Полет

Конечно же, пакет мусора не обманул моих ожиданий и разорвался прямо на улице. Чертыхаясь, я принесла из дома метлу и совок и стала собирать все это безобразие с тротуара под бдительными взглядами соседей из-за занавесок.
- Добрый день! – жизнерадостно окликнула меня соседка из дома напротив. – А Вы слышали последнюю новость?
Да уж, вот кому действительно добрый день. Нашла себе слушателя. И ведь сбежать не могу. Пани Чловекова была известна на всю улицу своей любовью к сплетням. Жила она одиноко, дочки были успешно пристроены, муж похоронен уже давно, так что она продолжала жить жизнью чужих людей, наблюдая за ними в окно как в экран телевизора за бесконечной мыльной оперой.
Я с ожесточение пыталась выковырять сигаретные бычки из трещин в плитах, и пропускала слова пани Чловековой мимо ушей. Как вдруг что-то в ее трындении привлекло мое внимание.
- Ну эта пани, дом которой с ангелочками. Вы ее точно знаете!
Жертву очередной сплетни я вспомнила сразу. Бабулька действительно была примечательным пятном на нашей тихой и спокойной улочке. Несмотря на возраст, а было ей лет восемьдесят, волосы она красила в интенсивно фиолетовый цвет. Ходила она прихрамывая и опираясь на тяжелую мужскую палку. При ней крутился истерический пинчер. Он вечно дрожал, то ли от холода, то ли от старости, и хозяйка надевала на собачонку пончо, что, впрочем, не помогало.
- Что с ней случилось? – не выдержала я, прерывая поток мысли своей соседки, и возвращая ее немного назад.
- Так я и говорю: пошла в ту высотку, что стоит на следующей остановке автобуса, и спрыгнула с крыши! Как Вам это нравится?!
Лично мне это не нравилось совершенно, но соседка, впервые почувствовав с моей стороны хоть какой интерес, торопилась высыпать на меня, все, что она знала о пани Гонзиковой.
Оказывается, пани Гонзикова приехала в Чехию дет сорок назад. Вышла замуж за пана Гонзика, завидного жениха в нашей округе. Он работал детективом в полиции. Был на хорошем счету у начальства, да только за своей женой не смог уследить. Та и в сорок, и в пятьдесят выглядела шикарно: ни грамма лишнего веса, прическа, маникюр, костюмчики, ну прямо картинка. Околдовала она не только своего пана, но и многих соседских. Да и на работе, говорят, не отказывала себе. Муж идет в ночную, а она – в клуб. Мол, культурная, жить без музыки не может. Одного ребенка, сына лет пятнадцати, оставила в России, говорит, что не хотел ехать. А что, вполне возможно. Небось, бабушка с дедушкой за ним лучше смотрели, чем эта вертихвостка. С собой привезла дочку пятилетнюю. Старые пан и пани Гонзиковы в девчушке души не чаяли, баловали, приняли как свою родную внучку. Да и то сказать, посчастливилось малышке. Не будь стариков, ходила бы голая да голодная с такой матерью-то.
Годы шли. Старики отправились в мир иной, за ними и сам Гонзиков. Марьянка выросла в славную девушку, умница такая вышла. Работала и в Праге, и даже в Штаты ездила на пару лет. И где бы ни была, все матери помогала. То деньгами, то одежду прикупит, то продуктов завезет. А той все было мало. Все соседи помнят, что когда Марьянка замуж наконец решила выйти за своего, так пани Гонзикова скандал ей устроил. На всю улицу кричала, что, мол, дочка и так уж девять лет с ним живет не расписанная, так нечего пьянку для друзей устраивать, деньги тратить, когда матери есть нечего. А Марьянка ей такой шикарный костюм себе на свадьбу купила, мне бы не стыдно было в таком и в гробу лежать. И та Гонзикова врала, что кушать ей нечего. Муж Марьянки, Томаш, первоклассный повар, со своего ресторана таскал теще термоса с разными разносолами, да той разве угодишь. Люди бешенные деньги за Томашеву стряпню платили, а Гонзикова кричала, что ее хотят отравить.
- Такая вот баба была. И чем ей плохо жилось, чтобы так вот, уже стоя одной ногой в могиле, кончать с собой? – совсем пригорюнившись, завздыхала моя соседка.
Я же, воспользовавшись паузой, быстренько попрощалась, и юркнула домой.
В суете будничных дел трагедия пожилой женщины была забыта. После дождливых дней снова установилась солнечная погода, и я опять стала выводить свое потомство на детскую площадку недалеко от дома. Со скамейки, на которой я сидела, наблюдая за детьми, копошащимися в песочнице, было видно многоэтажку на соседней остановке. Вдруг мне показалось, что с крыши дома что-то падает. Но это была просто птица, которая, поймав воздушный поток, взмыла в небеса. Нервно хихикнув, я представила, как пани Гонзикова тоже пытается расправить руки как крылья, но падает с тяжелым стуком вниз на асфальт.
А потом неожиданно вспомнился наш единственный разговор. Точнее, ее монолог, единственным слушателем которого была я. Был такой же летний день. Дети также игрались в песке. Я, покуривая, принимала свою долю ультрафиолета, когда какая-то пани попросила разрешения присесть рядом со мной. Мы тогда только переехали, и я эту женщину не знала, но возражений против ее соседства никаких не имела.
Помню, что меня сильно поразили ее руки, когда пани доставала свою сигарету. Они были морщинистые, все в старческих пятнах, но с длинными ногтями, выкрашенными ярко красным лаком. От дамы слегка попахивало спиртным. Брючный костюм великолепно сидел на фигуре, которой могли позавидовать и молодые женщины. Волосы волнами обрамляли лицо с легким макияжем. Я смотрела на нее, не скрывая восхищения. Она же, не долго думая, стала рассказывать мне свои проблемы, как случайному попутчику в поезде.
- Это Ваши дети? У меня их тоже двое. Будьте готовы, моя милая, к черной неблагодарности. Растишь, растишь, ночей не досыпаешь, а что потом? Неблагодарность! Вот мой сын: живет в Израиле, имеет свой бизнес. Богатый человек, а что имеет его мать? Ни-че-го! Я его видела-то всего пару раз. Первый раз когда ездила проведать его еще в Киев. А второй раз он приезжал ко мне лет десять назад. К себе в гости вообще не зовет. Считает, что я его бросила, когда он был маленьким. Щенок! Что он знает о жизни? Я полюбила мужчину своей жизни и уехала за ним. Моя ли вина, что мой бывший муж дал мне разрешение на выезд только при условии отказа от сына. Второй муж вечно меня ревновал и даже бил. А дочь? Я ей дала возможность жить и учиться в Европе. А она? Выучилась, работает и даже жить со мной в одном доме не хочет. А я уже старая женщина, хоть и хорошо выгляжу. Вся моя семья считает, что я должна была посвятить себя всю им. А я люблю, и всегда любила жить. И мне есть, что вспомнить. Не то, что им. Так что, милочка, не забывайте о себе. Живите. Дети вырастут и уйдут. Вы останетесь одна, как и я. Что Вам останется? Живите и наслаждайтесь, как птица полетом.
Она докурила вторую сигарету, взяла свою палку и побрела от меня прочь.
Я вспоминала эту встречу и размышляла о том, что тогда я выслушала ее и забыла. Мало ли что там наплела старая не совсем трезвая дама. И вот она, как птица, закончила свой полет, не раскрыв свои крылья. Не знаю, что подтолкнуло ее к этому решению. Знаю одно: никто ее не поддержал у края.