Хорошее начало

Холодное утро позднего ноября.
Он не любил осень. Но что поделать, неизбежное – как это ни прискорбно – неизбежно, а посему, нечего и возмущаться.
Квартира не выделялась ничем особым: потертый диван, телевизор в углу, слева – советская стенка. Все, даже запах, в квартире напоминало о поколении интеллигентов, живших здесь. И один из их отпрысков только что выключил будильник.
Странно так выходило. Он всегда просыпался минут за семь-десять до нужного времени, но постоянно, день из дня, заводил своего звенящего друга.
Он встал и споткнулся о стопку книг, стоявшую у кровати.
– Извините – вырвалось у него.
Вообще книги стояли-лежали везде: в шкафу, на подоконнике, на полу... Зелено-коричневые тома Достоевского и Драйзера, салатовые и серые книги Есенина и Гумилева; а временами, то тут то там, пестрыми, разноцветными полосками виднелись работы современных авторов.
Из ванной послышался шум воды. Минут через пять зашипела сковородка, и свистом отозвался чайник.
Итак... Новое утро. Телевизор он не смотрел, газет не выписывал. Он любил бродить по городскому парку. Надевал пальто, ботинки, знавшие лучшие времена, и покидал свое жилище. Сегодня ничто не предвещало изменения планов.
По улицам бродили съежившиеся люди, вечно спешащие, бегущие, стонущие… Он зашел в метро и, стоя у поручня при полупустых сиденьях, глядел на серую начинку вагона, которая входила-выходила, но от этого совершенно не менялась. Поднимаясь по лестнице перехода, он задел парня с плеером в ушах.
– Прошу прощения.
Юноша только взглянул на него с безразличием и пошел дальше.
Ничего не менялось.
У стены дома стояла бабулька, держа несколько помятых бумажек. Она непрестанно крестилась и что-то бормотала. Он достал из кармана пару мелких купюр и всунул ей в руку.
Все как и прежде.
Каждый день он гулял по главному парку города. Постоянно находил в нем новые оттенки, ранее не известные стороны, новое дыхание… Но были вещи, которые оставались неизменными: разноцветные девушки с пивом в руках; мамы, толкающие перед собой детскую коляску и не выпускающие сигарету изо рта; мужики, которые просто не могли подняться и засыпали прямо на мерзлой земле…
Он только закрывал глаза и качал головой, а лицо время от времени искажалось горкой усмешкой: ради этого я жил…
Ему всего сорок, а он уже всех их не понимал. Школа и институт с отличием, годы работы, чувство справедливости и ответственности, честь и совесть, отвращение к алкоголю и курению. Он учился всему этому сам, верил, что так правильно. А теперь, глядя вокруг, пытался протолкнуть по жилам кровь, застывающую от всего увиденного.
Не на это он надеялся, не об этом мечтал. Хотя, какое кому теперь дело.

«Пожалуй, уже пора…»
Он в сотый раз – никак не мог привыкнуть - стыдливо огляделся, достал из кармана большой пакет и заглянул в урну около скамейки:
«Н-да... Сразу две бутылки.»
Он вытряхнул из них остатки пива и положил в сумку.
День начинался удачно