Муся

– Муся! Муся! – зову я. Она поднимает голову, смотрит, чуть прищурив зеленые свои хитрющие глаза, а потом бежит ко мне – белая с черными кляксами на спинке и за ушами, – бежит по жухлой осенней траве, по опавшим с яблонь бурым листьям и перекопанной земле. Картошку убирали недавно, неделю назад, поэтому земля еще мягкая; черные глыбистые комки легко крошатся, стоит лишь поддеть их носком ботинка. Урожай в этом году выдался неплохой: дожди летом шли часто, самое то для картошки.
Слабый ветерок качает ветки берез и яблонь. В небе, синем-синем, недосягаемо высоком – маленькие пухлые тучки и солнце – желтое, яркое, блестит начищенной медяшкой, дарит миру животворное тепло и любовь. Каркают сидящие на проводах вороны. Воздух – свежий и чистый, вдыхаю его полной грудью. Хорошо! Столбик настроения так и рвется вверх.
– Мрр, – Муся ходит вокруг, трется о ноги. Хвост ее, высоко воздетый, похожий на маленькую антеннку, мелко подрагивает.
– Мусятина, – говорю я, опрокидывая кошку на спину, глажу по белому плотному брюшку с небольшим темным пятнышком посередине. Она мурлычет и сладко жмурится.
– Ах ты, моя хорошая, – беру Муську на руки и чешу за ушком. – Замечательная моя.
Она лезет на плечо, норовя потереться мордочкой о лицо. Теперь жмурюсь я, потому что мокрый холодный нос тычется в щеку, задевая плотно сомкнутые веки и лоб. Это чертовски приятно! Тихо млею от удовольствия – меня любят! обожают! поют сладкие песенки – мрр! мяу! Чем не серенада тайного воздыхателя под окном дамы сердца?

– Эй, кто тут разлегся? – я вхожу в комнату и вижу ее на кровати. – Кто тут дрыхнет?
Улыбаюсь: смешно. Когда Муся была маленькой, вся семья собиралась, чтобы посмотреть, как она спит. О-о, это было что-то! А сейчас – привыкли. Сейчас в доме другая достопримечательность – котенок Барсик, который забавно стоит на задних лапах, выпрашивая что-нибудь вкусненькое. "В цирк, – шутит мама. – Надо отдать его в цирк. Это же талант!" "Нет, – перебивает сестренка. – Мой Барсик. Не отдам". Самое интересное в другом – кота никто не учил этому фокусу, сам сообразил и теперь вовсю пользуется. Другие кошки почему-то не спешат освоить новый прием, действуют по старинке: мяукают, трутся о ноги, прыгают на колени, заглядывая в тарелку. А Барсик, плутишка, так умильно машет лапками, просительно смотря желтыми круглыми глазенками, что отказать ему просто невозможно. Хитрый, хитрый кот.
– Кыш, – грозно насупившись, говорю я. – Попрошайка. Лови мышей.
Итак, я вхожу в комнату. Фотоаппарат! быстро! – картина достойна запечатления. Потом – когда-нибудь – мои дети, а может быть, и внуки будут радостно смеяться, тыча пальчиком в яркий глянец памятной фотографии. Улыбнусь и я, вспоминая. Ах, время – бежишь-торопишься, оставляя штрихпунктир разноцветных снимков в семейном альбоме. Я-маленький, я-подросток, я-закончивший университет… Эх, когда-нибудь, да! когда-нибудь – я буду листать страницы, бережно переворачивая их; вглядываться, пытаясь воскресить прошлое. Я – старый, лысый, морщинистый, с женой и детьми. Да, может быть, всё будет именно так. Воспоминания о будущем сладко кружат голову… Но пока – я здесь и сейчас.
Вот оно, незабываемое зрелище, прямо перед глазами. И не нужно ничего припоминать, напрягаться, зачем? Смотрите – кошка лежит на спине, согнув и плотно прижав к груди передние лапки; задние, тоже согнутые, прижимаются к животу. Хвост проходит между ними – тоненький и черный на белом фоне. Представили?! А я – вижу. Каждый день.
– Кто тут у нас дрыхнет? Муся! Ай, какая!
Кошка поворачивает голову: вправо, влево, опять вправо, елозит по покрывалу, жмурит глазищи и еще больше скрючивает лапки. Ей нравится, очень нравится лежать так. Кроме того, Муся любит спать на идущей вдоль стены отопительной трубе. На спине, разумеется. Заберется – и балдеет, свесив хвост, только бока мерно вздымаются – вдох-выдох, вдо-о-ох…
Звяк! Что-то упало? А-а, ложка на кухне или нечто вроде. Раз! два! три! – проносятся мимо пушистые болиды. Топ! топ! топ! – лапками по коридору. Мяу! мяу-у! – кушать хотим. Что вы тут уронили? Где?! Куда?! Съедобное?
Вот глупые кошки. Целых три. Ой, мама, это просто банда какая-то! Они лакают молоко из стоящей на полу миски: быстро-быстро мелькают розовые язычки, хвосты вытянулись параллельно полу, и только Мусин хвостик-антенна вызывающе-задорно торчит вверх.
Миска маленькая, и три толстых пушистых морды не помещаются в ней. Ну никак не помещаются! Поэтому наблюдается круговорот: от восхитительно-вкусного молока оттирают Барсика, он недоволен – еще бы! – и проталкивается назад. Следующий кандидат на вылет – Вася, отец Барсика, кстати, ужасный трус. Мусю же отпихнуть почти невозможно, наестся – уйдет сама, прилизываться будет, прихорашиваться.
О, женщины! Что? Всего лишь кошка? Но ведь всё равно женщина? Хотя к зеркалу она равнодушна. Помнится, котенком Муся бурно реагировала на таинственного двойника, живущего за непонятной, невидимой и непреодолимой стеной: боялась, отпрыгивала, распушив хвост и вздыбив шерстку на загривке. Подкрадывалась, осторожно, медленно, прижав к голове маленькие ушки. Кидалась – отчаянно! грудью! – растопырив острые коготки, пыталась поймать. Бац! – носом в стекло. Бац! – другой. Третий. Четвертый. Не достать. И-эх! Тогда будем игнорировать. Фу, глупое зеркало и глупая кошка в нем, не нужны вы мне. Лучше за веревочкой погоняюсь.
А еще по утрам и вечерам у нее были дикие всплески активности. Вжж! – носится по комнате белая молния. Прыг – на кровать, прыг – на ковер на стене. По ковру – галопом! На пол – плюх! И заново.
– Му-у-уся-а-а!!! Вот я тебе!!
Куда там – не поймать.

– Мрр? – Наевшись, надо обязательно залезть на колени. О-бя-за-тель-но! Мурлыкать, выпуская когти, тереться мордой, пытаясь достать лицо. И в этом она оригинальна – подпрыгивает, привставая на задних лапах, тянется… По щеке – жесткими усами своими. И еще раз. И еще.
Барсик забрался на табуретку под столом – любимое место, Василий настороженно зыркает из-за кухонной плиты. Чего боится-то?
– У-ух! – топаю ногой, и он прячется. Трус несчастный.
Иду с Мусей в зал, включаю телевизор – что-нибудь интересное? вдруг? Нет, ну ладно. Кошка залезает на подоконник и смотрит на проезжающие машины, нервно подергивая хвостом.
– Чего злишься? – говорю. – Обыкновенные машины. Ездят, шумят. Ну и черт с ними. Правильно?
– Мяу, – прыгает на диван. Ходит туда-сюда. – Мяу-у.
– Хочешь на улицу? Пошли.
И мы идем на улицу.
Здесь тепло, даже жарко. Солнышко из поднебесья улыбается – ласковое и совсем не осеннее. Простирает к земле лучистые руки, согревает, оглаживает – и меня, и кошку. Бабье лето – почти как настоящее. Надолго ли? Еще немножко, – шепчу, – продлись еще чуть-чуть. Скрещиваю пальцы, а вдруг?
Яркий-яркий свет – мы жмуримся, вместе, одновременно. Смешно. Выпускаю Мусю и иду домой – дела.

Часа через два выхожу опять. Где же наша киса? А-а, вон – разлеглась под кустом черной смородины, балдеет себе. Валяемся, значит? Пыль собираем? Чудненько. Поднимаю с земли яблоко – большое, красное. Оттираю, вонзаю зубы в сочную мякоть. М-м… сладкое. Огрызок мягко шлепается рядом с кошкой, катится, подпрыгивает. Муся провожает его ленивым взглядом. Где же ваша реакция, уважаемая? Ай-яй-яй, нехорошо-то как. Ладно, попробуем иначе. Складываю ладошки рупором, приставляю ко рту.
– Муся! Муся! – зову я. Она поднимает голову, смотрит, чуть прищурив зеленые свои хитрющие глаза, а потом бежит ко мне – белая с черными кляксами на спинке и за ушами, – бежит по жухлой осенней траве, по опавшим с яблонь бурым листьям и перекопанной земле.

23 – 25.09.04