Подружка

Нас познакомила моя бывшая преподавательница психологии. Она не собиралась кого-то с кем-то сводить, ей просто хотелось, чтобы мы подружились. По крайней мере, так она объяснила. Я и не противился предлагаемому знакомству. Тем более что меня собирались познакомить с родственной душой. Думаю, что и Орли, которую в далёком прошлом звали Света, была дана та же установка – дружить. И мы подружились.

До этого я дружил только с мужской частью населения. Были попытки дружить с девушками, но ничего путного не получалось. То есть дружба была до постели, а потом она испарялась. Если я намеренно не доводил дело до занятий любовью, то это воспринималось как пренебрежение, можно сказать наплевательское отношение и ни о какой дружбе вообще не могло быть и речи.

Об этих своих трудностях я в первый же вечер поведал Орли. У неё оказались те же проблемы. Моя преподавательница была права – мы могли стать друзьями.

Первую неделю мы присматривались, прислушивались и принюхивались друг к другу – ведь было решено подружиться, а это очень серьёзно. У нас оказались общие знакомые, общие интересы и общие цели. Мы вдруг почувствовали, что нам вместе хорошо.

По прошествии месяца, я решил подвергнуть Орли последнему испытанию и рассказал ей о своей новой пассии. Вернее спросил, как мне себя вести, чтобы та стала моей. Орли с честью выдержала экзамен. Не скрою, мне было немного обидно, что я не расслышал нотки ревности в её голосе, когда она выстраивала тактику моего поведения для охмурения и овладения. Хуже другое - она поведала мне о своём ухажёре и рассказала, как ей не терпится заняться с ним любовью.

Мы долго обсуждали эту тему. И тут я обратил внимание, что у Орли достаточно аппетитная грудь. Точнее я не был уверен в том, что её улыбка мне нравится меньше, чем её грудь. Когда я спросил себя об этом, то осознал, что последние аргументы моей подруги мной не услышаны и, прочистив горло, мысленно отругал себя.

В принципе, я способен говорить с красивой женщиной и понимать о чём она говорит. Главное, чтобы не было алкоголя и желательно, чтобы мы не были одни. Лучше, чтобы она была в спецовке, а я валился бы с ног от усталости... Хотя, это не «лучше» - валиться с ног от усталости – это не приведи Господи.

Суть в чём? Если мне мой друг (мужчина) рассказывает о своей девчонке, я радуюсь за него. Когда Орли рассказывает мне о своём парне, я должен точно так же искренне радоваться. Я должен быть просто счастлив, если она мне сообщит, что прошлой ночью ей удалось кончить несколько раз подряд. Причём, радоваться я должен искренне - иначе это не дружба.

Прошло полгода и в редких случаях, когда во время какого-нибудь дня рождения, поблизости оказывалась выпивка, мы могли забыть о нашей бесполой дружбе и начать целоваться. Но это было всего несколько раз и после каждого поцелуя следовали обещания, что спать вместе мы не будем никогда. Иначе это не дружба.

Когда я познакомился с её Борисом, то с трудом промолчал, что он ей не пара. Она могла заподозрить меня в неискренности, и поэтому я промолчал, сославшись на то, что совсем не разбираюсь в мужиках.

Мне было больно, что она предпочла другого и, чтобы она испытала мою боль, я познакомил её с Линой.

От Лины Орли была не в восторге. Я это почувствовал.  Она же сама мне ничего не сказала. Промолчала. Значит, Орли не была откровенной со мной до конца, но и упрекнуть её в этом я не мог – ведь и сам грешил тем же. И мне хотелось отругать её. И я ругал её за бредовую страсть к мотоциклу. То есть, она всегда носилась на этом двухколёсном чудовище, и сам факт мне даже немного льстил: вот, мол, какая необычная подруга есть у меня – байкер, видите ли. И я ругал её за это пристрастие. Но это был скорее повод, потому как ничего другого отрицательного мне отыскать в ней не удавалось.

У неё на свадьбе мы снова пытались убедить себя, что никогда не поддадимся искушениям плотской любви, что мы настоящие друзья-товарищи.

Мы виделись реже. Может потому, что радости от наших встреч не было.

Через полгода, вечером, когда я уже собирался ехать домой, мне позвонил Борис.
- Рон,- уставшим голосом проговорил он,- ты можешь сейчас приехать в Рамбам?

Он произнёс лишь название госпиталя, об Орли он вообще не упомянул, но сердце моё забилось в бешеном темпе.

Ну да, Рамбам, травматология, второй этаж, это совсем не далеко от моей работы, я там сейчас буду.

Ведь я её уговаривал отказаться от этой страсти к мотоциклам. Она не поддавалась на мои доводы, на мои страшные рассказы о возможных последствиях. И я накаркал!
В регистратуре мне сказали, в какую палату поместили Орли, и я побежал туда. Когда я приблизился к восьмой палате, отворилась дверь и показалась голова Бориса. Заметив меня, он тут же вышел.
- Рон, сейчас приедет мать Орли,- сказал Борис и я увидел, каким невероятным усилием воли он сдерживается, чтобы не расплакаться.

Я лишь поднял брови не в силах задать вопрос, как она себя чувствует.
- Рон, я здесь с утра и подумал, что должен тебе позвонить. Ведь вы настоящие друзья... Всё очень плохо. Она никак не реагирует. Врачи сказали, что нам остаётся уповать лишь на Бога,- сказал он и чуть отошёл в сторону, давая мне пройти.

Её глаза были закрыты, она была вся перебинтована. Казалось, не дышит. У меня подкосились ноги, и Борис во время пододвинул мне стул.

Я тихо произнёс её имя, и мне показалось, что дрогнула её бровь. Потом я просил её не умирать. Я не знал, слышит она меня или нет, но я признался ей, что сейчас я знаю точно – у нашей дружбы было настоящее имя – любовь. Я обещал ей, что это у меня была первая и последняя попытка подружиться с девушкой. Я клялся, что мы будем вместе. Всегда. Я говорил тихо, но был уверен, что звучу убедительно, и я верил каждому произнесённому мною слову.

Когда я замолчал, я понял, что Орли хочет мне что-то сказать. Она чуть приоткрыла глаза. Едва заметно дрогнули пальцы её правой руки, и я увидел, как превознемогая боль, она пытается протянуть мне руку. Я осторожно дотронулся её ладони и услышал, как совсем тихо она произнесла моё имя «Рон».

Моё имя оказалось последним словом, которое ей удалось проговорить. Я держал Орли за руку и чувствовал, как её тепло через кончики пальцев переходит по моей руке прямо в сердце.