Матвеев. Продолжение


Матвеев шел по  больничному коридору  и глядел за окна. На днях выпал снег. Был серый хмурый день, и снег тоже был серым, как эта вата, клочьями торчавшая  из щелей в этих окнах, с отвращением  заметил он. Операций на сегодня больше не было, и он прикидывал, успеет ли  он сегодня, закончив неизбежную писанину, успеть таки   заехать к  сестре на другой конец города – у нее что-то стряслось, она по телефону говорила грустно, что ей надо с ним посоветоваться…
- Марк Витальевич! Марк Витальевич! – раздалось за спиной.
Матвеев оглянулся. К нему,  чуть запыхавшись, подбежала  Лидуся , молодая медсестра. Машеньками, светиками, аленушками всех сестер называл  главный, но именно к ней  подошло и прикрепилось, как родное – Лидуся. Так все отделение ее и звало.
- Марк Витальевич! Вас Никифоров просил зайти! Срочно, - глаза у нее были  серые и большие. И смотрели на Матвеева весело и чуть испуганно.
- Хорошо, Лидусь, зайду…Ты не знаешь, чего случилось?
- Не знаю.
- Понятно. Значит, есть время покурить. Было б что срочное – знала бы точно,- и он увлек ее на лестницу, где курили и больные, которых гоняли, и иногда  сами врачи…
Они курили, глядели, как  по грязноватому снегу ходит серая ворона, похожая важностью и ироничным клювом на старую одесситку на Привозе,  трепались о каких-то пустяках. Лидуся, смешно и похоже передразнивая, пересказывала Матвееву последние больничные сплетни, вполне невинные, впрочем…
Матвеев с удовольствием смотрел на ее немножко детские  губы и нежный подбородок…
- Вчера мы с девчонками  с травмы  в клубе были, так вы представляете – там кто-то упал пьяный неудачно! Скорую вызывали, оказалась, сломал ногу…Светка говорит – ну вот – отдохнули от работы… Еще к нам и привезут танцора этого !! Представляете?- она глянула на него с чуть заискивающей улыбкой.
Матвеев  вдруг посмотрел на нее странно. Она даже испугалась.
- Лидуся, а вы часто в клубы ходите? – вдруг спросил он.
- Да нет, не очень,- удивилась она.
Матвеев помолчал.
- А вы случайно не знаете такую певицу…Сирена, кажется, ее зовут,- Матвеев  удивленно услышал свой голос – такой неестественный…
- Сирена? – Лидочка посмотрела на него как на  отсталого.-  Да кто ж ее не знает! Она ж звезда. Ну…городского  масштаба, конечно…Но   ее имя на слуху сейчас…И по телевизору ее  показывают… У нее есть один клип, она там такая…красивая…- Дидуся сделала какое-то неопределенное движение рукой и глазами…
Матвеев  затянулся сигаретой …Он прекрасно представлял себе, какая Сирена может быть… красивая..
- А что она поет-то? Попсу какую-нибудь?- Наткнулся на изумленный взгляд Лидуси и пояснил – на днях тут в кафе сидел – слышал, как кто-то восторгался какой-то Сиреной, да так бурно – вот и спрашиваю – я-то не в курсе сам.
Он знал, что Лидуся  удивлена этими расспросами – он был всегда сдержан, и заподозрить его в интересе к каким-то певицам было просто невозможно.
- Нет, не попсу….Ее называют Петербургской Эдит Пиаф… У нее очень интересный голос…Хотя она суперпопулярной не станет, конечно, - закончила  Лидуся, туша сигарету. Не  современная она такая… Но хорошая.

К сестре он так и не успел. Пока обговорил с Никифоровым грядущую конференцию, на которой тот должен был выступать с докладом, чье содержание  Марк знал слишком хорошо, потому что сам его и писал, пока закончил всю  неизбежную  бумажную работу, пока  зашел еще раз в реанимацию  - уже было поздно куда-то ехать.
 Он злился на себя за то, что обрастает невыполненными обещаниями и отложенными делами как пень опятами. И все никак не мог понять, отчего…Он жил один, работал все-таки не по двадцать четыре часа в сутки,  был весьма  ответственен и серьезен…Просто наблюдал хмуро,  как в его  существовании разрастается  свистящая пустота… И замечал сам за собой некоторую душевную леность…Выполнению врачебного долга она никак не мешала. Хотя, возможно, была его порождением – ежедневное, по часам,  созерцание человеческой боли и страданий  мешало ему  бурно реагировать на них в нерабочее время… Эта попытка самоанализа примиряла его с самим собой, когда он  ловил себя на  собственном равнодушии.
С неба  сыпала  противная ноябрьская крупа, под ногами хлюпало…Матвеев с тоской вспомнил, что свою видавшую виды машину забирать из мастерской только через 10 дней, и, чертыхнувшись,  пошел по Литейному…
Проходя мимо расклеенных афиш (он теперь всегда на них смотрел), снова увидел ее лицо. Остановился, рассматривая. До него не  сразу дошло, что обещанный ее концерт – сегодня, через  час буквально. Жаркая волна прошла по его телу, даже пот выступил на спине, он это чувствовал. Внимательнее  прочел все, что написано. Клуб   рядом, на Фурштатской, начало в  двадцать один ноль ноль.
Заведение было забавное, джазовое такое. Пестрая публика за столиками и у  барной стойки была какая-то не вторничная. Ему было странно после больницы и  темного промозглого вечера очутиться здесь, среди девиц с обнаженными плечами, в странных нарядах, своих ровесников в каких-то легкомысленных оранжевых свитерах…По-медвежьему неуклюже, снова чувствуя себя каким-то самозванцем, он занял маленький столик в углу, заказал коньяк.
- Ужинать  не желаете? – спросила  молоденькая  вертлявая официантка.
Ее пирсингованный пупок оказался как раз на уровне его глаз, и она пританцовывала слегка под  неизвестную Матвееву мелодию, звучавшую в зале.
- Нет, спасибо, - отказался Матвеев, стараясь не смотреть на этот беззащитный пупок, молодой и нахальный.
- У нас вкусно готовят.
- Нет, благодарю. Только коньяк. Можно еще кофе, - добавил пупку Матвеев. Есть совершенно не хотелось, он нервничал и чувствовал себя не в своей тарелке.
Официантка забрала меню и унеслась…
Матвеев отхлебнул коньяк. И вдруг увидел ее.
Она была совсем другая. Совсем не похожа на ту  чуть сдержанную  русалку, которой он  ее запомнил.
Она стояла на небольшой   круглой сцене в синем шелковом платье, длинном, с глубоким вырезом. Плечи были открыты, черные перчатки доходили до локтя. Роскошные длинные волосы крупными мягкими волнами спадали на спину. Нежное лицо было  накрашено ярче, чем в  прошлый раз. И вся она была  чужая, «концертная», ненастоящая, далекая…В зале захлопали.
Сирена улыбнулась. Музыканты заиграли какую-то красивую джазовую композицию. Сирена запела.
Матвеев  удивился ее низкому, чуть хриплому грудному голосу, такому манящему…
«Действительно – Сирена»,- подумал он.
Она пела полтора часа с перерывом. Джаз, блюз, песенки Вертинского, Элит Пиаф, несколько на русском, невообразимо грустное и красивое…
Матвеев не мог бы сказать, хорошо ли она пела, или нет. Он сидел с щемящей болью в сердце и смотрел на эту девушку,  мысли о которой вот уже три недели  не давали ему покоя. Он  просто впитывал в себя ее всю, ее образ обольстительной  чарующей  дивы и той  девушки в черном с мокрыми от дождя волосами, ее голос, свои мысли о ней…
«Я, кажется, влюблен», - с удивлением подумал он.  «Бред. Любовь с первого взгляда…Смешно…»
Он ничего не знал о ней, ни ее возраст, ни привычки, не знал, умна  ли она, не знал даже, красивая она или нет…Просто он видел только ее, и это было самым важным…Ему казалось, что вот если он на нее посмотрит еще немного, то он все-все поймет про нее, и все узнает…  И про нее поймет, и про себя…
Когда  ее выступление было закончено, он увидел, как к ней, севшей с музыкантами за столик  у какой-то колонны,  подходили знакомые.Она смеялась, курила, сверкала светлыми глазами…Волосы блестели  как шелк…Он с отвращением подумал, что мыслит  избитыми рекламными штампами. Но они правда были как шелк – раньше он такого не видел, и никогда  раньше так не думал.
Когда  рядом с ней оказался ее давешний спутник, опять по-хозяйски  положивший ей на плечо руку, Матвееву вдруг стало плохо.  Он понял, что видеть не может,  когда  ее небрежным жестом законного собственника обнимает этот мужчина.
Матвеев с гримасой отвращения поднялся, расплатился у стойки, не дожидаясь официантки, и пошел к выходу. Взявшись за ручку двери, он оглянулся. Он увидел ее профиль. Она звонко смеялась. Мужская рука  лежала на ее голом плече.
Матвеев со злобой рванул дверь и вышел.
Только пройдя квартала два, он понял, что идет не туда,  не к метро, а от него. Неожиданно заметил, что мокрая крупа уже не летит с неба. Что вокруг тишина, лежит тоненький белый снежок, и в черном чистом небе сияют морозно звезды.
Вздохнул полной грудью ночной холодный воздух и понял, как разгорячен.
Он стоял и раздумывал, что делать дальше. Домой идти не хотелось. Видеть кого-то – тоже…Гулять по улицам – бессмысленно и глупо…Напиться?.. Он не может. С утра- сложная операция… Посмотрел  на  звезды, задрав по-мальчишечьи голову… «Скоро зима», - сказали бесстрастные звезды…
- Черт подери,- ответил им Матвеев. – Черт подери.
Поймал такси и поехал домой.


• * *


Дни текли за днями.
Шеф выступил на конференции, доклад имел успех.  Матвеев  просиживал вечера в библиотеке или  над историями болезней, собирая материал ко все откладывавшейся докторской, за которую вдруг  от тоски решил  взяться снова.
Забрал машину из ремонта. Выкроил время для сестры.
 Ее бывший снова появился на горизонте, и это совершенно  выбило ее из колеи. Она просила Марика «уладить, поговори ты с ним, ты ж можешь, я не могу,  у меня нет сил с ним  общаться»…Матвеев вспомнил, как долго не заживала ссадина на руке после мучительной сцены последнего «улаживания»,  но пообещал встретиться с ним  снова и отвадить от дома. Сестра благодарно гладила его по руке и  накладывала новую порцию тушеного  мяса, в приготовлении которого была такая мастерица…
Как-то, выходя  с работы, наткнулся на  ждавшую его Ирочку. После похода в гости он ее не видел, и совершенно забыл о ее существовании. А тут даже обрадовался, сам себе удивляясь – она  связалась с его воспоминаниями о  Сирене, о том дождливом вечере…
- Привет,- кивнул он ей, отмечая, что  кто-то надоумил ее сменить ярко-красную помаду на  прозрачный блеск. Уж не Семен ли…Наверное, сейчас так модно, усмехнулся он про себя…В любом случае, прогресс налицо. Т.е. на лице…
- Здравствуй, Марк,- нервно сказала Ирочка, стараясь глядеть на него  независимо и вместе с  тем виновато. – Вот, решила увидеться...
- Ну что ж, весьма приятно, - ответил он ей, почти и не покривив душой…
- Может, поговорим…- неуверенно продолжила Ирочка, глядя на него снизу вверх. Росту Матвеев был высокого, она же была миниатюрной.
- Поговорим.  Только не на улице же стоять… Садись в машину, поедем  кофе попьем,- предложил Матвеев, открывая ей дверь.
- Давай,- радостно улыбнулась Ирочка, садясь на сиденье.
- А то, хочешь, поехали ко мне, - неожиданно для самого себя продолжил Матвеев, выруливая со стоянки…
 Ирочка радостно кивнула,  и выражение лица ее сменилось с  неуверенного на удовлетворенное и  почти  счастливое…
Матвеев молча вел машину. Странно,  он испытывал вдруг  сейчас возбуждение, простое физическое возбуждение…Он неожиданно  вспомнил, что почти полтора месяца не был близок с женщиной.  И последняя, с кем он  встречался, была как раз Ирочка…
Он глянул на нее. Она улыбалась, и ее улыбка не раздражала Матвеева сегодня.
- Как дела?
- Ничего. У тебя как?
- Да тоже ничего…дел навалилось – куча…  Ну что, заедем купим шампанского? Или коньяком обойдемся - у меня дома есть?
- Шампа-а-анского, - протянула она просительно.
- Ну, шампанского так шампанского,- согласился он и стал перестраиваться в  правый ряд.
Шампанское уже   почти выдохлось, когда он, третий раз за  час овладев ею, не ожидавшей, но радовавшейся такому натиску,  пошел в душ…
Смывая со своего тела   запах ее духов, он вдруг почувствовал облегчение. Телесная разрядка вдруг прояснила и мысли. Ему было хорошо и легко. И он ясно понял, что надо делать, чтобы  было также хорошо и дальше - надо  пойти в гости к Миле снова – она же приглашала его, говорила – Заходите сами, заходите без приглашения… Он придет к ней, и там уж как-нибудь что-нибудь разузнает про  Сирену… Или… Нет, лучше про Семена. Он  почему-то был уверен, что Семен, он может помочь в этом деле… В крайнем случае, напьются коньяку – с такими мужиками пьется легко… Его и прямо можно спросить…Он поймет… Тем более что…-Матвеев усмехнулся, вытираясь насухо большим махровым полотенцем и повязывая его на бедрах – тем более что, как я понимаю, мы с ним вроде как причастились от одного персикового дерева…должен понять…
Матвеев вышел из ванной и закурил на кухне, глядя в окно… Из окна, поверх крыш, виднелся днем самый кончик шпиля петропавловки, с трубящим ангелом…Сейчас, правда, была  ночь, ангел был не виден, но Матвеев знал, что он там…
- Что ж ты меня не надоумил раньше, братец - прошептал Матвеев ангелу с легкой укоризной… И вдруг спохватился, посмотрел на время. Было около часа ночи, и Матвеев не помнил, разводят еще мосты, или нет…Вроде бы нет…Или на следующей неделе только? А, неважно, подумал он и позвонил службу заказа такси. 
- Через полчаса? В час тридцать? – уточнила диспетчер усталым, но вежливым голосом?
- Да-да.
- Заказ принят.
Матвеев  пошел в спальню.  Ирочка  приняла одну из своих обольстительных поз, в которой хорошо видны были ее длинные стройные ноги…
- Марик, налей еще шампанского,- томно прошептала она, глядя на него сквозь ресницы.
Марик протянул ей бокал:
- Все, это последнее. Оно правда теплое уже…Как ты его пьешь?
Он сел рядом с ней на кровать. Она потерлась щекой о его спину:
- Тебе было хорошо со мной?
«Вот он наш коронный вопрос»,- хмыкнул Марк.
- Да, хорошо.  Но все хорошее увы, заканчивается, милая… Такси будет через  двадцать пять минут.
Ирочка дернулась:
- Какое такси?
- Отвезти тебя домой. Я вызвал, - пояснил Марк.
Ирочка села на кровати:
- Но… Разве я… - голос у нее дрогнул,- Я думала, что..
Марк глянул на нее недоуменно.
- Я думала, что  я останусь до утра…
- Нет, солнышко, не получится, - Марк с ужасом представил себе  целую ночь с ней, рядом с ней.- Детка, я бы и сам хотел… Но ты видишь, как ты на меня действуешь – это ж будет какая ночь! – воскликнул он. То есть это будет восхитительная ночь,-  быстро добавил он новую порцию  спасительной лжи. Но ведь я, понимаешь, тогда не высплюсь…  А у меня завтра ранняя операция, сложная…Мне нужно выспаться… А рядом с тобой это невозможно,- закончил он уже совершенно искренне.
Он даже поцеловал ее в нос. Подталкивая между тем к краю кровати…
Он был так рад, что наконец нашел такое простое и самое  логичное решение мучившей его столько времени проблемы, что  даже не заметил, как растеряно и обижено ее лицо, как  неловко ей одеваться под его невидящим удовлетворенным взглядом…
Он оделся, чтобы  проводить ее. Закрывая  за ней дверцу такси, он совершенно искренне шепнул:
- Спасибо, зайка.
- Ты позвонишь? – тревожно  заглядывая в его лицо, спросила она.
- Позвоню. Обязательно позвоню, солнышко, - проговорил он, мечтая поскорее лечь в постель.
Он обещал ей это тем более легко, что  листок с ее телефонным номером  уже давно потерялся, а еще раз он его и не подумал записать.
Он уже спал, а Ирочка еще ехала в прокуренном  такси, плакала, кусала губы от злости, слушала дребезжащее радио, кляла  и себя, и Марка, и этого бородатого Семена…
Марк определенно ускользнул…Безвозвратно…


Рецензии