Знакомство по брачному объявлению

Знакомство по брачному объявлению


Когда он зашел и занял левый последний столик, официантка почему-то грустно вздохнула. Он посмотрел на нее, плюхнул газету на стол и громко попросил сок. Услышав в ответ знакомый акцент, добавил уже по-русски: "Похолоднее, пожалуйста".

Официантка, пряча улыбку, подумала, что из его внешности в памяти останется только шнобель. И действительно, нос, сухощавый и громоздкий, оседланный дурацкими очками-велосипедами, главенствовал над всем. В его великолепии терялись длинное и неуклюжее туловище, тощие руки и длинные ноги, казалось, совершенно лишенные мышц, а лишь покрытые рыжей кучерявой шерстью и растоптанные сандалии, под цвет волосяного покрова. Брюки и рубашка только еще больше оттеняли ощущение обнаженности и незащищенности...

Вдобавок ко всему, он был взволнован и несколько раздражен... По взаимной договоренности, он должен был придти в половине девятого, занять третий столик справа от входа и ждать появления " Изящной и интересной шатенки, независимой, но еще не потерявшей надежды найти свою половинку". Он в первый раз шел на такое свидание, чувствовал себя не очень уверено и, кроме того, ему были непонятны и смешны эти нелепые, на его взгляд, требования занять определенное место. Из чувства внутреннего протеста он и пришел раньше, да и сел не туда. Правда, этот его маневр позволял ему первому увидеть "шатенку" и постараться присмотреться к ней за эти, коварством выигранные, несколько минут. Он до дрожи боялся вульгарности. Прощал женщинам все. И недостатки фигуры, и корявость речи, но если в женщине проскальзывал хоть намек на вульгарность, он мгновенно отдалялся от нее и интеллигентно исчезал...

Он заказал уже второй бокал сока и уныло поглядывал на улицу, проникаясь ощущением, что свидание сегодня не состоится. Он искренне не понимал почему. Они так мило переписывались, так хорошо шутили... И вдруг - не пришла. Он неохотно признался сам себе, что это ее отсутствие задело его. Хотя, наверное, у него и не было на это оснований, он это воспринял как маленькое предательство и загрустил. Наплывшее неизвестно откуда чувство ненужности и одиночества, усиленное окружением пластиковых столов и стульев, утянули его туда, куда он очень не любил возвращаться ...

... Он заехал сюда случайно. Ему здесь было совершенно нечего делать, в этом престижном спальном районе. Но когда сегодня, на работе, заговорили о сирени, он, вдруг, вспомнив, что видел здесь когда-то сиреневый куст, страшно захотел посмотреть на него, хотя бы издали. Дом, за оградой которого росла сирень, нашелся быстро, а самой сирени не было видно. То ли выгорела она под сумасшедшим солнышком, то ли хозяева выдернули ее, но вместо куста стоял стол и стулья под летним навесом. Он вздохнул, и поехал потихоньку вперед, с удовольствием вдыхая пока еще весенний воздух и запахи заросших зеленью и цветами двориков.

Проезжая мимо малюсенькой площади, растопырившейся зонтами кафешек, с интересом поглядывал на женщин одетых, а точнее, раздетых совершенно по-летнему. Искоса, не отрываясь от дороги, с удовольствием проводил взглядом эффектную попку, и, скользнув взглядом по людям, сидящим под зонтиками, обратил внимание на красивые ножки, так хорошо выглядывающие из-под короткой юбочки... И... ему понадобилось проехать еще десяток метров, прежде чем он понял, кому принадлежат эти, так хорошо знакомые ему ножки, и почему ему так знаком профиль того, кто сидел с ней... Совершенно автоматически остановился и, поймав зеркалом интересующую его картинку, посмотрел еще раз, долго и внимательно, надеясь, что случайный взгляд обманул его...

Нет, не ошибся, нет, не обознался... Уютно устроившись на пластмассовом кресле, весело хохотала, с удовольствием пила вино, потом прикурила от его зажигалки, делая все одной рукой, боясь потревожить другую, которую обнимала его ладонь. Он достаточно видел в своей жизни влюбленных пар, и ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы понять, что здесь сидят счастливые любовники.

Вокруг ничего не происходило, никто ничего не замечал и не видел, а он летел с огромной горы, у него шумело в ушах, горло сдавил непонятный спазм, и вытолкнуть воздух было очень трудно. Наконец какой-то глоток воздуха пропихнулся внутрь, и стало немного легче. Он искал простых объяснений. Ему хотелось дорыться до правды. Да, он все видел, да, все понял, но, может, он ошибся? ... Любимая жена и близкий друг... Подошел к телефону, позвонил ей на мобильник, и, с каким-то мучительным наслаждением ощутил, как завопило все внутри него, когда она полу раздраженным тоном сказала ему, что она в офисе, у нее прием посетителей, и она перезвонит, когда освободится. Прикрытый кустом, сквозь который ему было прекрасно видно их, он внутренне скорчился от пренебрежительной гримаски и небрежного жеста, с которым она выключила мобильник и как бы отсекла его. Секунду спустя его уже не было в ее жизни. Она вся была там, с ТЕМ.

Ему хотелось двинуть трубкой по аппарату, разнести все вдребезги и завопить во весь голос, но он заставил себя медленно положить трубку, дрожащим пальцами вытянуть карточку из автомата и дойти до машины. Очевидно, ему еще мало было боли и унижения, а может, в глубине души все еще теплилась надежда, что это действительно деловая встреча, но он решил испить всю чашу до дна. Он дождался, когда они сядут в машину, и поехал за ними. И только когда они остановили машину около какой-то гостиницы и вошли вовнутрь, он рванул домой.

Машины впереди и сзади не ехали, а как-то странно текли, светофоры дрожали в густом воздухе, очень медленно переливаясь из цвета в цвет, а тени были трехмерными, объемными и тихонько звенели... Машина захотела припарковаться на многолюдной улице, а ему было все равно, он запер ее и пошел к дому... Вязкая жара сменялась ледяной тенью, люди испуганно расступались, шарахались, распуганные его безмолвным воплем и путь домой был бесконечно длинным и неуловимо коротким ... А было ли жарко или холодно - он не мог бы сказать, потому что из всего мелькания человеческих лиц, улиц и лестниц, остался в памяти только смешной щенок около дома, вызвавший его кривую улыбку. Дома он рванул дверцу бара, хлопнул стакан чего-то сорокоградусного, и только тогда его чуть-чуть отпустило...

Вечер очень долго не наступал, а когда наступил... Долгие месяцы он старался забыть шум открываемой двери, утомленный голос "Эдичка, ты где?", стук ее туфелек, сброшенных с ног, бешеный стук сердца в горле и свой взрыв... И это ему почти удалось. У него осталась в памяти только дикая горечь обиды и недоумение ее равнодушием.

Потом, помногу раз, возвращаясь в памяти к последним месяцам совместной жизни, и чуть ли не обнюхивая каждую секунду, он смутно припоминал, что в их дуэте появлялись какие-то фальшивые ноты, которые ему не хотелось замечать, так же как и ее холодность, которая все чаще и чаще заползала в их, до этого весьма горячую и счастливую постель.

Он маялся весь первый год без нее. Мучился, пытался понять, в чем виноват он, и виноват ли вообще, а, может, и нет особой его вины, но так уж сложилось ... И переезд, и тяжести вживания в новую страну и тяжелая изнуряющая работа... А потом, наверное, количество боли перешло выносимые пределы и она стала затихать. По ночам он уже спокойно лежал в полупустой кровати и не ждал, невольно, что сквозь сон вновь услышит легкую поступь, и матрас чуть вздрогнет, принимая гибкое тело. Потом перестал раздражать и стал привычным пустой холодильник, а потом он, поняв, что пора приходить в себя, сдал их бывшую общую квартиру, снял себе берлогу и потихоньку стал возвращаться к жизни.

Он с удивлением обнаружил, что вокруг существует огромное количество холостых женщин, очень доступных и безумно жаждущих связать с кем-нибудь свою судьбу, что существуют службы знакомств и целый мир интернетного общения, который подхватил его, закрутил и, в конце концов, привел в это кафе...

...Миловидная официантка, на которую он уже неоднократно и с удовольствием поглядывал, принесла ледяной сок и, забирая пустой и нагревшийся стакан, ненароком упустила его. Пока бокал еще кувыркался в воздухе, посетитель проявил дурацкую расторопность и подставил свою рыжую ножищу под падающую стекляшку. Бокал не разбился, глухо шмякнул по ноге, скользнул по шерсти, а потом гордо покатился по блестящему полу. Самодеятельный футболист - эквилибрист, ухнув и ухватившись руками за щиколотку, невнятно пробурчал что-то, адресуемое стакану...

Официантка испуганно дернулась и, участливо коснувшись рукой его плеча, спросила:

- Сильно стукнуло?

- Терпимо, - пробурчал он. И, мысленно матюгнувшись еще пару раз, добавил сквозь зубы. - Хорошо обезьянам, они ногами все ловят. А я еще пока не научился, хотя атавистические привычки остались.

Официантка нервно фыркнула, но испуганно остановилась, ощущая неуместность своего смеха. Он поднял на нее глаза, тоже фыркнул и они захохотали. Отсмеявшись, он спросил:

- Вы знаете над чем я смеюсь?
Она недоуменно покачала головой.
- Над собой. Сегодня, впервые в своей жизни, я успел подставить ногу под падающий предмет, и сразу понял, как мне везло, что раньше этого не успевал сделать...
И, задрав свой невероятный нос, снова с удовольствием заржал.

Когда смех утих и официантка, извинившись за инцидент, пошла по своим делам, он недоуменно посмотрел ей вслед, пытаясь разобраться в смутном ощущении, тревожащем его. Ему, кажется, не хотелось, чтобы она уходила. Ее присутствие, похоже, полностью компенсирует ему часовое бесплодное ожидание. И, он даже, видимо, рад, что эта "независимая шатенка" сегодня продинамила его... Но вот как удержать эту, неожиданно понравившуюся ему, женщину около себя, он еще не успел продумать. И, обдумывая свою игру, он с нескрываемым удовольствием, но исподтишка, продолжал разглядывать ее. И когда, глянув на часы, официантка стянула с себя фартушек, собираясь домой, он еще ничего оригинального не придумал.

Он встал, собираясь подойти к стойке и расплатиться там, но вдруг охнул и схватился за спинку стула. Нога вела себя не по-джентельменски, ныла и болела, а когда он глянул на нее, то увидел, что место, куда приложил его стакан, даже слегка опухло. Он все-таки заставил себя дохромать до стойки и протянул деньги.

- Ну, нет, - сказала официантка, - я с вас денег не возьму. Вон вы как пострадали, спасая собственность заведения...

- Мадам, гусары денег не берут-с... – гордо сказал он, намекая на бородатый анекдот, и, положив деньги на стойку, дошел до входа и остановился.

...Она забежала в подсобку переодеться, закрыла кафе, и как-то незаметно получилось, что они вместе вышли на улицу и медленно пошли по тротуару... Не говорилось, да и не было потребности в пустой болтовне. Он, несмотря на сильную боль, прикидывал шаги до автобусной остановки и жалел, что их остается все меньше. Когда стеклянная стенка остановки придвинулась вплотную, он печально сказал:

- Простите, Бога ради, с удовольствием проводил бы вас и дальше, но сегодня из меня ходок, прямо скажем, слабенький...

Она, остановившись, серьезно взглянула на него снизу вверх и, поколебавшись, сказала:

- Давайте я вас хоть до дома довезу, в качестве компенсации за травму... Я с машиной...

Дурацкое падение стакана, а потом и эта неторопливая прогулка до остановки как-то странно сблизили их, ему очень не хотелось вновь уползать в одиночество своей берлоги, да и ей, судя по всему, торопиться тоже было некуда.

В машине, пытаясь разобраться и в себе, и в ней, он спросил:

- Я вас сильно задерживаю?

Она неопределенно пожала плечами:

- Не беспокойтесь, не сильно...

В минимуме слов он услышал очень многое. И одиночество, и нежелание признаться в этом, и слабый намек на то, что ей совсем не хочется побыстрее довезти его и с облегчением уехать. Или, может быть, ему хотелось это именно так все это услышать... Когда машина остановилась, он еще раз посмотрел на нее и, поражаясь собственной наглости, и, не совсем понимая, что же с ним происходит, спросил:

- Скажите, а это не будет слишком большим нахальством, пригласить вас на чашку кофе?

Она долго молчала, рассматривая его в полумраке машины, так что он даже начал жалеть, что осмелился ей это предложить. А потом, вытащив ключи, и выйдя из машины, наклонилась к раскрытой двери и сказала:

- Не будет. Что же вы сидите? Может, прикажете еще на себе вас тащить, как тяжелораненого?

Он хрюкнул и полез из машины, судорожно соображая, насколько убрано в доме, и есть ли чем угостить даму. Потом вдруг до него дошло, что он же сегодня шел знакомиться, и на всякий случай, готовясь к любому развитию ситуации, навел в берлоге порядок, сменил белье на кровати и набил холодильник фруктами и сладостями, не забыв о шампанском. На душе повеселело. Доковыляв до входа в дом, он вдруг остановился, пораженный:

- Слушайте, а ведь мы еще не знакомы...

Она коротко улыбнулась:

- Конечно, падение стакана еще не повод для знакомства... Я Маша. А вы?

- А я Эдуард, Эдик… - Обычно знакомясь с женщинами, он представлялся каким-нибудь вымышленным именем, а тут черт дернул за язык – Но, вообще-то, ужасно не люблю свое имя.

Она улыбнулась еще раз.

- Я тоже. Особенно тут... Первое время ужасно дергалась, когда слышала "Ма шаа" и всё не понимала откуда меня знают…
(На иврите вопрос "который час?" звучит, как "Ма шаа?")

Дверь тихонько тренькнула, открываясь, он зажег свет и широким жестом пригласил входить и садиться. Она прошла мимо, обдав его каким-то немыслимым ароматом и он, на мгновение замерев, понял причину своего странного состояния с того момента как они вышли из кафе... От нее пахло Идеальной Женщиной, ЕГО Идеальной Женщиной. Он за свою жизнь успел пообщаться со многими женщинами. Да, у них были великолепные духи, которые и подходили, или не подходили им, но ни разу, никогда в жизни он не сталкивался с таким ароматом, который буквально приворожил бы его. Этот запах как-то даже поменял его внутренне. Он вдруг забыл про свой шнобель, неуклюжесть и ощутил себя совершенно самоуверенным типом, не имеющим неудач на жизненном пути, покорителем стихий и женщин...

- Мне кажется, что и кофе и сок вам за день надоели? - подумал он вслух. - Может, шампанского?

Ему не очень понравился собственный тон. Был в нем легенький налет пошлости... Но она не обратила на это внимания.

- Давайте, но только чуть-чуть. Я же за рулем.

Он подумал, что это-то она могла бы и не уточнять. Это было совершенно не в его привычках затаскивать женщину в первый же день в кровать. Тут он был несколько старомоден, но, с другой стороны, она же не знала его привычек, и предпочла расставить точки над "И". Они выпили чуть-чуть шампанского, и, неожиданно, она задала вопрос, которым, как показалось ему, что-то выясняла для себя :

- У вас есть что-нибудь блюзовое?

Ничуть не удивившись, он дохромал до стереосистемы, достал свой любимый блюзовый сборник, надерганный из интернета, и запустил его. Он не знал ни названий блюзов , ни исполнителей, он собирал то, что западало ему в душу. И с удовольствием слушал под настроение. Тишина, вздрогнув в начале, плавно перетекла в надрыв блюза, и он, вслушиваясь в знакомые звуки, тихо поплыл... И прошло много минут, прежде, чем до него дошло, что у него гостья и он ведет себя или по-хамски или не по-мужски, совершенно забыв о ней. Он посмотрел на нее и увидел, что и она, закрыв глаза, тоже очень далеко, блаженствует, закопавшись в ритм блюза...

Вечная картина - мужчина и женщина в комнате, немного вина и музыки... Такое много раз бывало в его жизни. Но очень давно не было, чтобы так хорошо слушалось, так уютно сиделось, и так хотелось очутиться поближе к ней.

Когда тишина заняла свое место, она искоса глянула на часы, висевшие на стене, и негромко сказала:

- Спасибо за прием. Я, пожалуй, пойду потихоньку.

Он молча долил шампанское, и, задумчиво глядя куда-то в сторону, полу сказал - полу признался:

- Я не могу отделаться от ощущения, что я знаю вас много лет...

Она поднялась, проверила ключи в сумочке, а когда он попытался подняться, положила руку на плечо и удержала его. Отрицательно мотнув головой, она сказала, негромко, но так, что он почувствовал себя диким и буйным мустангом, приближающимся к стаду кобылиц:

- У вас еще будет время проводить меня, - и еще тише - если захотите.

И, когда он прижался губами к ее руке, теплеющей на его плече, она не отняла ее, позволив вдохнуть еще раз аромат Его Женщины и дав ему возможность проникнуться лаской и нежностью этих пальцев...
 
14.10.04