Три вызова в ночное дежурство

Подпольная фирма ГОВОРЯЩАЯ ****А совместно с объединением КОЛЛЕКТОР 2, представляют утопию с привкусом дерьма и сала:

ТРИ ВЫЗОВА В НОЧНОЕ ДЕЖУРСТВО


                ТЮМЕНЬ 2004


От автора.
Я не знаю что это, будущее или параллельный мир, бывает ли такое, а может это ожидает нас впереди, кто знает. Только какой-нибудь псих под наркотой сможет ответить на этот вопрос. Мое личное мнение, что все происходящее, в этом рассказе, это настоящее, просто искаженное моим зрением и мышлениям. Остальное предоставляю решать вам.
Хотя что может решить обыватель, разве только понравился рассказ или нет. Ведь так?


Порой жизнь не хочет
Чтобы ее жили.
Я не знаю что сейчас, настоящее или будущее. Я живу в каком то странном мире. Мне сниться постоянно мое детство и 2000 год, а открыв глаза я вижу это.
На планете уже 12 млрд. человек, из них пожалуй только 1 живет более менее не принужденно. Остальные 11 млрд. работают с утра до ночи на каторжных работах, зарабатывая на засохший кусок хлеба, только на него им и хватает. Нужно постоянно состоять на учете минимум в 5 каких-нибудь комиссиях, типа помощи нуждающемся и все в этом роде. Хотя конечно это только формальность, чтобы люди думали, что они помогают нуждающимся. На самом же дели правительство тратит деньги основном на различные эксперименты с людьми и животными, которые требуют очень больших затрат.
В результате перенаселенности, правительство и управление городов, приняло резкие меры против людей которые не могут плотить за свое убогое жилье (которое порой состоит просто из стен без крыши). Бывало они в водили в какой-нибудь район отряд солдат с автоматами и огнеметами, и просто напросто зачищали весь этот район, даже тех кто исправно платил за жилье. Об этом, конечно никто не зал из обывательских слоев «зачем будоражить их сознание» говорил мне как-то один офицер, командующий самым жестоким отрядом.
Я же попадал на эти мероприятия не случайно. Ведь я работаю на скорой помощи. Они каждый раз приглашали нас, не как не мог понять за чем, ведь наша помощь там не разу не потребовалась. Если даже кто-то и оставался в живых, его просто закапывали в месте со всеми, жалея на него пули. Мне потом объяснили, что мы нужны для того, что бы оказать помощь солдату, если на него наброситься и ранит какая-нибудь обезумевшая от горя женщина. 
В общем, жизнь в данном мире казалась мне странной, но забавной. Порой очень интересно как люди убивают друг друга из-за пустяков. Пьяница друга из-за бутылки, друг убивает из ревности, или просто вырезают по кварталу в месяц, когда не хватает провизии.   
Я уже более трех лет работаю на скорой помощи. Скажу честно, работа не из легких, но интересная, особенно с моими взглядами на жизнь. На эту работу я устроился, потому что хотел увидеть, как жизнь уродует людей, заставляет их страдать и мучаться, хоть они за всю жизнь плохого ничего не делали, да и мысли плохой в голове да же не было, просто некогда думать, сплошная работа.
Не знаю, порой мне кажется, что жизнь некоторых людей это ад. Ад в котором они живут и не понимают, что живут в аду, а покорно выполняют все, что от них потребуют, да еще спасибо скажут. Это непонимание резко бросается и режет глаза, и хочется начать орать на этого человека «Посмотри! Оглянись! Разве ты не видишь?! У тебя нет детей (а если есть то они тебя бросили и давно забыли про тебя), дома, ты старик, у тебя паралич, неужели ты не ведешь, что это не жизнь, а ад?!» в ответь только слышен, предсмертный жалобный хрип, да это поганое слово «Помогите». Порой хочется сказать ему или ей «Чем ты думал раньше? Что делал, когда опускался да таких низов?». Но я молчу, я знаю они уже мертвы. Лишь их движения похожи на жизнь, но это обман, это всего лишь последние нервы погибают, это последняя попытка ухватиться за их сраную жизнь, это попытка утащить за собой кого-нибудь, это жалобный плачь, когда он видит смерть своими мертвыми стеклянными глазами.
Все это манит и соблазняет меня, вся эта чехарда со смертью. Для меня это сплошная забава.
Не много о моей работе.
Как всегда, проснувшись часов в 11 вечера, я стал собираться на работу. На работу от которой я просто тащусь и трепещу. Мне нравится помогать людям, но еще больше мне нравится смотреть, как они умирают.
Иногда я записываю их смерть на мини видеокамеру (незаметно от остальных), и дома сравниваю эти записи. Ищу что-нибудь общее, взгляд, какие-то слова, действия, все что угодно.
Все свои три года работы на скорой помощи, я прослужил в ночном дежурстве. Потому что, как известно смерть приходит намного чаще ночью. Порой за ночь мы посещали до 20 больных, из них 15 умирало. Ночь привлекала меня своей таинственной тишиной. Такая спокойная и тихая ночь, но только зазеваешься, и вот она уже замахивается своей косой и рубит с плеча.  Под покровом темноты, не заметно подкрадывается и вонзает свою острую косу в одряхлевшее тело, которое уже не может и не хочет сопротивляться. Уставшее тело погибает, а душа исчезает в бесконечных просторах не изученного нами пространства.
Днем даже и не пытался работать. Это просто для меня кошмар. Постоянно бесконечная возня. В госпитале постоянно крики и вопли больных. Все кричат друг на друга и готовы убить кого-нибудь из-за своих ошибок. Да еще этот солнечный свет, просто ненавижу его. Все таки ядерная зима не так давно закончилась, и еще где-нибудь в нищих районах мертвого города, можно найти людей с ожогами, которые выходили в запретную зону. Там еще солнце сжигает все живое.
Эти три года меня научили многому. С начала при виде больных, меня выворачивало и тошнило, а по ночам снились жуткие кошмары. Изуродованные люди работой, изнасилованные дети (порой разорванные насильником по палам), отрубленные головы (очередная волна убийств, которые совершал маньяк, неуловимый уже несколько лет). Но как-то я привык. Может помогли сильно действующие на психику таблетки, а может свыкся с кошмарами.
Но тем не менее, работу я свою полюбил очень сильно, как никогда. Безумные ощущения вызывали ситуации, когда люди (друзья или родственники умирающего), смотрят на тебя как на бога, и надеются, что я помогу спасти их любимого человека.
Знаете, раньше я работал на совесть. Не жалел себя, помогал всем чем мог, но понял одно. Все бессмысленно, рано или поздно он все равно умрет, так почему бы не сейчас?
Я стал периодически убивать своих пациентов. Чтобы посмотреть на реакцию родственников, а бывало просто, не понравится мне больной или будет весь в гнойниках, что притронутся противно, ну что тут делать, возьму и введу ему смертельную дозу супер средства.
Вот так вот и живу по сей день. Иногда воскрешаю, а иногда умертвляю людей. Судьба жестокая штука, особенно если ваша судьба зависит от меня.
На любимой работе.
На работе меня уже ждали. Их было двое. Один был водителем кареты скорой помощи, а второй мой напарник. Оба они были обычными рядовыми трудягами, зарабатывавшие на кусок хлеба, с ними мне приходилось работать.
Выбор мой был не случайный. Оба были малословны и почти всегда суровы, чем и удовлетворяли меня по полной программе. Просто когда я поступил только на работу, меня поставили в смену с одним болтливым придурком. Он постоянно болтал во время наших поездок. Рассказал про всю свою сраную жизнь, как он раньше жил, почему устроился на эту работу, какая замечательная у него подружка и т. д. Но что меня больше всего поразило, это то, что он однажды сказал мне «Ты знаешь. Когда я в первый раз увидел тебя, то сказал, он будет моим напарником. И я написал заявления, чтобы меня поставили работать в месте с тобой». После его признания, я стал ненавидеть его еще больше.
Он поступил на работу на две недели раньше, чем я, и выезжал в основном на простые вызовы (инфаркт, отравление и др.). Но как только я пришел, и нас поставили в месте, с этого момента началась жуткое испытание для меня, и для него.
Как раз в это время объявился снова маньяк, которого не было слышно уже 6 месяце. Маньяк мучил своих жертв до полусмерти, и нам приходилось несколько раз выезжать на эти вызовы. Жертвы конечно умирали, еще не разу не одной команде не удавалось спасти жертву. Маньяк был своего рода художник. Каждый раз, выезжая на место преступления, я в предвкушении ожидал увидеть нечто. Каждый раз я видел своего рода новый экспонат. Разорванные рты, от уха до уха (с этого он начинал), вырванные ребра раскаленными кузнечными щипцами. Были такие люди, которые в течении недели лежали дома, прикованные к постели, и у них по капле вытекала кровь. Человек чувствовал, как его медленно покидает жизнь.
Однажды, он сделал, по моему мнению, шедевр. Он пустил по венам жертвы ее собственную мочу. Я восхищался им, а мой напарник сошел с ума. Может он заразил меня кошмарами и припадками, не знаю.
В первое время он был ничего, но т. к. он боялся ложится спать, то стал дерганым и просто не выносимым. Я несколько раз на него жаловался, на это мне ответили «будьте снисходительны к человеку, он же ваш напарник». Потом он подсел на наркотики, а вскоре у него окончательно снесло крышу и его, наконец, отправили на лечение в псих больницу, где он и прибывает до сих пор.
После этого мне на помощь направили другого напарника, т. е. с которым я сейчас и работаю. Водитель бывает начнет о чем-то болтать, но мы в ответ только сидим и смотрим на него как на дурака, он и заткнется сам, только пробурчит себе что-то под нос и все.
Так вот. Встретил я их в том же виде и состоянии, что и все эти два с лишнем года. Они сидели, пили кофе и курили. Вялые движения клонили меня ко сну. Но в этот момент, прозвучал первый вызов.
Первый вызов. Старость не радость
Нам предстояло ехать в старый квартал. Он назывался так не потому что был старых времен или застройки, а потому что в нем жили одни старики. Правительство решило, что старики находясь в молодом обществе тормозят прогресс и всю остальную дребедень, которой забивали голову обывателя.
В этот квартал их свозили после того как они достигли возраста 60 лет. Там они жили особняком.  Сидели целыми днями на улице, летом, и дома играли в домино или лото, зимой. Главными темами по прежнему оставались политика, вспоминали былые ушедшие славные времена, перемывали кости кому не лень, даже кошкам и собакам, что заполонили их квартал.
Эта часть города была серой и мрачной. И даже относительно современная архитектура, казалась здесь старинными зданиями. Уже на подъезде к этому району, пахло нафталином и мочой.
Здесь, что не вызов, то смерть. У местного муниципалитета не было не средств не желания лечить умирающих стариков и продлевать им жизнь еще на пару месяцев, конечно, это не касалось богатых стариков. Скорую же посылали так для галочки, чтобы отдать отцам и матерям должное.
Не доезжая пару кварталов до нашего пункта назначения, к нам сзади пристроился катафалк. 
 Подъехав к дому, нас уже встречала не большая группа стариков. Они кряхтели, кашляли и плевались соплями с кровью. Они собрались и выстроились в небольшую шеренгу, как на параде, в надежде, что может кто-нибудь из нас заберет их к себе домой. Бабки тараторили что-то отдельными фразами и часто плакали. К ним очень редко заезжали. В основном к ним приезжали из похоронных фирм забирать тела. Их они боялись больше всего, и не удивительно, что они так обрадовались увидеть скорую помощь, как в старые добрые времена. При виде этой своры стариков у меня сразу ухудшилось настроение в предчувствии инцидента.
Пробираясь через толпу стариков, я услышал, что одна из старух кричит:
- Ваня! Ваня! Сынок! Посмотри, неужели ты не узнаешь свою мать - и она схватила меня за руку. Я оттолкнул ее, она упала и заревела.
Может это кому-то показаться жестоким, но и вы поймите меня. Просто однажды, когда я впервые выезжал в этот район, какая-то бабка тоже ко мне прикоснулась, правда она называла меня Володей. После этого у меня по руке пошла какая-то зараза, от которой я лечился месяц. Может конечно это и была моя мать, кто его знает. Я ее уже не видел лет 20, наверно она тоже где-то здесь живет.
Поднявшись на второй этаж, мы зашли в открытую дверь, из которой доносились голоса и плачь. В квартире тоже была не большая толпа. Они смотрели на нас своими мутными глазами, стонали и жаловались на здоровье, и просили проверить у них пульс или давление. Они просили выписать лекарства, жаловались на геморрой и отсутствие месячных. Один старик так что-то затараторил, что у него выпала челюсть и закатилась под шкаф. Он заревел, т. к. не мог нагнуться и достать ее из-за ревматизма, но на него никто уже не обращал внимания.
Одно из неприятных ощущений, возникающих при посещении стариков, это постоянная вонь. Воняет всем, но особенно мочой. В этот раз вонь стояла ужасная, перехватывало дыхание и слезились глаза. Двое  стариков сидели на кресле и по очереди пердели, то громко то тихо, что жутко раздражало. Могло показаться, что они соревнуются, но если прислушаться, то можно было услышать, какую-то мелодию, очень старую и знакомую с детства (что-то типа колыбельной).
Одев маски, т. к. дышать было не возможно, мы подошли к больной. На кровати лежало тело лет 110, еле дыша с хрипами. Лицо все было покрыто язвочками и маленькими синяками. Мы одели перчатки, чтобы не рисковать. После этого мы решили сдернуть одеяло. Такого я еще никогда не видел. Мы увидели, когда стянули одеяло, уже полуразложившееся тело. В ранках и гнойниках копошились маленькие белые черви. Они разъели уже пол брюшной полости. Ее дряблые легкие, из-за которых казалось, что она дышит, шевелились благодаря системе вентиляции легких. Она лежала очень странно. Ноги ее были раздвинуты и было видно по следам (были еще свежие), что недавно ее кто-то трахал. Синяки же были следствием многочисленных страстных засосов. Спросив об этом стариков в комнате, мы не чего конечно не добились. Они только закудахтали что-то не понятное, а потом стали даже повышать голос. В том что с ней спал один из местных стариков не вызывало сомнений. Может даже это был один из стариков, что сидел и пердел в кресле. Меня не удивило произошедшее, т. к. в последнее время стали учащаться случаи, что в больницу попадают старики, с тяжелыми отравлениями высоко возбудительными средствами. Мы сказали присутствующим в комнате, что уже не чем не можем помочь, и вышли. 
Выходя из квартиры и спускаясь по ступенькам, мы встретили ребят из похоронной службы. Мы рассказали им в крации о случившемся. Они проругались матом, и хорошо, что не было по близости какого-нибудь деда, а то бы ему досталось.
Странное оживление царило в стане стариков. Но вскоре я понял, чем оно вызвано. Припаркованным аккуратно около дома катафалком. Старики просили нас не уезжать, говорили, что их всех увезут Я резко ответил:
- Давно пора!
После чего наша машина помчалась на второй вызов.
Второй вызов. Работяга.
Второй вызов поступил из рабочего района. Того района, где частенько происходят зачистки бедного населения. Грязный, воняющий потом и кровью, наполненный различными болезнями и полуразвалившимися домами.
Здесь живут одни работяги, который работают почти круглыми сутками, чтобы хоть как-то прожить, просуществовать еще один каторжный день. Я этого никогда не понимал. Зачем столько пахать, чтобы умереть в 30 лет, от радиации или от сердечного приступа, отравиться промышленными газами или проломит голову какой-нибудь сгнившей балкой.
Очень странный народ здесь живет. Порой они мне напоминают роботов, которые бездумно выполняют приказы. Некоторые находят оправдания и утешения в том, что нужно вырастить детей, и может они выбьется в люди. Но дети здесь редко рождаются, а если и рождаются, то обычно уродами.
Вызов был не сложный, нужно было принять роды у женщины. Меня волновал вопрос, где они возьмут деньги, заплатить за вызов и оказанную помощь. Эта семью жила в полуразрушенном доме, на последнем этаже. Крыша защищала от дождей и снега совсем не большую часть квартиры, там и обитали муж и жена. В комнате почти ничего не было, кроме старого кресла и скрипучей кровати. По полу бегали крысы и больший черные тараканы. Скорей всего, эта семья только ими и питалась.
Когда мы зашли в комнату, то увидели мужа сидящего в кресле. Он громко и тяжело дышал. На руках его были крупные волдыри, глаза впали. Позже я узнал, что он работает чернорабочим на АЭС (помогает перевозить ядерные отходы в хранилища без защитной одежды т. к. на нее не хватает денег). Лечь в больницу он не может т. к. страховка может оплатить только похороны или один вызов скорой.  Вот он и использовал свою страховку, а теперь сидел и думал, что надо протянуть еще пару лет, чтобы накопить на новую. Ели слышно он сказал:
- Помогите ей.
Женщина лежала на кровати и стонала. Через грязное постельное белье, выступали темные, мутные пятна крови. Подняв одеяло, мы увидели, что вся постель залита кровью необычного цвета. За пару минут мы сделали ей кесарево сечения, зашив ее как попало. То, что появилось на свет, было странной формы. Похоже мутированная сперма отца сделала свое дело, и на свет появился очередной мутант. Мы сразу предложили сдать ребенка на органы т. к. он не проживет и месяца, а т. к. кормить ребенка было не чем, то еще меньше. Они с начало ломались, но узнав сколько им заплатят, сразу же согласились. Ведь предложенная нами сумма составляла заработок мужа за 5 лет. Многие рабочие семьи так и поступают, когда увидят родившегося ребенка и поняв что кормить его не чем, продавали его.
Уродца мы положили в холодильник, и вышли.
Дня через 3, я прочитал в газете, что наша супружеская пара покончила жизнь самоубийством, спрыгнув с крыши своего дома.
Выйдя на улицу, я сказал:
- Странные люди
- Да уж - подтвердил мой напарник.
И мы отправились на третий вызов.
Третий вызов. Ребенок.
В этот раз мы отправились в самый нищий район города. Поступил звонок неизвестно от кого и т. к. делать было нечего, и смена у нас почти кончалась, мы решили съедать напоследок туда.
В полуразрушенных трущобах, мы обнаружили мальчика лет 7. Он лежал окровавленный в разорванной одежде, почти без дыхания. На нем не было почти живого места. Лицо было превращено в кровавую массу, что даже невозможно было разобрать его черты лица. По всем признакам  было видно, что ребра у него были все сломаны, некоторые из них вылезали из под кожи острыми концами, и из ран вытекала последняя кровь. Но самым мерзким было то, что его кто-то изнасиловал. Анальное отверстие, было практически выворочено, как будто ему его разорвало, и оттуда, вперемешку с кровью вытекало говно.
Он был еще жив, когда мы приехали, но спасать его, не было смысла. Первой причиной были деньги т. к. за его лечение никто не заплатит, а второй, было не желание спасать его, не мне, не поему напарнику. Что толку было бы даже если мы заплатили за него, и его вылечили. Он бы снова вернулся в свой район, и его бы снова изнасиловали и избили. В лучшем случае он бы стал воровать и убивать, чтобы выжить, и его бы подстрелила бы полиция, как бешеную собаку. Мы с напарником посмотрели друг на друга, и я сказал:
- Я это сделаю.
Он ушел. Я достал спец средство, и ввел ему смертельную дозу. Я слышал, как его дыхание стало ровным и спокойным. Потом оно постепенно затихло в мертвой тишине.
Я рад, что это сделал. Я считаю его даже счастливым, т. к. он не уведет больше этого мира. Не узнает, что такое работа с утра до утра, страх перед выселением или уничтожением, не увидит смерть близких и своих мутированных детей, не узнает что такое ненависть. Я понимаю, что не имею право это делать, что он сам волен выбирать жить ему или нет. Но пока он это поймет, он уже будет обычной машиной в чьих-нибудь руках, и вырваться и подумать о своей судьбе у него не будет не сил, не времени. Так что покойся с миром, еще одна не сложившаяся личность нашего мира, спи спокойно, надеюсь там тебя примут лучше, чем здесь.
Только одно меня все же беспокоило, что тело ребенка никто не похоронит, и его съедят или собаки или местные голодные одичавшие люди.
Сев в машину мы отправились в госпиталь. Там я переоделся и пошел домой пешком. На стене дома был прикреплен большой экран с бегущей строкой, там писалось «СИТУАЦИЯ В СТРАНЕ УЛУЧШАЕТСЯ. ЭКОНОМИКА ПОДЫМАЕТСЯ, И ВСЕ МЕНЬШЕ ЛЮДЕЙ ГОЛОДАЮТ И СТРАДАЮТ». Я прочитав это ухмыльнулся и пошел дальше.
Я шел и думал о мертвых разложившихся бабках в домах стариков, сколько их там еще лежит гниющих. Вспоминал рабочего в ожогах и с воспаленными глазами, его хриплое тяжелое дыхание. Мертвый ребенок улыбался и взлетал на небо, он больше не узнает что такое страх, боль и голод. Представил его изуродованное тело, которое уже доедали голодные люди дерущиеся за кусок с собаками. Подходя к дому, я вспомнил женщину, которая называла меня сыном. И я понял или как-то почувствовал, что это действительно была моя мать. Но придя домой и пожрав синтетической курицы, я лег спать, а на утро все забыл. Наверно по ночам нам стирают память.
Я думал о том, что сегодня случится на работе, кому сегодня я вынесу приговор и когда сам умру.
Эпилог.
Действительно мне кажется, что жизнь порой не хочет, чтобы ее жили. Она ставит нам подножки и препятствия, все выше и выше. И кто-то их перешагивает, а кто-то разбивается о них как стекло.
И все равно нельзя  назвать человека счастливым, который перешагнул все жизненные препятствия. Он понимает что все, дальше некуда идти, не к чему стремится, все завоевано и покорено, и он оборачивается назад, и понимает что он один. Те, кто с ним начали путь погибли в самом начале или по дороге. Он понимает, что у него никого не осталось. Не кому показать свои достижения, не кому рассказать, как ему было тяжело достичь этого, и он просто кончает самоубийством.
Зачем живут эти люди, который работают круглыми сутками, почему рождаются уроды? Я не знаю. Зачем жизнь дает нам жизнь? Может для того, чтобы посмотреть, как мы выкручиваемся из трудных ситуаций, как мы стараемся выжить и цепляемся за жизнь. А в конце она громко смеется, когда человек стоит среди руин, вокруг тишина, и он думает, «зачем, для кого я старался, все уже мертвы?»
Кто знает. Может действительно лучше умереть по раньше, молодым и красивым, не изменяя своим принципам, да еще с кем-то таким же, как ты. Чем старым и больным, одиноким в вонючей комнате.
Ведь приговор всем вынесен заранее, и этот приговор для всех одинаков. СМЕРТЬ.