Отелло original version

 
 ОТЕЛЛО (original version)

Сейчас мало кто знает, что первая версия трагедии «Отелло» была написана Шекспиром, почему-то, на русском языке. Впоследствии, с трудом осмыслив содержание трагедии, автор, по обыкновению, сжег рукопись. Откуда взялся этот отрывок из финальной сцены, история умалчивает.

ОТЕЛЛО: - Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
ДЕЗДЕМОНА: - Не-а!
ОТЕЛЛО: - А вообще? В том смысле, что вообще – ты молишься хоть изредка? Мне это нужно знать по делу важному. Не думай, ты, что я какой фанатик или псих. Нет! Просто, мне тут Яго про тебя такое рассказал.… Боюсь поверить собственным ушам.
ДЕЗДЕМОНА: - Ну, я хожу в одну обитель, - мы там поем про секс…
ОТЕЛЛО: - Про что?!!
ДЕЗДЕМОНА: - Про феминизм…
ОТЕЛЛО: - А-а!.. А мне послышалось сначала…
ДЕЗДЕМОНА: - Нет, это ты оглох на старости. К тому же бледен, словно Майкл Джексон. Что-нибудь случилось на работе?
ОТЕЛЛО: - Мне нездоровится, чего-то.
ДЕЗДЕМОНА: - Выпей яду… то есть, аспирин.
ОТЕЛЛО: - Мне б платочек – горло обернуть…
ДЕЗДЕМОНА: - Платки все кончились.
ОТЕЛЛО: - А тот, что я тебе оставил на храненье, который мне цыганка подарила в детстве? Такой в кружавчиках и в рюшах, с монограммой в уголке, и аппликацией: кораблик синенький, две розочки, и якорь.
ДЕЗДЕМОНА: - А-а! Тот, что ты вчера мне подарил?
ОТЕЛЛО: - Угу.
ДЕЗДЕМОНА: - В знак верности моей тебе?
ОТЕЛЛО: - Да, да! Где он, черт тебя дери?!!
ДЕЗДЕМОНА: - Ну, я его…. Нет, не помню. Я видела его у Кассио в последний раз.
ОТЕЛЛО: - Чего?!!
ДЕЗДЕМОНА: - Не-а, не помню. Его все брали, - кто за чем. А Кассио вообще сказал, что тот платок - его, и чтобы это доказать, он чек мне показал товарный, а потом...
ОТЕЛЛО: - Он в него сморкался?!!
ДЕЗДЕМОНА: - Нет. Он сапоги свои почистил им…
ОТЕЛЛО: - Вот это муки! Мой платочек!
ДЕЗДЕМОНА: - Да вот он! На полу валяется. Да посмотри же! Ты на нем стоишь.
ОТЕЛЛО: - Боже мой! Он порван весь, измазан гуталином! И пахнет… полиролью, кажется! Какой злодей так надо мною посмеялся? За это мы натянем подлецу его же задницу ему на рожу. Я пасть ему порву! Моргалы выколю!
ДЕЗДЕМОНА: - Остынь! Подумаешь, какая ерунда. Из мешковины я сошью тебе другой – не хуже прежнего, с монограммой: «первый сорт, не кантовать».
ОТЕЛЛО: - Не стоит беспокойства! Поздно. Позора мне теперь не искупить….
ДЕЗДЕМОНА: - Это точно!
ОТЕЛЛО: - А вот тебе, пожалуй, можно. Да, пожалуй, я задушу тебя, или…
ДЕЗДЕМОНА: - Или что?
ОТЕЛЛО: - Без или. Просто задушу. Молилась ли…. Ах, да! Я уже спрашивал. Ладно, шею мне подставь скорей. Мне неудобно. Ближе…
ДЕЗДЕМОНА: - Вот так?
ОТЕЛЛО: - Ага. Вот, вот!.. ( И задушил!) …М-да! Как-то быстро все произошло. Я даже и не понял – что случилось. Вот так всегда, когда на скору руку делаешь чего-то. И чувство странное такое в животе.… Пойти, что ли, поужинать?..
 
Входит Яго и тут же запинается об тело Дездемоны. Яго на гране нервного срыва. Он осторожно пятится к дверям, но Отелло удерживает его за подол мундира.

ОТЕЛЛО: - Яго, друг мой, что делать? Я задушил жену свою, нечаянно!
ЯГО: - Паршиво, сударь. Надо звать на помощь.
ОТЕЛЛО: - Я думаю, таблетки, вряд ли здесь помогут. Не видишь ты, что бездыханная лежит она у наших ног, и аромат духов… по-прежнему пьянит…. Я б задушил еще кого-нибудь. Как думаешь?
ЯГО: - Тогда я умываю руки.
ОТЕЛЛО: - О, эти руки! (Смотрит на свои руки.) Сильные…. И не одну могли бы задушить, а сразу девять, или десять…
ЯГО: - Отелло, мой господин, я думаю, что двадцать сразу, и десять на потом.
ОТЕЛЛО: - О, что же делать? И сорок штук одну мне не заменят, не успокоят рану в сердце. Я мог бы задушить весь мир - конечно фигурально - и все равно бы бредил ею – моею первой шеей.
ЯГО: - А вы не думали о суициде? Всем было бы от этого намного легче.
ОТЕЛЛО: (подумав) - Нет, легче вам от этого не будет.
ЯГО: - Жаль!
ОТЕЛЛО: - Забыл тебе сказать, что носовой платок какой-то стал всему виною. Сопливый носовой платок… (сморкается в него), которых тьма в любом ларьке хозяйственном. Я долго мучился вопросом: убить… иль не убить? Быть или не быть? Или в вине забыться, терзанья ревности поглубже утопив? Стать параноиком с дрожащими руками и диким взглядом, в лицо реальности пуская слюни изо рта?
ЯГО: - К чему теперь печалиться напрасно. Не лучше ли сейчас труп спрятать? Куда-нибудь за… (Осматривается.) Хотя бы вон за тот диван!
ОТЕЛЛО: - Да, в этом есть какой-то смысл. Так помоги же, Яго, мне! Поможешь?
ЯГО: - Я б с радостью, но вот напасть какая… спина болит. Второй уж день!
ОТЕЛЛО: - Хм, спина болит? Какая жалость. Теперь двоих придется прятать за диван.
ЯГО: - И кто же тот второй?.. (Бледнеет.) Помилуйте, как можно? Не уж-то я? Какая неприятность! А кстати, мне уже намного легче.
ОТЕЛЛО: - Вот и славно! Бери же за ноги ее, мой друг. И понесли! Держи ровнее!
ЯГО: - О, боже! Что я делаю? Какой я, все-таки, му… неумный человек!
ОТЕЛЛО: - Ты друга выручаешь. Благое дело совершив, достойным будешь ты медальки. И повышения по службе, и униформу новую, паек двойной, и дивиденды!
ЯГО: - Заманчиво!
ОТЕЛЛО: - Конечно! Все это за какой-то там пустяк…. Вину ты должен на себя принять и тем облегчить совесть.… Конечно, существует некий риск, но думаю, что если ты признаешься во всем «чистосердечно», тебе только язык отрежут.… Ну, может быть, еще кастрируют – не более того.
ЯГО: - Вот это дивиденды!!! Ты кашу заварил, теперь расхлебывай ее!
ОТЕЛЛО: - Кто, я? А кто по дамским будуарам лазил? Напялив женское белье, скакал пред зеркалом? Кто постоянно воровал платки, подаренные мне на именины? Уж тонну спер, поди?
ЯГО: - У зеркала кривляться, даже нагишом, устав не запрещает офицерам. И кстати, что касаемо платков, так насморк у меня хронический. Бывало и возьму для нужд; сморкнусь разок, и брошу где попало.
ОТЕЛЛО: - Ага! Так это ты распространял везде заразу?! М-да, тогда вопрос последний у меня к тебе. Молился ли ты на ночь, Яго?
ЯГО: - Конечно же, два раза! К чему ты спрашиваешь такую ерунду?
ОТЕЛЛО: - А вот к чему! (Хватает Яго за горло.) Всю пьесу я мечтал об этом! О, боги, есть на свете справедливость! Умри, подлец!
ЯГО: (Хрипит) – Как с головою у тебя? Давно ты проверялся?
ОТЕЛЛО: - С моею головою все в порядке. А вот твоя…(Слышен хруст). Ой!.. Вот, черт! Ведь не хотел же! Всему виной несдержанность моя. Пора бы обратиться к психотерапевту…. Хотя, боюсь, его я тоже задушу. Ну, ладно, с врачами позже разберемся. Сейчас затащим Яго за диван, пока никто не видит.
ЯГО: - Вообще-то, я еще не умер. И напоследок… хотел бы длинный монолог произнести.
ОТЕЛЛО: - Тьфу, ты! (Вынимает шпагу и пронзает Яго грудь.) Ну вот, теперь все кончено, надеюсь!
ЯГО: - Я умираю!
ОТЕЛЛО: - Давно пора! На этом свете ты чего-то задержался, пора теперь и в ад отправиться! (Протыкает Яго еще два раза.) Все кончено! Теперь, я, погруженный в скорбь, жены оплакивая гибель…
ЯГО: - Ээээ…
ОТЕЛЛО: - Ну что за жизнь! Спокойно не дают погоревать. (Высыпает в рот Яго стакан цианистого калия. Немного подумав, затыкает рот Яго кляпом.) Ну почему все подлецы живучи словно тараканы? Ничто их не берет, ни меч, ни пуля, ни граната в заднице. Сруби им голову, так вырастет вторая, и тут же будет гадости рассказывать, стремясь испортить ваше настроенье. Нет, этот мир совсем не идеален – и тут поможет… только огнемет!
 
Входит отец Дездемоны сенатор Брабанцио. Он что-то ищет.

ОТЕЛЛО: (Раздраженно) - В чем дело, папа?
СЕНАТОР: - Меня терзают смутные сомнения, другие мироощущенья, и остальная дребедень.
ОТЕЛЛО: - Примите валиум.
СЕНАТОР: - Кончай трепаться! Где дочь моя? Где Дездемона? Поведал мне придворный лизоблюд, что лишь я на минуту отлучился, ты умудрился Дездемону задушить. О, времена, о, нравы наступили. Не сходишь в туалет без приключений. Сидишь и думаешь: что ждет тебя, какая неприятность? А может, мерзких новостей вагон уже снаружи поджидает? Короче, отвечай - ты задушил ее, иль нет?
ОТЕЛЛО: - М-м, нет. Она сама себя…. и Яго в том свидетель!
СЕНАТОР: - Вот как?! Где Яго? Где этот лжец?
ОТЕЛЛО: - Кто знает. В иных мирах уж путешествует, поди. Рассказывает сплетни, травит байки…
СЕНАТОР: - Постой, а это что?! Вон ноги чьи-то, что торчат из-под дивана. Чьи эти ноги, интересно?
ОТЕЛЛО: - Где? Эти? А, это Яго, прилег немного отдохнуть. И нездоровится ему: он спину повредил, таская тру… доски, для ремонта.
СЕНАТОР: - Похвально. Эй, Яго! Вставай же! Не видишь, кто пришел?.. Кажется, не видит.… И не дышит…
ОТЕЛЛО: - Ой, смотрите! Он только что дал дуба! Свет померк в очах, и кожа почернела…
СЕНАТОР: - Так, значит, это ты его?..
ОТЕЛЛО: - Он сам…
СЕНАТОР: - Хватит врать! За что его ты укокошил?
ОТЕЛЛО: - Сказал он мне, что рэп читаю я неважно. И чувства ритма нету у меня. А мой удел – баяны рвать на сельских свадьбах, если конечно пригласят.
СЕНАТОР: - Да, за такое я б казнил мерзавца!
ОТЕЛЛО: - А я про что! Порвал его, как Тузик грелку! И не жалею ни о чем!
СЕНАТОР: - И правильно! Он все равно был неформалом.
ОТЕЛЛО: - Кто бы мог подумать!..
СЕНАТОР: - Да, подумать есть над чем. Особенно над тем, чьи эти ноги по соседству с Яго? Видишь?
ОТЕЛЛО: - А, это Дездемона.
СЕНАТОР: - Что – тоже отдыхает? Спина болит?
ОТЕЛЛО: - Нет, она…
СЕНАТОР: - Ах ты, сукин сын! Она ж тебя за муки полюбила! А ты ее за это, блин…, за состраданье к ним!
ОТЕЛЛО: - Меня она любила за другое…. Вы, как мужчина, думаю, должны меня понять!
СЕНАТОР: - Чего ж тут не понять – я все прекрасно понял. Теперь, я вынужден в отместку задушить тебя! (Зовет охрану) Милиция! Я только что поймал маньяка!
ОФИЦЕР ОХРАНЫ: - Я здесь! Чего изволят господа? Есть блинчики, грибочки со сметаной, сироп кленовый, рыба в кляре. У нас в тюрьме, вообще, отменное меню. Из вас двоих, кого интересует?
ОТЕЛЛО: - Мне грибочки.
СЕНАТОР: - Мне только кофе и… кандалы для дорогого зятя.
ОФИЦЕР ОХРАНЫ: - Еще, какие будут пожеланья?
ОТЕЛЛО: - Я милости прошу, и адвоката!
СЕНАТОР: - Обойдешься! И да свершится правосудье!
ОТЕЛЛО: - В смысле?
СЕНАТОР: - Тебя повесят - вот и все дела!
ОТЕЛЛО: - Тогда я сам! (Хватает себя за горло, пытаясь задушиться.) Вот, черт, не получается!
СЕНАТОР: - Ну, конечно! Что – пальцы коротки, иль шея толстая? Сожми сильнее руки, и нос заткни. Я все вижу – ты притворяешься!
ОТЕЛЛО: - Тогда я брошусь из окна! Я разобьюсь!
СЕНАТОР: - Ваше право.
ОТЕЛЛО: - Не верите? (Бросается в окно.)
СЕНАТОР: - Учти – здесь этажей, поди, так девять будет.
ОТЕЛЛО: (Отчаянно) - Так что ж вы сразу не сказа… (Слышен шлепок.)

Входит Кассио. В его ноге торчит кинжал. Кассио нарочито хромает, пытаясь вызвать сочувствие у присутствующих.

КАССИО: - Там, Отелло! Шлепнулся на голову супруге Яго. А перед этим, преставился Родриго – его, наверно, по ошибке закололи в темноте. Судьба не пощадила никого: мне, например, кальсоны повредили!
ОТЕЛЛО, РОДРИГО, ЭМИЛИЯ: (Хором) – Мы умираем!
СЕНАТОР: - Да, к черту вас! Давно пора! Уж полночь близится, а до финала палкой не добросить. Тоже что ли умереть? Эх, лучше б я загнулся до антракта.
КАССИО: (Льстиво) - Хотите, я вас задушу?
СЕНАТОР: - Умник! Сам себя души, а я пойду в буфет. Все кончено. Практически все умерли – а стало быть, настал конец спектакля.
 
Все уходят.