Неотправленные письма

 Ну вот, опять накaтило. В последнее время это приходит довольно часто, почти каждый день, стоит только детям уйти в школу. Дверь за ними закрывается, и я остаюсь одна, одинокая в этом большом шумном городе, в этой чужой стране, где люди работают по двенадцать часов в сутки, чтобы жить, «как все», и живут только по выходным. Если выходные бывают...
 Впрочем, я не одна. У меня есть муж, дети, родители и даже бабушка. И младший брат, которому скоро тридцать. Я не одна, но очень одинока.
 Дети... Дети постоянно заняты своей школой, и своим компьютером, и своим баскетболом, и своими друзьями, и чем-то там еще. Мальчишки. «Что, мам? ОК, мам!» Им не расскажешь о своей тоске, у них просто нет времени. Лишь иногда, увидев красные глаза, удивляются: «Ты что, мам? Ты плакала?» Но после уже привычного «да нет, все в порядке» тут же успокаиваются и убегают по своим делам.

 А муж... Да, пожалуй, это единственный человек, который все знает, который меня жалеет. Но его тоже постоянно нет: работает, чтобы мы могли жить, «как все». Уходит рано утром, еще до того, как все в доме просыпаются, и возвращается уже затемно – голодный, уставший. Потом моется под душем, обедает (или уже ужинает?), сидя перед телевизором, недолго лежит на диване, борясь с зевотой и – спать, ведь утром снова на работу. В свои редкие выходные муж устраивает семейные пикники в саду под пальмой или поездку в Дисней-ленд. Я знаю, что все это – ради меня: лично он, накрутившись за неделю, предпочел бы полежать на диване с баночкой пива. Когда я заболела, он взял неделю на работе и ухаживал за мной лучше всякой сиделки: варил куриный бульон, выжимал свежий апельсиновый сок, готовил, убирал... Нет, муж у меня очень хороший, и даже подруги мне завидуют.
 ...Хм, подруги – громко сказано: они вышли замуж по расчету через брачное агентство, и такая жизнь их вполне устраивает. И общего у нас с ними – только русский язык. Хотя иногда это само по себе уже много значит.

 Родители... Папа – инвалид второй группы, бывший шахтер и мама – медсестра в районной поликлинике. Они гордятся, что их дочка – «за бугром», всем показывают яркие цветные фотографии и ждут каждые два года в гости. Чаще я не могу – дорого. Но и эти приезды рвут мое сердце на части. Уезжая, плачу навзрыд. Такая стала ужасная плакса. Правда, родителям я никогда ничего плохого не рассказываю – не могу, не хочу портить им радость. Ведь мое «благополучие» - их самая большая радость в жизни. «Все хорошо, все прекрасно, все ОК». А на душе... Пусть бедно, скучно, запущенно в нашем небольшом городке, но там – мое, там – мои. Можно просто жить, заботясь о хлебе насущном, работая в своей старенькой школе, и работая потом на огороде, и подрабатывая летом частными уроками. Но ведь и тут мы никого и ничего не видим, кроме работы. А смысл? Чтобы потом раз в два года съездить на родину? Детям тут нравится, они здесь уже дома, и у бабушки с дедушкой быстро начинают скучать по своим друзьям, и по своему компьютеру. Они тут свои, а я все никак...

 Я много читаю, но в последнее время появилось чувство какой-то нереальности существования, все перевернулось: там, в книгах, я живу, а здесь – только появляюсь ненадолго, чтобы покормить, обстирать и убрать в квартире и снова исчезнуть в свой нереальный мир. А жизнь остается, все та же жидкая, тягучая, однотонная.

 Я хитрая, я придумала себе выход: я пишу письма родителям. Жалуюсь им на свое одиночество, и вспоминаю свою жизнь там, и планирую мою следующую поездку туда... И складываю потом в тумбочку возле кровати.
 «...Сегодня опять дождь, сырость. Вызвала детям такси, они уехали, и я снова осталась одна. Я всегда одна. Мам, это так тяжело, постоянно быть одной! Иногда я просто боюсь одичать. Пап, как там наш Матвей – шерсть на боку затянулась? А сколько урожая собрали на даче? А что нового у Гены, помирился он с женой? Как же я по вам по всем соскучилась! И по всему! Мама, я так хочу домо-о-ой!!!»