Лишние эмоции

«Лишние эмоции»


Илья закончил выкладывать дорожку и, с трудом распрямившись, зашагал к дому. Тело ныло, устав от непривычной нагрузки. Ноги налились свинцовой тяжестью, ссадины на руках пощипывало, и отекшие пальцы не хотели гнуться. Он специально попросил рабочих оставить этот уголок сада нетронутым, настаивая на каком-то особом дизайнерском решении. Дачу бригада ему выстроила на удивление быстро и без недочетов. Весь дом, выдержанный в стиле русского деревянного зодчества, напоминал скорее сказочный терем, чем современное строение. Резные ставенки и бревенчатый сруб могли бы ввести в заблуждение случайно оказавшегося здесь прохожего, и только стеклопакеты и сплит-система на задней стороне дома разрушали всю иллюзию старины.
«Работа на свежем воздухе до изнеможения – лучшее лекарство от скуки, – Илья усмехнулся промелькнувшей мысли, похожей на рекламную фразу. – Странное слово – скука. Скучают от нечего делать и скучают по кому-то. Внешне нельзя отличить, от безделья ли, от любви ли, от тоски или от неумения занять себя чем-то полезным. Почему же я так соскучился, что бессонница одолела?»
Он ненадолго присел на ступеньки, пытаясь настроиться на предстоящий сон. Вечерний туман уже накрыл маленькую речушку в соседнем овраге и теперь медленно выползал из низины, заботливо укрывая все на ночь своим влажным одеялом. Невдалеке было слышно, как переговариваются деревенские дети, возвращаясь с рыбалки. В сыром осеннем воздухе звуки разносились слегка приглушенно, и отчетливо слышны были только смех и резкий свист.
Медленно, с усилием поднявшись, Илья направился в спальню. «Еще денек такой работы, и все будет нормально, – он то ли убеждал себя, то ли уговаривал, – как в сказке стану опять „добрым молодцем“, буду падать и засыпать без снов и мыслей».
У соседей по даче громко залаяла овчарка, то ли на ежика, то ли тоже «просто от скуки». Со вздохом накрыв голову подушкой, Илья постарался отогнать все «скучные» мысли. Попытался представить, как будут радоваться родители, когда он покажет им свою новую дачу, как будет хлопотать жена на кухне в выходные, как маленькая Аннушка сделает свои неуверенные шажки по новой дорожке, как…
Мысли сделали петлю во времени и опять вернулись к наболевшему, к Аннушке. К той, другой, Аннушке…
Память услужливо включала кусочки из прошлого, иногда совершенно не связанные друг с другом. Этакий навязчивый сериал, но с одним действующим лицом – Аннушкой.

I
В тот день погода к вечеру резко испортилась, и после жаркого солнечного дня небо вдруг заморосило мелким унылым дождиком. Повернувшись лицом к стеклянной остановке, Илья старался укрыться от холодных капель.
Ему навстречу, прямо по лужам, бежала молодая женщина в белом летнем костюме. Первые капли уже пропитали ткань, сделав ее прозрачной. Длинная загорелая фигурка напоминала собой сосенку, которая долго впитывала в себя солнце и теперь дарила его тепло тем, кто оказывался рядом. От Ани веяло чем-то теплым и родным даже в этом пропитанном сыростью воздухе. Через пятнадцать секунд они тряслись в переполненном автобусе. Еще через пятнадцать минут они уже оживленно беседовали, а через полчаса они сидели за столиком «Елок-Палок» и с аппетитом поедали обед.
– Вкусно? Да? – Аня заглянула Илье в лицо, слегка наклонив голову на плечо. Смешная поза. Она напомнила ему птичку или домашнего щенка, рассматривающего новую игрушку.
Позже его часто умиляла ее непосредственность и умение, пусть на мгновение, стать ребенком. Первые полгода Илья не уставал удивляться противоречивости Аннушкиного характера. В ней сочетались совершенно несовместимые качества: наивность и интуитивная способность чувствовать людей, желание пополнеть и полное неприятие толстяков, обидчивость и умение понять и принять любую житейскую драму.
С ней легко было разговаривать. Аннушка обладала необыкновенной способностью полностью переключаться на собеседника. Казалось, она понимала его мысли даже раньше, чем он успевал их высказать. Ее не возмущали сказанные им второпях резкости, не шокировали пикантные подробности его жизни. Она задавала вопросы, комментировала, советовала, но почти никогда не удивлялась.
Аннушка… Она вторглась в его жизнь и стала менять ее по своему усмотрению и желанию. После первой встречи последовала вторая, потом третья, а на четвертую он бежал сломя голову…

II
Анютины «каникулы». Кого-то там в ее общежитии «травили или ловили», одним словом, карантин. Илья предложил ей перебраться в его квартиру, и две недели превратились в сплошной праздник. «Аннушка ждет меня дома», – думал Илья, и на душе теплело как от весеннего солнышка, а губы сами незаметно растягивались в улыбку. Вечерами он бежал как сумасшедший домой, словно можно было опоздать на это ежедневное домашнее свидание.
Потом она ненадолго исчезла. Илья почти впал в истерику, пытаясь ее найти. Через три дня Аннушка стояла на пороге его квартиры с невинной улыбкой и букетом ромашек: «Ты что, мне не рад?»
 Было в ней что-то неуловимое, что провоцировало на ссору. Она выглядела хрупкой и легко ранимой, но полностью независимой. Иногда Илье так хотелось противостать той жесткой уверенности, с какой она высказывала свое мнение. Не потому что оно было не верным, а просто из принципа пойти против ее воли, ее необъяснимой правоты. Так дети иногда сопротивляются родителям, чтобы ощутить себя как личность.
Одно из их первых столкновений было непонятным и глупым. Он принес букет «анютиных глазок» и радостно пошутил по этому поводу: «Вот, Анюта, твои „глазки“». Невинная шутка почему-то ее расстроила.
– Я не Анюта и не люблю букеты. Скорее, я Аннушка, которая «пролила масло», вот только голову тебе за это не отрежут, может, сердце чуть-чуть. Бедный ты мой ребенок…
Илье, в свою очередь, не понравилась эта ее игра в загадочность и неуместный попечительский тон. Что-то странное промелькнуло между ними, как будто кто-то третий встал за ее спиной.
– Чем же тебе так не нравятся букеты?
– Запах меняется. Я люблю только ромашки. Они простые и почти не пахнут.


III
Магазин игрушек. Плюшевые мишки, собачки, зайчата. Илья выбирает в подарок маленькую пушистую овечку. Фарфоровые куколки в кружевах. Машины, паровозики, ракеты, танки… Аннушка надолго задерживается у последнего стеллажа.
– Зачем людям космос? Им что, мало проблем дома? Почему люди так любят все покорять и завоевывать?
– Тебе «Солярис» вспомнился? – Илью удивил ее философский настрой, и он ответил, пытаясь попасть в тон. – Человечество так развивается, осваивает мир вокруг себя, как ребенок, когда растет.
– Ребенок? Но ребенку нужны родители, те, кто должен его защищать и любить. А у человечества есть родители?
Илье не хотелось обсуждать мировые проблемы, и чтобы прекратить это пустое словопрение, он ответил банальной фразой: «Прогресс не остановишь».

IV
День последний. «Это не твое, не твое!!! – Аннушка почти перешла на крик. – Ты же не понимаешь, что тебя ждет». На лице отражались все переполнявшие ее эмоции: боль, раздражение, желание достучаться до этого самоуверенного гордеца. Илья чувствовал ее состояние, но отступиться от такого предложения он не мог. Трудно отказаться, когда в 27 лет предлагают стать заведующим лабораторией в одном из самых престижных вузов страны.
– Ты не можешь постоянно за меня все решать. В конце концов, это моя жизнь, и мне принимать решения. Мне надоели твои советы.
Аннушка отпрянула, как от удара, но не заплакала, а только сникла как-то. Илье понравилось, что он поставил ее на место. Его как всегда раздражала до предела ее настойчивость, только так, и другого мнения быть не может.
– Позвони мне в течение трех дней, если передумаешь, – Аннушка вышла не попрощавшись.
Илья так и не позвонил ей тогда. Думал позвонить, ходил вокруг и около, но не позвонил, оправдываться не захотел. С институтом отношения все же не сложились. Через неделю он сломал ногу и на полгода с тяжелым осколочным переломом попал в больницу. Здоровье восстановилось, но время и возможности были упущены.

***
Ветер гулко шумел за оконной рамой. Илья забыл включить на ночь камин и теперь чувствовал, что от окна тянет холодком. Он поплотнее укрылся шерстяным пледом. Мысли путались, но заснуть он не мог. Любил ли он Аннушку? На это он не мог ответить даже самому себе. С ней нелегко было жить, без нее, пожалуй, еще труднее. Не было еще ни одного дня, чтобы он не вспомнил о ней, но ни разу он не попытался найти ее или вернуть. Сначала ждал, что вернется сама, потом больница, потом появилась Лена, а потом должна была родиться маленькая дочка… «Где же ты сейчас, Аннушка? Простила ли меня?»
Илья решил перевернуться на другой бок и только тут понял, что уже провалился в сон, по обыкновению, не слишком похожий на реальность. Картинка была четкой, однако он видел лишь отдельные детали. Стол, покрытый бархатной старомодной скатертью с кисточками. На нем в беспорядке что-то разбросано. Все это залито непривычным ярко-зеленым светом. Лица собеседника практически не видно, но хорошо был слышен приятный грудной баритон с легкой хрипотцой. Илья тщательно вслушивался в слова, и, как это часто бывает во сне, не мог уловить смысла сказанного.
– Дормен обычно выводит человека в нужное русло, и после этого жизнь течет по обычным человеческим законам, – собеседник чуть переместился влево, и стали видны красивые золотистые волосы, ниспадавшие до плеч. – Пока дормен выполняет свою миссию в вашей жизни, он полностью ваш. По истечении срока он может о вас больше ни разу не вспомнить. Любовь в человеческом смысле слова им неизвестна. Привязанностей у них нет. Вы перестали нуждаться в дормене, и он из вашей жизни ушел.
– Кто ушел? Куда ушел? – Илья услышал свой собственный голос и удивился, ему показалось, что он только подумал, но ничего не произносил вслух.
– К тому, кому он сейчас нужнее. Я говорю с вами об Анне. Она – дормен. С ними легко работать, только нельзя относиться к ним как к людям. Они другие: по-другому мыслят, по-другому видят; знают многое из того, что вам неподвластно. Иногда их за это сильно ненавидят или любят.
Мысль была настолько абсурдной, что мозг, пробуксовывая, вновь и вновь возвращался к ней, пытаясь найти разумные причины для возникшего недоразумения.
– Аннушка не может быть… – Илья попытался выговорить это новое для него слово и осекся. – Ерунда какая. Она самый человечный человек из всех, кого я знаю.
– Она более совершенна, чем человек, но у нее нет самого главного – своей воли.
Дормен подчиняется человеку, с которым работает, и… нам. Он не властен над обстоятельствами. Его можно назвать проводником или попечителем. Пользуясь своими дарами, он пытается привести вас к оптимальному результату.
По столу пробежала рябь, картинка стала более тусклой, но сон не оборвался, а просто переместился в новую фазу.
Илье стало почему-то жутко. Ладони вспотели, но внутри, где-то в центре его существа, зародился маленький ледяной комочек, который стал расти, и от этого холода все тело начала пробивать мелкая дрожь. Он почувствовал себя как будто в западне или в капкане.
– Не бойтесь, – собеседник явно почувствовал его состояние. – В какой-то степени вы уже вне опасности.
– Опасности?..
– Способности у вас слишком неординарные. Мы просто направили вашу энергию в нужное русло, на благо всех. Зачем человечеству лишнее оружие, которое вы могли бы ему дать? Теперь сила чувства, что вы испытываете, полностью соответствует размеру вашего таланта. Вы никогда не сможете ее забыть. Энергия будет затрачена на лишние эмоции – любовь, как вы их называете.
У Ильи резко заныл затылок и потемнело в глазах. Он понял, что сейчас проснется, так и не успев попросить о самом главном.
– Помогите мне хотя бы еще один раз ее увидеть. Я очень скучаю и… очень устал…
– Сочувствую. При жизни встретиться с Анной вам уже никогда не удастся. Однако у вас есть шанс встретиться в вечности, но не вздумайте торопить события, – собеседник поднялся из-за стола и медленно стал складывать вещи в большой серо-зеленый дипломат из крокодильей кожи.

***
Илья с трудом открыл глаза. За окном шел сказочный снег. Снежинки огромными хлопьями, пританцовывая, ложились на подоконник, укрывали деревья, траву и незамерзшие лужи.
В вазе на столе стояли живые ромашки. Илья точно помнил, что вчера их не было. Они были необыкновенно большими. Лепестки под собственной тяжестью слегка прогнулись, и казалось, их желтые глаза округлились от удивления: «Ты что, нам не рад?»

P.S.: «…Ибо крепка, как смерть любовь…
Большие воды не могут потушить
 любви, и реки не зальют ее.
Если бы кто давал все богатство
дома своего за любовь, то он
был бы отвергнут с презреньем»

Песни Песней Соломона 8:6,7