Победитель сисек!

Простодушное предисловие.

Мне иногда суждено быть настоящей свиньей! Скажу даже больше. Мне это нравится! Насвинячить на столе! (Почувствовать себя матерым хряком!) Не много, не мало - пожрать! Поставить перед собой кучу тарелок с различной едой, что-то накрошить, что-то разлить, что-то уронить, разломить, размазать, надкусить и чмокнуть... лечь на мягкий кухонный уголок, опереться задними копытами в лампу (которая вот-вот оторвется от стены), и громко поматериться. Сам процесс превращения в свина доставляет мне некое животное удовлетворение.
- Хрю! – … – Здравствуйте! Меня зовут Андрей!
Давайте знакомиться. Ведь в жизни так мало нелепых незамысловатых знакомств. А это, обещаю, будет сверх нелепым. И замысловатым ровно настолько, насколько моя бабушка разбирается в ассемблере.
Итак. Меня зовут Андрей, я… и у меня есть только две вещи которыми я по настоящему могу гордится. Это два моих верных бронированный коня – БТРа в ангаре и настоящий морской офицерский кортик в ножнах на поясе. Все остальное пустое... бражничество, ортодоксальность, лизоблюдство, жадность, подлость, тупость то есть обыкновенный маразм. Впрочем… это не суть... Сейчас я толи еще пьяный, то ли уже с похмелья сижу у себя на кухне и вяло чавкаю… завтракаю. Зеваю, тру глаза. Потому что вчера была свадьба моего лучшего друга. Чувство жалости к своему телу мне несвойственно, но я чертовски вымотался и медленно растекаюсь по кухонному уголку.
А, между прочим, Колян ни чуть не отстает – такая же пьяная свинья как и я! Ночевал сегодня где зря и в позе какой зря. Только он еще настоящий чекист… гэбешник… ***в! Что? Почему хуев? Гм… правильнее было бы сказать безхуев! Поймете дальше... История, которую я вам собираюсь рассказать, состоит всего лишь из одной свадьбы, двух дней рождений, и нескольких кровавых схваток.

Часть первая. Свадьба или как мы познакомились.

- Андрюха-а-а! Вставай! - ФСБшнику страшно хотелось выпить!
-  Уходи… мордатый, – я устало приоткрыл тяжелые, налитые титаном веки...
Нет ничего страшнее русского человека, который начал пить и не допил, Колян, с опухшей рожей – русский, стал угрожать мне расстрелом! Но я не слушал его… я засыпал… я был шофером на свадьбе … Была там одна такая… такая… совсем еще молоденькая девочка со светлыми волосами вкусно пахнущими ландышами, с привлекательной моложавой грудью, с пухленькими щечками и такой же пухлой задницей…
Она шла как богиня, медленно перебирая ягодицами, по усыпанной золотистыми листьями аллее в парке Коломенского. Ветер раскачивал ее сиськи в разные стороны и трепал светлые волосы. STOP Бррр… Нет! Сиськи не качались и даже не вздрагивали… это я пошутил… разыгралось мужское воображение… мне нравится когда они раскачиваются… эх… Если на этой свадьбе представить все мои потенциальные секс – мишени собаками, то богиня выделялась тем что, единственная была похожа на щенка… причем щенка без хозяина. Маленький, белобрысый, непочатый щеночек, которого так и хочется затискать… погладить… покормить… и в волю помучить… А если вообще представить всех женщин собаками, то мой друг – Анька была бы кровожадной, хищной, ехидной и злой охотничьей таксой. Анька, которая загоняет добычу и всегда жаждет схватки... тем мне и нравится. Так вот. Шампанское уже пошло из горла. Я – трезвый водитель втайне наблюдал, как холостые и не очень холостые парнишки пытались за ней ухаживать. И почти со сладострастием разумел, когда она становилась безразличной к нечто подобному. Говорили комплименты, толкали тосты и глупые шутки, рассказывали притчи, гнали прибаутки – все с одной целью – охмурить и выебать моего бедного, почти ручного щенка. Глупцы! Она любит меня! 
Но в целом… было весело. И еще как. Я узнал много нового, полезного и интересного: как кто-то был заядлым путешественником и походником – изведал все болота Подмосковья, кто-то все пещеры Подольска на прошедшей гулянке гусятника, а у кого-то просто был двух литровый VW Passat B5 и “рабочее” левое крыло для дорожных подстав.
Надо отдать должное - Колян “рисовался” искусно... он уже второй год учит английский язык на спецкурсе в Академии ФСБ, совсем скоро настанет день его чекистской кульминации – он лично арестует  Бориса Абрамовича… да и чтобы разнести в куски подмосковный Учебный центр железнодорожных войск потребуется пять термофугасов! Причем он (Колян) лично бил морду прапорщику-охраннику этого центра. Вот так вот! Очень ценная информация. Я был трезв, я был за рулем, я помню, так он и сказал.
Одна только верная такса – Анька сурово посмотрела на пухлую задницу, гордо смяла подбородок и фыркнула:
- Зазноба!
Молодые улеглись на полянке и со знанием дела мучили фотографа. Гости рассыпались по всему парку. Свадебное настроение было на редкость удачное. Молодежь, швыряя в друг друга ленточки, подтягивались то отдалялись от молодых, не могли на них налюбоваться, пили шампанское (я жрал апельсины).
Вдруг белобрысая оступилась и насадила на каблук несколько желтых листьев. Казалось бы обычная мелочь, стряхнуть лист и вроде и все… но только не она, и только не сейчас...  Щенок, как и подобает незамужней светской мадмуазели кокетливо напряг ягодицы, выгнул спину и… медленно и эротично стал смахивать ненавистную листву. Верьте или нет, но в такой позе ее жопа привлечет внимание любого репродуктивного самца в радиусе 500 метров, а может и больше. То-то!
- Ой… маньячка! – ядовито шептала Анька,  - сейчас самый отважный мачо придет к ней на помощь и спасет... ой… ой… ой…
 Но белобрысую задницу ждал сюрприз покруче! … на помощь пришла смелая и отважная до безумия беременная жена одного из гостей… серьезно нагнувшись полураком она принялась помогать ей высвободиться... Это было мило. Такую нежную, трогательную, теребящую душу и сердце сцену впору было бы записывать на камеру, но я не удержался и громко ляпнул:
- Что?… Опять на говно наступила???
Все это время я бродил как хищный котяра, еще не решивший вылезти из тени, зорко наблюдающий за повадками соперников метивших территорию. Я бы и дальше спокойно пошел прочь, не придав этому особого значения, но все вдруг обернулись. Беременная опешила. Кто-то звонко хихикнул. Это был один из тех редких нелепых практических жизненных моментов, когда глупая и дурацкая шутка пришлась в самую что ни на есть масть. Белобрысая вновь “светилась” в центре внимания. Прелестный маленький домашний щеночек – чудо природы, который так беззаботно и ласково лоснился и грелся на солнышке просто – “АГУ” а не чадо, вдруг стремительно стал набирать обороты и просто банально наделал лужу, причем из обыкновенной мочи и кала.
Да… что не говори… но и невинность однажды становится раком.
Нещадный хохот стоял добрых несколько секунд, но и этого хватило с запасом. Беременная стерва принялась рассказывать про меня всякие гадости (благо она их знала много). Я стоял нерушимо, как триумфальная колонна. Анька зажмурилась от противоестественного удовольствия. Белобрысая выпучила огромные удивленные глаза и тихо капитулировала.
В дальнейшем я стыдился этой роковой минуты, но ничего поделать не мог... да и не хотел. Беременная курва постаралась на славу! Так и произошло наше нелепое знакомство.
Вдруг! Что-то БАБАХ!!! Шандарах!!! Раздался взрыв! Я вскочил! Чекисту тоже было уже не до шуток! Он тупо смотрел на, чуть было не ставшую трагической, дырень в своих джинсах.
Оказалось, пока я спал, Колян, угрожающе шевеля своим пистолетом, взял… не поверите… и засунул его в передний карман своих джинсов… да… да, именно тот что рядом с яйцами. И естественно задел спусковой крючок –  выстрел! Повезло! На этот раз… Пуля ушла в пол! А мы пошли на кухню опохмеляться! Где я снова стал свиньей.

Часть вторая. ДР командира или как у меня появился кортик.

Когда у командира день рождение… не напиться и не побарагозить это нонсенс! Нонсенса не получилось! Бражничали крепко... После всего мне еще выпала самая трудная и ответственная задача: провожать юбиляра домой.
Почти маршем спустились в метро. Но там потолки и стены шатались до такой степени что приходилось держаться за колонны. Я страшно боялся упасть на пути. Я прижался к бетону широко расставив руки, начальник сделал тоже самое. Нас хорошо колбасило.
- Лейтенант! – давал команду начальник, - посмотри сколько на часах, когда поезд?!
Я попытался оторваться от стены… и посмотреть…
- Страшно Андрей Петрович!
- ЧТО? – командир постепенно приходил в ярость, - тогда я САМ посмотрю… 
Петрович принял почти строевую стойку, сделал несколько смелых витиеватых шагов вдоль платформы и так же решительно рухнул на рельсы.
- ЕЕЕееее… Андрей Петрович?!… - я рванулся с места на помощь!
На платформе к этому времени уже столпилось человек пять. Полковник сидел на рельсах и держался за коленку. Вид у него был мрачный.
- Это вообще уже охуеть, блять…, - громко заметил он.

- Андрей Петрович, давайте руку я вас вытащу! – взмолился было я.
Но начальник нахмурился, поднял голову: 
- Что? … Время сколько?
Я быстро взглянул на электронное табло и отрапортовал:
- Десять часов Андрей Петрович!
- Что? … это… блять… сигарету дай! - командир стал осматриваться в новой обстановке.
Я достал пачку LM и, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, протянул ее начальнику:
- Курите, товарищ полковник…
Андрей Петрович успокоился, не торопясь затянулся… По его лицу стало заметно что он обдумывает какую то важную мысль.
- А теперь запомни лейтенант…, - полковник выждал паузу, - дурная собака погибает не потому что она дурная… а потому что… Но тут, прибежала толстая, дурная и злая как собака одновременно, работница метрополитена, живее всех живых, и заорала так что меня чуть не стошнило.
- Вытаскивайте его быстрееееееей... - не давала она закончить полковнику важную мысль.
И боевой командир воспринял это как личное оскорбление:
- Ты чего орешь? Курва старая…, – залился было он в негодовании.
Но старая курва превратилась в паука и в шесть рук, как котенка за шкирку, взгромоздила уважаемого Андрей Петровича на платформу. Приближался поезд, я еле уговорил Андрея Петровича в него забраться, это было тяжко. Да и вагоне, после того как командир дал пинка одному мирному пацаку, стало не легче. Еще труднее было забраться по эскалатору. Уследив что я на секунду отвлекся, Андрей Петрович, не будь дураком, кубарем, через морду, через полковничьи погоны, задевая прохожих свалился обратно вниз.  Чтобы не расслаблялся.
На выходе нас должна была встречать его жена на тайоте ярис. У командира сложилась без толики иронии счастливая семейная жизнь, и я был больше чем уверен в благополучном исходе его юбилея. Больше не опасаясь за его дальнейшее бремя, я вручил “тело” “счастливой” жене. Но расстаться так просто означало некий губительный капитуляционный и без содержательный разрыв между, прошедшими так много вместе товарищами, что в боевых условиях можно расценить как неминуемый проигрыш всего сражения. Мой командир подчеркнуто серьезно, патриотично, но в то же время ласково вручил мне свой, увенчанный искусными узорами, острый как бритва, боевой кортик. Я прочитал на нем надпись: “Войнам - победителям, прошедшим сквозь грохот, лязг и рев Балтийских сражений”. Это я запомнил на всю свою жизнь. Это было больше чем получить знаменитый меч Трои. Это был некий физический символ всей моей зрелости, злости и ярости, мощи нашего подразделения во главе с великим стратегом и полководцем Андреем Петровичем. Служу Отечеству!

Часть третья. ДР Аньки или почему я боюсь ее маму.

Это песня!
Уже на лестничной площадке была слышна музыка… гостей оказалось много. Я нашел Аньку, нежно вцепился в ее щечку, подарил сборник Камасутры с множеством цветных фотографий. Она смущенно хлопала глазами и порхала от восторга! А книжки быстро и весело расходились по рукам. Откровенный фотографии веселили уже подогретый народ, и стало ясно, что с подарком я угадал. В зале стоял и благоухал богатырский стол. Богато уставленный! К празднику подошли с не дюжими усилиями. Фаршированный поросенок, жареная рыба, запеченный с яблоками гусь, ананасы, мороженное, бисквиты, ликеры, сливки, черешня икра, кокос, много разношерстных салатов, мясной сволочи, водки... и тут мне как будто в голову ударила молния, я увидел белобрысую! Такса…
После шумных игр, пляски и бесконечных тостов все дружно пошли курить на лестничную площадку. Я не курю, остался один и пробрался на балкон.
Белобрысая скручивала табачный косяк... смотрела в даль в одиночестве. Страшные чугунные трубы, сотни и тысячи уродливых многоэтажек Марьино... где-то протяжно надрывалась пожарная машина... Я прикрыл ее ладонь своей, грубо зажав табакерку.
- Что ты тут делаешь?, - спросил я свирепо и тут же охуел от своей собственной наглости.
Белобрысая, как будто увлеченная пожарниками, ворошившими ближайшую помойку, выждала паузу, после, видимо, про себя что-то решив резко, повернулась:
- Знаешь... намного приятней было бы тебя отшить... но это так по секрету…
На долю секунды в ее глазах блеснула еле заметная искорка страсти, но я ее уловил и уловил так четко и ясно, что дальнейший расклад разговора имел уже совершенно понятное мне направление.
- Я все знаю, - улыбался я всем сердцем и изнемогая от похоти еще сильнее сжимал ее ладони.
Ее звали Наташа ей было 20 лет, меня звали Андрей и я был на несколько лет старше, мы оба были взрослыми и свободными - это было право проходить незамеченными сквозь госы, моральные границы…  В кругу густого и пахучего табачного дыма, на балконе панельного дома в спальном районе Марьино нам не нужны были образы…Были только мы и ни каких мятых пижам и взъерошенных волос, ни каких мачо и половых систем “Мустанг”, а уж тем более курсов английского и В5 Passat-ов, мы просто были откровенны и легкомысленны до маразма…
Не помню как, мы вернулись в опустевший зал.
- Тебе придется сильно постараться, Андрей, чтобы не отстать от моих флюид…, - сказав это, она сделала акцент на моем настоящем имени и, кажется, добилась чего хотела.
Я со всей силы сжал зубы и ее сиськи.
- Ха-ха-ха… на тебя прикольно смотреть… это я как женщина тебе говорю.
Было задето мое самолюбие. Она меня просто провоцировала, от чего я становился бешеным. В детстве я играл в войнушку и все время хотел стать взрослым, хотел быть большим и сильным, и я им стал, но до сих пор, когда я слышу слова “постараться Андрей”, то мне хочется драться… В моем сознании вспыхнула ярость, мне захотелось тут же оглушить и отшлепать эту женщину, но она уже медленно и уверенно расстегивала мою ширинку…
Если вы не знаете, что свойства физических элементов и их соединений находятся в периодической зависимости от заряда ядра атома этих элементов, и что ускорение свободного падения можно считать постоянной величиной равной 9,8 м/сек (и что гости рано или поздно должны были вернуться) – то для вас наверняка станет неожиданностью, как, впрочем, стало и для меня, но по вполне объяснимой причине, что дверь распахнулась, и, заряженные бодростью, теплом и весельем анькины друзья и подруги стали весело сыпаться в комнату.
Я растерянный с возбужденным “фаллосом” стоял и недоумевал в центре. Происходило следующее: первые ряды гостей, завидев развернувшуюся в зале за время их отсутствия порнографическую сцену, резко попятились назад, тем самым наткнулись на вторые ряды, которые еще ничего не видели. В дверях образовалась нелепая потасовка, кто-то даже упал. Но секунд через двадцать дверь закрыли с другой стороны. А еще через десять кто-то истерически заорал, и, по-моему это была Анька: “Мама… идет мама…”!

Часть четвертая. Две косички или как мы поиграли в волейбол.

Мы встретились с белобрысой в семь, на Китай-городе.
Она призналась, что издевалась 15 минут, тихо и тайно наблюдая за мной со стороны. Я не нервничал, ей это быстро надоело, и вот она подошла:
Она – белобрысая, светло-голубая блузка, ярко красная помада на губах, кожаная сумочка через плечо и две школьные косички с розовыми бантиками на кончиках. Я – небритый, темная полосатая кофта, джинсы и коричневые туфли со скругленными носами.
- Тебе не нравится? – вздернула она свои косички.
- Нравится! – твердо сказал я вслух и тут же про себя заметил, что в следующий раз надо будет отомстить ей игрушечной кобурой или рогаткой.
Мы пошли по тротуару. Говорили как старые друзья, но с каждой минутой и каждым шагом узнавали друг о друге все больше и больше, и чем дальше мы шли, тем сильнее я ощущал себя задумчивым и молчаливым, язык у меня не поворачивается, желаемое было действительным. Уворачиваясь от встречных пешеходов и обходя мерседесы S – класса белобрысая говорила, смеялась и нагло щипала меня за задницу, а я безнадежно влюблялся. Несколько раз слишком глубоко погружаясь в свои мысли, я сбивался, тщетно пытаясь уловить смысл по последним фразам. Белобрысую такая робость только забавляла. Она любила меня.
Подошла грузная тетка с двумя корзинами:
- Молодой человек! Купите девушке цветочек!
Белобрысая Наташка, сдерживаясь от ядовитого восторга, изо всех сил попыталась сделать невинную улыбку.   
Я повернулся к тете, и совершенно четко представляя, что сейчас произойдет спокойно произнес:
- Девушка обойдется!
Мне стало смешно.
- А-а-а-а… х... ты-ы-ы… ДА! Я обойдусь! Все… - бодро шевеля ягодицами в другую сторону, закатывала она театральную истерику.
- Ну все! Хватит! Хочешь я тебе сейчас... все две эти корзины подарю, вместе с этой теткой?! Сама потащишь… Спокойно! – душил я ее за шею, -  Сегодня вся Москва у наших ног! Сегодня все что угодно! Мы сейчас ВСЕ! Мы сейчас ВЕЗДЕ…
- Ну все…, - вяло шипела она по инерции.
Да, в тот день не мы гуляли по Москве, а вся Москва была, действительно, у наших ног. Огромный каменный город, город который ранит, который влюбляет и калечит, жестоко мстит. Город с одиннадцатью миллионами жителей, с сотнями тысячами улиц, проспектов, переулков, бульваров, перекрестков, с миллиардами тонн асфальта и дорожной пыли, с хорошо развитой инфраструктурой, водопроводом и канализацией. Город, в котором можно потеряться бесследно… куда можно уйти безвозвратно… Это целый континент, целый мир.
Я бы никогда не осмелился писать эти строки, будь они хоть на толику вымышленными, не случись все это на самом деле... Мы прошли сквозь Александровский сад …. Мост…. Несколько раз стояли на светофоре, твердо решили напиться и поехать в Серебряный Бор на пляж. Вся Москва была у наших ног. Стояла простая задача – купить пива в магазине. Я так делал много раз. Заходил в магазин и покупал пива. И в этот раз мы зашли в первый попавшийся магазин… купить пива. Пиво там было. Я выбирал между бутылочным и баночным Staropramen-ом. Но там оказалось нечто большее…
- Это мой парень, - сказала она МНЕ.
- Что?
- Это мой парень, - сухо повторила она.
Только сейчас я обратил внимание на здорового и рыхлого верзилу расплачивающегося у кассы.
Я молчал. Следующая фраза меня просто убивала:
- Ну ты же не спрашивал!
Я молчал.
- Ну … не переживай…
Я не переживал, я взял стекло. Город который мстит.
Парень смотрел на меня. Высокий, выше меня, одет в черном, по лицу было видно, что он все понимает. Это был не дешевый флирт на свадьбе – это был ее парень! Про которого я не спрашивал и в которого не верил. Но он был и смотрел на меня. Он был в Москве, которая у наших ног, был в одном из сотни магазинов у нас на пути. Был сейчас. Я взял стекло!
Белобрысая подбежала к нему, что-то говорила про волейбол и про то, что я ее коллега по тренировкам. Она была подавлена.
Какой я на *** с волейбола?! Что, блять, за мудна, блять, ганда?! Я не похож с волейбола! Я влюбился! Неужели не понятно?!
Назревал большой скандал. Наташкины объяснения никуда не годились, да и не нужны были они уже. Я не слышал их разговора, но было видно, как притихли кассирши и охранники внимая к развязке.
Вдруг Наташка побежала. Бросила своего парня, меня, выбежала из автоматически распахнувшихся дверей и скрылась на улице. Меня раздражала затянувшееся тишина и мое тоскливое бездействие, я всегда был склонен преувеличивать свои бойцовские характеристики и хотел драться. Я ждал сигнала.
Сначала верзила, потом я вышли на улицу. Наташки не было, Она убежала. Мы стояли в двух метрах друг от друга. Две пары глаз обиды, бессилия и злости.
- Что смотришь? Щяс как дам в бубен, здесь и останешься жить!
Сигнал. Я поставил Staropramen на асфальт и пошел в бой… Из примерно шести первых ударов я попал от силы раза два. После чего верзила, толи меня подсек, толи оттолкнул, я оказался лежать спиной на асфальте. Потом он навис надо мной всем своим мощным торсом и чудовищной кулачной системой. Не было ни страха ни отчаяния, была тупая злость и тупая ярость. Каким то чудом я нащупал правой рукой щепоть, Бог знает откуда взявшейся, мелкой рабицы и пакостливо полоснул по его глазам.
Надо сказать, результат превзошел все ожидания. Верзила взвыл. Я ловким движением вскочил на ноги, двумя большими пальцами вдавил его глазные яблоки и, придерживая его голову за затылок, нанес жестокий удар “на лыса”. Верзила потерялся, я легко ушел от всех его инстинктивных всплесков и, дальше, все мои “бойцы” попадали точно в цель. Он был больше меня, тяжелее, в ближнем бою это было опасно, но мне удалось мертво зажать его левую руку, развернуть боком и, используя всю свою убойную мощь, раз пять хорошенько вмазать по ребрам. Этим приемом я ни раз срубал человека, бывало даже ловил и опытных бойцов на тренировках по боксу. Чудовище рухнуло, меня оттащили подоспевшие охранники супермаркета.
Народу собралось много, все вели себя адекватно, никто не кричал, всем было любопытно. Только верзила тихо и страшно матерился, отхаркивался густой кровью, его подташнивало. Плевал он часто, поливая грязью и меня и мою любимую. Левая часть его лица, как у терминатора, была изувечена. Нос, брови, губы потеряли свои природные очертания. Я же, за исключением, разбитых в кровь коленок, локтей и кулаков почти не пострадал. Первая серия развязки была закончена со счетом один ноль в мою пользу. Любовь, которая жалит.
Один из охранников молча отряхивал здоровяка, было видно, что он зол, у него еще было много сил и ему страшно обидно. Он был еще слишком могуч, что бы сдаваться. Я присел завязать развязавшейся в процессе драки шнурок своего скругленного ботинка.
Удар был на столько сильный, что мне потребовалось добрых четыре секунды чтобы прейти в себя, в это время меня уже неистово били башкой об бетонную стену. Меня ударили подло, ударили твердым протектором по лицу, ударили исподтишка, пока я ковырялся со шнурком.
Обезумевший парень мой любимой девушки без страха, устали и пощады кромсал мою голову. Я не чувствовал боли, лишь что-то липкое, тягучее и горячее текло по шее и спине. Двадцати килограммовая разница в весе превращала мое сопротивление все в более и более бесполезное. Любовь которая убивает.
Не помню как, Staropramen оказался в моей руке... Я взял стекло!
Наташка убежала. Ее нигде не было. Рубашки охранников были залапаны кровью, вся Москва по прежнему была у наших ног, верзилу наскоро перевязали платками, посадили в такси и отправили в больницу. Я доехал до дома сам. Через два дня меня отвезли в военный госпиталь с сотрясением мозга.

*  *  *

- Множественные ушибы мягких тканей головы, сотрясение головного мозга, - было написано в медицинской книжке, -  Диагноз как говорится на лице! – продолжал улыбаться доктор. Доктора всегда улыбаются, радостные, веселые, евреи. Хирурги, терапевты, педиатры, окулисты, акушеры... Это своя каста свой собственный мир. Здесь свои законы. И с ними надо считаться их надо уважать.
Нейрохирургическое отделение. В палате нас было четыре человека, четыре офицера, четыре истории, четыре свои “Майн кампф”.
Начну, пожалуй, с самого старшего и самого умного из нас, маленького начальника – Ромика. Свою историю он рассказывал приблизительно так: “Еду я с другом, на дачу к любимой теще. Я вообще программист, когда меня спрашивают о работе я конечно пытаюсь рассказать, но мало кто хоть что-нибудь в этом понимает, поэтому я не вмешиваюсь в их работу, а они в мою… Так вот, выхожу я на встречную полосу… Nissan… “ К нему регулярно приходила любимая жена.
Самый сильный был Колян. Альфа. “Перебегаю дорогу… Opel” К нему приходила его девушка.
Самый крутой и матерый – Сашка. “Вышел, блять, пивка попить… Скинхеды… Первому бутылку об голову, тут же выбрасываю горлышко, три патрона из “удара”…лысые не кончаются… Удар выбили, я пошел в рукопашку… они все идут и идут… меня завалили, я нащупал чьи-то яйца, скрутил, раздался чей-то вопль…мне прыгнули на грудь и наступили на руки, я укусил чью-то ногу… “ К нему приходил отец.
Ко мне приходили начальники (обещали показать где зимуют раки), следователь из прокуратуры (обещал найти виновных), друзья (приносили много пива и фруктов) и Анька (приносила халву, шоколадку, шампунь, кружку, блюдце и трусики).
Госпиталь это дом отдыха, тихо, уютно, не скучно, только здесь иногда умирают. У Кольки была переломана нога, поэтому ему была положена коляска… Но он как кузнечик, прыгал на одной быстрее чем я на двух, и фамилия у него была Кузнецов. Поэтому катались на коляске, по очереди, падали и корчились от боли тоже по очереди.
Через десять дней мне стало тоскливо и скучно, я стал вспоминать белобрысую. Маялся. Она представлялась мне всегда по-разному, когда ленивой белобрысой бестией в строгом костюме, когда сучкой, до тошноты злой и коварной, в один момент я увидел ее в одной ночной рубашке, стоя на коленях, молящую о пощаде… и чуть не сошел с ума. Она была предательницей, я не мог ни позвонить ей, ни прекратить думать о ней. Поникший я открылся ребятам.
Колян пояснил, что женщин на свете много и, что он их, время от времени, сбрасывает как ненужный балласт в прорву. Сашка тут же подхватил идею и предложил познакомить его с Анькой. А Ромик, на секунду оторвавший от ноутбука, посоветовал обратиться к одному кремлевскому полковнику из травматологии, прославившемуся своими альтруистскими талантами. 
Альтруистская натура полковника, прогуливаясь под ручку с огромным тщеславием и носила отталкивающий характер. Но тем не менее, люди к нему шли, и те кто доходил, всегда получали обещанное. Полковник был шишкой, у него были связи в разных кругах и богатые родственники, он мог все. От железнодорожных билетов до Хабаровска, до личной встречи с президентом. У меня не было выхода, я был зажат в угол, поэтому переборов неловкость, незамедлительно отправился в травматологию.
В палате полковника царила оккультистская атмосфера, света почти не было, палил ночник, были сдвинутые вместе тумбочки – это играло роль стола, по бокам располагались двое его коллег – на подпевках, а в центре на кровати восседал и сам хозяин. На столе стоял телевизор, было много выпивки и еды, лежали журналы, газеты, мобильный телефон. Полковник был относительно молод, пил водку запивая джином с тоником. Глаза его были стеклянные, лицо бледное, одна рука загипсована и беспомощно висела на повязке, но это была сила, которую я сразу учуял, с которой надо быть ПРИ а не ПРОТИВ.
Меня угостили Staropramen-ом, посадили на стул, спросили какую тачку я разбил. Дав понять, что не из-за тачки я сюда пришел, я постарался как можно полно, точно и откровенно изложить всю свою историю.
Ничего не удивляло кремлевского полковника, по его жестам было заметно, что он относится с пониманием и не привык отступать, ему была по зубам любая задача. Любой другой политрук, комбат или начальник штаба с удовольствием бы послал меня на ***, но только не он, кремлевец мыслил другими плоскостями. Бледный как мертвец, он был НАД воображением подвластным человеческому мозгу простого смертного, что давало возможность думать и анализировать в ином пространстве. Нахмурив брови полкан заключил:
- Девочка однозначно нездорова. И лечиться ей бесполезно… Если ты любишь ее…, - здесь он сделал паузу, в которой все замерли, как несчастные бандерлоги перед страшным змеем Ка, боясь лишний раз дыхнуть или шелохнуться, - тогда, - продолжал полковник, смирив палату своим ультрафиолетовым взглядом, -  стань грохотом(!), лязгом(!) и ревом! А теперь проваливай, я буду спать.
“Стань грохотом, лязгом и ревом… Грохотом… лязгом… ревем…” - болезненным рефреном пульсировало в моей голове. Эти до анекдота банальные слова, казалось мне сейчас, имели огромное магическое значение. В них подкрался загадочный, но вполне определенный смысл. И разгадка была где-то на поверхности, рядом. Я шел по коридору нейрохирургического отделения, на посту тихо подремывала молоденькая медсестричка...
Вдруг откуда то из далека, из самых недр моего сознания, расшатывая тонкие стенки психики, делая кульбиты, кувырки и сальто, мчала, набухала и резонировала весть, сначала размытая, потом принимая все более и более четкие очертания состоявшейся мысли. 
Грохотом(!) – что было сил топнул сандалем по бетонному полу… Лязгом(!) – схватился за несуществующий кортик… Ревом(!) – “Встать!!!” – хандехохнул я, насмерть перепугав дежурящую сестричку, разгадав загадку полковника.

Часть пятая. Грохотом лязгом и ревом или снимай трусы сука!

Я позвонил! Наташка пришла ко мне.
Я тихонько, незаметно проник в ванную комнату, закрыл за собой дверь на замок. Снял с себя все, включил горячую воду. Достал опасную бритву.
Наташку разглядывала плакаты, фотографии и трофеи висящие на стенах, ее заинтересовала картина Шерлока Холмса и Доктора Ватсона, которую я написал маслом еще в детстве еще до периода полового созревания. Потом она долго цеплялась взглядом за карты звездного неба, пробежалась по греческим островам, подержала в руках макет АК, вволю понажимала тюбик крема для рук,  полистала мой ежедневник и запинала гантели под диван.
Я брился на лысо, истерично и тихо бросая волосы в раковину. Очертания, отягощенные необузданным злом, голого черепа в зеркале представлялись все более и более естественными. Кровяные потеки от случайных порезов заливали мокрое лицо. Оскал будоражил сознание.
Наташка обнаружила альбом коллекционных монет, которые я в свое время выменял на старый мотоцикл у своего дядьки, и с азартом неуемного нумизмата стащила две копейки 18 века. Ей доставляло страшное удовольствие разглядывать чужие вещи, копаясь в них наедине, она возбуждаясь. Делая это с особой страстью и желанием. Она боялась. Чем дальше и глубже она рылась по полкам, двигая своими тоненькими запястьями могучие папки, тем страшнее и опаснее представлялась ей развязка. Тем сладострастнее казалась ей расплата.    
Подобно древним войнам защищавшим великую Русь я одевал только самое чистое и дорогое белье, мундир был вычищен и выглажен, золотые лейтенантские погоны меркли солнце. Галстук был в тандеме с золотой заколкой, черные блестящие туфли с намокшими язычками. На шее жетон с личным номером, в челюстях боксерская каппа, справа в ножнах дорогой мне офицерский кортик. 
Дыхание Наташки перехватило на столько, что она чуть не описалась от страха и восторга, когда я мощным пинком вынес дверь с петель в куски и щепки. Как молодой разъяренный и озабоченный буйвол крушит и ломает свое стойло, чтобы добраться до текущей самки, я с ГРОХОТОМ ворвался в свою комнату.
Белобрысую прижало к полу от подступившего ужаса. Она не могла ни шевельнуться, ни вскрикнуть, как будто враз лишилась рассудка.. лишь двух копеечная монетка дрожала в ее ладошках.
Я, превращенный в страшное чудовище, жадно всосал весь окружающий меня воздух, и, что было сил у могучего трехсот килограммового буйвола, свирепо ВЗРЕВЕЛ:
- СНИ-МАЙ ТРУ-СЫ СУ-КА…!!!
Наташка приподнялась на карачки, поползла, тщетно пытаясь спрятаться за креслом... ЛЯЗГНУЛИ ножны, я обнажил оружие... Пухлые ягодицы вывалились наружу. Белобрысая поднялась на ноги и сделала попытку скрыться, но я успел ловко перекинуть кортик в левую руку и срубить ее крепкой встречной пощечиной справой. Наташка отлетала к книжному стеллажу, ударилась об него спиной и рухнула на пол, свалив на себя несколько папок с бумагами. На ковролине появились первые пятна крови, губы заметно распухли, глаза покраснели и налились слезами. Плача, страдая и всхлипывая, полуголая, она тяжело и медленно ползла к выходу. Мне определенно это нравилось!

***

- ты мне два передних зуба расшатал, - сказала она почти с упреком, но после сладко и ласково добавила, - за это и люблю тебя!… Скотина!
Я лежал довольный и тихий.