И поговорить-то с тобой неочем...

“…До тех пор, пока не погаснет солнце, пока не иссякнут последние лучи луны, пока не сгорят в едином крике звезды, пока жива мать сыра земля, до тех пор будет властвовать святейший Патриарх, да ниспадет его непогрешимый взор на всякого, кто осмелится привести войну или смуту в Патриаршье царство. Да будет вечной наша земля…”
                Альберт из рода Алкмаров, Угрюмая Башня

 Конь сдавленно заржал. Лошадь встала на дыбы, грозя скинуть седока. Однако, всадник, вдарив, кулаком по голове коня, несколько привел его в чувство. Конь немного осел затряс головой и злобно зафыркал, но более признаков непокорности не вызывал.
 Старый седок, а именно мужчина лет пятидесяти в котором чувствовалась выучка в армии (при этом он видимо был младшим офицером), лихо спрыгнул на землю и взял коня за узду. “Ты чего? Ты зачем? Чего ты, там увидел, а? Ну, скажи мне!” – всадник грозно зыркнул на коня, - “а ну пошли!”. Схватив поудобнее узду он, было, хотел вести коня дальше, но гордое животное противилось этому решению и оставалось на месте. ”Ах ты, негодник! Ишь чего задумал, в лесу остаться решил! Не выйдет! И тебя, и себя, и…” – конник похлопал поклажу, что была на спине коня  - ”…и ее домой увезем! У ну-ка хватит! Стоять! Я те покажу, вот домой дойдем вмиг зарублю да велю жинке зажарить, ишь каков негодник нашелся, но что спрашивается тебе не так, всего десяток верст до дома, а он… Ух подлец!”.
 Вот уже уходил старик вечер, и спускалась прелестница ночь, что уйдет так же тихо и прекрасно, уступая дорогу пасынку своему Утру, а всадник все бранил не родимого коня, при том он уже успел залезть на него обратно, и доедать остатки яиц и хлеба, запивая их  давно свежим козьим молоком. “Ух покажу! Ай получишь! Ты у меня еще попляшешь!”.
 И вот, вдруг откуда-то с опушки, где видимо, когда был хуторок, который видать сгорел, а ни кто и не попытался затушить, рядом-то ведь не души, послышался волчий вой, за тем еще, после справа, с лева. Вой начинал сливаться с визгом серых помещиков, от того становясь еще страшнее и громче. “Ну, что дождался?! Ты их, их хотел видеть? А? Слопают, они нас! Как пить дать слопают! Да слопают так, что потом даже косточки наши никто и не найдет, да ворон сизокрылый не сыщет, ой спаси меня господи мой Искупитель, оставь мне жизнь мою, рано – рано мне еще к тебе ой как рано-ранешенько, у меня ж, жинка осталась да сыновья! Малодший, Кирюшка, ему ж только-только поступать в школу надобно! ”.
 Уж и не знаю, только великий Искупитель, то ли Патриарх-отец-вседержитель внял мольбе несчастного путника, а может даже, и конь смекнул, что сейчас твориться будет, а по сему решил самостоятельно драпать отседова на всех своих четырех, конских ногах…
 Рванул, в общем, конь, да так, что его неудавшийся ездок, чуть не шмякнулся оземь, Искпутителю спасибо, что стремя люди придумали, а то головой ручаюсь, упал бы он, да и был бы съеден в туже ночь.
 Конь мчался, по ночной дороге, местами теряя поклажу. Всадник обернулся назад. Сквозь черные платье ночи, он увидел небольшую стайку волков, что без устали преследовала его и коня. А впереди волков находилось некое облачко, которое мужичок сначала и не заметил. После “облачко” начало сгущаться, обретать форму черты лица. Мужичок напряг взгляд, после побледнел, перекрестился. Путник подстегнул коня. “Вперед залетный, э-эх, сейчас камень перескочим, там нас и черт не тронет!” – он подстегнул коня еще раз, сильнее, - ” А ну давай, давай камень-то тот не простой, его сам святейший Патриарх заговорил, а ну давай!.. а вещички Бог с ними, завтра приберем!” Но конь казалось, сам это знал, и мчался так, что всаднику казалось, что он вот-вот и упадет, но видать хранил его генерал случай от этой лютой оплошности.
  Преследуемый потянул руку к шее, с нее он сорвал маленький косой крестик, сжал его в ладони, что-то прошептал, поцеловал и швырнул в духа. Дух попробовал увернуться, отойти в сторону, но из-за уже довольно малого расстояния он не увернулся и маленький деревянный крестик прошел почти через “центр” призрака, надо сказать особых зрительных эффектов не было. Однако в духе появилась “дара” размером с ладонь, которая, не затягивалась и в целом призрак начал несколько “таять”. “Ага! Понял, что значит крест чудотворящий, ух!  – выкрикнул мужичок, скривил лицо и замахал кулаком, - чтоб тебе пусто было!”. Уж неизвестно, что ответил бы дух нашему герою, или не ответил нечего а, как и предполагал герой съел бы его, ясно одно, что благородный конь пробежал заветный камень. Погоня остановилась, волки завыли, а призрак исчез, растворился, ушел в небытие, а может, отнюдь притаился, ожидая следующего проезжего, не знаю.
 А уже чуть после, проскакав еще четверть версты,  конь замедлялся, а после и вовсе встал. Мужичок слез с него, обнял за морду, поцеловал. “Ну, конягин выбрались мы, насилу выбрались, того и гляди, съели бы нас эти волки…” Конь довольно фыркнул, и своим здоровым носом легонько погладил щеку хозяина… “Жалко ты не человек, нечего, поди, так и не понял.… А помнишь этого покойника, а ну ты представь только, у нас в стране святого Патриарха завелись бесы, а? Да отродясь такого не было, никогда, вот те крест – никогда. Ты его видел? А, ну да, ты же вперед, на дорогу глядел… Жалко ты не человек, и поговорить-то с тобой не о чем…”
               
                19.10.2004