Знаете, каким он парнем был

…Смелый ты… Ну, давай, ползи, ползи. Не знаю, зачем тебе туда понадобилось, но раз взялся – ползи, не останавливайся. И вниз не смотри. Вверх, только вверх. Я знаю, что трудно, знаю, что страшно, но ты должен справиться. Я мог бы помочь тебе, но неправильно это будет. Разве что добрым словом... Хочешь, про Гагарина расскажу? Я много про него знаю. Мы ведь с ним почти год на одной планете жили. Потом он улетел, а я… пока остался.
Первым земным космонавтом Гагарин был, до него никто в космос не летал, даже самые смелые птицы. А он научился. Сам научился, а потом и других научил. Первому всегда трудно. И знаешь, что самое трудное? Не перегрузки с невесомостью, не кнопочки в ракете выучить, труднее всего поверить. Поверить, что мир наш чуточку больше, чем все привыкли думать, поверить, что в космосе, в пустоте этой черной, человеку тоже есть место. Гагарин поверил. И полетел.
А уж как радовались все на планете нашей – первый человек в космосе! Выбежали на улицы, в небо смотрят – наш, земной человек, на ракете летит! Ура! Ура! Да, что на Земле… Вся Вселенная обрадовалась. Не одни же мы во Вселенной, так ведь? Для всех цивилизаций инопланетных праздником стал полет гагаринский. Некоторые представители даже на корабль к Гагарину прилетели, руку ему пожали, обняли и поцеловали трижды. А еще силой и мудростью успели наделить Гагарина космонавты инопланетные, пока летел он вокруг Земли главные свои сто восемь минут.

Мало кто знает об этом, но сила гагаринская не раз в дальнейшем выручала. Не заладится, бывало, на Байконуре что-нибудь, штанга на старте не отойдет, иль двигатель первой ступени забарахлит, руководство волнуется, совсем уж соберутся полет отменять, а Гагарин подойдет к ракете, подтолкнет снизу рукой легонько, и пошла, родимая, к звездам! Все радуются, поздравляют друг друга, а Гагарин стоит, как ни в чем не бывало, в небо смотрит, улыбается…
 
Э-ей! Эй! Ты куда пополз? Вверх надо, вверх. Нельзя назад уже. Вот, молодец, правильно теперь. Глупо возвращаться, больше половины одолел. Чуть-чуть осталось, так что ползи.

А про улыбку-то его знаешь? Удивительная улыбка была у Гагарина, чудодейственная даже. Улыбнется он, бывало, женщине какой, та ойкнет от улыбки его, выдохнет потом блаженно-счастливо, а утром глядь – беременная. И рождались по всей стране улыбчивые мальчишки и девчонки – дети Гагарина. А мужики от улыбки гагаринской героями становились. Не обязательно Героями Советского Союза, можно ведь и незаметным героем быть, даже и лучше это.
Люди любили Гагарина. Хотели даже Начальником всего СССР его выбрать. А Брежнев, он ведь в те годы Начальником был, очень боялся этого. Так боялся, что решил даже избавиться от Гагарина. Подсунул ему самолет поломанный, чтобы, значит, разбился Гагарин на нём. Да разве ж мог Гагарин разбиться! Он ведь к тому времени сам уже летать научился, без ракет, без самолетов всяких.
Сколько случаев было – откажет в полете двигатель у истребителя, Гагарин из кабины выпрыгнет и летит рядом с самолетом боевым, за крыло его поддерживает, чтобы, значит, не повредилась техника дорогостоящая, на народные деньги построенная. Так и летит до самой земли, улыбается, козырьком воздушные потоки рассекает, да звездочками на погонах поблескивает. Посадит самолет, пробежит рядом с ним молодцевато, за хвост придерживая, чтобы затормозить, а когда остановит совсем, в кабину запрыгнет, как будто и не вылезал вовсе. Скромный он был, Гагарин. И генералу отчитается в обязательном порядке: «Товарищ генерал, летчик-космонавт Гагарин полет завершил успешно. Докладываю о неполадках в двигателе». А генерал обнимет его завсегда, прижмет к груди: «Спасибо за службу, сынок. Молодец!»
А тут какой-то Брежнев со своим самолетом! Запросто мог Гагарин из самолета этого поломанного выпрыгнуть, придти к Брежневу в Кремль, схватить за брови его и выкинуть куда-нибудь в Антарктиду. Мог бы. И войны мог бы все прекратить, и болезни все вылечить, и улыбаться мог бы всех научить. Только не стал он этого делать. Он ведь не бог – Гагарин, а человек. Люди сами должны всему научиться, сами должны додуматься. Вот Гагарин, чтобы людям думать не мешать, и улетел в космос. Навсегда. И Белку со Стрелкой с собой взял, чтобы не замучили собачек в лабораториях научных. Да, и веселее в космосе втроем…
Белка со Стрелкой по звездам бегают сейчас, кометы за хвосты ловят, спутники незнакомые облаивают, да корабли наши от шальных метеоров оберегают. Улыбаются оттуда порой родичам земным, а те чувствуют. Спит иной раз собачка, тявкает тихонечко во сне, лапками перебирает, к Белке и Стрелке, значит, бежит она по облакам в этот момент.
И Гагарин тоже улыбается. Смотрит на нас сверху и улыбается. Космонавты чаще других, конечно, улыбку его видят. Загрустит, бывает, космонавт на тридцатые сутки полета, затоскует по березкам, да по жене любимой, глядь в иллюминатор, а там улыбка гагаринская светиться. И уходит грусть-тоска от космонавта, с новой силой принимается он важные научные эксперименты проводить.

Нам-то с Земли труднее, конечно, улыбку эту увидеть. Но можно, если постараться. Забраться надо повыше, да посмотреть внимательно чуть выше неба. Там он, улыбается Гагарин…

А ты, давай, ползи. Совсем немножко тебе осталось. Пара сантиметров каких-то. А, черт!…


Порыв ветра сдул червячка с травинки. Червячок несколько секунд полежал на земле без движения и снова полез по травинке вверх. Упорный! Такой доползет.