На Медведице

   
Как младший сын, Борис был любимчиком и считался с рождения призванным. Он боготворил своего отца, политического редактора крупной газеты Москвы и советника генсека, гордился им, хотя тот никогда не посвящал семью в свою работу и карьеру среди «избранных». Трещина пролегла при переезде семьи в Москву, пришлось пожертвовать старшим сыном-диссидентом, которого выгнали из Ленинградского университета, отец считал его поступки незрелыми, - перебесится, когда взматереет. Отец много работал, ездил по стране, жил своей насыщенной жизнью.

Когда я женился во второй раз, родители отказали моей новой жене с двумя детьми. И вот, я – делец, и оказался на Медведице, в элитном пятиэтажном доме, огражденном сквером и решеткой металлического забора, с цветущими акациями под широкими окнами жилищного фонда исполкома, в стороне от интенсивных городских трасс. Со мной пчеловод, которого порекомендовали в Москве в Тимирязевской академии. Он не ожидал, что нас примут радушно, накроют роскошный стол с дорогим коньяком, купленным мной в «коопе» по улице Карла Маркса. «Золотари мы», - говорит Константиныч, усмехаясь в роскошные усы.
В просторной квартире начальника местного Водоканала две девочки с умными глазами, без подобострастия во взгляде и повадках, с торчащими из-за ушей русыми косичками, показывают моему увальню пчеловоду свои дорогие куклы. с широко расставленными голубыми глазами, Витус устал с дороги, его крепкая шея не влазит в ворот расстегнутой рубахи. Он пьян, это видно по красным жилкам в белках широко расставленных голубых глазами, и его уложили в двуспальную постель хозяина. Для нас освободили спальню в соседней комнате.
Нам же с Константинычем хозяйка приносит новые блюда за высокий стол в гостиной. Окна распахнуты, бьет в подоконник кратковременный весенний дождичек, и ветки деревьев наполняют свежим запахом комнату, мы расслабленно курим дорогие сигареты, неторопливо разговаривая о делах.
Константиныч отдает в аренду на летний сезон под коммерческую акцию пустующий жилой барак и гаражи для машин - бывшую конюшню, - на базе отдыха Водоканала.  База стоит на высоком берегу Медведицы, и в последующем будем думать о ее продаже продажей моему пчеловодческому кооперативу, зарегистрированному в Москве. Будем возить пчелопакеты из Молдавии, в степях, где гигантские площади сельхозпосевов, годится карпатская пчела, кавказская слабовата. В Южных районах страны всегда есть достаточное количество лохов, верящих в кооперативное движение, и желающих завести личную пасеку.

По дешевке у «вояк» я приобрел шесть военных «уазиков» по 300 рублей штука, правда, три - оказались на запчасти. Отдельно приобрел два мощных «маза» с прицепами по 4 000 рублей. Заручился в Москве поддержкой академика ВАСХНИЛа, тот обещал закрыть на сезон санитарными кордонами границу Украины -я буду монополистом не только района - дадим рекламу во все десять районных газет, - и вся область наша! Правда, пришлось заложить родительскую квартиру в Москве.
Хозяйка Ирина, дочь местного секретаря райкома партии, подперев ладошкой щеку, присела за стол на диване, слушает, улыбаясь, нашу болтовню, наполовину замешанную новостями из Москвы.
В магазинах районного городка шаром покати, но в расширенном «коопе», расположенным в пристройке многоэтажного дома-  бывшей стекляшке «пусто-пусто», - прилавки ломятся от изобилия продуктов. Здесь, сливочное масло в застекленных витринах, исчезнувшее даже в Москве, колбасы всех сортов - мечта советского человека, - развешаны ароматными гирляндами в торговом зале. В магазине нет дефицита товаров, увидеть которые можно раньше только в номенклатурных «Березках» за «чеки», - но и денег нет у местного населения, чтобы что-то купить - килограмм колбасы стоит как зарплата среднего рабочего, почему и продается с ценниками ста грамм.
Здесь, в Волгоградской области, среди моря лжи и наивных селян, можно было разговаривать, не хвастаясь своей осведомленностью, хозяева прекрасно разбирались в сути Перестройки и ее юридических обоснованиях, держали текущие события в поле зрения и не рефлектировали по их поводу. Всем нам, владеющим Россией, захотелось жить «как на Западе», просто и свободно, в меру доли, какими завладел по рождению.

Помню, я принес отцу на прочтение свои первые рассказы, он так и не прочитал их, сказав: «Талант сам пробьет себе дорогу», - и добавил серьезно, - «Боря, ты хочешь попасть в эту банку с пауками, что называется Союз писателей?». Больше я к нему с писаниной не подходил, тогда были другие времена, Альтова.
Перед своей смертью отец говорил «Прошлого нельзя изменить».
В Москве семья занимала квартиру на площади Правды. У родителей нас было двое, я и мой старший брат Владислав. Он походил на отца, энергичного и рассудительного, светловолосый и стройный, с непокорным чубом и серыми глазами. Я же - пошел мастью в мать, волосы черные, с возрастом начали курчавиться, голова на короткой шее, нельзя сказать, что я красавец, но и не хрупкого телосложения.
Когда отцу предложили работу в аппарате ЦК, мы жили благополучной размеренной жизнью в Волгоградской области. Казалось, что после работы в Усть-Каменогорске в Восточном Казахстане, куда отец уехал комсомольцем-добровольцем в эпоху целины, родители нашли вторую родину. Отец гордился знакомством с Шолоховым. Но настоящим кумиром его был Фадеев, отец восхищался и старался походить на него даже внешне. Отец не был коренным казаком, он и мать родом с Западной Украины, отец учился еще в польской гимназии. Как журналист, он освещал события в Венгрии в 56 году. Мать была строга, никогда не вмешивалась в дела мужа, в семье мы обязаны были называть родителей на «вы». В отличие от меня, мой брат поступил учиться в Ленинград, и это было шагом из семьи, Питер всегда казался мне странным, заколдованным злым волшебником городом, не реальным и понятным, как Москва.

Брат Владислав приезжал из Питера последний раз в Москву, мы жили тогда на временной квартире, помню последний их спор с отцом на кухне. Отец говорил, что «власть имеет историческую природу, изменить которую невозможно».
« - Лучше бы занялся спортом. Ты - не знаешь правды жизни. Разве я, сын крестьянина, получил бы образование, если бы не советская власть? Есть закрытое постановление ЦК – «опускать» диссиденствующую молодежь, чтобы из них не выросли в будущем лидеры, противопоставляющие себя системе. Это еще Маркс научно доказал, что революция – это диалектика, борьба противоположностей, отрицание отрицания. А мы против будущей революции, мало ли крови пролили в последней, мы за  сохранение стабильности в обществе, поэтому пресекаем всякое отрицание, мы за онтогенез и конвергенцию нашего общества – постепенное изменение в правильном и нужном для нас направлении. Воля единой партии не ошибается».
Все оборвалось в моей правильной жизни, когда родители ушли, так и не примирившись со старшим сыном и с моей новой семьей, а может, и не в этом дело…, отец застрелился, а мать после похорон приняла сверхдозу лекарства, и последовала за ним. Москва была как взъерошенный улей – укатали «Горби». А я, так и не нашел себе Родину.

Почему я вспоминаю весну 1988 года на реке Медведице, что впадает в Дон в районе станицы Вешенской? Я не понял нанятого мной пчеловода. Да, я тогда заработал на нем бешеные деньги, я мог купить районную плотину ГЭС, с двумя турбинами размером с двухэтажный дом. Деньги мои «пчеловоды» собрали еще в марте, в обмен на липовые квитанции, гарантирующие получение пчелопакетов с элитных пасек из экологически чистых районов Молдавии, и мне перевели на счет в Москве. Вложился в газетную рекламу всех десяти районных газет Волгоградской области, а потом по дешевке скупил бросовые пасеки по пути из Молдовы все подряд, и завез на Медведицу. Разбираться с клиентами кооператива оставил пчеловода Витуса. Я говорил своим работникам, что кооператив откроет давильню подсолнечного масла.
Но как там было остаться жить? Я предпочел деньги. Но они меня жестко привязали, приходится делать все, чтобы они остались, вести призрачную жизнь в Венгрии, в Израиле, Америке – куда бы они меня не потянули за собой, - в странах иного культурного менталитета. Отдыхаю с семьей на Гавайях. Я не могу понять – кто я? Хотя, как и у всех людей, у меня есть прошлое.
« - Боря, навозная куча – добро для курицы, разгребая, она выискивает в ней червячков», - после расчета сказал обманутый мной на Медведице пчеловод, - «Твое сердце там, где твои деньги».