, потому что тебя все ждут. А если ты вернёшься тогда, когда о тебе все забудут….
    - Нет, не продолжай, прошу тебя…. Но на праздник я не вернусь. Я хочу слушать тебя. Это так не похоже на то, что я слышу каждый день….
    - Будь собой. Надень свою корону и свой обычный наряд, и вернись к ним. Живи так, как живёшь, но при первой же возможности ты сможешь всё изменить…. Конечно же, сможешь.
    - Ты сказал, что меня могут забыть? – садится на скамейку под окном.
    - Да, такова судьба. Всех рано или поздно забудут, так бывает.
    - А тебя? И тебя забудут?
    - Нет. Меня будут помнить как призрака старой башни. Хоть что-то иметь в этом мире мне необходимо…. А ты лучше отдохни здесь до утра, начинай новую жизнь. Может, что-то изменится….
    Она как-то машинально устраивается на лавке, накрывшись плащом.
    - Ты спи, а я посмотрю на тебя. Ведь кто знает, сколько ещё вечностей продлится моё одиночество. Ты – последняя, кого я вижу. Вот и всё, - вздыхает. Качающийся под потолком фонарь гаснет.
    Утро. Весь парк утопает в тумане. Загадочное лицо какой-то статуи. Она выходит из башни, делает несколько шагов, и двери за ней со стуком захлопываются. Она оборачивается. Где-то за кадром её голос:
    - Это всё? Подожди, не вешай трубку! Подожди ещё немного. Может быть, мы встретимся? Не из интереса, нет, ну, подожди….
    Гудки в трубке. Смена кадров.
    Какое-то учреждение. Она откуда-то сверху спускается по ступеням, подходит к окошку рядом с проходной, отдаёт ключи.
    - До свидания.
    - До свидания, - женский голос изнутри.
    Проходит через проходную и уходит, открывая дверь, на улицу. На электронных часах в здании – 19:15.
    Сидит на автобусной остановке на скамейке, есть из мешка батон. Народу никого, машины проезжают редко. К остановке бодрой спортивной походочкой идёт тип явно мажорского вида – серенький костюм, галстук, накрахмаленная рубашка, в руке – дипломат, мажор этим дипломатом всё время элегантно так помахивает. Проходит медленным шагом мимо её остановки, потом оборачивается на неё, останавливается, достаёт из кармана очки, нацепляет их себе на нос, присматривается:
    - Значит, это ты, всё-таки? Сколько лет, сколько зим! – подходит к ней.
    - Ну, привет. Присаживайся, - показывает на место рядом с собой.
    - Ты что тут делаешь? – садясь, оправляет брюки.
    - Жду автобус.
    - А ещё?
    - Ем батон, - смотрит внимательно в сторону, откуда должен придти автобус.
    - А сегодня вечером?
    - Вечером? Смотрю телевизор.
    - Давай сходи куда-нибудь – мы же сто лет не виделись….
    - Извини, сегодня не могу. Мне нужно поговорить с одним человеком.
    - Жаль. А я так хотел тебя увидеть…. Ну, а завтра?
    - Завтра?.. Я подумаю.
    - Я тебе позвоню, хорошо? Я знаю твой номер.
    - Хорошо, буду ждать.
    - В самом деле?
    - Конечно.
    Он аккуратно открывает свой миниатюрный дипломат, достаёт деловой календарь, что-то записывает туда, снова кладёт в дипломат, закрывает его и ставит рядом.
    - Какой ты стал серьёзный, однако….
    - Да, не жалуюсь. Ты знаешь, кем я работаю?
    - Знаю…. Батона хочешь?
    Он как-то странно смотрит из-под очков.
    Идёт по своему зелёному двору, подходит к дому. Вместо того, чтобы зайти в свой подъезд, чуть помедлив, проходит мимо, скрывается за углом.
    Тип с дипломатом открывает дверь телефонной будки, повесив дипломат на крючок, набирает номер:
    - Алло! Подайте мне к крыльцу кадиллак. Гуляем, Вася!.. Что? Кадиллаки кончились? Тогда подайте такси. Через минуту. Я жду, - аккуратно вешает трубку.
    Смена кадров. Тёмная мрачная сырая камера в тёмной тюрьме, стены тоже тёмные, серые. В этой камере какая-то лежанка и окно с решёткой. Она стоит в камере, с неё какой-то пожилой тип снимает наручники. Она – в каком-то простом не то белом, не то сером платье, тот тип – в сутане. Она отступает и прислоняется к стене, у неё большие светлые глаза.
    - Не хочешь ли ты исповедаться, дочь моя? – он. – Сегодня ты можешь доверять мне во всём.
    - Нет, во всех своих грехах я уже покаялась, - улыбается грустно, тихо и светло.
    - Кто знает, может, рай для тебя ещё не потерян, - отворачивается, уходит.
    - Этот инквизитор уже сделал своё дело, - тихо, шёпотом.
    Закрывает глаза и слышит странные голоса: «Ты осуждена, на рассвете тебя не станет, ты осуждена, Эльга, осуждена, осуждена…»
    Как только она слышит, как захлопнулась дверь, и ключ повернулся в замке, тут же кидается к окну и глядит в него, словно в последнюю надежду. Там какой-то очень примитивный каменный двор.
    В коридоре перед дверью какой-то в меру молодой человек ожидает того, что в сутане, тот выходит, и он сразу спрашивает:
    - Ну, что?
    - Думаю, безнадёжно.
    - Но неужели нет никакой, совсем никакой надежды?
    - Я не могу сказать вам, ведь вы и сами это знаете…. Но не наша задача – беспокоиться о преступниках – их рассудит Бог.
    - Что ж, может быть, это и к лучшему… - бормочет тот и ждёт, пока носитель сутаны пройдёт по коридору и скроется, потом подходит к двери и глядит в глазок.
    Она всё там же, у окна. В окно бьёт солнце, и оно скрывает кадр. Смена кадров. Это же солнце светит в небе, дорожка парка, какие-то газоны, он бежит за ней по траве, потом останавливает, схватив за руку, она на бегу стремительно поворачивается к нему.
    - Куда мы идём? – она, переводя дыхание.
    - Какая разница…. Сейчас для меня это неважно.
    - Это правда…. Лучше посмотри, как здесь хорошо.
    Они стоят на траве по разные стороны розовых кустов.
    - Хочешь, я подарю тебе розу?
    - Подари, - она, с улыбкой, на фоне солнечного света.
    - Я знаю, ты их любишь.
    - Они красивые, но и колючие. В этом есть какой-то страшный символ.
    - Тогда скажи, Эльга, какую тебе сорвать? Может, эту, красную?
    - Нет. Такое странное сочетание….
    - Тогда, конечно, белую…. Я не думал, что ты такая суеверная, - срезая розу.
    - Нет. Я совсем ни во что не верю, ни во что, кроме нашей любви.
    - Ты отреклась от веры? – протягивая ей розу.
    - Но я не отрекаюсь от любви…. Вот возьму и убегу от тебя на край света.
    - А если я догоню тебя? – бросаясь вслед за ней.
    - Тогда мы всегда будем вместе! – громко, протяжно, голос уносится ввысь.
    Снова солнце на небе. Снова смена кадров. Снова она в камере, смотрит в окно.
    Открывается дверь, на пороге появляется он. Она оборачивается, оторвавшись от окна, смотрит на него. Он опускает голову, смотрит себе под ноги.
    - Знаешь, - вдруг задорно начинает она, - я завтра умру. Это так забавно, что мне даже весело. Вот видишь – я смотрю в окно. Здесь, в этой комнате, больше ничего нет. Ведь у меня с самого детства не было ни отца, ни матери, ни веры….
    - Но зачем ты это сделала? – тот, тихо, едва слышно.
    - Ты, кажется, говорил, что мы всегда будем вместе. Ты и я, мы оба хотели риска. Итак, всё решено…. Значит, у меня не было даже самого дорогого.
    - Но ведь ещё не поздно, ты можешь убежать. И я убегу с тобой куда угодно, - направляясь было к ней, и останавливаясь на полпути.
    - Веришь ли ты в то, что говоришь? И жить вне закона? – нежно, подойдя к нему. – Я ни о чём не жалею, хотя у меня уже никогда больше не будет этой свободы, этого солнца…. Я никуда не хочу убегать, это бесполезно. У меня сейчас есть всё то, что было, и оно будет со мной. А ты – ты живи, живи…. Живи.
    - Ещё не поздно…. Не поздно.
    - Иди сюда…. Посмотри в это окно. Что ты видишь?
    - Я вижу каменный двор и вдали – городскую площадь.
    - А я вижу солнце. Мне этого достаточно….  Мне кажется, что инквизиторы сделали со мной то, что хотели. Видишь, они привили мне вкус к жизни, отняв её. Они заморозили меня в этом чёрном ящике, но есть только солнце, и оно нашло меня даже здесь.
    - Но и я, я тоже нашёл тебя, - совсем уж обречённым тоном, садясь на лежанку.
    - Нашёл – да, но удержать не смог. Я уйду – смирить с этим. Я это знаю, но ни секунды в это не верю. Вот что они сделали со мной….
    - Но ты уйдёшь…. Ты уйдёшь, и мне ничего не останется.
    - А зачем тебе что-то ещё, если ты не сможешь забыть меня? – садясь перед ним.
    - Я не могу.… Я не могу оставить тебя… так.
    - Сможешь. Всё будет легко, и всё… всё кончится очень быстро.
    - Я могу что-нибудь сделать для тебя?
    - Скажи им, чтобы не закрывали мне глаз…. Я хочу видеть всё таким, каким оно есть…. Только постарайся не выдать себя – я этого не хочу. Видишь, ради тебя я готова на всё….
    - Но я снова теряю тебя….
    - Не хорони меня раньше времени, не мешай. Я считаю каждую минуту, и я наслаждаюсь каждой минутой…. Пойми, я ни о чём не жалею.
    - А ты помнишь….
    - Не надо ничего вспоминать. Я всё помню.
    - Давай уйдем…. Ещё есть время до рассвета. Давай… уйдём.
    - Нет. Для тебя это окно – всего лишь каменный двор. Ну, а что было бы потом, что потом? Всё, как у всех. Запомни – так и должно быть. И ты забудешь меня, не забывая.  Это всё, что я скажу тебе сейчас. Когда ты меня поймёшь, ты не станешь просить меня убежать.
    - О, что я потерял! Что я потерял! – тихо.
    - Я могла убежать от тебя, от инквизиторов, но я не стала убегать от себя, потому что это…. Потому что я помню, как заходило солнце в тот вечер….
    Смена кадров. Тёмная беседка в парке рядом с какими-то старинными зданиями, небо тёмно-жёлтое. Где-то рядом – берега живописной реки. Оба сидят в этой беседке, увитой цветами, друг против друга, их лица затемнены.
    - Уже поздно, а мы вдвоём…. Это странно. И в моём тёмном доме снова никого нет…. Меня снова некому ждать, - она, полушёпотом.
    - Нас могут увидеть. В этот час по улицам не ходят.
    - Никому нет дела до нас, кроме нас самих…. Я устала здесь, мне душно. Я хочу улететь и никогда не возвращаться сюда.
    - Зачем? Неужели тебе здесь не нравится?
    - Здесь и сейчас – да, но завтра…. Ведь завтра будет то же самое…. Но ведь птицы улетают от зимы в лето, почему же нам нельзя?
    - Для нас не существует выбора. Мы должны жить там, где нас поселили. А иначе… иначе мы не оправдаемся перед самими собой.
    - Нам не нужно оправдываться – мы ведь чисты перед собой. Ведь ты чист передо мной, и я…. Любовь – это чистота, и пусть стучат к нам в двери – нас не будет дома.
    - Но мы же будем слышать этот стук.
    - Этот стук относится к нашим дверям, а не к нам.
    - Но они не уйдут, пока мы не откроем.
    - Тогда пусть это будет подольше…. А ты не хочешь быть солнцем?
    - Зачем? Я не хочу давать свет, ведь я его получаю.
    - Может, ты в чём-то и прав. Давай будем здесь всю эту ночь, если только мы найдём, о чём говорить.
    Небо темнеет, беседку скрывают зелёные ветки и тьма.
    Смена кадров. Снова тюрьма. Он сидит на лежанке, она стоит у окна, потом проходит к нему. Он внимательно глядит на неё, снова опускает голову:
    - Не уходи, нет, не уходи никуда….
    - Так нужно…. И мне, и тебе. Главное в жизни – сохранить всё самое дорогое, что у нас есть, и это у нас останется.
    Как-то очень уж порывисто обнимаются.
    - Я не смог, почему? Я же сделал всё, поверь, всё….
    - Ничего… ничего. Всё слишком просто…. Ну, прощай. Завтра мы ещё сможем взглянуть в глаза друг другу…. Теперь иди. Нас могут увидеть вместе.
    - Что мне теперь до этого?
    - Уходи, прошу тебя…. Иди.
    Он встаёт, ещё раз глядит на неё, и уходит. Хлопает дверь, она вздыхает, откидывает голову и закрывает глаза.
    Смена кадров. Тот мажористый тип в своей шикарной квартире с шикарной мебелью, утопая в кресле, говорит по телефону:
    - Да, приятель, закажи что-нибудь горячее, прохладительное и дефицитное…. Намечается интимный вечерок, понял, да? Отлично. Жду через десять минут.
    Кладёт трубку, встаёт, оглядывает комнату, подходит к зеркалу, оправляет галстучек, достаёт из шкафа одеколон, выливает его на себя, улыбается и ставит бокалы на небольшой низенький стол, что-то насвистывая с довольным видом. Голос за кадром: «Итак, мы выяснили, что самоубийство бывает двух видов: физическое и моральное. И то, и другое неизбежно в конкретной ситуации, когда жизнь загоняет в угол. И никакой роскошный камуфляж не может спасти…. Постой. Подумай. Может, ещё не поздно?»
    Снова смена кадров. Открываются двери камеры, голос: «Выходи». Она поднимается с лежанки.
    - Уже? Что ж, чем скорее, тем лучше….
    Выходит в распахнутую дверь.
    Каменный двор, темно, но откуда-то – яркий искусственный свет. В темноте блестят камни. Она выходит из-за каменной стены мрачного сооружения, почему-то со связанными руками, идёт почему-то медленно, затем останавливается и смотрит вверх. Вверху – фонарь с фальшивым светом, предательски мигает ей. Она необычайно хороша с запрокинутой головой. Позади – штук пять каких-то странно и пёстро одетых людей. Тихо переговариваются:
    - Да, не повезло….
    - Что делать, для кого как….
    - Молчать нужно, молчать….
    - Нужно идти, не то сорвётся праздник…. Этого нельзя допустить.
    Она оглядывается на них и следует дальше.
    Смена кадров. Она стоит перед мажорской дверью, словно о чём-то задумавшись. Потом, будто на что-то решившись, звонит. Ей открывает дверь мажор со странным выражением лица, тут же расплывшимся в улыбке.
    - О! Ты пришла так скоро….
    - Что тянуть – ты звал, и я пришла.
    - Ну, так проходи, располагайся…. Я рад. Очень рад.
    - Чему же ты так радуешься? – снимая куртку.
    - Хотя бы потому, что здесь…. Я ведь порой чувствую себя таким одиноким….
    - Я не верю, что ты был так уж одинок, судя по тому, как ты устроился... – проходя в комнату. – Ну, я смотрю, намечается грандиозный ужин (в её поле зрения попадает стол, красиво уставленный блюдами, очень аппетитными, и парочка бутылок отменного вина).
    - Всё говорит о том, что я ждал тебя. Очень ждал, как ты видишь.
    - Да, я вижу.
    - Тогда присаживайся.
    Садятся за стол, он тут же наливает вино из бутылки в бокалы.
    - Мне хочется сегодня сказать тебе что-то важное, но…. Когда вспомню, скажу. Я так долго тебя не видел – скажи, как у тебя?
    - Веду очень серенькую обыденную трудовую жизнь. На вино не хватает, поэтому я пью чай…. Радостей, конечно, мало, сам понимаешь.
    - Но ведь всё может в любой момент измениться. Ведь ты же встретила меня, - широко улыбаясь.
    - Конечно, это бывает не каждый день.
    - Ты никогда не была такой…. Ну, что ж – за возобновление нашего знакомства!
    Поднимают свои бокалы и пьют до дна.
    Смена кадров. На площади, вымощенной камнем, в центре положены дрова для костра, лежат какие-то доски и верёвки, вокруг прожектора, и вокруг этих декоративно разложенных дров какие-то люди в средневековых сине-белых костюмах танцуют какой-то странный светский танец. Её подводят откуда-то со стороны, она останавливается и, прищурившись, равнодушно оглядывает всё это сборище. Вдруг на середину площади выходит некто в парадном костюме и объявляет голосом конферансье:
    - Наш праздник продолжается, дамы и господа! Сейчас нам предстоит увидеть одно зрелище, которое должно доставить вам удовольствие.
    Её выводят на середину и развязывают руки. Она вскидывает голову и осматривается. Вокруг поднимается шум в темноте – много факелов, и те же танцующие пары носятся по площади в неистовом безумном танце. Голос за кадром на фоне этого: «Если бы она могла выбирать, но она остановила бы это мгновение. И в этом безумном вихре она искала глаза, те самые глаза, поглядев в которые она почувствовала бы себя если не спасённой, то, по крайней мере… собой».
    Снова смена кадров. Она и мажор танцуют вдвоём посреди комнаты, на столе – нетронутая еда. Музыка какая-то конфликтная – вроде танцевальная, а вроде совсем и нет.
    - Ты хочешь, чтобы всё осталось так, как есть?
    - Если я сюда пришла, значит, на это у меня были причины. И на данный момент я считаю, что всё идёт так, как нужно.
    - Я знаю, как мы будем жить. Ты бросишь свою работу и будешь сидеть дома…. Не одна, а со мной. Только не говори, что тебе не хочется попробовать такой жизни.
    - Лучше я не стану говорить. Я не люблю принимать решения слишком быстро.
    - Такие времена, когда задумываться некогда, да и о чём думать?
    - Я не знаю….
    - Больше всего я ненавижу любое собственное мнение…. Но для тебя у меня разговор особый. Всё становится особенным, когда тебя считают значительным.
    Она смотрит сквозь него. Голос (какой-то зверский) где-то за кадром: «Она танцевала на краю пропасти. Она сможет упасть, только если её кто-то подтолкнёт, но она сама подходит всё ближе и ближе».
    Снова смена кадров. Площадь. Её выводят на костёр и привязывают к столбу. Всё вокруг превращается в яркие пёстрые блики, всё неимоверно медленно. Из этой кутерьмы и безумной пляски изредка выныривают какие-то лица. Она устаёт на них смотреть и глядит вверх – там тёмное небо и печальная круглая луна. Вокруг стоит гул и рёв, чьи-то любопытные глаза….
    Смена кадров. Комната. Играет та же странная музыка, они стоят посреди комнаты, уже не танцуя.
    - Итак, ты согласна?
    - Рано или поздно это должно было случиться.
    - Что ж, теперь дело за малым. Тебе остаётся сказать всего лишь два слова, два маленьких ненужных слова…. Ну, это дань формальностям, но я дорого бы дал, чтобы их услышать…. Ну?
    Она закрывает глаза. Снова смена кадров. К дровам подносят факел, и только тогда в толпе она замечает знакомые глаза. Он издали глядит на неё, потом поворачивается и уходит. Сквозь шум прорывается её голос:
    - Нет! Подожди, не оставляй меня, не уходи!..
    Смена кадров. Она отталкивает его и убегает из комнаты. Он делает гримасу и хлопается в кресло.
    Она дома, у телефона, с растрепавшимися волосами, на полу:
    - Прошу, не оставляй меня, слышишь? Мне страшно. Ты понимаешь, мне по-настоящему страшно…. Я не знаю…. Не молчи, скажи что-нибудь, иначе я перестану верить в твою реальность.
    - Успокойся. Это же вымысел.
    - Нет, это жизнь…. Я вдруг поняла, что это и есть жизнь. Меня хотели убить…. Я не хочу жить так, понимаешь, не хочу…. Мы должны встретиться. Я прошу тебя….
    Он молчит.
    - Ты спросишь: зачем? Это будет единственно и искренне в этом мире…. Я просто хотела сказать, что ты нужен мне. Понимаешь – нужен. Я должна…. Я не поняла всего сразу…. Не знаю, что мне нужно, но… просто я буду ждать тебя, пока не будет слишком поздно.
    Молчание. Потом тихий голос:
    - Мы знаем, что не будет поздно.
    Гаснет свет. Сразу становится темно. Оптимистическая музыка. Всё.

                1993.