Несерьезные

Ты посадишь себе зрение, не читай лежа, может, все-таки поешь? Опять кофе?!!! Ты убиваешь свое сердце! Ты… ты хоть не куришь?!  (как много восклицательных знаков…)
Да нет, ма, – все в порядке. Спасибо.

Радость встречи, тепло выпитой мешанины, которую здесь именуют кофе – бред, такое нельзя пить!!! Даже я под этим подписываюсь. Подписываюсь и – пью. Golden eagle, говоришь? Триводном, говоришь? Он, знаешь, не как золотой, а как белый орел на пустой желудок подействовать может. До nescafe ему, правда, далеко – там улетаешь вслед за строчками. Они отрываются от белых-желтых –серых (не важно, теперь все равно уже – пустых) страниц и летят, летят, летят…. Как перья.    Дело происходит в корпусе детского лагеря “Ласточка” , срочно переименованного по случаю в турбазу “Камчатка”.  Здание явно рассчитано на летнее время года: но: хочешь жить – умей вертеться. Обслуживающий персонал (бабушки-женщины) красят губы в сиреневый цвет (чтобы со стенами в столовой гармонировало) – вроде как им не холодно, а уж нам, обласканным, и подавно должно быть жарко… После Golden-водном нам жарко минут пять, но лучше не останавливаться и ходить, ходить, ходить…Наша комната – дальняя, угловая, а значит (элементарно, Ватсон!!!!) дарит близстоящим соснам тепло не через одну, а через две стены. Плюсом в них врезано максимально возможное количество окон (дети вообще любят свет).  Мы сбиваемся все в одну клетушку и старательно дышим: поем, смеемся, пытаемся иногда думать. Разговор с “собратом по несчастью”: Понимаешь, я не знаю, как объяснить. Сложно быть человеком – очень мало доступных действий: я слишком вас люблю. Вас – людей. Он: больная, ты – больная. И всем весело. Ложимся в пять. Подъем – в шесть. Я где-то раздобыла ложки четыре растворимого кофе (не из пакетика – и то радость). На все про все мне оставили полкружки воды. Заливаю, смотрю, как растворяется, и оставляю на тумбочке рядом с кроватью. Проснувшись, первым делом  – вскочить и влить в себя ледяную грязеподобную массу.  С добрым утром.
Через три дня я вернусь. И расскажу ровно столько, сколько ты захочешь выслушать.
Уверена: ты – поймешь.

И – главное – никогда не надейся, не проси, не заставляй – другого человека видеть тот же самый мир, что и ты.
Снимая очки: не знаю, что ты такое, но в этой реальности ты – замечательное существо. Вместе улыбаемся.

легкость секунды на краю  земли
легкость спешащего по небу, легкость его неслышной поступи и туч прозрачной мороси, в которой утопают пятиэтажные замки, герои уставшие…

Скажи ему, в конце-то концов, может, он хоть тебя послушает?..
Пусть он сам решает. Что бы он ни выбрал, – я всегда поддержу его.

Ночь. Теперь уже – вдвоем. Он терпеть не может кофе, даже запах. Любое время суток – в net’е, единицы, нули, нули, нули. И что я должна была ему сказать? Я всегда распахиваю окна, выстужая комнату, всегда закрываю плотно двери и не могу спать, если на часах уже есть шесть часов утра. Он? Он наглухо задергивает шторы и любит зиму, потому что солнце садится раньше и не лезет в окна, – монитор не отсвечивает. Забавно. Двери теперь он закрывает так же, как и я. Как и вся моя семья: дурной пример заразителен. Он единственный, кто…

Я тебе не друг. Я – брат, а это больше. Я знаю. Ты прав.

Наша комната: обои, наклеенные на стену обратной стороной – на них очень удобно рисовать, когда совсем уже невмоготу становится. Все завалено книгами вперемешку с дисками и чертежами. Засохший березовый венок: ребята, я помню о вас; обрывки бумаги с серийными ключами и номерами аськи, адресами, странами, именами. Простите, что я должна была ему сказать?... Нет, но вы посмотрите – как спелись!!!!....

О чем они думают? Жизнь – она другая.
Вы уверены?

Зеленое смешалось с синим; в мире, где есть люди и лошади, эти двое решились какое-то время дополнять друг друга, и вот – они уже ветер; не столкнулись атомы, сорвалась минутная стрелка на циферблате; dnkm ~ertld rmhml ty~’; мы не то чтобы совпали, но – согласились друг с другом; закон комплиментарности. Вода, разбитая на сотни осколков; они умирают порознь – чтобы родиться снова вместе. Братья-близнецы.

Регистрационная карточка №. Название, где приобрели, цена, имя-фамилия-отчество, адрес, индекс. Отметьте удобные, укажите месяц и число… Конфигурация, регистрация осуществляется, не сочтете конфиденциальной, по адресу…

Жизнь – она – другая. Улыбаемся с ним вдвоем, переглядываемся. Я иду варить свой кофе, он – намешивать коктейли из всего, что попадется под руку: от компота до Обуховской. Ничего страшного. Спасибо.

Возвращаюсь в город. Снова: люди (их много, их так много, так непривычно много после леса), они разные, замечательные, удивительные,  – я захлебываюсь: тону в лицах, походке, звуках голосов. Прижавшись лбом к прохладному окну в трамвае: здравствуйте. Летят-ползут золотые тополя, чугунное литье оград, старые серые фонари, еще не свернувшиеся летние кафешки. “Я люблю гриль”, “Нефертити” (там ужасный кофе – у-жа-с-с-сный…), “Канцлер”, “школьный базар… Моя граница, мои окраины: тихо, ворох листьев, деревья в пять этажей (здесь не центр – нет добрых людей обрубить им ветви; да и поздно – не догонишь уже: они не закрывают свет нашим кубикам жилищ, они – выше нас). Окна, окна, подъезд. Здравствуй. Я скучал по тебе. Я – тоже: настолько, насколько я вообще знаю, что такое – тоска по кому бы то ни было.

Крошится небо: фейерверк, свежие стружки, золото в глаза, – это городская осень, это солнце, отражающееся в окнах домов напротив. Кто-то сушит белье на балконе: паруса рвет на ветру. Пол кажется чересчур близким и твердым: не пружинит, не дышит, не отвечает.
Он так изменился без тебя.  Скажи ему, может, ты…
Смотрим друг на друга. Изменился? Все, всегда… Я должна что-то сказать?

Привет.