Пракламакша

Способность йогов, пропускать сквозь себя воду (в горло льет, из задницы вытекает), называется шанк прокшалану.

  ПРАКЛАМАКША
Ты посмотри ..., такая, убежал! – Женщина сдувала на сторону прядь челки, хвостато свесившуюся на глаз. Выпячивала нижнюю губу влево и пфыкала вверх. Правый глаз при каждом пфыке закрывался автоматически, будто подмигивая. Некрасивые толстые ноги расставлены на ширине плеч, в руке спринцовка. – Без клизмы ушел, ..., такая, - проговорила женщина, поправляя лямку на дурацком сарафане, запыхавшаяся, будто только, что боролась. – Погоди ж ... такая, я тебе вечером трехведерную устрою! - Уже из этого понятно, что клизма не благо, коль являет собою инструмент расправы.
Суть происходящего оказалась в том, что женщина, Мария – Маша, фанатка. Фанатов можно разделить на виды: фанат по событию и фанат без события. По событию, это футбольные поклонники. Нет матча, так и нет фаната, обычный человек. Другая группа всегда фанаты. Часто такие среди компьютерщиков. День, ночь, он всегда там, у компьютера и потому просто бесполезен, будто и нет его, зато никому не мешает. А есть такие, от которых просто беда. Ладно, кабы сами собой были поглощены, так ведь нет. Им себя мало, им подай всех! Навязчивость их, не рождается вместе с фанатизмом, скорее наоборот, фанатизм – форма проявления навязчивости. Быть навязчивым, это сродни болезни, это потребность и зависимость, познав которую, обращаешься в нее как в веру, необратимо.
Маша – фанатка клизмы и в ее доме два культа. Культ личности и культ клизмы. От этого не уйти никому. Детей много и муж. С тем соглашение: раз в неделю, иначе сказал, бросит. Он мужчина и его всей семьей не скрутить, чтоб поставить клизму. А если и скрутить, внезапно, то потом ведь он всех по одиночке, особенно ее, Марию ... Нет, пусть раз в неделю, черт с ним, ему же хуже, зато молчит соглашательски, а это немало. Без этого молчания пришлось бы туго. Дети растут и сопротивляются. Раньше за затылок ладонью – пошли, пошли – и идет, теперь вот и маленький Ванечка упирается, расставит ножки, одну вперед, голову потупит, боднувшись из-под ладони, и ни с места. Это быстро подавляется, но остальные, хотя и молчат, но надо думать не шли бы, не будь молчания отца. Оно гарант. Его не трогают и хорошо, отсюда и попустительство культу Марии. Над остальными, Мария властна, хотя и не работает нигде – не уживается. Пробовала. День другой, третий и воротятся от разговоров о пользе клизмы. Далее отношения становятся невыносимы. Сначала подшучивания, подтрунивания, затем травля. Так и не работает.
В “рыбные” дни постановка до двух клизм и более. Больше Марии не знает никто, лучше тоже. Спринцовки везде. У каждого своя, кружки Эсмарха тоже. Все разных размеров. Под это, главное в жизни Марии, целый шкаф до потока. Хочешь литровую – будет литровая, хочешь сифонную – пожалуйста! Наконечники стеклянные, пластмассовые, на вкус. Мази – тех помимо вазелина – пруд! Хотелось бы иметь прогонный аппарат. Мария его так называет, не помнит как по научному, но читала, что за сеанс до 80 литров туда и обратно гонит; умеют же делать! А тут мучайся, трехлитровую пока закачаешь, свихнешься (давно свихнулась). Занятий у Марии много, без дела не сидит. Ходит в аптеку, журнал читает про клизму и остальное. Стерилизует наконечники. А вот сегодня Паша убежал ... без клизмы. Проснулся рано и удрал. Получит. Ему 16, девочкам 8 и 12, а уже не хотят. Никто не хочет думать, а ведь все для них. Никуда не денутся, захотят есть – придут все, как миленькие потянутся. Паша тоже есть захочет, добровольно сдастся.
Вечером, вернувшийся Паша, по добру по здорову клизму не захотел – скрутили. Помогали все кроме отца. Тот молчаливо закрылся газетой, будто увлекся или будто не касается. Погоди ж, когда-нибудь и до тебя доберемся, тогда уж отыграемся всласть! Две, три клизмы получать будешь! А пока молчи, молчи, в этом единственное твое спасение - не мешать. Итак, Пашу скрутили, хоть и 16. Мария большая и твердая, года два еще скручивать сможет, если девочки и Ванятка помогать будут. А куда ж денутся-то? Нет – так и им достанется, всем достанется. Скрученный не затих, мнется, уложенный боком на кровать, задница голая, свисает над тазом. – Сифонную? – Спрашивает Ирочка. – Какую же еще – вопросом отвечает Мария. Теперь ее время. Каждый раз вводит наконечник с восторгом. Гинеколог, впервые в практике принимающий на руки плод. Мария любит цитировать из журнала проктолог. Слова всегда к месту. Вот и теперь. “Больной укладывается на кушетку или на край постели, на левый бок, с подтянутыми к животу ногами. Под таз больного кладется клеенка и/или подкладное судно. Наконечник смазывается вазелином. Ягодицы больного раздвигаются, и легкими вращательными движениями наконечник вводится в заднепроходное отверстие, преодолевая сопротивление наружного сфинктера. Первые 3-4 см наконечник вводится по направлению к пупку, а затем его нужно повернуть несколько кзади, параллельно копчику, и ввести еще на 5-11 см. Наконечник может забиться каловыми массами - его необходимо извлечь и очистить. Если прямая кишка заполнена каловыми камнями, то их необходимо осторожно извлечь пальцем в резиновой перчатке, смазанной вазелином”. Мария наизусть помнит и цитирует. Ей это как стихи декламировать.
Пашкино тело напряглось и расслабилось. Он так и остался лежать после клизмы, даже не заправившись. Плечи вздрагивали, а сам молчал.
Паша исчез. Бежал ночью, из дому, не разбирая дороги и все равно куда. Ему было 16 и у него был паспорт. Больше он не вернется в проклятый им дом. Но бежал зря. Утром Марию нашли мертвой. Думали сначала – Паша. Обнаружилось, что кишки Марии зацементированы! Да именно строительным цементным раствором, которым укладывают кирпичи, от горла и до ануса, все внутри. На столе тетрадка – заглянули, обомлели. От корки до корки исписано. Все про клизму и в конце про прокшалану. Рисунки от руки и описания самочувствия. Поняли: последний опыт с прокшаланой не удался. Толи канал не раскрылся, толи раствор цементный затвердел быстрее, чем был промыт.
Пракламакша с концами. Так среди бабушек, что сидят днями у подъездов на лавочках, разнеслась весть.