Нерасплескавшиеся судьбы

Вот это да!!! Эх, как он терпит-то… Ну может хоть полегче ему от того, что уши заткнул… и глаза зачем-то закрывает иногда. Вот это непонятно. Как идет-то так? С ума же сойдет. С ума сойдет же. Вдруг толкнет кто. И что тогда? Все?! Конец!!??? Хотя… путь-то этот воспитывает еще как. И не слышит того, что мешает, и не видит того, что только для этого и существует, чтобы с пути сбить, и молчит… научиться своевременно молчать – это ж такая сила! Ого-го! Вот рвутся же слова какие-то, и ведь важные они, а он молчит. Вот гад, а! И как так быстро умудрился научиться многому, понять столько!!! Ума не приложу!
- Слушай, ты что мне несешь? Что ты мне тут несешь ща?
- Короче. Сижу как обычно на розовых кудрях, болтаюсь. Боги мельтешат, то се. И вдруг, о, Ухва Смун! Идет!!! Я и Малуэнта, и Свиуда, и Кафауса позвал! Смотрите, мол, Боги неверующие! Идет! Идет же!!! А! Каково?! Так-то! Как на пару плывет, и покоем разорван, и с улыбкой до крови, и кожа, как лохмотья на ветру! О, Ухва Смун, дождались! Дошли до тебя судороги душ наших! Ну, потом, как полагается, я, Малуэнта, Свиуд, и Кафаус подошли друг к другу, вставили свои указательные пальцы друг другу в зубы, и образовав замкнутый квадрат с моим поворотом лица в сторону нерасплескавшего, замычали «Ухва Смуууун». А потом он подошел к стене – огромному зеркалу, открыл глаза, усилием век, разорвав комки ресниц, и поднес фирменный стакан Coca-Cola, доверху наполненный знанием, на дне которого лежал стеклянный шарик. Зеркало отразило его. Мы подошли, взяли стакан. Ну, значит, стоим, ждем, о чем он будет спрашивать Ухву Смун. А он… ой, бля, это ж надо че спросил… ой, не могу, вот умора… вот дураш-то… спрашивает, короче: «Ну так я буду счастливым?» Мы, короче, ржем стоим! А он серьезно так стоит и ждет ответа. Уха-ха-ха-ха!!! Ну значит тут зеркало, бац, и как простынь его обнимает и калякает ему серьезно так, ну ты знаешь нашего Ухву, они не шутят никогда с нерасплескавшими. В общем, говорит:
- Ты родился счастливым. Ты посмел понести сквозь боль, тоску и слезы чашу счастья. Ты нес ее так бережно, что даже самые сильные удары жизни не смогли тебя остановить. Ты многому научился. Когда на пути встречались разбойники, ты смело мог их прогнать, а когда шел по совсем тоненькой нити, то молчал, молчал как умеет молчать только тишина. И ты теперь спрашиваешь меня, будешь ли ты счастлив? Ха-ха-ха! Я не буду отвечать тебе, сколько можно кормить твою дурашливость. Ты сам все знаешь! Вот тебе ящик ваниллы-колы! Надеюсь, не будешь у меня спрашивать, кого ты хочешь ей угостить? Ха-ха-ха!!! Стакан, извини, исчез, т.к. был специальным атрибутом испытания.
- А шарик? Стеклянный шарик!!!
- Не беспокойся, он как был, так и остался в надежном месте – в чье-то ладошке. Ну? Давай, посмеши еще, спроси, в чей это такой ладошке шарик. Ууух-ха-ха!!!
- Да ладно, не издевайся, знаю я. А ты-то вот откуда знаешь?
- А я играю твоими мыслишками, - изобразило зеркало такой знакомый, пушистый голос и снова захохотало, но уже громовым голосом Ухвы. Ну что, так и будешь разговаривать со своим отражением, Мокинчозакс или наконец-то снова станешь уверенным и сильным Сказочником?
…
Рука довольного собой автора легла на мышку, курсор подполз к надписи «вставка»-«дата и время»-… он улыбался… «ок».