Хранитель времени. Ч. 4, глава 1

Кроваво-красное солнце в густом мареве клонилось к западу. Огненный шар расцвечивал синее марсианское небо в оранжевые тона, которые легкими длинными полосами тянулись над линией горизонта. Под светом солнца вся Думгарская долина казалась наполненной до краев кровью. Даже белоснежные стены монастыря стали розовыми. Колючий горячий ветер, несущий миллионы мелких частиц песка, пронизывал тело и жалил. Он забивался под одежду, вуаль, которой Лия пыталась прикрыть лицо, и нес странный тлетворный запах разложения. Запах угрозы, неминуемой опасности, смерти.
Враг стоял у ворот. Еще утром к монастырю подъехали на селлерах люди, раскинули большие палатки в метрах пятистах от Дум-Гара, подвезли подводы груженные камнями и принялись возводить полукруглую стену впереди своего лагеря. Они пригнали целую толпу рабов -  готов и хетов, которые под палящим солнцем, месили глину и клали камни, пока стена не выросла выше человеческого роста. В стене были оставлены узкие проходы для людей. К полудню показались еще несколько грузовых селлеров, которые тащили за собой осадные башни на колесах, сделанные  из металла и прочного пластика, по причине безумной дороговизны древесины, и ввиду отсутствия нормальных деревьев на планете. К вечеру те же самые селлеры подвезли два тарана -  повозки на четырех колесах с шестами-таранами, подвешенными к верхней балке, над которой была сооружена объемная крыша для защиты от атаки с крепостных стен.
В течение всего этого дня Дум-Гар безмолвствовал, казалось, не обращая внимания на военные приготовления и периодические, оскорбительные крики, которые неслись к его стенам со стороны лагеря врага. Дум-Гар жил своей обычной жизнью или так только казалось? После утренней трапезы Лия часа два помогала набивать песком мешки, а потом таскала их в разные углы Дум-Гара. После тяжелых работ, обливаясь потом, фехтовала с другими амазонками. Ближе к полудню всех разделили на группы под руководством старших амазонок и подрядили вытаскивать из подвалов Башни Сна щиты, стрелы и луки, а потом раскладывать все это добро на крепостных стенах в строго указанных местах. Луки, как заметила Лия, были не совсем простые, скорее это были арбалеты. Амазонки показали ей, что луки настолько тугие, что для заряжания нужно упереть один конец в пол, а на другой навалиться всем телом, тогда тетива будет достаточно натянута. Другой вид луков представлял собой более сложный механизм на подставке, а тетива была привязана к двум рычагам, прикрепленным к упругим жилам, которые нужно было отводить назад, специальным рычагом. Используя второй вариант лука, можно было метать не только стрелы, но и камни, к тому же он был еще более мощным.
После обеда, пока не спала жара, монастырь погрузился в сон. Затем Лию позвали прослушать план обороны Дум-Гара вместе с младшими детьми. Безусловно, более старшие амазонки, выросшие и знавшие его наизусть, в этом уроке не нуждались, но для Лии все было ново и удивительно.
Амазонки исходили из незыблемого постулата, что стены, построенные неизвестными Предтечами, разрушить невозможно, а ворота надежно защищены древними механизмами. Какими, специально для Лии не уточнялось, а все остальные, казалось, прекрасно эти механизмы знали. Поэтому враг, посягнувший на спокойствие Дум-Гара, мог только забраться по стенам. На этот случай были предусмотрены специальные шесты для отталкивания лестниц, огненные и простые стрелы для отстрела нападающих, особая жидкость, которой можно облить стены монастыря и поджечь. Температура горения жидкости, специально уточнили для Лии, попытавшейся что-то пробормотать про новые материалы, намного превышает температуру горения дерева. Главное – убить противника, стрелой, мечом – не важно, но нанести врагу сокрушительный удар по живой силе. Для усиления эффекта по лагерю врага будут стрелять мощными стрелами из специальных луков и сосудами с горящей смесью с помощью катапульт.
Вам никогда не приходилось присутствовать при осаде замка? Нет? Представьте, вам нужно будет его защищать, убивать врагов, стрелять в людей. Может быть, убивать - не страшно, но если убьют вас? Искалечат, изуродуют, изнасилуют, можно ли быть на все сто процентов уверенным, что вы действительно хотите воевать? Вы действительно хотите убивать? Выбор делать всегда тяжело, а дать самому себе право лишить другого человека жизни еще труднее. Да, можно оправдаться тем, что враг нападает, что если вы его не убьете, то он убьет вас, но где та грань, через которую перешагивает человек, взявший в руки оружие для ответного удара? Где найти тот рубеж, когда вы сможете остановиться и не убивать вновь и вновь уже по другим причинам, когда цена человеческой жизни уже перестает вас волновать?   
С такими мыслями Лия несколько раз поднималась на крепостную стену, оглядывая все приготовления к битве, и в смятении спускалась и бежала в собственную келью, стремясь скрыть волнение от других амазонок. Судьба постоянно дает нам сделать выбор, и иногда, на чашу весов, кладутся мораль, нравственность, воспитание и дается право на единственный ответ – да или нет. 
Когда заходящее солнце коснулось пика Дремлющей горы и озарило внутренний двор Служения красновато-бурым светом, это послужило особым сигналом для обитателей Дум-Гара. Каждый прервал свой разговор, свои действия, над монастырем нависло зловещее молчание. Толпа женщин всех возрастов окружила  черный Священный камень, где расположились все семь старейших женщин. Их мантии – алые, как кровь, светились еще ярче в лучах солнца. Все эти приготовления означали лишь одно – на Дум-Гар надвигается беда. Над неприступным святилищем воинственных амазонок нависла действительная угроза. Лия пыталась вспомнить в истории монастыря какую-либо причину, что действительно так могла напугать: Дум-Гар пытались захватить и раньше. Никто не видел сокровищ Двухголового, и поэтому слухи ходили самые невероятные, а жадные руки найдутся во все времена. Однако бесстрашным амазонкам всегда удавалось пресечь эти попытки на корню, даже если враг приходил в полном вооружении, ни что не могло сравниться с фанатизмом хорошо обученных и разъяренных женщин. Война всегда была огромной трагедией для них, они умирали героически, с глубокой верой, что служат великому делу, но потом долгое время оплакивали своих подруг.
Верховная жрица – Дурга, медленно подняла вверх обе руки, обращенные к сестрам ладонями. Она простояла в такой позе довольно долго – глаза закрыты, тело ритмично покачивается из стороны в сторону, потом, издав протяжный крик, похожий на стон, Дурга упала на колени и распростерлась на камне. Прошло несколько долгих минут, прежде чем жрица вновь пошевелилась и поднялась. Она медленно, полубезумным взглядом, обвела всех вокруг. Было похоже, что она, наконец, пришла в нормальное состояние сознания, черты ее лица посуровели, а взгляд стал таким же жестким и неумолимым, каким и был всегда у Верховной жрицы:
- Сестры мои, – печальным голосом она обратилась к амазонкам, - время пришло. Опасность для Святилища Двухголового нависла над нами. Так было предсказано в книге легенд о будущем, написанных великим святым Гарудой, верховным жрецом последнего потомка династии Роан. Легенды гласят, что придет время, когда враги Двухголового, жаждущие его богатств, соберутся вместе и начнут осаду Дум-Гара. Бывшие враги на время станут друзьями, у каждого будет своя цель, но им будет неведома Истина. Я вижу много смерти, ветер несет запах крови, и только чудо, предрекаемое легендами, спасет нас, но многие умрут, и пламя погребального костра будет лизать зубцы стен.
Тихий стон пронесся над площадью, многие плакали, некоторые юные и безрассудные амазонки сверкали глазами и сжимали эфесы мечей, готовые уже сейчас ринуться в бой.
- На этот раз, - продолжала Верховная жрица, - наши враги – разбойничье отродье – Пустынники, за последнее время их численность увеличилась вдвое, они объединились с местными торговцами, которые только рабовладением и помышляют, но всем им помогают негодяи и из внешних земель, других городов. Рашаэль, Дуглас, Кенноби-Квин – все под одним знаменем!
При упоминании имени Кена Лия вздрогнула. Ее память любезно предоставила подробности их, отнюдь не самой приятной встречи. Тут Лия впервые запаниковала и почувствовала, что надо спасаться бегством из Дум-Гара любыми путями, а главное, избежать встречи с Кеном, потому что ей в действительности стало стыдно за свое пренебрежение гостеприимством. Проклятая двойственность, что с одной стороны, Кен оказал ей все почести, вовремя попался на пути и спас от смерти, а с другой – нужно было спасать Олинна, заставила Лию рассуждать логически, и чаша весов склонилась больше в сторону мятежного повстанца, нежели разбойника с большой дороги.
- Дум-Гар будет осажден. – Вещала со Священного камня Дурга. – Система защиты та же, что и всегда, каждый знает свои обязанности. Если мы все умрем, то последняя, оставшаяся в живых, должна уничтожить вход в Святилище Двухголового, чтобы ни одна его драгоценность не была осквернена. Теперь все могут идти и выполнять свои обязанности.  – Тяжелый взгляд Дурги остановился на Лии, и ей показалось, что все ее тело задрожало под светом этих холодных синих глаз:
- А тебе,  - произнесла Верховная Жрица, - придется сделать выбор!
Лия не смогла выдержать ее взгляда и опустила голову.

Лия нервно мерила шагами комнату. Мимо окна от скамьи до очага, поворот, мимо очага до скамьи, поворот…
Даймон сидел на своем любимом столе и спокойно наблюдал за ней. Вот уже полчаса прошло с тех пор, как Лия ворвалась в башню и промычав нечто невразумительное типа: «Нужно сделать выбор. Срочно!» превратилась в шагомер. В конце концов, Даймону надоело движение маятника перед глазами, он резко спрыгнул со стола и загородил Лии дорогу. Она, как слепая, натолкнулась на него.
- Что ты решила? – Тихо спросил Даймон. Лия отвела глаза и тупо посмотрела в окно на последние проблески дня.
- Что ты решила? – Даймон повысил голос и встряхнул оцепеневшую девушку:
- Я не могу оставаться здесь и начать убивать людей. – С жаром начала она, активно жестикулируя руками.  – Это не моя война, меня вообще не должно было быть здесь. Я ненавижу этот мир, эти отношения: работорговцы, разбойники, жрицы Двухголового, повстанцы, земляне. Я, кажется, никого не забыла? Я не хочу в это вмешиваться. Завтра начнется сражение, все будут драться, и убивать друг друга. Меня этому не учили, понимаешь? Мне с младенчества внушали, что насилие и убийство – страшный грех. Ах, да - ты не понимаешь этого слова. Поступок человека, который может уничтожить его душу, то есть человека в нем самом! Может быть, я говорю глупости, но меня никогда не учили убивать. Скажешь, что это неправда. Да, я теперь владею оружием, но я училась только для собственной защиты. Я здесь чужая, Даймон, философия и идеи этого мира для меня чужие, я их не понимаю.
- Ты закончила?
- Кажется, да. – Лия перевела дыхание.
- Все твои слова – логика. Рациональное мышление в твоей голове. Ты должна решать сердцем. А теперь послушай меня внимательно,  - Даймон обнял ее за плечи, - когда ты пришла в Дум-Гар, ты была подавленной и испуганной, с огромным горем в сердце. У тебя не было ни дома, где можно укрыться от невзгод, ни родных и близких, которые бы накормили и утешили тебя. А жрицы приняли тебя в свою семью, они заботились о тебе с добротой и пониманием. Здесь ты многому обучилась, узнала о жизни и чуть-чуть познала себя. Дум-Гар стал твоей семьей, где каждый отдаст за тебя свою жизнь. А ты хочешь всех бросить, трусливо бежать, когда твоя семья взывает о помощи. Ты опять хочешь бросить семью ради своих внутренних комплексов и привычек, оставить их умирать. Лия, почувствуй, ведь после этого жизнь твоя превратиться в ад. В своем сердце ты будешь нести вину за малодушие, за свое бегство от действительности. Дум-Гар нуждается в тебе, Лия, так же как и ты нуждаешься в Дум-Гаре. Может быть, ты пока этого не понимаешь.
Пока Даймон говорил, Лия плакала, а под конец разревелась у него на груди. Даймон нежно гладил ее по спине, волосам и старался утешить.
Он поднял Лию на руки и сел на кресло. Лия уткнула свое заплаканное лицо ему в грудь. Ей было тепло и хорошо в руках Даймона, ей казалось, что вот он взмахнет могучими крыльями и укроет ее от всего мира, от принятия важного решения. Время остановилось для девушки.
Лия рассматривала красивый, четко очерченный заходящим солнцем профиль Даймона. Его высокий лоб пересекали три длинные тонкие морщинки. Иногда он казался стариком, с молодым лицом, а иногда юношей, но со старой душой. Она никогда не спрашивала Даймона о возрасте, даже о происхождении маленького белого шрама, пересекающего часть правой щеки. Она уже давно влюбилась в изгиб его губ, уголки которых слегка подрагивали, когда он о чем-то сильно задумывался и вел внутренний диалог, даже маленькая ямочка на волевом  подбородке заставляла ее сердце переполняться нежностью.
Когда наступает момент прозрения, и ты понимаешь, что любишь человека? Через три секунды общения, через пять? Или необходимо больше времени, чтобы признаться самой себе, что этот человек тебе не просто нравиться, и у вас с ним будут хорошие дети (оставим это на совести древних человеческих инстинктов), а ты понимаешь, что не хочешь больше расставаться с этим человеком ни на миг, и каждая секунда с ним превращается в вечность, наполненную теплым светом, в котором ты купаешься, мир вокруг тебя перестает существовать. Это ощущение абсолютного счастья заполняет тебя, и  ты начинаешь им лучиться.
Даймон, прижимал ее к себе с такой нежностью, совсем не по-братски, как делал это раньше. Лия это чувствовала, его силу, его слабость.
Даймон и раньше, иногда, смотрел на нее совсем не так, как смотрят просто на друга, а на женщину, просто каждый раз пытался от этого уходить, поворачивался спиной, хватался за книгу. Вот и сейчас, он рассеянным взглядом окидывал предметы в комнате, почему-то боясь признать свои чувства. Так она и просидели, пока комната не погрузилась в чернильную темноту, освещенную лишь всполохами умирающего огня очага.
- Лия, ты помнишь, я показывал тебе летописи Гаруды? – нарушил молчание Даймон, когда Лия уже совсем успокоилась и начала засыпать у него на руках.
- Помню, они на древнем языке. А ты до сих пор не закончил перевода, я все помню, - Лия сладко зевнула, -  ты показывал мне отрывки. А что там в этих летописях?
Даймон прижался губами к ее разгоряченному лбу и прошептал:
- Ничего особенного, но если ты решишь уйти из Дум-Гара, потом, когда решишь, ты имеешь право взять некоторые вещи из сокровищницы Двухголового.
- Даймон, какие вещи? – Лия никак не могла отогнать сон.
- Тебе подскажет сердце.
- Мне ничего не нужно, кроме, пожалуй, меча Эльвидии! Но жрицы так бережно охраняют свои сокровища.
- Вот и попроси его в первую очередь, ты имеешь на это право, так сказано в летописях. – Даймон замолчал. Лия провела рукой по его щеке, она была мокрой от слез.
- Почему ты плачешь?  - Она даже подскочила на месте. - Ну, я, ладно, несчастная самовлюбленная дура, а ты? Ты мужчина!
- С крыльями! Лия, я не человек и не мужчина в твоем понимании. Да, моя дорогая, - Даймон запнулся, - ты видишь во мне кого угодно – друга, учителя, брата, но не мужчину. Я  - мутант, я для тебя – не-мужчина. Ни одна женщина в Дум-Гаре не видит во мне мужчину!
- Даймон, они – не женщины, они – амазонки, жрицы Двухголового. Я  - другое дело, какая разница, с крыльями или без. Ты мужчина! Разве в физиологическом плане у тебя что-то не то? Забудь про свои крылья, ответь мне, если без крыльев, то ты полноценный представитель мужского пола мира людей? – Пальцы Лии нежно обхватили его подбородок, она старалась увидеть в темноте блеск его глаз.
- Да. Но ты видишь только мои крылья.
- Неправда! И ты прекрасен, честное слово! Даймон, ну вот такая я  - не пристаю к тебе как к мужчине, хотя могла бы. Потому что я вижу в тебе, в первую очередь, человека! Ты раскрыл мне мир, заставил чувствовать и видеть его по-другому. Но и, я, признаюсь, обладаю слабостями и могу не только общаться на высокие материи. Даймон, вот скажи, если бы ты мне не нравился, если бы я в тебе не видела привлекательного мужчину, позволила ли бы я к себе вообще прикасаться?
Даймон с огромной нежностью начал целовать ее пальцы:
- Пожалуйста, - жалобно прошептал он, -  не покидай меня, сейчас, этой ночью, если ты хочешь спать, то поспи у меня на плече, но не покидай меня. Я хочу чувствовать тебя рядом. Ты знаешь, все это время, как мы с тобой встретились, я пытался понять, вас, людей, что для вас красота, а что уродство. Как вы влюбляетесь и кого вы любите. Ты ведь тоже любила или любишь, но безответно и человека.
Его слова пронзали сердце Лии острыми кинжалами, а сердце, душа и чувства рвались наружу, на волю. Если не сейчас, то никогда – стучало в висках, отдаваясь в каждой клеточке тела.  Любовь, страсть, все смешалось внутри.
- Нет, Даймон, я люблю не человека, а ангела. Да, я когда-то любила, но образ, готова была ради него горы сдвигать, но сейчас свою жизнь я готова отдать за тебя. Это любовь? Не знаю, но это то, ради чего мне хочется жить. Особенно, когда я теперь знаю, что мое чувство – ответное, реальное. И эту ночь мы проведем вместе с тобой. Что ты мне скажешь? – С мольбой  в голосе спросила Лия.
Даймон приподнялся, осторожно посадил Лию обратно в кресло, подошел к очагу и разжег огонь. По стенам комнаты заплясали яркие блики. Он расправил свои крылья, и тень огромной сказочной птицы заполонила комнату.
Даймон подошел к Лии и присел на пол напротив ее. Он поднес ее ладони к своим губам:
- Я люблю тебя, Лия!
Он сидел перед ней, человек прекраснейшей души, красивый, умный, безумно печальный. Лия, всегда пытавшаяся воспринимать его как друга или как ангела – неземное, божественное существо, почувствовала нарастающую в ее сердце любовь к Даймону. Олинн был далеко, земной человек, с нерешенным и открытым вопросом о наличии любви как таковой, а ангел тоже мужчина, но он был сейчас рядом со своей огромной сильной и абсолютно искренней любовью. 
- Я люблю тебя, Даймон! – Она потянулась к нему губами, и Даймон ответил на ее поцелуй, сначала осторожно, как бы нащупывая для себя новую, неизведанную дорогу, а потом отдаваясь со всей своей нереализованной страстью в ответ на ласки. Он открывал для себя новые вершины, удивлялся потоку чувств и ощущений, как путешественник в неведомых мирах.
Они стояли друг перед другом обнаженные, освещенные теплым светом очага, утопая в эмоциях, как бы оттягивая момент соприкосновения.
- Покажи мне этот мир! – Прошептал ошеломленный Даймон, и Лия увлекла его на ложе.

Они уснули на постели Даймона только под утро, с первыми искрами рассвета, едва прикрытые легким одеялом от утренней свежести. Даймон спал очень беспокойно: стонал, иногда вскрикивал. Утром Лия проснулась первая. Она лежала на боку,  Даймон обнимал ее сзади рукой и белоснежным крылом, как бы оберегая от любых невзгод и врагов. Лия, исполненная счастья, оглядывала келью Даймона, потухший очаг, многочисленные книги, лежащие в стопках на полу, Даймон касался тут всего, и все было наполнено его духом. Здесь было место, где жила его душа. Лия с трепетной нежностью некоторое время восхищалась длинными пальцами его руки, потом осторожно потянулась и коснулась их губами, благодаря любимого за то, что он есть.
 Наступил день, который решит судьбу не только Дум-Гара, существования культа Двухголового, но и этих двух людей в огромном мире.
Через некоторое время проснулся и Даймон, он улыбнулся и нежно поцеловал Лию в лоб. Он так на нее смотрел, что девушке показалось, что он пытается навеки запечатлеть ее облик в своей памяти. Ангел осторожно освободил Лию от своих объятий, встал с постели и подошел к окну.
Раннее утро еще отдавало ночной свежестью, небеса синели в необъятной вышине, а солнце слепило глаза и уже начало заглядывать во все темные углы Дум-Гара, нагревая черную поверхность Священного камня, вокруг которого, облачась в доспехи и оттачивая мечи, начали собираться после утренней трапезы амазонки. Казалось, Дум-Гар живет своей обычной размеренной жизнью, только в воздухе висело напряжение, а из окна башни, как на ладони, был виден лагерь Пустынников. Даймон потянулся в теплых лучах солнца и повернулся к Лии. Его освещенный силуэт, делал его еще более прекрасным и неземным созданием. 
- Нам пора. – Произнес Даймон и опять повернулся к окну, стараясь вобрать в себя как можно больше света этого прекрасного утра. Лия лежала и любовалась им, но кое-что ее насторожило – на его лице не было радости:
- Что случилось, Даймон? Ты так странно выглядишь, ты счастлив? У тебя был такой странный и печальный взгляд.
- Скоро битва.
- Нет, в твоем взгляде тоска, смертельная тоска. Что с тобой?
- Я видел плохой сон.
Лия подошла в Даймону, обняла сзади, зарывшись лицом в мягкое оперение крыльев:
- Какой?
- Я видел погребальный костер.
- Но он обязательно будет, в войне не избежать жертв. А ты меня пугаешь!
- Да, но я лежал на его вершине. Я не хочу об этом говорить.  – Он освободился от объятий Лии. – Лия, возлюбленная моя, нам нужно идти. Тебе – выбирать доспехи, меня утром хотела видеть Дурга. Я не хочу сейчас с тобой расставаться, но наш долг – защитить Дум-Гар.
Даймон торопливо оделся. Обнял Лию, поцеловал, а потом его словно прорвало и он начал осыпать ее поцелуями.   
- Спасибо, спасибо тебе за все: за ночь, за утро, за все те дни, которые мы провели вместе, а главное – за твою любовь. Я не хочу разжимать своих объятий, я не хочу с тобой расставаться. Я не хочу потерять тебя. Но смогу удержать в памяти этот миг навсегда, на всю жизнь! – Произнес он и быстро вышел из комнаты.
Лия была потрясена услышанным: «Если с Даймоном что-либо случиться, я не переживу». - Подумала она, но отогнала прочь все мысли о смерти. Она просто не могла ее представить наяву, потому что видела войну лишь в фильмах.   

Лия вышла во двор служения и осмотрелась. Вокруг нее кипела работа, Дум-Гар готовился к нападению. Из двух угловых башен амазонки выкатили по катапульте. Они были не слишком большого размера, метательную силу придавали скрученные жилы, расположенные горизонтально. Снаряд должен был располагаться в праще, подвешенной на верхнем конце метательного плеча катапульты, но что собирались кидать амазонки, пока оставалось для Лии загадкой. Она увидела лишь горшки, наполненные черной густой смесью с неприятным запахом. На площади находилось несколько точильных камней, и любой желающий мог привести в порядок свое оружие. Под Большой аркой, покрытой письменами, несколько амазонок копали землю. Лия подошла ближе и увидела, что они откапывают древнюю плиту с удивительно гладкой и  зеркальной поверхностью. Плита лежала под аркой и своей формой и размерами соответствовала тени арки в полдень. Лия спросила у одной из жриц, для чего предназначена эта плита, но услышав лаконичный ответ: «Для обороны входа», так и не поняла ее предназначения. Девушка отошла к Священному камню и продолжила свои наблюдения: «Интересно, как амазонки со своим средневековым оружием: мечами и катапультами собираются противостоять  целой армии. Вполне вероятно, что разбойники могут принести настоящее оружие, и меч будет для них как игрушка». Лии захотелось поговорить об этом с Верховной жрицей, но Дурга нашла ее первой.
Ее рука опустилась на плечо Лии, и девушка взглянула в мудрые глаза жрицы, которые сияли на фоне серовато-коричневого лица, испещренного морщинами. Видно разговор с Даймоном подействовал на нее ободряюще. О чем они говорили, осталось для Лии загадкой, что знали Верховная жрица и ангел о том, что не знали другие, оставалось тайной Великих:
- Что ты решила?
- Я остаюсь с вами и принимаю вашу войну. Я буду сражаться со всеми наравне и верну вам свой долг за то теплое гостеприимство, которое мне оказали. Вы – моя семья.
- Прекрасно. Да будет так. – Жрица торжествующе улыбнулась.
- Дурга, скажи мне, почему амазонки так плохо вооружены, ведь существует оружие, из которого стреляют, а так же лучевое. Если им обладают Пустынники, то нам не справиться с ними одними только мечами.
- Оружие, о котором ты говоришь, очень дорогое и строго контролируется ими. – Дурга подняла вверх указательный палец. – Его владельцам не выгодно, если Пустынники будут его иметь, поэтому вооружение бандитов то же, что и у нас. Мы ожидаем штурма Дум-Гара, Лия. Поднимись на стену, и ты увидишь, что мы вооружены одинаково.
- А что там копают женщины под Большой аркой?
- О, - улыбнулась Верховная жрица, – это защита входа в Дум-Гар, доставшаяся нам от древних Мастеров. Из плиты в земле идут лучи, которые отражаются Большой аркой, образуется сверкающая стена, через которую невозможно пройти – все живое сгорает, а неживое испаряется. Наши враги могут подняться к нам только по стенам, а мы их там будем ждать. Теперь извини, я должна идти, и запомни: если тебе что-либо понадобится, спроси меня, и ты получишь все, что тебе необходимо.
Дурга отошла, а Лия пожала плечами, потому что так и не поняла смысла последнего высказывания: « Может быть, жрица рассчитывает на полет фантазии чужестранки, что я могу изобрести еще какое-нибудь оружие. Не получится. Я даже не знаю, из чего изготавливают порох. Двадцатый век учит только нажимать на курок и правильно устанавливать прицел, а почему вылетает пуля – знать никому не обязательно, а уж тем более изобретать новое. Почему я не родилась мужчиной? Сейчас бы показала развитие технического прогресса, правда, хорошо, что я родилась женщиной, мне нравится получать любовь мужчин». Лия вспомнила о Даймоне. Куда он запропастился?
Лия заточила оба своих меча на точильном камне во Дворе служения, потом вернулась в свою комнату, где надела доспехи, извлеченные из подвалов Дум-Гара и принесенные кем-то из жриц заранее. Они состояли из крепких пластин из неизвестного твердого материала, черного, с золотым отливом, тяжелого, но хорошо повторяющего формы тела. Пластины крепились кожаными ремнями с железными пряжками и закрывали плечи, наружную поверхность предплечья, боковую поверхность бедра, сами бедра и голени. На грудь крепился широкий щиток, прикрывающий саму грудь до пояса. Из одежды, амазонки одевали лишь лиф, поддерживающий грудь и короткую юбку, свои длинные волосы они затягивали на затылке тугими лентами. Лия достала черную ленту и повязала ее на лоб, как это делали древние самураи, ей постоянно казалось, что во всех приготовлениях есть что-то театральное. Она повесила за спину оба меча, крепящихся на широких ремнях и крест на крест обхватывающих грудь, а помимо основного пояса, прикрепила пояс с кинжалом.
Приняв должный вид, Лия взбежала по узкой лестнице на смотровую башню, а затем на крепостную стену. Глазам Лии предстала уже знакомая равнина, окруженная высокими горами, обычно всегда пустынная, но в этот день заполненная людьми. Пустынники встали лагерем напротив монастыря на расстоянии недосягаемости для стрел. На заднем фланге были поставлены палатки, в центре – большая палатка для командования. Перед лагерем разбойники выстроили каменную стену с несколькими проходами. По обоим концам стены стояли по две осадные башни, возле которых копошились люди. На территории лагеря Лия насчитала три стенобитных орудия и две катапульты. В планы Пустынников, по-видимому, входило - высадить десант на крепостные стены, сделать ряд разломов в стене, чтобы вооруженные группы могли проникнуть внутрь монастыря.
Сначала Лии показалось, что лагерь Пустынников малолюден. Пустыня безмолвствовала, нагреваясь под солнцем, на небе, не было видно ни облачка, и только рыжие скалы и горы, закрывали горизонт, скрывая Дум-Гар от всего остального мира. Они как будто хотели сказать, что ваша война – это только ваша война, никто не придет и не поможет, никому не нужен ваш маленький монастырь, затерявшийся посреди большой пустыни. «Почему проблема Дум-Гара волнует только его обитателей? -  Подумала Лия. – Здесь собрано такое наследие цивилизации, которое даже не снилось земным историкам и археологам. Неужели, мои потомки деградировали настолько, что им это все не нужно? Лучше бы они не были такими варварами, забрали бы сокровища, распределили по ящикам и хранилищам, когда-нибудь, нашлись бы люди, которым это наследие стало бы дорого. В своей истории мы так сильно сокрушаемся, что в веках погибли многие прекрасные вещи – сгорела Александрийская библиотека, предметы искусства индейцев были переплавлены в золото конквистадорами, а потом благополучно утопленное в океанах, Вавилонскую башню сровняли с землей, Египетские пирамиды разграбили, уничтожив даже останки мумий. Сегодняшние земляне должны беречь историю и культуру, даже если они превратили планету в тюрьму и закрыли все входы и выходы, должны быть люди, которым не все равно! Почему бездействуют Наблюдатели? Будь моя воля, разогнала бы всю эту контору к чертовой матери, раз она не может выполнить элементарных вещей! А, может быть, если Наблюдатели – те же надзиратели, то «не подмажешь, не поедет»? Нет, если я останусь в живых, я разберусь, в том, что же происходит!  Так не должно быть!»
Безмолвие Думгарской долины вскоре было нарушено: враги, как будто откликнулись на удивленный возглас Лии по поводу безлюдности лагеря, и устроили настоящий военный парад. Сразу с двух сторон, из-за скал, на равнину выехали около полусотни селлеров, без верхних крышек кабин, в которых сидело по шесть-семь человек. Все они были вооружены мечами и длинными кинжалами, но имели знаки отличия. Бойцы Кенноби-Квина (три буквы К на бортах селлера), носили темно-синие повязки на лбу. Бандиты Дугласа (черный пиратский флаг с вензельной буквой D позади каждого селлера) повязывали правое предплечье красной повязкой. Эстетствующие соратники Рашаэля всегда отличались от других - бритыми головами и массивными золотыми цепями на шеях. Но было много людей, не имеющих знаков отличия – тех, кого направили более мелкие бандитствующие группировки. Все они производили впечатление массовки художественного фильма, одежду которой раскрасила буйная фантазия режиссера или художника-постановщика, в худшем случае модельера. Лия никак не могла воспринять события серьезно, что все происходит в реальной жизни, и кровь, которой умоется песок пустыни, будет реальной красной человеческой кровью, а не бутафорской.   
Лия спустилась с башни и постаралась принять участие во всех оборонительных мероприятиях. Окна Башни Служения и Башни Жизни были забаррикадированы мешками с песком, практически в каждой комнате стояло еще по одному мешку на случай пожара. Катапульты были подняты на верх крепостной стены и расставлены на верхних площадках обеих угловых башен. Внутри башен тоже были установлены какие-то метательные орудия, но Лия туда не забиралась. Горшки с зажигательной смесью, как разузнала Лия, тоже были перенесены наверх и распределены по периметру всей крепостной стены. Стрел и копий было так же заготовлено немало, по-видимому, амазонки открыли свои оружейные склады, куда собирали оружие в течение многих лет. У каждого проема в стене лежал большой щит, чтобы можно было, по крайней мере, двум людям, укрыться за ним. Лия несколько раз наталкивалась на Даймона – он стаскивал все книги их башни в сокровищницу. Он  с нежностью каждый раз улыбался при виде девушки и спешил дальше. А в его келью с огромным трудом был втащен «большой лук», Лия не могла объяснить себе, что это такое и как эта штука называется, потому что пробел в истории осадной техники средневековья до сих пор ее совершенно не беспокоил. «Большой лук» состоял из крепкой рамы, мощных жил, натянутых по бокам рамы, которые натягивали оба плеча лука, тугая тетива натягивалась с помощью поворотного механизма, и механизм ее спуска позволял легко стрелять. Снаряды представляли собой длинные железяки с заостренными концами и вплавленным оперением, исполненным уже из другого материала.
Солнце тем временем приблизилось к полуденной стоянке, горы перестали отбрасывать тени, пустыня раскалилась, воздух стал жгучим и душным, ветра не было. В доспехах стало жарко, по спине потекли струйки пота, черная лента намокла, теперь даже головной платок не спасал от горячего марева, разлившегося по долине. Лия огляделась, окружающим ее амазонкам тоже приходилось нелегко, не смотря на то, что пустыня была их родиной.
Вокруг Священного камня опять разыгралось представление. Лия попыталась проанализировать собственные чувства: почему ей кажется все не реальным, наигранным? Наверно, потому что она до сих пор внутренне не может поверить в реальность происходящего. Опасность быть убитой случайным выстрелом неизвестного убийцы еще не была настолько близка, как сейчас, что разум девушки не хотел осознавать возможность смерти.
Дурга опять забралась на черный камень. Позади нее встал, как незримый страж, облаченный в доспехи Даймон с двумя обнаженными мечами в руках разведенных в стороны. В отливающих золотом доспехах, сияющих до рези в глазах на солнце, он был похож на величественного архангела Гавриила или Михаила. «Да, - подумала Лия, - мою религиозность никуда не запрячешь, я не атеистка, и мы все будем верить в ангелов и их обожествлять до скончания наших дней.  Все мы во что-то верим, многие в Бога. Он един, но каждый представляет Его по-своему. Нам не дано увидеть Его, наверно, только после смерти, но ангелы для нас всегда будут высшими созданиями, увидел ангела – познал Бога. А Даймон теперь не только свет Его, но и свет моей любви, который озаряет изнутри, и ради которой можно умереть. Хорошие слова, что я не трус, героические! Но я боюсь! ».
Верховная жрица обратилась ко всем с пламенной речью с призывами защитить Дум-Гар или всем умереть. Напряжение в воздухе нарастало, все внутренне ждали сигнала к атаке. 
Даймон свел свои мечи крест на крест и первый раз ударил их лезвия между собой. Звук удара железа о железо, звук сражения, разнесся по погруженному в молчание Двору служения, ударился о каждый камень Дум-Гара, отразился в каждом сердце. Даймон продолжил наносить удары, выбивая на мечах ритм мелодии. Лия не знала, этих песен, возможно, это были древние военные марши, поднимающие дух воинов перед сражением, но все амазонки вытащили свои мечи и начали повторять ритм, заданный Даймоном. Дум-Гар превратился в единое целое, входящее в транс: сердца загорались решимостью, уходил страх и другие посторонние мысли о том, что жизнь не бесконечна, души сливались, объединенные общей идеей. Ритм усиливался, заполонял пространство, и резко оборвался при ответных звуках рога, донесшихся из лагеря противника и  послуживших сигналом к началу сражения.
Амазонки начали движение и разбежались по своим местам – кто охранять внутренние постройки, а кто и на крепостную стену. Лия, как боеспособный воин, тоже полезла наверх, чтобы принять участие в сражении. Разбойники выступили. Сначала, спрятанные за щитами, подошли лучники. В воздухе зависло облако смертоносных стрел. Они впивались в щиты, пробивали крышу пагод, отскакивали от стен и падали во двор Служения. Следующий залп был дан горящими стрелами, но и они не нанесли особого урона. Затем начался обстрел из катапульт. Тяжелые камни падали во двор, разбивались о зубцы стен, проваливали многочисленные крыши башен. В ответ на эту атаку заработали катапульты амазонок. Поле перед Дум-Гаром покрылось чадящими факелами от горшков с зажигательной смесью. Пустыня, земля горела. Пустынники ответили тем же – горящими факелами, и черный дым заволок двор Служения, поднялся над башнями. Лия знала, что в этот момент юные амазонки и дети сражаются с пламенем, рискуя собственными жизнями. Их боевые подруги, более взрослые и сильные притаились на стенах и ждали штурма, держа наготове острые клинки и луки. Несколько раз Пустынники пытались пробить камнями, выпущенными из катапульт, провал в стене, но белый камень не поддавался ударам извне. Тогда под прикрытием щитов нападающие начали подвозить к стенам тараны. Амазонки начали обстрел неприятеля из своих луков, а так же из больших луков, установленных в башнях. Этот обстрел приносил значительный урон войскам Пустынников – мощные железные стрелы пробивали щиты насквозь, неся смерть еще паре жизней, скрытой под щитами. 
Попробовав долбить стену стенобитным орудием, Пустынники поняли, что и это бесполезно. Дум-Гар стоял непоколебимо. Враги не заставили себя долго ждать, они подкатили два тарана к воротам и продолжили вновь осуществлять свой замысел. Сверху на них полетели горшки с горящей смесью, но они отскакивали от мощных щитов, отлетая в стороны, где их успешно забрасывали песком. Лучники противника тоже не дремали, нанося точные удары между зубцами стен, не давая даже слегка высунуться из-за спасительных щитов,  уже ощетинившихся десятками стрел.
Ворота Дум-Гара дрогнули и раскрылись, но это было только началом конца замыслов влезть в монастырь через ворота. Орудие, щиты и люди мгновенно сгорели, едва коснувшись голубоватых лучей, которые своим сиянием закрывали проход через Большую арку. Пара смельчаков еще раз попыталась пройти, но так же бесследно обратилась в пыль.
Пустынники отступили, подвезли к стенам осадные башни, и начали подтаскивать лестницы. По цепочке, амазонки, спрятанные за крепостной стеной, начали передавать друг другу ведра, наполненные бесцветной и ничем не пахнущей жидкостью. У Лии мелькнула мысль - откуда она взялась, да и в таком количестве, но она отбросила ненужные мысли и вылила ее в желоб между зубцами, за которыми пряталась, окатив тем самым целый участок стены до самой земли.  Так же, по цепочке, ей передали факел, и крепостная стена Дум-Гара запылала огнем. Лестницы, по которым пустынники собирались забраться на стены оказались бесполезными, тогда оставался последний козырь – осадные башни. Пустынники решили жертвовать пока двумя – они подвезли их к самой стене, не боясь пламени огня, но и тут амазонки оказались во всеоружии. Разбойники ринулись на стены под прикрытием стрел лучников. Амазонки с легкостью прыгали по зубцам стены и под градом стрел отбивали атаку. Но все же не все амазонки оказались удачливы в бою, они становились хорошими мишенями для лучников. Проход крепостной стены в двух местах стал узким из-за тел убитых и раненых: своих и чужих. Амазонкам все же удалось метнуть несколько горшком с горящей смесью внутрь осадных башен и вынудить пустынников прекратить атаку.
Неудавшееся вторжение озадачило разбойников, и тем самым, дало временную передышку амазонкам, но обе стороны не прекратили свой обстрел из катапульт. Лия, только наблюдавшая за сражением, и не принимавшая в нем активного участия, наконец, выбралась из под щита и побежала помогать раненым. Амазонки взваливали убитых и раненых сестер на плечи и стаскивали с крепостной стены во Двор Служения. С пустынниками никто не церемонился  - еще живых закалывали на месте, а трупы сбрасывали со стены в пустыню. Лия спустилась к раненым, она считала, что там она принесет больше пользы. Она осматривала раны, перевязывала, давала указания о тяжести ранения и о том, что делать. Вокруг нее слышались стоны и крики раненых, амазонки, которых она знала, с которыми только вчера смеялась и шутила, умирали на ее руках. Ощущение смерти заставляло девушку действовать только по воле интуиции, она работала как автомат. Лия очнулась на мгновение – увидев свои руки перепачканные кровью, огляделась вокруг: кровь, дым, хаос, ужас. Война – это зло, которое опустошает людей, крадет у них души, их веру в жизнь, заставляет искать другие пути – «око за око, зуб за зуб», так говорили древние, может быть, они были мудрее и знали больше нашего, но война – это трагедия. Да, если не ты, то тебя, она разжигает в нас забытые инстинкты, первые желания доисторических людей. Зачем тогда быть умным, образованным, интересным, говорить о красоте природы, о милосердии к брошенным животным, когда весь твой жизненный опыт может превратиться в пыль, а внутри останется только комок боли и ненависти к себе подобному? Это – рубеж, который можно перейти, только озверев окончательно. Человек должен оставаться человеком, даже, когда кругом царит Смерть.
Следующим моментом прозрения Лии был Даймон, который тряс ее за плечо:
- Лия очнись, успокойся, любимая моя,  - он нежно вытирал ее слезы пальцами дорогих Лии рук, - я знаю, что тебе тяжело, ну потерпи еще немного.   Ты должна это видеть. Только ты знаешь, что это такое! – Взволнованно произнес он.
Лия, сопровождаемая Даймоном, поднялась на крепостную стену и осторожно выглянула из-за зубцов. Увиденное повергло ее в состояние полной обреченности. Пустынники везли, прикрытую защитной сеткой, настоящую лучевую установку, похожую на большую пушку с длинным и узким дулом. По-видимому, до начала сражения она была закамуфлирована палаткой, поэтому ее невозможно было узнать:
- Это смерть, Даймон!  -  Устало произнесла девушка. - Я не знаю, что произошло, как посмел Ост? Где земляне и их чертовы Наблюдатели, которые не должны допустить ее использования? Дурга сказала, что современного оружия у Пустынников быть не должно! Я это,  - она вяло махнула рукой в сторону лагеря противника, - оружие Оста, их разработка. Даймон, я не думала, что все будет вот так.
- Лия, - Даймон опять пытался привести в чувство и тряс за плечи, - ты мне только скажи, в чем принцип работы. Давай, возвращайся, пока мы живы  - мы действуем! Ты сильная и должна быть сильной до конца. Не сдавайся ни при каких обстоятельствах! Никогда! Что ты знаешь об этом оружие?
- Из вон той длинной трубки вырывается желтоватый луч. Он сжигает и плавит все на своем пути. Нужно передать всем жрицам, чтобы пытались кидать свои горшки именно туда, куда поставят оружие. Дым хотя бы на некоторое время сможет нам помочь, он заслонит Дум-Гар. Пусть стреляют в нее самыми мощными стрелами.
Даймон передал ее идею по цепочке амазонок засевших на стене.
- Что дальше? – Продолжил он допрос. – Как уничтожить это оружие. Думай,  Лия, думай! Ты должна знать, решение у тебя в голове.
- Даймон! Я не знаю, что делать. Мы можем уничтожить лучевую установку только равноценным оружием, которого у нас нет!
- Тогда скажи – в луке есть стрелы, в катапульте есть камни, а что в этой штуке?
Лия восхитилась его сообразительностью:
- Правильно! Она работает на лаурите, заряд в специальных батареях. Я не знаю, сколько у них зарядов. Я только знаю, как они выглядят.
- Как?
Лия искала глазами любую вещь похожую на заряды. Черный дым еще не успел заслонить от них лагерь.   
- Вон там,  - Лия указала на ящик, который охраняли несколько человек у большой палатки. – В этом ящике около восьми зарядов, хватит, чтобы разнести здесь все. Я не думаю, что есть больше, потому что оружие очень необычное. В само оружие вставляется по два заряда, и есть еще два запасных. Вот и считай – итого двенадцать.
Лия еще раз всмотрелась в клубы дыма, а когда оглянулась, Даймона уже не было рядом. Нужно было что-то делать, предостеречь амазонок, которые не знали об опасности, а Лия представляла лучевую установку в действии по курсу молодого бойца, пройденного у повстанцев.
- Сестры! – Она привстала и крикнула. – Прячьтесь за камни, за стены. Щиты не помогут! Она плавит все на своем пути, может быть, камень Дум-Гара ее остановит!
Ее слова обратили амазонок в действие, многим они спасли жизнь. Почти белое гудящее пламя принялось полировать зубцы крепостной стены. Лия лежала ничком в проходе, всем телом ощущая над собой смертоносный луч. Заряд закончился. Лия подняла голову. Белый камень стен держал удар, но все остальное горело и плавилось. Крыши Башен Служения и Жизни обвалились полностью, сами башни напоминали два факела. Башня Сна тоже горела. Большие луки и катапульты амазонок были полностью уничтожены. Лия лежала в проходе и смотрела, не шевелясь, а ее взгляд все время упирался в обугленные тела мертвых амазонок, которые не успели спрятаться, Двор Служения опять наполнился криками раненых. На лестнице крепостной стены сидела амазонка, в шоке от боли,  и  в ужасе разглядывала обугленную кисть своей руки. Лия не знала, как долго продолжалось ее собственное оцепенение от страха перед смертоносным действием оружия, пока со стороны лагеря Пустынников не прогремел мощный взрыв. Лежащие в проходе амазонки разом вскочили и бросились к стенам. Клубы гари заслоняли обзор, но из них неожиданно вылетел Даймон! Он неуклюже спланировал над стеной и практически упал во внутренний двор. Лия бросилась ему на помощь, она чуть не упала, споткнувшись на крутых ступенях лестницы. Ангел лежал ничком на земле, оперение его белоснежных крыльев теперь было серым, в некоторых местах обугленным, а в спине торчало несколько стрел. Лия подхватила его за плечи и оттащила к стене, в более безопасное место. Она не знала, откуда взялось в ней столько сил. Глаза Даймона были закрыты. Сердце Лии сжалось, и она заплакала от ужаса, что он, возможно, уже лежит мертвый на ее руках. Ее любовь – погибла! Даймон приоткрыл глаза, и посмотрел на Лию. Она сразу успокоилась и начала его целовать:
- Даймон, хороший мой, ну зачем ты так? Я не смогу без тебя, я не хочу, чтобы ты умер. Мы только начали новую жизнь – я и ты, а теперь ты хочешь меня покинуть. Почему?
- Послушай, - прошептал Даймон, из уголка его рта потекла тонкая струйка крови, - я не понимаю язык, на котором ты говоришь, но я понимаю тебя сердцем. Я совершил то, что должен был сделать, чтобы спасти Дум-Гар. Это не просто монастырь, Дум-Гар – артефакт, если он будет разрушен, в мире наступит хаос.
- Я отдала бы все сокровища Дум-Гара только за одну твою жизнь! Зачем мне жить, если я потеряю тебя? – Горячие слезы застилали ей глаза. Она захлебывалась рыданиями.
- Ты должна спасти его. Послушай, Лия, считай, что это мое завещание. Моя жизнь – это дар, жертва Судьбе, но ты должна жить и сражаться! И ты это сделаешь. Здесь, - Даймон положил руку на сердце, - мой последний перевод летописей Гаруды. Читай!
Лия достала листок:
Белоликая Дева, без прошлого, настоящего и будущего,
Рожденная на перекрестке Миров и Времен,
Возьмет в руки Меч и станет Хранителем мира,
Дум-Гар будет спасен ценою жизни ее Любви,
В добре и зле, сострадании и защите.
- Здесь говорится обо мне? Не уходи, не умирай! Я люблю тебя, Даймон! Ну почему такой ценой?! – закричала она небесам.
Следующий залп лучевой установки утопил ответные слова Даймона в грохоте падающих камней. Башня Сна лишилась своей верхней части, где была келья Даймона. Лия крепко прижимала к себе ангела, пока не закончилась атака. Их засыпало пылью, Лия пыталась стереть пыль с лица Даймона. Он был мертв.
Слезы. Пыль. Боль. Сильная боль. Невыносимая боль.
Огонь. Смерть. Разруха. Хаос. Дым.
Кровь. Смерть. Стон. Потеря.
Лия брела среди камней, гари, перешагивая через тела, к цели – Святилищу Двухголового.
Война. Добро. Зло. Любовь и Жертва.
Спасти Дум-Гар любой ценой. Судьба. Хранитель мира.
У входа в сокровищницу сидела Дурга, она поднялась, увидев перед собой Лию.  Девушка смотрела на нее невидящим взглядом:   
- Даймон мертв. Мне нужен меч Эльвидии. Я - Хранитель. Я буду защищать Дум-Гар. И ты это знаешь!
Дурга молча открыла дверь в сокровищницу и пропустила Лию вперед. Лия двигалась как под гипнозом, ничего не чувствуя, ничего не слыша, ничего не видя, как в пустоте, как будто неведомая сила вела ее вперед. Она не заметила, как груда золотых монет шевельнулась и со звоном рассыпалась, будто ее смело ветром. Она увидела лишь, как обнажился меч, с двумя рукоятками, спрятанный в ножны. Она протянула руку к мечу. Рукоятки сошлись, примериваясь к размеру руки нового владельца, и меч сам лег в руку Лии. 
Лия вышла из сокровищницы, провожаемая долгим взглядом Дурги.
И снова кровь. Слезы. Потеря.
Месть. Жалость. Смерть. Победа.
Дым. Дым. Камень.
Лия взошла на Священный камень и вынула меч из ножен. В ярком солнце сверкнула древняя вязь на клинке, который начал наливаться белым светом. Меч завибрировал в руке Лии, заставляя дрожать все ее тело. Последнее, что она помнила – то, что бежала к Большой арке в голубое свечение, размахивая мечом Эльвидии.

Лия очнулась, стоя на коленях перед лагерем пустынников. Ее рука с мечом была воздета к небу, она что-то кричала до этого, но не могла вспомнить что. Она отдала всю свою силу мечу, который еще слегка вибрировал, но белый свет начал потихоньку гаснуть. Лия, наконец, встала, опираясь на меч, пошатываясь, и оглянулась вокруг. Вся земля под стенами Дум-Гара была засыпана пеплом. В лагере Пустынников, казалось, не было ни души. В воздухе стояла звенящая тишина, нарушаемая только скрежетом песка под ногами Лии.
Прошло примерно минут пять, никто не решался двинуться. За укрепительными стенами лагеря Пустынников началось шевеление, и Лия увидела Кена Кенноби-Квина размахивающего белым полотнищем. Он не решался приблизиться, так и застыл на полпути. Вслед за ним показался молодой человек, с красной повязкой на предплечье – Дуглас, и толстый пожилой мужчина, пальцы руки которого были увенчаны многочисленными перстнями. Лия выставила перед собой меч, она сама не знала, откуда взялись силы, и громким голосом заговорила:
- Слушайте меня все! Я объявляю себя Хранителем пустыни. Теперь я убью любого, кто посмеет посягнуть на Дум-Гар. Вы заплатили слишком много за свое поражение, и я могу убить вас всех прямо сейчас. Запомните теперь вы, все, с  этого момента больше ни одна пустынная крыса не начнет копать нору без моего на то согласия. Теперь вы сложите все свое оружие, поможете похоронить мертвых и заберете раненых. Вы все поняли? А с тобой Кен, мы еще встретимся. – Добавила она тише.
Послышалось нестройное «Да». Из ворот Дум-Гара вышли амазонки, готовые завершить начатое и уничтожить всех врагов. Лия повернулась к ним:
- Сестры! – Обратилась она к ним тем же голосом. – Мы победили, но я не хочу больше проливать ненужной крови. Наши враги повержены и готовы сложить оружие на милость победителя. Я считаю, что мы сможем гарантировать им жизнь.
Из толпы выступила вперед Дурга:
- Как скажешь, сестра, это твоя победа.
Лия повернулась спиной к Дум-Гару. Красное марсианское солнце опять слегка касалось пика Дремлющей горы, как тогда, один день назад. Она смотрела на закат, не отрываясь, только вбирая в себя новые силы, новое рождение. С Даймоном умерла часть ее души, часть ее мира. Лия переродилась внутренне и, казалось, что в силу меча ушла вся ее прошлая жизнь, эмоции и воспоминания, чувства и мысли. Она стала другой, какой, неизвестно, но другой. Хранитель мира, обладающий мечом Эльвидии, горячее сердце, холодный разум и сильный дух. Непобедимый воин, в которого вошла древняя душа Марса.
Рубиновые лучи заходящего солнца пронзали небо ярким огнем. Светило было похоже на огромный раскаленный шар, который с каждой минутой терял свой ослепительный свет. Легкие перистые облака, плавающие в бесконечной вышине небосвода, стали заметнее и окрасились в розовый цвет. На землю легли красные тени, местами переходящие в бурые или совсем темные, в зависимости от качества объектов, на которые падали последние лучи увядающего дня. Тени стали чернее и удлинились. В воздухе запахло свежестью внезапно прилетевшего вечернего ветерка, наполненного ароматами  каких-то неведомых растений. А небо все синело и синело, уступая ночной темноте, надвигавшейся с востока. И жаль тех, кто не понимает всей глубинной красоты и мудрости перемены, когда волшебная лодка Осириса покидает небесный простор, уступая его ночи, чтобы вновь явить день. Рождение, смерть и перерождение. Если мы не понимаем – мы нищие и душой и духом.
До самого заката амазонки омывали и оплакивали погибших, перевязывали раненых и слагали погребальные костры из камней. Разбойники выполнили все условия – отдали оружие и убрали за собой. Они не жалели погибших, даже тяжело раненых считали своей обузой, но, скрепив зубы, исчезли из долины, как только густые сумерки опустились на Думгарскую долину.
Лия до глубокой темноты сидела на камнях на месте разрушенной комнаты Даймона в Башне Сна, в доспехах, в пыли выигранного сражения, сжимая в руках меч. Она пыталась воссоздать в памяти все, все мелочи от начала и до конца, их первую встречу, здесь, на этом самом месте, и их последнюю ночь, проведенную в любви, которой было не суждено жить вечно. Эта часть души умерла, воспоминания просачивались сквозь пальцы, как рыжий марсианский песок, а пережитые эмоции и чувства прятались слишком глубоко. А, может быть, именно они дали силу мечу, вспыхнули и сгорели в его волшебном неземном свете? 
Амазонки зажгли множество факелов перед стенами Дум-Гара и готовились начинать погребальную церемонию. Лия спустилась вниз и присоединилась к женщинам, которые, переходя от одного костра к другому, скорбно пели об утраченных жизнях и плакали. На одном из погребальных костров Лия увидела Даймона. Он лежал наверху, и языки всепоглощающего огня еще не добрались до него. Даймон лежал, раскинув свои белоснежные крылья, как будто пытался в последний раз охватить этот огромный мир, свет которого померк для него навсегда.   
Его величественное тело казалось Лии трагическим памятником. С одной стороны - людской жестокости, алчности и властолюбию, а с другой жертвой Судьбе, Времени. Если предсказания священных марсианских книг не лгали, то все было предопределено заранее. Провидица Дурга все знала, а Даймон всегда понимал, что обречен на смерть во имя спасения Дум-Гара. Время играло не только судьбами нескольких людей, но и целой Историей.
Если бы Олинн погиб, то, как книга мира была бы переписана? Может быть, на Дум-Гар и не стал бы никто нападать. Всю территорию контролировал бы Ост, понимающий ценность исторического наследия. Даймон остался бы жив и до глубокой старости копался бы в древних книгах. Но что делать с пророчествами? Толковать, выискивая исторические параллели, как поступают в наши дни с центуриями Нострадамуса и Библией? Или история пишется задолго до событий, которые должны произойти, а потом по маленьким кирпичикам строится предопределенное будущее? Нам остается только гадать о будущем, прошлом и настоящем, строить теории, подтасовывать факты, чтобы они укладывались в нужные нам рамки. Судьба нас сводит и разводит по разные стороны миров, мы не замечаем ее знаков, но нас ведут по общему замыслу, давно прописанному кем-то из Великих. Мы считаем, что у нас есть свобода выбора, но этот выбор делается на основе существующих факторов, любезно нам предоставленных, чтобы маятник качнулся именно в нужную сторону.