Записки рыболова-любителя Гл. 583-585

583

Письмо Мити от 12.10.93 г.

Здравствуйте, дорогие мои мама и папа.
До сих пор не получил папиного письма и поэтому не знаю точно, чего бы вам хотелось от меня узнать в добавление к тому, что написано в предыдущем письме. Тем не менее, информации у меня накопилось много, начну её излагать.
За эти две недели я определился окончательно относительно лаборатории, в которой я скорее всего буду делать диплом. Это лаборатория биокинетики на кафедре химической энзимологии (изучение ферментативного катализа). Из этой лаборатории вышел (и продолжает её курировать) зав. кафедрой Сергей Дмитриевич Варфоломеев.
В самой лаборатории работает чисто женский коллектив (за исключением одного человека): 3 сотрудника, 3 аспирантки и одна студентка-четверокурсница. Но теперь мужской части этой лаборатории прибыло - ведь кроме меня сюда же пошли и Михеич (мой сосед), и Володя Ромак - мой одногруппник и сосед по общежитию.
Нас распределили по аспиранткам: Михеич будет заниматься больше компьютерным моделированием (но большую часть его работы составит биохимия), Володя будет изучать фермент простогландин - Н синтазу (простогландины - одни из важнейших системных регуляторов организма, основное направление работы лаборатории). Мне же, судя по всему, достанется новая задача, за которую только приступают браться.
Работать, судя по всему, придется много. Знание английского is essential, поскольку практически вся литература по предмету написана на английском (у работающих в лаборатории уровень знания языка весьма высокий). Необходим огромный объем знаний по биохимии, с чем у меня неважно, но, как здесь говорят, это беллетристика и справиться с этим можно.
Перспективы же весьма широкие, особенно в смысле международных контактов; как здесь говорят, в МГУ дают студентам работать так же и теми же средствами, что и работающим сотрудникам, что дает студентам МГУ преимущество в опыте работы перед западными студентами и нас на Западе ценят. В общем, работать здесь дают, далее всё зависит от тебя.
А до этого я почти в течение двух недель пытался докопаться до другой лаборатории, и в конце концов докопался. Хотел я узнать, чем занимается группа проф. Ларионовой и там мне предложили заниматься изучением соевого ингибитора протеиназ Баумана - Бирк (имеющего лекарственное применение).
Однако, мне в той лаборатории понравилось меньше - и тема слишком односторонняя и не такая уж перспективная, и связи особенно не развиты, и, что весьма важно, коллектив какой-то мрачноватый, в отличие от лаборатории биокинетики, где народ собрался очень весёлый. Так что подался я в ту лабораторию, куда пришел в самый первый раз. Конечно, не всё ещё решено окончательно, нужно официальное разрешение зав. кафедрой, однако, думаю, серьезных проблем здесь не возникнет.
С учёбой ситуация никоим образом не изменилась. Надо сказать, что с преподавателями по органике нам повезло. Владимир Леонидович Фосс, ведущий у нас практикум и семинары, является, наверное, одним из последних преподавателей, благодаря которым выпускники МГУ ещё ценятся в мире.
По строгости и требовательности ему, наверное, нет равных на факультете, и мне очень часто от него влетает: прежде всего за то, что говорю быстрее, чем думаю или вообще не думаю, за то, что не читаю необходимый материал, за неаккуратность, короче, за все мои характерные недостатки.
И благодаря этому приходится, хотя бы из самолюбия, читать, вдумываться, исправлять недостатки. Благодаря своему знанию и опыту, Фосс вкладывает в студента очень много и, мне кажется, что по положительному эффекту, который оказывает на студента общение с преподавателем, Фоссу нет равных.
Если Фосс является для меня идеалом преподавателя, то идеалом лектора можно считать нашего лектора по органике Александра Леонидовича Курца. Из всех людей, которые читали что-либо на химфаке, Курц нравится мне больше всех. На его лекциях полностью погружаешься в мир реакций: рассказывается всё с такой живостью и юмором, с такой массой интереснейших фактов, что отвлечься от лекции практически невозможно. В общем, не чета Курц нашему "квантовому механику" Дорофееву, у которого вообще не удаётся сконцентрироваться на предмете лекции, как ни старайся.
О других предметах вроде бы и говорить нечего. Единственное, о чём можно сказать, это английский. На уроки я практически не хожу, но по выходным (суббота и воскресенье) езжу в Библиотеку Иностранной Литературы и по полдня занимаюсь языком в британском центре: смотрю видеокассеты, слушаю аудиокассеты, читаю грамматику, журналы, книги. Выбор там огромный, не знаешь, на что глаз положить. В позапрошлое воскресенье (как раз 3 октября) ездили в библиотеку толпой - я, Михеич, Коля Шевченко и Володя Шульцас. Народу там понравилось, особенно Михеичу.
В прошлый четверг у нас состоялось вручение наград победителям конкурса курсовых работ по аналитике, и я, к своему изумлению, попал в число этих победителей (всего таких 12 человек). Зав. кафедрой академик Золотов вручил мне книжку Скуннаперса по хроматографии (её я привозил прошлой зимой в Мурманск).
А ещё я записался в открытый экологический университет при МГУ. Обучение здесь двухгодичное: на первом курсе читают курс лекций (общая экология, геоэкология, хим. экология, право и т.д.) (по понедельникам и четвергам в 18.00), затем экзамен. Второй год - семинары и практические занятия. По окончании - диплом эксперта - эколога. Не знаю пока, будет ли от этого какой-либо толк, но пока не помешает походить, всё-таки ничего от тебя не требуется.
Повседневная наша жизнь проходит нормально. Денег тратится немного, около 8 тыс. в неделю (с учётом крупных покупок), еду готовим сами (на прошлой неделе я вообще в столовой не питался), так что с этой стороны проблем нет.
События 3-4 октября нас никак не затронули, хотя с нашего курса несколько человек ездили в ту ночь к Моссовету. Мы с Колей Шевченко ходили в пятницу к Белому дому. Он представляет собой жутковатое зрелище - верхние этажи все черные от копоти. Мэрия (СЭВ) также немного погорела. На мосту толпы народа, все снимают Белый дом.
Наш футбольный сезон, по-видимому, сегодня закончился. С утра целый день льет дождь. А всю прошлую неделю была отличная погода - тепло и солнечно. В среду играли в футбол, порвали мяч, а я проехал по резине на ноге и локте около метра и капитально изодрался. Но, к счастью, того, что было летом, не наступило, ссадины быстро засохли. А Михеич купил новый мяч - импортный, с водонепроницаемым покрытием, за 18.000. Теперь не ясно, где взять на него деньги. А к такому мячу и бутсы нужны, но эту проблему лучше решать весной.
Ну, на сегодня хватит. Жду ваших писем. Крепко целую. Митя. 12.10.93 г.

Письмо Мити от 14.10.93 г.

Здравствуйте, дорогие мои мама и папа.
Получил телеграмму уже после того, как отправил последнее своё письмо, поэтому приходится посылать справку отдельно. К сожалению, папино письмо до сих пор не пришло, зато пришло письмо от Миши. Он пишет, что ездил с папой и дядей Сережей на рыбалку к Берлинскому мосту, но ничего, кроме одного ерша не поймали. Алексей "вовсю ходит, но его иногда заносит". Сходил он уже два раза на "Балтику" в секцию: 1 октября они проиграли, а 4-го - выиграли 7:1 и Миша забил один гол (5 голов забил большой Павлик, а один  - маленький).
У меня же никаких новостей нет. Жду ваших писем. Крепко целую. Митя.

21 апреля 1996 г. Мурманск
7 октября в Мурманске состоялся Ученый Совет ПГИ по выдвижению кандидатур в члены-корреспонденты РАН. Самовыдвинулись двое: Терещенко и Пивоваров. Обсуждения практически не было: знаем обоих, чего там, давай голосовать, хотя я и предлагал пообсуждать, посетовав, что вообще всё так скоропалительно организовано, без выдвижений в подразделениях, как если бы всё было действительно ясно и однозначно.
Пивоваров с самого начала нервничал и это моё замечание ему не понравилось.
- Я вижу, что кое-кому хочется тут порезвиться, но давайте не будем Учёный Совет превращать в балаган, - осадил он меня.
Терещенко, как обычно в таких ситуациях, помалкивал: мне, мол, всё равно. Проголосовали тайно, как положено. Для выдвижения Учёным Советом требовалось набрать простое большинство голосов от числа присутствующих членов Ученого Совета, т.е. 7 из 13 в данном случае. Счётная комиссия подсчитала голоса, получилось: Терещенко - за 8, против - 4, воздержался - 1; Пивоваров - за 6, против - 6, воздержался - 1. Я голосовал против обоих.
Пивоваров результатами голосования был не просто обижен или раздосадован, а разгневан, и повёл себя позорно. Намекая на аморальность и политиканство некоторых членов Учёного Совета, он потребовал повторного голосования под тем предлогом, что в голосовании не участвовал Успенский, который вот только что подошел. Совет, вопреки всяким правилам, пошёл ему навстречу, уж больно он жалко выглядел.
Проголосовали повторно. Теперь требовалось 8 голосов получить из 14. Подсчитали, оказалось: у Терещенко - за 6 (потерял 2 голоса), против - 7, воздержался - 1; у Пивоварова - за 6 (осталось как и было), против - 7 (добавился один голос против, но вряд ли это был голос Успенского, хотя - чёрт его знает), воздержался один.
Теперь не проходили оба. Терещенко и тут оставался невозмутимым, Пивоваров же окончательно сошел с тормозов и покинул Учёный Совет, хлопнув дверью. Оставшиеся члены Совета сидели, ждали, когда он успокоится и вернётся.
Но его всё не было, и я пошел звонить ему в кабинет, чтобы выяснить, как быть: он же, как председатель Совета, должен поставить на голосование утверждение протокола счетной комиссии и закрыть заседание Совета, если не собирается его продолжать. На что Пивоваров ответил мне искаженным от бешенства голосом:
- Ты всё это организовал, ты и закрывай... Что, слабо? Кишка тонка? Нам не о чем с Вами разговаривать!
Я доложил его ответ членам Совета. Нашлись те, кто засочувствовал директору (Белоглазов, Иванов):
- Нельзя так человека обижать, давайте ещё проголосуем!
Позвали Пивоварова на третье голосование. Пришёл. Проголосовали. Подсчитали. Терещенко: за 8, против 4, воздержались 2; Пивоваров: за 8, против 5, воздержался 1.
Прошли оба.
- Ну и Учёный Совет у нас! - делились впечатлениями его члены. - Три голосования и каждый раз результаты разные!
О Пивоварове даже и не высказывались. А он, похоже, действительно, был уверен, что это я всё организовал (подбил голосовать против него).
Такое ведь было один раз, когда выбирали в зам. директора Лазутина. Но теперь я был виноват лишь в том, что сам голосовал против. Неужели Пивоваров всё ещё обольщался насчет отношения к нему членов Ученого Совета?
Пришёл, судя по всему, конец и моим с ним добрым, бывало даже дружеским, отношениям. В последнее время они стали уже натянутыми.
В Норвегии он жутко комплексовал, демонстративно не отпускал от себя Успенского (вместе с ним, а не со мной - его замом по науке, ездил в гости к Брекке). Подозрительно косился на мои оживлённые разговоры с Трошичевым и Зайцевой, да и с иностранцами тоже.
Впрочем, я и сам старался там держаться подальше от него и его выходок вроде попытки рассказать дурацкий анекдот за столом на своем квази-английском, а потом предложить мне закончить за него. Или скандальных обвинений Майка Локвуда (одного из ведущих еискатовцев) в том, что тот ничего в магнитосферной физике не понимает, как и Марку Лехтинен (ведущий математик) в математическом моделировании. Только краснеть за него приходилось
Забавно, что на семинаре-отчёте по поездке на ЕИСКАТ-воркшоп Пивоваров вовсю расхваливал Алино выступление (она очень волновалась, и ей ни одного вопроса не задали), Успенского похвалил и Ляцкого за активность, обо мне же ни слова не сказал.
Через неделю после этого драматического Учёного Совета Пивоваров пригласил меня к себе в кабинет и сподобился, наконец, задать сакраментальный вопрос:
- Кого Вы видите директором ПГИ?
Кончался ведь последний год пивоваровского директорства, приближались новые выборы. Они должны были состояться где-то в начале следующего года, но Пивоваров уже частенько в своих публичных выступлениях напоминал о грядущей смене власти, новом директоре, "которого вы себе выберете", как бы намекал о своем возможном отказе выдвигаться на второй срок, но и не делая категорических заявлений. Мало кто, однако, верил в то, что Пивоваров добровольно сложит свои полномочия.
Я ответил Пивоварову вопросом на вопрос:
- Так Вы-то сами что решили? Будете выдвигаться?
- Сам не буду. Но если меня выдвинут, я подумаю.
- Мне кажется, Вам будет трудно с Вашим импульсивным характером.
- Да, я знаю, что моя реактивность мне мешает. Но кто другой? Лазутин? Терещенко?
- Ну, Вы же знаете моё отношение к ним обоим.
Пивоварову не хватило духу спросить меня в лоб насчет моей собственной кандидатуры, хотя, думаю, он крепко подозревал меня в желании его подсидеть, спихнуть с кресла.
Конечно, мысль о включении в борьбу у меня в голове появлялась всё чаще по мере осознания того, что Пивоваров для директорства не годен. Совсем. А Лазутин и Терещенко меня любят не больше, чем Пивоварова. Как и я их, впрочем. Каждый с огромными властолюбивыми амбициями и с чуждым для меня отношением к науке.
Но влезть в эту драку самому? Чего ради? Иначе не выжить? Кто его знает. И что сказать сейчас Пивоварову? Что я себя вижу директором?
Пивоваров не спросил про мои собственные планы, но вопрос висел в воздухе. И я ушёл от ответа, сочтя нужным только заметить, что зря он меня в заговоре заподозрил на прошлом Совете. Пивоваров на это ответил, что ему тяжелее всего переносить предательство друзей, но что он рассчитывает на мою порядочность.
Этот разговор, похоже, успокоил в какой-то степени Пивоварова. Во всяком случае, через несколько дней, проводя по своей инициативе, но с непонятной целью совещание пользователей ИВЦ, на котором Аля Осепян и Куликов начали было (точнее, продолжили) нападки на меня со старыми претензиями (зачем нам бесдисковые рабочие станции, зачем вообще с Мальцевым связались и т.д.), Пивоваров довольно неожиданно для меня выступил в мою поддержку, несколько озадачив Алю с Куликовым.
Возможно, это был очередной зигзаг в его взаимоотношениях с Мальцевым: они то договаривались о чём-то (меня к этим переговорам Пивоваров не привлекал), то расходились недовольные друг другом. Во всяком случае, договор с Трайдентом так и остался неподписанным, хотя всю технику Мальцев поставил, и мы ею пользовались.
Следующий Ученый Совет состоялся в Апатитах и был какой-то пустой, но запомнилось (отмечено в дневнике погоды) возвращение с него: наш (ейбоговский) автобус из-за какой-то поломки шесть с половиной часов полз обратно, большей частью на первой передаче.

Новое занятие у меня, между прочим, появилось. Звонят мне как-то по телефону из Москвы. Приятный женский голос, интеллигентная речь.
- Это Вам звонит Наталья Невидова от Игрунова.
- Вячека? Из "Перспективы"?
- Да, только мы теперь Институт социологических исследований при ведомстве Шахрая. Мне к Вам Вячек рекомендовал обратиться со следующей просьбой. Нам нужно регулярная (еженедельная) информация о социально-политической обстановке в Мурманской области: партии, предвыборная борьба, экономическая ситуация, культурная жизнь. По материалам местной прессы, радио и ТВ. Информация будет оплачиваться.
- Почём?
- Тысяч пятнадцать-двадцать в месяц, возможно и больше. Деньги будем пересылать с оказией.
- Это не обязательно. Деньги можно моему сыну передавать, он студент МГУ.
- Ну и чудесно.
- Но я ещё не согласился.
- Так соглашайтесь.
- Ладно. Давайте попробуем.
И я стал собкором, не совсем понятно чьим. Выяснив только, что заказчики мои (во всяком случае Невидова и Игрунов) - сторонники Явлинского. На что я им честно признался, что я гайдаровец, монетарист, и что полурыночность Явлинского - это тягомотина, ни то, ни сё, с моей точки зрения.
Я выписал домой газету "Вечерний Мурманск", привлекшую меня обилием хорошо сжатой информации, делал из нее вырезки, а остальные местные газеты изучал в библиотеке ПГИ. Раз в неделю по телефону я передавал свои дайджесты Невидовой, отвечая по ходу на её вопросы. Все это, конечно, отнимало время, но не скажу, что я без удовольствия занимался этим.
А вот образчик юмора того времени из центральной прессы: "Рабочий, разящий колхозницу серпом, а потом и молотом" (Вас. Горчаков и Сер. Мостовщиков, "Известия").

584

23 октября исполнилось 15 лет как мамы нет. И остался месяц до моего 50-летия. А маме было 56.

Письмо Мити от 24.10.93 г.

Здравствуйте, дорогие мои, мама и папа!
Письмо это пишу я вам из Владимира, куда я приехал позавчера вечером. Состояние деда, увы, неважное. До сих пор не заживают свищи, из которых происходит отток жидкости. Постоянно дед жалуется на боли в печени, желудке, кишечнике, так что обезболивающее приходится колоть регулярно. Внешне он выглядит также неважно: исхудал он страшно, щеки впали, короче, почти одни кости да кожа. Когда его навещает бабуля, дед с ее помощью садится, а так обычно лежит.
Сейчас он находится в одноместной палате почти напротив реанимации. В общем, мучается дед сильно, и самое страшное и обидное то, что выздоровлением эти муки не кончатся (а сосед деда по реанимации умер месяц назад). Бабуля ходит к деду дважды в день: с 9 до 11 утра и с 5 до 7 вечера. Тяжело ей тут одной, хотя бабуля стойко это переносит, но что же здесь поделаешь. Слава Богу, хоть визиты Анны Ильиничны смягчают её одиночество.
Я же занимаюсь здесь чтением статей по биохимии из различных научных журналов. Дело в том, что я определился в лаборатории относительно конкретной работы, меня ожидающей. Мой куратор - аспирантка 1-го года Мария Николаевна Григорьян (или просто Маша), занималась изучением влияния простагландинов и ингибиторов их синтеза (аспирин, бруфен, индометацин) на размножение клеток иммунной системы (Т-лимфоцитов) при стимуляции митогеном (стимулятор деления клеток).
При этом ею были обнаружены очень интересные эффекты действия низких концентраций как простагландина, так и ингибиторов его синтеза (то есть: исследуемое вещество оказывает действие при концентрации 10-6 м, затем это действие прекращается при 10-5 м, но при концентрации 10-10 м это действие вновь усиливается). Причина этого явления не ясна.
И вот ставится задача: найти объяснение таким явлениям. Для этого необходимо глубокое понимание всего цикла синтеза простагландинов, а этот цикл имеет несколько стадий, каждая из которых имеет очень сложный и, во многих случаях, не до конца изученный механизм регулирования.
И для того, чтобы как-то разбираться во всем этом, нужно прочитать огромное количество статей (по этой теме в лаборатории аккумулировано около 300 статей), читаемых мною пока с трудом (в основном из-за незнакомой терминологии).
Однако, кое-что для меня уже начинает проясняться в смысле понимания механизма работы аппарата синтеза простагландинов, в частности, разобран механизм образования субстрата - арахидоновой кислоты, и факторы, влияющие на это образование. Впрочем, если углубляться, то вам, наверное, не очень будет понятно.
Сейчас моя конкретная задача - составить обзор методик исследования: материалы, приборы, способы культивирования клеток и т.д. Это необходимо при сравнительном анализе статей, чтобы выяснить, кто из авторов может быть не прав. А уж сомнительных статей тут предостаточно, противоречий - море. Короче, работа предстоит значительная.
В учёбе ничего интересного. Закончилась квантовая механика, и передо мной повис весьма значительный вопрос: а как же я буду ее сдавать. Видимо, когда-то придется очень усердно читать книжки.
Прошлая неделя по оргхимии заполнилась моими стеклодувными мучениями - 2 часа возился с капилляром - не мог сделать его нужной длины и толщины. Фосс на меня здорово разозлился. Тут, конечно, я сам виноват - не смог понять, чего от меня требовалось.
Вообще, с работой руками у меня проблемы - у меня даже какая-то боязнь практикума появилась. Трудно сказать, как с ней бороться - может вы посоветуете?
Тут же у меня и проблема рационального использования времени - хронически я чего-нибудь недоделываю. Короче, ужас один, да и только.
Позавчера получил стипендию неожиданно большую - 32000 руб., часть этих денег уйдёт на книги, в частности, собираюсь купить англо-русский биологический словарь за 4000 рублей. Да и в целом, есть немало необходимых вещей, на которые стоит потратиться. Билет в Мурманск собираюсь купить на 19-е число.
Футбольный сезон для меня завершился, наверное, окончательно на прошлой неделе. В прошлую среду я пытался купить бутсы, но нашел только 45-й размер (15 тыс.) в "Спартаке". Так что играл новым мячом в кедах, что не очень удобно - не та жёсткость. Но тем не менее, поиграли мы неплохо.
А сегодня целый день валит снег (дописываю я письмо уже в Москве) и навалило его прилично, так что можно считать приход зимы свершившимся фактом.
А в среду я смотрел "Лех" - "Спартак". "Спартак" очень понравился, хотя поляки и слабо играли. Особенно стоит отметить Писарева, Онопко, Карпина и Ледяхова. Онопко, я думаю, станет лучшим игроком года - очень стабильно играл весь сезон. Теперь посмотрим "Спартак" в Лиге Чемпионов.
А "Балтика", похоже, перестала бороться за чемпионство. Последний матч проиграла дома "Черноморцу" (Новороссийск) 0:3. Но в первой лиге "Балтика" в следующем году будет играть наверняка. Как и "Зенит", у которого после поражения в последнем туре и победы "Лады" (Тольятти) практически не осталось шансов на участие в переходном турнире. Так что всё-таки увидим матч "Зенит" - "Балтика".
Ну, вроде бы, больше ничего интересного сообщить нет. Крепко целую. Митя.

27 апреля 1996 г. Мурманск
2 и 3-го ноября дирекция отчитывалась за пять лет работы, сначала в Мурманске, а на следующий день в Апатитах. Собственно, 5 лет еще не прошло, 3 месяца оставалось, но Пивоварову, похоже, не терпелось выяснить "мнение народа", чтобы, по его словам, определиться - баллотироваться ли ему на следующий срок, и если - да, то развернуть предвыборную компанию. Впрочем, никто не сомневался, что баллотироваться он будет, и что предвыборная компания уже началась.
Поначалу Пивоваров почему-то хотел, чтобы на отчёте дирекции выступали его замы, а он бы только отвечал на общие вопросы. Не уверен был, что владеет ситуацией, или со стороны хотел посмотреть на реакцию "народа", или "испытать" решил своих замов, - кто его знает. Однако, потом передумал.
Выступал сам, потом замы. В Мурманске всё прошло вполне благопристойно. Нападки были лишь на меня: Успенский заявил, что я развалил его лабораторию (когда Смышляева поддержал), а Байдалов жаловался, что я ему - председателю профкома! - телефона не поставил, сколько он не просил. Куликов свои претензии к работе ИВЦ повторил. Терещенко и Мельниченко помалкивали. Пивоваров после собрания выглядел бодреньким и вполне удовлетворенным.
В Апатитах, однако, обстановка была совсем другая. Доклад Пивоварова слушали угрюмо, вопросов не задавали. Атмосфера враждебности ощущалась очень отчётливо: хмурые лица, кривые усмешки, рассказывай, мол, свои сказки, знаем тебя, и говорить ничего не будем - без толку, психанешь, да убежишь, дверью хлопнув.
Яхнин и Белоглазов в весьма мягкой форме попытались это донести до Пивоварова.
- Надо иметь мужество слушать даже неприятные вещи и прислушиваться к мнению людей, - заикаясь, произнес Миша Белоглазов. - Сейчас отчитываться уже поздно, а где обещанные ежегодные отчеты?
Пивоваров тут же и сорвался, заявив, что раз так, раз его труды не ценят, то пусть и ищут себе другого директора. Его попытался привести в чувство Калинников, присутствовавший на собрании. В своем выступлении он в целом Пивоварова похвалил за известные достижения института в эти нелегкие времена, но и попенял: перед народом даже он, Калинников, ежегодно отчитывается, без этого никак нельзя.
Общий же итог остался неясным. Калинников Пивоварова явно поддерживает, народ апатитский - явно нет, мурманский - скорее да. Я его поддерживать не буду. Но выборы ещё не завтра.

6-го ноября умер Николай Степанович, не дожив двух месяцев до 69 лет.

8-го Сашуля улетела в Москву. Вова, Митя и даже Ирина поехали на похороны. А я остался в Мурманске, оказавшись неожиданно перед новым поворотом в своей биографии. Пивоваров сообщил, что со мной хочет встретиться ректор Мурманской Государственной Академии Рыбопромыслового Флота (МГАРФ) Гальянов на предмет переговоров о том, чтобы я занял вакантное место заведующего кафедрой физики в его заведении. Пивоваров меня рекомендовал и советует мне соглашаться.
Сам Пивоваров возглавляет кафедру информационных технологий менеджмента. (Что он в них понимает? Почему сам на физику не пошел? Он же физик какой- никакой. Только менеджмент считает перспективным? К сожалению, наши отношения уже были не такими, чтобы я мог задать эти вопросы, рассчитывая на искренние ответы.) Пивоваров же сосватал в Академию и Терещенко на должность зав. кафедрой СРТУ.
Меня предложение Пивоварова, конечно, заинтересовало. Само по себе преподавание физики для меня уже удовольствие, сразу вспоминается Калининградский университет, преподавательская работа у Гострема, потом у Кочемировского.
Конечно, она отнимает много сил и времени, но уж лучше их на это тратить, чем на административную деятельность. Потом учеников, может быть, удастся новых вырастить, а то кругом одни старики в ПГИ остались, Мартыненко самый молодой, а ведь и у него уже возраст Христа.
И заработок дополнительный не помешает. И вообще - не ясно, как дальше жизнь повернётся, а преподавательское место в наши времена надежнее научно-исследовательского. Короче, надо смотреть, что за контора, какое начальство, какой коллектив.
В Мурманске Академия (Рыбная или Селёдочная, как ее Овчинников и др. в ПГИ именуют) - заведение известное. Впрочем, известное под старым названием - Высшая мореходка или МВИМУ - Мурманское Высшее Инженерно-Морское Училище, полный аналог Калининградского КВИМУ.
Находится она неподалеку от ПГИ, поближе к центру, на три квартала ниже, но на той же горе, в том же районе, так называемом Жилстрое, напротив бывшего кинотеатра "Северное сияние", а ныне казначейства, мы мимо нее на работу ходим.
Корпуса Академии целый квартал занимают, один корпус совсем новый, только закончили его строительство, курсантов и студентов в ней больше 2000 учатся. Это самый крупный вуз в области. Из двух всего, впрочем. Второй - пединститут.
Начальство хочет Академию в Технический Университет преобразовать и расширить круг специальностей с учетом изменения конъюнктуры, спроса на профессии (морских перепроизводство), а также того, что местным детям сложнее стало учиться в столицах, а столичных выпускников вряд ли в нынешние времена сюда заманишь.
Первая моя встреча с ректором Академии Гальяновым состоялась у него в кабинете 10-го ноября. Александр Павлович Гальянов, вполне капитанского вида мужик, лет шестидесяти, крупный, с бородкой эспаньолкой, глаза чуть навыкате, немного Костю Латышева напоминает.
Встретил меня очень приветливо, рассказал, что предыдущий зав. кафедрой физики ее просто бросил, в коммерцию подался, коллектив там неплохой, не склочный, народ в основном опытный, давно тут работает, есть, правда, пьющие, честно сказать, два братца, Панковы, но остальные в порядке.
Про меня он слышал только хорошее, профессора им очень нужны, имея в виду университетские перспективы, связь с ПГИ у них уже налажена, и они этой связью очень довольны, так сказать сотрудничеством с академической наукой, которая им помогает в деле высшего образования.
Я изъявил желание для начала сходить на кафедру, чисто внешне посмотреть, что это такое, потом с людьми познакомиться, а потом уж окончательно решать, хотя в целом к предложению возглавить кафедру физики я склонен уже сейчас отнестись положительно.
Ректор со мной согласился, пригласил декана электромеханического факультета, к которому кафедра физики приписана, познакомил меня с ним - Солодов Владимир Сергеевич, приятный, тоже лет под шестьдесят мужик, полноватый, лысоватый, и тот повел меня на кафедру.
Занимает она почти целое крыло 5-го этажа, 3/4 примерно, а 1/4 - обществоведы. 4 учебных лаборатории (оборудование старенькое, но много установок, пара компьютеров простеньких и несколько совсем уж залежалых "Искр"), небольшая мастерская, преподавательская, кабинет заведующего, лекционная аудитория. Объёмы помещений не маленькие.
Открывала их и с энтузиазмом показывала мне пышная цветущая дама - Елена Владимировна, зав. лабораторией оптики, поглядывавшая на меня с нескрываемым интересом (- Вы у нас новым зав. кафедрой будете? - Не знаю ещё. Но не исключено.  - Давайте, соглашайтесь, нам тут давно уже хозяина не хватает).
Я договорился с Солодовым, что он соберёт заседание кафедры, на котором я познакомлюсь с народом и народ со мной, после чего уж я и приму окончательное решение.
Через день эта встреча состоялась.
Я поведал о разговоре с ректором, рассказал о себе, посмотрел на возможных будущих коллег.
Было их человек 12, в основном мужики, лет под пятьдесят большей частью, т.е. мои ровесники;
один постарше, под 60 уже, кандидат физ.-мат. наук, физфак ЛГУ кончал, кафедру ядерной физики, доцент Подымахин Владимир Никанорович,
зав. лабораторией электричества Ларин Василий Александрович (под 60), женщин четверо:
одна молоденькая Таня Карельская (ассистент),
 две среднего возраста,
Елена Владимировна Коптева (зав.лаб. оптики) и
Светлана Васильевна Власова (канд.физ.-мат.наук, 0.5 ставки доцента)
одна пожилая - Ларина, подготовительнеое отделение ведёт,
далее когорта моих почти ровесников (на год-два помоложе)
- доцент Вихорев Игорь Борисович (канд. физ.-мат. наук),
и.о. профессора Путинцев Николай Михайлович (канд. физ.-мат. наук, я его поначалу за лаборанта принял, а он докторскую, оказывается, собирается защищать),
доцент Власов Анатолий Борисович (канд. физ.-мат. наук, тоже физфак ЛГУ кончал, одновременно с Яхниным, и знает его хорошо),
доцент Панков Владимир Михайлович (канд. физ.-мат. наук),
имелся еще старший брат его (но тогда не присутствовавший на заседании) Арнольд Михайлович (тоже доцент, кандидат наук), остальные неостепененные: старшие преподаватели
Садохов Виктор Викторович (и.о. зав. кафедрой к тому времени) и
Никонов Олег Александрович (Путинцев, Никонов, Садохов, Панков-младший местный пединститут кончали)
и двое ассистентов (недалеко за 30):
Краев Александр Анатольевич и
Федотов Александр Викторович.
Разумеется, кто есть кто, я узнал позднее, но познакомился со всеми весьма быстро. В ту же первую встречу я в основном сам выставлялся, себя подавал как умел, желая, разумеется, понравиться. Книжку показал нашу с Б.Е., оттиски статей. Публику, однако, мне расшевелить не удалось. Слушали меня с вежливым вниманием (некоторые очень внимательно), но вопрос только один, кажется, был задан, Садоховым:
- Означает ли Ваше появление, что мы теперь все дружным маршем отправимся физикой ионосферы заниматься?
Я рассмеялся.
- Нормальный вопрос. Не означает. Разве, если вдруг Вы сами этого захотите.
Подымахин и Власов сочли нужным представить мне себя как выпускников физфака ЛГУ, остальные же просто эманировали доброжелательство (контрастируя с нашей нервной ПГИ-шной публикой), ничего особенного не говоря. Но мне этого было достаточно для положительного решения - согласиться на предложение Гальянова. Было видно, что коллектив расположен принять меня своим начальником. Какую-либо скрытую аллергию на посторонних я не обнаружил.
А уже менее чем через неделю мне пришлось проводить заседание кафедры по поводу передачи оборудования лаборатории электротехнических материалов на кафедру ЭОС, куда уходил на должность и.о. профессора А.Б.Власов (оставаясь по совместительству и на нашей кафедре на полставки). Кафедральный народ боялся при этом чего-нибудь потерять из нужного оборудования, и, главное, помещение лаборатории должно было остаться за кафедрой. Всё это было улажено без каких-либо проблем.
Про проблемы настоящие я узнал от Садохова, который предложил себя мне в замы по учебной работе, на что я с удовольствием согласился. И проблем было две: 1) старший Панков и особенно 2) младший Панков.
Оба почти уже спились, часто занятия срывают, мед. справки липовые приносят, надоело уже всем их подменять, хотя и жалко: давно работают на кафедре, способные были мужики. А чего с ними делать - неясно. Ладно, посмотрим. Может, нового начальника постесняются, удержатся от запоев.

585

28 апреля 1996 г. Мурманск
Октябрь 1993-го года весь почти был минусовый, и 8-го ноября я открыл лыжный сезон, пройдя за 2 часа по большому кругу на деревяхах. А возвращаясь, чуть глаз не вышиб малышу. У самого нашего дома, на спуске с нечётной стороны Северного проезда меня сзади чуть не сбили двое пацанов, малышей пятилеток, спускавшихся на "джеке" и один из них угодил лицом в мои лыжи, которые я нес в руке. Он заревел, я бросился к нему, осмотрел: ссадина между веком и бровью, хотел домой отвести, но тут отец молодой объявился, и они остались гулять, а у меня руки-ноги дрожали, как тогда, когда у Жени Богданова нога меж спиц велосипедного колеса попала.
В последующие ноябрьские дни снег обледенел сверху после оттепели, и я корячился коньковым ходом на ближнем озере, не рискуя спускаться с обледеневших сопок.
В ПГИ в эти дни Женя Тимофеев вдруг вздумал администрацию на уши поставить: начал бороться с пьянством в Лопарской, а точнее - с Женей Васильевым, назначенным заведующим обсерваторией вместо Волкова, действительно, спивавшегося - по словам его бывшей жены, весьма интересной женщины, матери троих его детей, приходившей ко мне то ли на него жаловаться, то ли его спасать.
Тимофеева самого прочили в завы обсерваторией, но, будучи в очередном затяжном отъезде за бугор, Женя сообщил оттуда о своем отказе занять это место. А вернувшись, видать, передумал. Захотел стать научным начальником, без хозяйственных забот. И начал руководить Васильевым, не дожидаясь полномочий, т.е. воспитывать его, и, кажется, до драк уже дело дошло, что, впрочем, в Лопарской не в первой бывало.
Ко мне на Успенского даже приходил жаловаться муж лаборантки Ивановой, оскорбившей жену Успенского (бездельницей ее обозвал, а та у Успенского тоже лаборанткой работала) и получивший от последнего по морде.
Пивоваров так и не смог определиться и встать на чью-либо сторону, попытавшись было помирить Васильева и Тимофеева, но без особого успеха. Оставалось, впрочем, уповать на то, что Тимофеев угомонится сам по себе, как с ним обычно бывало.

19 ноября вернулась из Владимира Сашуля.
21-го приехали Митя и Кореньков - в командировку, а заодно и на юбилей мой.

23 ноября 1993 г.
-9°, ясно, ветер Ю.-З., умеренный.

Мне 50!
Телеграммы пришли от деда, детей, внуков, Бургвицев, Морозов (!), Лукиных, Пронько.

Поздравляем замечательным юбилеем. Здоровья, счастья, целуем. Дети, внуки, папа, Тамара Сергеевна.

Поздравляем юбилеем. Желаем здоровья, успехов труде, личной жизни, целуем. Бургвиц.

Поздравляем всей семьёй Сашеньку юбилеем. Этот день всем сердцем вами. Желаем крепкого здоровья, творческих сил, счастья, ждем летом в гости. Целуем. Лукины.

Дорогой Саша! Сердечно поздравляем тебя с твоим пятидесятилетием. Желаем здоровья, счастья, успехов в науке. Обнимаем, целуем. Дядя Серёжа и все Морозы.

Поздравляем юбилеем. Пьём твоё здоровье. Желаем реализации своих возможностей в следующем пятидесятилетии, счастья, удачи всей семье. Крепко обнимаем, целуем. Люба, Жора, Андрей.

Отмечал сначала на кафедре: в обед Александр Анатольевич Краев пригласил в лабораторию механики отметить вместе со всеми его день рождения (33 года). На кафедре судя по всему такие мероприятия "по случаю" были в традиции. Я сознался, что и у меня сегодня день рождения и извинился, что ничего не выставил: не знаком, мол, ещё с местными правилами. Кое-кто сообразил, что у меня круглая дата сегодня, но шуметь не стали.
Вечером у нас дома собрались (помимо нас с Сашулей, Митей и Кореньковым, у нас остановившемся) Власков (писал ли я, что он с Ольгой развёлся?), Боголюбовы, Града, Хвиюзова и Лариска Зелёнкова, как и Кореньков, специально приехавшая. Объелись индюшьими ногами.
Обсуждали, конечно, грядущие выборы директора ПГИ.
Кореньков, между прочим, с кем-то из апатитских инженеров в поезде ехал в одном купе, и тот ему рассказал, что в Апатитах ни Пивоварова, ни меня на дух не переносят, но и Лазутина боятся, и ни Ляцкого, ни Мингалева не хотят, и вообще не знают, кто им нужен.
Власков с Боголюбовым меня в очередной раз спрашивали: буду ли я выдвигаться и я отвечал, опять же в который раз: если Боголюбов согласится остаться Ученым секретарем, а Власков пойти в мои замы по науке, то подумаю и, пожалуй, буду, поскольку Пивоваровым я уже сыт, как и все, по горло и в его недееспособности уже не сомневаюсь, а Терещенко боюсь.
Но ни Боголюбов, ни Власков энтузиазма к борьбе за перспективу административной деятельности не проявляли, хотя тоже не были в восторге от Пивоварова, а Терещенко знали лучше меня и боялись ещё больше. Не верили они в мои шансы и не рвались управлять институтом. Боголюбов уже науправлялся, Власков вообще подскис из-за своей семейной драмы, и очень мне его жаль было.
26 ноября, в пятницу, отметили мой юбилей на ВЦ (Горелов, Овчинников, Полтев, Валя Терещенко, Жангурова, Града, Миша, Олег, мы с Сашулей и Мария Степановна). Вечером Митю проводили в Москву.
30-го ноября рекорд установил: уехал в Апатиты на поезде в 19.30, стартовав из дома в 19.18 (часы у меня остановились, хорошо ещё взглянул на другие случайно). Билет у меня был куплен заранее, и я договорился с Ройзеном, что меня в Апатитах машина встретит. И тут такая накладка! Я кубарем с горы скатился, догнал троллейбус, в спринтерском темпе примчался на вокзал с увесистой красной сумкой в руках и чуть ли не на ходу вскочил в поезд. Долго потом дыхание восстанавливал. Обычный же минимум времени добираться до вокзала - 20 минут.
1 мая 1996 г. Мурманск
В Апатитах 1-3 декабря проходили объединённые заседания СУС - семинары, на которых заслушивали годовые отчеты по темам с отзывами рецензентов. Я был рецензентом по темам Иванова и Мингалева.
Витины достижения произвели грустное впечатление: в очередной раз переписывание старых результатов, а заявленная (по инициативе Пивоварова, чтобы развести меня и Мингалевых) модель средней атмосферы и в зачатке отсутствует, если не считать компиляций разработок Грады Петровой и Власкова десятилетней давности.
Я, однако, не стал придираться, дипломатично согласившись с Галей Мингалёвой, что новую модель создать - дело не быстрое. А тем более средней атмосферы, которой они раньше не занимались, зато перепаханной другими (Задорожным в Новосибирске, но, главным образом, американцами с их несравнимыми вычислительными возможностями).
Так я и не понял всё же, чего ради они туда ринулись: со мной-то им на привычном поприще им легче конкурировать, по-моему, чем с зарубежными асами моделирования средней атмосферы, безо всякого опыта работы в этом направлении.
Возвращались из Апатит вместе с Пивоваровым на машине Президиума КНЦ и прихватили попутчицу - коммерсантку (владельца пары магазинов) Валентину Александровну, которую разговорчивый Пивоваров всю дорогу пытал насчёт умения делать деньги, хотел у неё научиться, что ли?
Коммерсантка явно была потрясена убогостью запросов учёного, профессора, директора института - это же надо до такой нищеты дойти! У неё, конечно, тоже не без проблем, но такого она себе вообразить не могла, прослышав про наши зарплаты и проблемы с оплатой коммунальных услуг.
- Вам что, совсем продать нечего? Ничего полезного не производите? Наука не нужна никому? Ай-я-яй! Разве может такое быть?
(продолжение следует)