Расставание

Сидя за столиком и уставившись невидящими глазами в плиточный пол, она задумчиво перебирала яркие фантики воспоминаний…

«…Сначала она боялась… Боялась, что НЕ НАША… До дрожи иногда боялась, что все, к чему она стремилась в реале окажется некрасивым и мерзостным, и после реала – что вся эта сказка вдруг сменится отвращением и апатией. И ремень будет нужен только для того, чтобы штаны поддерживать, бондажные веревки будут развенчаны в бельевые, а плеть останется всего лишь милым и устрашающим сувениром.

Потом она узнала, что такое ОЖИДАНИЕ. Нет, не тягостное, как бывает, когда ждешь неприятностей, и не радостное, как во время беременности…. Ожидание… ровное. Ой, как хорошо она его знала. Время застывало, вися на минутной стрелке. Оно уходило, унося с собой все силы….

Теперь она узнала, что такое по-настоящему, взаправду больно. Это когда уже нет ни ожидания, ни страха. Это когда уже ничего нет. »

А впрочем, нельзя расклеиваться в любом случае. Где наша не пропадала, правда…? Оптимистичные мысли все не приходили, и она стала разглядывать посетителей кафе. Девушки… они поправляли волосы совершенно одинаковым движением руки от макушки к затылку. Как близнецы. Она ловила себя на мысли, что, разглядывая их ноги, искала следы… Глупость какая, откуда на стройных девичьих ножках могут быть так хорошо ей знакомые следы. Это уже признаки начинающейся паранойи… Молочный коктейль, да, надо бы его заказать. Лёгкая улыбка, только не ванильный… Почему..? Не люблю ваниль. Во всех смыслах. И снова улыбка… Она знала секрет. У барменши было милое лицо и хорошенькая фигурка. «Как я оказалась на другом берегу? Там, где отверженные…? И, что самое страшное, ведь некому пожаловаться. Боюсь, никто не поймет… Хотя…я бы все равно не стала жаловаться. Объяснить расставание с любовником было бы куда проще. Боль от этого расставания известна и понятна. Как гречневая каша. Тема – дело другое…»
И – голос циничной Большой Девочки:
«Шшшш…. Тишшшше, успокойся. Уже никто никуда не идет. Вы всегда были из одного дурдома, но из разных палат. Это должно было когда-то случиться, все закономерно».
Но вопреки обещанию, в целях успокоения совести данному себе самой, она закрыла глаза и…

Обжигающая волна воображаемой боли вдруг захлестнула ее… А в глазах у него была сосредоточенность на процессе и глубокая печаль. Она не знала, почему. Ей всегда хотелось посмотреть в эти глаза и сказать…: «Мы же играем в рисковых ребят, мы сильные и смелые. Но в глубине наших тренированных сердец живет вечный страх. Страх альпинистов на крутом подъеме. Если один сделает резкое движение, отдача ударит по обоим. Мы танцуем на сладком лезвии, пока один из нас не упадет. А после будет темнота для нас обоих. От этого у тебя грустные глаза… правда…?»
Так больно, и вот так – тоже. И с каждым ударом выходит из нее все плохое, а тело заполняется невидимым газом, и в конце хочется просто лежать у него на коленях и ничего не говорить. И… Господи, она бы вырвала язык любому, кто назовет это волшебство банальным «бить женщину». И там, на излете, захлебываясь от боли, она не была одинока. Оказалось, его руки и глаза за спиной – это так тепло, так приятно…. Оказалось, у ремня вкус возвращенного детства, только со знаком плюс, а у розог – вкус его ласки. Оказалось, открывать двери в неведомое так сладко, оказалось… терять все это так больно, так больно…

Она всегда говорила, что так хорошо не бывает, так хорошо не должно быть. И вот оно кончилось…
Хочется заскулить и, забыв о гордости попросить: принеси мне свои руки, я уткнусь в них, и все плохое отступит.

«Ваш молочный коктейль!» - картинка раскалывается на тысячу кусочков, каждый из которых застревает прямо тут, где сердце.

И снова говорит в ней природный цинизм, единственное, что никогда ей не изменяло:
Шшшш… Наплюй, забудь, родная… Уже никто никуда не идет…..