Камни в пыли

Ярмарка тщеславия

Известно, что в России на десять женщин фертильного возраста приходится один пригодный мужчина.
Кроме того, без мужского внимания увядают и те женщины, которым потребность диктуется не биологическими, а чисто душевными причинами. Как не достигшие возраста зрелости, так и его перешагнувшие.
     Гетеросексуальный голод женщин, вероятно, берет начало с сокрушительного результата второй мировой войны, оправиться от которого Россия так и не сумела. Влияет также повышенная мужская смертность в экстремальных ситуациях. Плюс наше повальное пьянство, превращающее мужчин в существа непонятного пола. Плюс…
К тому же практика показывает, что на любом курорте женщины бывает в большинстве. Почему так получается, ответить не берусь. Возможно, мужчины слишком дорожат своей работой и забывают отдыхать. Или для отдыха им не нужно лететь за два моря, а достаточно напиться на ближайшем речном берегу. Или по каким иным причинам. Это загадка.
Но совершенно очевидно, что в праздном отдыхающем обществе среди огромного количества красивых (единственное, что мне нравится в России – это русские женщины) и хотя бы временно свободных женщин встречались лишь единицы свободных мужчин…
В итоге ресторан «Джоя» - место, где все регулярно собирались - превратился в ярмарку тщеславия. Где каждая женщина стремилась показать себя так, чтобы приглянуться  хоть кому-нибудь.
Претендентки соперничали по уровню раздетости и по способу оной – это достаточно детально описано сейчас в моей художественной повести «Танара» (действие которой происходит именно в отеле «Джой», синонимически переименованном в «Pleasure») - об этом можно исписать десяток страниц и все равно их не хватит.
Поскольку каждая женщина была действительно неповторимой в своем стремлении быть красивой и желанной.
Вот только иногда взгляд на соотечественниц вызывал горькую улыбку.
Иностранные женщины и девицы – по красоте в подметки не годящиеся россиянкам - вели себя совершенно естественно и непринужденно.
Я отмечал это, глядя на молодых австриек. По их поведению, не понимая языка, можно было судить о желаниях и намерениях. Не оставалось сомнений, что например, вот эта, с большим бриллиантом в носу и широкими плечами с удовольствием занимается сексом со всеми подряд и рада принять  предложение любого из своих спутников. А другая, в простом купальнике из трех лоскутков, приехала не совокупляться, а отдыхать, и для подобных целей не годится.
Наши же, независимо от внутренних побуждений, вели себя как-то странно.
Сидели они обычно по одной или по две с непередаваемым словами видом королев в изгнании – ни на кого не глядя, никого замечая.
Особенно усердствовали молодые девицы лет двадцати. Тщательно демонстрируя все, что можно показать, порочно виляя татуированными задницами, они всей своей аурой давали понять, что делают страшное одолжение, появившись тут и позволяя на себя смотреть.
Хотя и смотреть-то, в общем, было не на что…
Это казалось смешным. Но мне делалось грустно.
Ведь я понимал объективную причину женской неудовлетворенности. И искренне сочувствовал каждой из них. И думал, что в душе они, вероятно, нормальные женщины и даже могут кого-то собой осчастливить. Вот только распираемые желаниями, не могут совладать с натурой и не знают, как себя вести…

-   В нас источник веселья и жалобный крик,
Мы вместилище скверны и чистый родник.
Человек – словно в зеркале мир – многолик:
Он ничтожен и все-таки очень велик….
   
   
Улетевшая птица

Не к радости снова вернулся Хайям.
Потому что воспоминания о женщинах отеля «Джой»  невольно вызывают другие строки:

- Книга жизни моей перелистана; жаль.
От любви и веселья осталась печаль.
Юность-птица, неужто со мной ты была
И когда, легкокрылая, вдаль уплыла?…

Именно это крутилось в голове, когда я смотрел на них.
 (Критически все оценивая и видя даже себя со стороны, все-таки вынужден признаться: игнорировать их полностью было невозможно.)
Но смотря, я не чувствовал на себе ответных взглядов.
Это казалось странным. Ведь абсолютно неважно, что я был на отдыхе не один и не претендовал на чей-то временный престол. Ведь взгляд ни к чему не обязывает, он рождается имманентно.
Когда его ловишь на себе, то понимаешь, что еще не умер и есть какие-то надежды.
А когда нет…
В Египте – при таких же условиях – я эти взгляды на себе ощущал. И хотя не испытывал никакой потребности, все равно они ласкали мне душу, наполняя томительным осознанием самого себя.
А в Турции на меня уже никто не смотрел.
Хотя прошло всего два года, и мне лишь позавчера исполнилось сорок пять лет, И вообще я достиг поры наивысшего расцвета мужчины, когда все можно и все естественно.
Но что-то произошло в моей жизни – точнее, не произошло, а совсем наоборот.
Жизнь моя остановилась; за эти годы я не продвинулся ни на шаг; только окаменевшие от стояния на цыпочках пальцы уже готовы подогнуться. 
В общем,  я вышел в тираж.
И в Турции уже не видел своего отражения в глазах чужих, но все равно волнующих женщин.
Констатируя это теперь, я делаю еще более печальный вывод.
Я не только ничего не видел; по сути дела мне было все равно, отражаюсь ли я в чьих-то глазах.
Вдумавшись глубже, я понял, что мне уже вообще почти все равно.
Все равно, во что одет и на какой машине езжу, и как воспринимают меня окружающие. Потому что жизнь не удалась (и в Турцию мы ездили на деньги жены) – и какой смысл делать вид, будто все хорошо.
А когда мужчина становится неинтересен самому себе – разве в таком случае на нем может остановиться беглый женский взгляд? Конечно же нет.
Юность-птица…
Молодость, наверное,  тоже птица.
Только юность есть что-то стремительное, вроде ласточки. А молодость – спокойная белая чайка…
И еще, наверное, есть птица-зрелость.
Ее я представляю себе в виде хищника – вилохвостого пятнистого коршуна. Который медленно парит на большой высоте, готовый в любой момент выпустить когти и пасть туда, где ждет добыча – и одержать очередную победу.
Около нашего дома в начале лета завелась такая большая птица. Она целыми днями барражировала над рекой и дворами, высматривая что-то между домов. Она была очень красива, невероятно хищной окраски. Пестро-коричневая, с широкими крыльями и белыми полосами по основанию маховых перьев.
Вернувшись из Турции, я этой птицы больше уже не видел.
Зрелость тоже улетела от меня…
И что же осталось?
Стоять на пороге мудрости, как сказал Эркюль Пуаро.

И все-таки женщина…

С хладнокровием англичанина-исследователя я наблюдал за турками.
Я их прежде видел мало, причем в основном то были наводнившие Уфу строители – черные люди, при виде которых становилось не по себе.
Турки из отеля поразили европейским видом и благородностью черт. Это были какие-то абсолютно другие люди.
Помню одного пожилого турка. Вероятно, он занимал низшую должность в штатном расписании: драил полы шампунем и брызгал воздух дезодорантом. Но благородными и совершенными чертами лица, выдающими интеллект и еще что-то не поддающееся вербальному описанию, он казался мне более интеллигентным, чем ректор одного из уфимских вузов.
А вот турчанки…
Вероятно, они тоже бывают разные.
По телевизору шли местные передачи. Там фигурировали женщины большие и невероятно грудастые.
В отельной обслуге работали замухрыжки. Маленькие, совершенно незаметные в своих полосато-волнистых рубашках, кажущиеся косолапыми из-за ужасных форменных туфель.
Но однажды, блуждая взглядом по ресторану, я заметил одну официантку, и что-то дрогнуло во мне.
В ней не было абсолютно ничего, что могло даже не выделить, а хотя бы поставить на соседнюю ступень с величественными телами российских женщин.
Ну разве что глаза… но кого они теперь интересуют ?
Но я разглядел ее – и она понравилась мне настолько, что я боялся дальше смотреть, чтоб не вызывать недоразумений.
В душе моей  словно пронесся ломающий вихрь. И это было совсем не то – точнее, не совсем то, о чем подумали вы, читатель.
Ведь я не просто человек.
Я  писатель.
И будучи опущенным на дно, я все равно могу включить в себе вечный двигатель вымысла. И назло всем прожить внутри себя другую жизнь. Незаметную никому.
Маленькая турчанка включила генератор.
И тут же во мне начал развиваться замысел повести.
Не этой; это ведь просто путевой очерк.
Я задумал настоящую художественную вещь.
В которой должно было прозвучать все: Турция, и этот отель, и я – то есть мой двойник –  выброшенный из жизни человек без будущего. И маленькая турчанка, всколыхнувшая в нем непонятную лавину…
Все получилось.
И даже лучше, чем я задумывал сходу.
Но сначала я  хочу отступить от турецкого повествования и рассказать о себе-писателе.


*******************************************
ВЫ ПРОЧИТАЛИ ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ.

Полный текст можно приобрести у автора –

обращайтесь по адресу victor_ulin@mail.ru

*********************
АННОТАЦИЯ

Документально-публицистическая повесть, рассказывающая о Турции, затрагивает темы куда более широкие. нежели простое описание отельного отдыха. Память этой замечательной страны порождают размышления о корнях и путях развития мирровый религий, о сущности писательского творчества и о многих других вещах, которые невозможно описать двумя предложениями, а куда лучше прочитать самостоятельно.

******************************************

   

                2004 г.
© Виктор Улин 2004 г.
© Виктор Улин 2007 г. – фотография.
© Виктор Улин 2022 г. – дизайн обложки.

http://ridero.ru/books/kamni_v_pyli_1/

258 стр.

Аудиокнига (3 ч. 07 мин.) доступна напрямую от меня.