Пир

                ПИР

В мареве раскалённого воздуха тени перламутровых облаков казались призраками.
За окном от зноя изнывали травы.
Ветер, усилившийся к полудню, к вечеру стих.
Раскалённое солнце, истомлённое собственным неистовством, садилось в багровую тучу.
Тяжёлый пурпур заката, перейдя в бордо и фиолет, рухнул в чёрную бездну ночи. Время тянулось так медленно, словно разомлев в духоте, не желало шевелиться.
Наконец, луна, преодолев, казалось бесконечную гряду облаков, приблизилась к окну Дианы. Вслед за ней из чёрной бездны выплыли стаи перистых звёзд. Лунные лучи текли, и, преломляясь, вонзались в зеркальную плоть.
Диана бросила взгляд на трюмо. Далеко-далеко в глубине  Зазеркалья густел и клубился туман. Переливались перламутровые наплывы. Туман колыхался, растекался, тончал. По лунному диску пробежали облака… И Диана увидела очертанья замка, неясные и расплывчатые вначале, они наступали, пронзая ночь остроконечными башнями. От главного входа опускались отвесные ступени мраморной лестницы. Яркие отсветы факелов блуждали в ночи. Отовсюду звучала музыка. Чёрные пальцы цоколей сжимали жёлтые фонари, глазные яблоки которых остекленели, уставясь в раскрытые пасти зубастых решёток кованых ворот.
Подавляющий своим величием замок, царицы Нокты был великолепно освещён. Солнце зажмурилось и скрылось в облаках багрового заката.
В саду, раскинувшемся на террасах, из-за колонн и с мраморных аркад лилась музыка.
Во дворце царицы Нокты был званный пир, пир безумный в своей вызывающей роскоши.
Царица Нокта была несметно богата, жестока и властолюбива. У неё не было соперниц ни во власти, ни в красоте, ни в богатстве. Нокта любила пурпур.
- На красном, - говорила она, - не видно крови… и вина, - добавляла с усмешкой. Поэтому главенствующим цветом в замке был красный.
Итак, багрово-красный закат упирался в стены дворца из зернистого красного мрамора и стекал тяжёлыми струями по стеклу, проступал тёмными пятнами на рдеющем шёлке портьер, застывал на алой обивке громоздкой мебели, рубиново-красными тенями маячил в зеркалах, разбрызгивался кровавым светом от инкрустированных самоцветами стен и впитывался без остатка бездыханной ворсистостью огромного бордового ковра.
По бесчисленным переходам и коридорам сновали слуги в кумачовой форме, принося всё новые и новые изысканные блюда к столам и без того ломившимся от яств.
Юные рабы, едва прикрытые блестящим шёлком от бледно-розового до массака, танцами и пением развлекали именитых гостей.
С потолка свисали люстры, подобные расколовшимся плодам граната. Они покачивались над головами гостей, и казалось, вот-вот закапает сок, обагряя одежду. На стенах коралловыми рифами громоздились светильники. На столах в порфировых канделябрах теснились свечи. Подобные тысячам разгневанных кобр, выгибали они пламя своих раздваивающихся языков.
Воздух плавился от жары, запаха фруктов и специй, покачивался от сосудов искрящихся винами от кремово-розового до бордо.
Сотовый мёд перетекал через лепестковые края благоухающих блюд.
Раскатывались груды яблок и груш, сыпался виноград, пламенели апельсины, истекали собственным соком персики и абрикосы.
Лепестки роз плавали в пряных соусах и чешуились на грудах рыбы и мяса.
Свежие водоросли окружали и перевивали гирляндами креветок, сочных крабов и морских ежей, источающих аромат моря.
Сверкали на тонких пальцах одних созвездия бриллиантов, и отвратительно шевелились жирные пальцы других и ползали по столу, как черви. Мерцали очаровательные улыбки и капали слюни из переполненных ртов на пунцовую скатерть…
Стук золота и серебра о фарфор и хрусталь сливался со звуками музыки, гулом голосов и чавканьем жующих ртов.
Всё чаще то там, то здесь опрокидывались бокалы неловким движением локтей и влага текла, пропитывая ткань, набухающую от вина, как от крови.
Несмелый шёпот стал шипеньем. Тихий разговор то и дело переходил в нестройные выкрикивания, сдержанный смех превратился в развязанный хохот.
Гости бесцеремонно толкали друг друга локтями, их осмелевшие от выпитого вина руки, теперь уже без всякого стеснения ползали по столу, выбирая наиболее лакомые куски, отстраняя соседа.
И чем больше лилось вино, тем явственнее проступало ожесточение, вспыхивала ненависть, и гордыня превращала лица в чудовищные маски.
Всё, что сдерживалось непрочными рамками приличия, хлынуло наружу грязным потоком. Казалось, что гости царицы Нокты старались превзойти друг друга в безобразных выходках и сальных шутках…
Царица пила, молча и не пьянела. Холодным взглядом беспощадного хищника вглядывалась она в лица пирующих, чутким ухом вслушивалась в их разгорячённые речи. Всё, что хотела увидеть царица Нокта, увидела, всё, что хотела услышать, услышала.
Зеркала качались в тумане испарений, то, удаляя, то, приближая кровавые миражи; корчились ковры от отвращения, усыпанные остатками еды и осколками дорогой посуды.
Безжалостный, пронизывающий насквозь взгляд царицы Нокты с нескрываемым презрением ощупывал знатных гостей – чванливых казначеев, трусливых министров с несгибаемым указательным пальцем и часто подгибающимися коленями, тщеславных мудрецов, наполненной голове предпочитающих наполненные карманы, знатных дам, гордящихся доходами мужей и двумя полушариями ягодиц, а так же глубоким декольте и руслом между молочными холмами грудей, коварных и хитрых шутов, а так же прочую знать со всех сторон её могущественного государства. Каждого из них Нокта знала в лицо, каждого помнила по имени и, используя их слабости, презирала их.
Гордыня и алчность, лживость и страх приближённых забавляли царицу.
Она могла приказать убить любого из них прямо здесь на глазах у всех, и остальные, не моргнув глазом, продолжали бы пировать.
И лишь одну особу их присутствующих здесь Нокта не знала. Неприглашённый не мог прийти к ней во дворец, и всё-таки эту гостью она не приглашала.
Высокая, стройная, с ослепительно-белой кожей, длинными волосами, льющимися, словно лунный дождь, и миндальным разрезом зелёных глаз.
Она сидела, как бы отстраняясь всем корпусом от остальных гостей. К тому же за весь вечер она не проронила ни слова.
Нет, Нокта не приглашала её, и в то же время царице до мистической дрожи в душе были знакомы и выражение глаз и наклон головы, и волны свободно льющихся волос. Кто она?!.
Стройные складки платья цвета морской волны источали лунное свеченье.
Незнакомка маленькими глотками пила один единственный бокал вина, надкусывала яблоко или отрывала длинную подёрнутую восковым налётом ягоду от кисти винограда. И молчала, молчала, молчала. С её чувственных губ за весь вечер не сорвалось ни слова, и улыбка ни отсветом лебединого пера, ни извивом чёрной гадюки, ни разу не была замечена зорким глазом царицы.
Когда движение воздуха наклоняло языки свечей в её сторону, то безукоризненные черты её лица казались выточенными из мрамора. Чем больше смотрела царица на незнакомку, тем сильнее становился её необъяснимый ужас, словно ядовитый туман из расщелины поднимался он из глубины её души. Она хотела ненавидеть! И не могла…
Серебряные браслеты на узких запястьях незнакомки позванивали, как ключи, бьющиеся в чаще полночного леса. Жемчужная нить, стекающая в углубление между грудей, переливалась каплями росы под пристальным взором луны.
Заполыхали искры полночных зарниц  в волосах незнакомки, и глаза её, то пламенно-изумрудные, то зеркально-серые сверкали, туманились, мерцали … и плыли, как лунные блики в безбрежности ночи. Кощунственная догадка промелькнула в воспалённом сознании Нокты.  Она сама изумилась  нелепости собственной мысли… и смирилась с ней, как мирятся с неизбежностью.
Неожиданно для себя, Нокта встала, - пир окончен! Избранные из избранных останутся на ночь во дворце. Остальных вышвырнуть вон! Самым красивым дамам дарую на ночь рабов.
Она вышла из-за стола и вырвала из утомлённого полукруга музыкантов самого юного и самого прекрасного и бросила его к ногам встревожившей её душу незнакомки, - вот, это самое лакомое, что есть на моём сегодняшнем  пиру! Насладись им и убей его на заре, если он посмеет разочаровать тебя или просто наскучит.
Как самую драгоценную из всех драгоценностей мира подняла Диана упавшего юношу и обвила рукой его тонкую талию.
 Он дрожал всем телом под её горячей ладонью.
Сама царица Нокта снизошла до того, чтобы проводить таинственную незнакомку к ложу страсти.
Тяжёлая роскошь спальни приводила в оцепенение взгляд. Диана усмехнулась толи иронично, толи грустно…
Закрылась кованая дверь. Они остались одни.
…………………………………………………………
Утром Нокта распахнула дверь. За ней толпилась свита.
Их изумлённому взору предстала пустая комната.
Не было никакой возможности, минуя охрану, покинуть её; и всё-таки комната была пуста. Все окна были распахнуты настежь. Насмешливый ветер играл парчой и пурпуром.
Нокта сделала шаг назад, а, потом, не оборачиваясь, быстро пошла прочь.
Обезумевшие от страха приближённые поспешно следовали за ней в ругающей тишине. Они бы опрокинули её и понеслись сломя голову, если бы их собственная властительница беспощадная Нокта не страшила их больше, чем само Божество.

P.S. Уважаемые читатели, если вас заинтересуют истории о Диане, то читайте - "Эротические сказки Дианы". Спасибо Автор.