Карине Абрамовна и инопланетяне

Карине Абрамовна торговала трусами на уроках музыки и нежно любила меня. Торговала трусами она потому, что жить на зарплату учительницы  музыкальной школы в городе Ереване было невозможно даже в 1984-1991году. А любила меня потому, что каждое 8 марта+ДР+Новый Год получала от моей маман в подарок что-нибудь этакое рублей на сто. О торговле трусами я узнала случайно, когда вошла в класс и увидела завуча Седу Андраниковну, сидящую на корточках за пианино и натягивающую черные кружевные трусы. Седа Андраниковна, завидев меня, ойкнула, Карине Абрамовна вытолкала меня наружу и закрыла дверь на ключ. Спекуляция в те времена каралась по всей строгости закона.
После этого, Карине Абрамовна объяснила мне, что купила трусы для себя, но поскольку они ей не подошли, решила предложить завучу. Я сделала вид, что поверила в эту байку, но всю дорогу домой меня мучали два вопроса, а именно: как Седа Андраниковна своим толстенным задом умудрилась влезть в трусы худощавой Карине Абрамовна и почему за ширмой стоял пакет полный трусов?
Придя домой, я рассказала все маман. Я ожидала, что маман моя - честная женщина и немедленнно пойдет и заложит проклятых спекулянтов, которые в рабочее время, вместо того, чтобы прививать маленьким армянским девочкам и мальчикам прекрасноЕ, торгуют трусами. Но маман серьезно посмотрела на меня и сказала: «Ну не хотят люди жить на сто рублей в месяц, ну бог с ними. А какие трусы, большие размеры есть? Надо позвонить Карине Абрамовне.»
В очередной раз я убедилась,что справедливости на свете нет. Выйдя вечером во двор, я проболталась своей подруге, та еще одной подруге, а та подруге своей подруги. И спустя неделю в музыкальную школу № 2 двинулась делегация армянских женщин в халатах и домашних тапках, жаждущих заполучить импортные кружевные трусы. Карине Абрамовну за «такооооое» чуть не исключили из школы. Директор лично конфисковал незаконно ввезенную контрабанду на собрании. Правда, вечером вернул ее Карине Абрамовне, попросив больше не заниматься этим в стенах школы. Карине Абрамовна поклялась светлой памятью своих предков прекратить незаконную деятельность и в знак благодарности вручила директору десять пар трусов всевозможных размеров и цветов.
То, что музыканта из меня не выйдет, несмотря на длиннющие пальцы, идеальный слух и артистизм, я поняла к концу первого месяца обучения, ибо с детства страдала страшным недугом, излечиться от которого практически невозможно – ленью.
И если при моем поступлении в музшколу соседи с ужасом  наблюдали за двумя мужиками, которые час тащили на 8 этаж пианино, оглашая коридоры трехэтажным армянским матом, и запасались берушами, предвидя мои ежедневные занятия, то спустя месяц они облегченно вздохнули. За инструмент я садилась 2 раза в неделю, за 15-20 минут до ухода в музшколу  и по большим праздникам.
О моей лености знали два человека – маман и Карине Абрамовна. Последняя за время моего обучения значительно повысила свой рейтинг в глазах других преподавателей, которые постоянно приставали к ней с расспросами, пытаясь выяснить по какой-такой секретной методике она занимается со мной, что у меня такие блестящие результаты. Карине Абрамовна гордо улыбалась и отмалчивалась. Сказать, что у меня талант и на самом деле мы ни хрена толком не занимаемся, ей не позволяла гордость.
Попытки бросить музшколу предпринимались периодически, и периодически пресекались маман. Аргумент был железный: «Как ты скажешь об этом папе?»
«Об этом» я сказать не могла никак, ибо папа скорее бы смирился с тем, что его дочь подожгла Матенадаран и осквернила памятник Ленина на площади, чем с моим уходом из музколы.
Пришлось смириться. Добрая Карине Абрамовна, видя мои страдания и нежелание музицировать, попыталась разрядить атмосферу и предложила записаться мне в кружок композиции при школе. Кружок мне не понравился, зато понравился моему папа, который с удовольствием по вечерам сочинял музыку. Я эту музыку честно относила в кружок и выдавала за свою, за что собирала бурные аплодисменты и всеобщий восторг. Вскоре папа уехал на заработки в Россию и показывать стало нечего. На первое занятие я пришла без домашнего задания, зато со скорбным выражением на лице и сообщила, что ничего не сделала, ибо пребываю в великой печали по поводу кончины своей бабки. Педагог посочувствовал мне и отпустил домой, сказав, что в моменты душевного разлада творятся наиболее гениальные произведения. Видимо, он рассчитывал на то, что на следующее занятие я принесу ему, как минимум, “Реквием” Моцарта. На следующее занятие я не пришла, так как отмечала семь дней со сметри бабки, которая на тот момент благополучно вязала мне носки. Спустя неделю идти таки пришлось, и я с детской непосредственностью умертвила дедушку. История повторилась. К тому моменту, как преподаватель почуял неладное, я успела похоронить всех бабок и дедок, соседку и любимую собаку, которой у меня никогда не было. Из кружка композиции я была с позором отчислена.
Тогда добрая Карине Абрамовна отправила меня в хор. Преподаватель посмотрел на меня и попросил что-нибудь спеть. Господь, щедро наделивший меня всяческими талантами, оплошал только в одном - он не дал мне голоса, вернее, дал, но с моими вокальными данными в лучшем случае можно было зарабатывать на хлеб плакальщицей на похоронах, но никак не в хоре школы искусств № 2. Преподаватель посмотрел на меня с сочувствием и решил, что я буду просто открывать рот, раз уж мне так хочется петь в хоре. Походив на пару тройку занятий я поняла, что просто открывать рот не в кайф, а любые попытки подать голос заканчиваются плачевно, а именно, -  изгнанием из- зала. Позже я была записана в ансамбль при школе (но это тема отдельного разговора).
И неизвестно, как бы я отучилась последний год и отучилась ли вообще, если бы  нашу планету не посетили пришельцы. Интернета в те времена в помине не было, в газетах о них ничего не писали, но все твердо знали, что ОНИ есть. Наша соседка и подруга маман, а по совместительству - жена военного, принесла какие-то бумажки, которые муж якобы стырил из части, под страхом разжалования в прапорщики, лишения пайка и ссылки в Сибирь. Маман по ночам переписывала бумаги в школьную тетрадь. Придя на очередное занятие по музыке, я заявила Карине Абрамовне, что распологаю достоверными сведениями о таинственных пришельцах, коими я могу поделиться, при условии неразглашении информации.  Карине Абрамовна открыла рот и не закрывала его на протяжении следующего года. Когда тетрадь маман была пересказана от корки до корки, я стала придумывать свои истории. Вскоре о таинственных пришельцах знала вся школа. И тут началось…
Одну преподавательницу (старую деву Офелию Ованесовну), они стали посещать с завидной регулярностью и предлагать улететь на их планету, поскольку командир их корабля отказывается без нее покидать базу, дислоцированную на горе Арарат. Весь коллектив тут же принялся уговаривать ее лететь, но спустя неделю она заявила, что отвергла предложение и решила остаться.  “Ну и дура!” – сказала Карине Абрамовна, - в 36 лет могла бы и не водить рылом! Ну и что, что он зеленый, главное, чтоб человек хороший был.”
Другая преподавательница видела представителя иного разума ночью у себя в огороде. Впоследствии было выяснено, что представителем внеземной цивилизации был сосед, решивший развести мужа преподавательницы на коноплю. Учитель танцев подвергся их нападению, когда возвращался домой после уроков. Нападавшие оставили отметину на его левом плече и скрылись. Некоторые поговаривали, что сия отметина сильно напоминала засос, но он торжественно клялся, что это были пришельцы.
Больше всех инопланетяне напугали сторожа, который в 11 часов ночи услышал доносившиеся из экзаменационного зала звуки музыки и тихий женский смех. Бедный сторож в экстренном темпе вызвал милицию. Когда двое милиционеров  взломали дверь зала, они обнаружили недопитую бутылку шампанского, коробку конфет и пепельницу, полную окурков. Директорскую машину, отъезжавшую с черного хода, в которой сидела молоденькая красавица учительница сольфеджио, никто в тот вечер не заметил.
И только бедная Карине Абрамовна, которая благодаря моим стараниям знала о инопланетянах больше всех, никого не видела. Подумав, что это несправедливо, я решилась на отчаянный поступок.
Встречи с инопланетянами Карине Абрамовне пришлось ждать дольше всех. Почуяв, что скоро моя фантазия иссякнет, а интерес к инопланетным существам угасает – я решила действовать.
Первым делом было вычислено место жительства КА. Оказалось, что в том же районе живет мой одноклассник. Однокласснику я посулила, что в течении месяца обязуюсь писать за него сочинения по русскому языку. Он почесал репу и потребовал в придачу проверку всех диктантов, перед сдачей оных учительнице+сочинения по литературе. Это было слишком. В итоге мы сторговались на сочинениях по русскому языку+проверке диктантов раз в неделю. Тут уж мне пришлось постараться,  ибо учительница никак не могла взять в толк, как двоечник, неспособный связать два слова на русском языке, вдруг стал писать неплохие сочинения с минимумом орфографических ошибок.
То, чьих это рук дело, выяснилось спустя 2 недели, когда я перестаралась и написала слишком хорошо. Под страхом отчисления из школы и жестокими пытками Аршак признался, что сочинения для него писала я.
По этому поводу вспоминается история про моего братца, который учился в армянской школе в нашем районе. Вместе с ним учился мальчик-езид, который ни слова не понимал по-русски. Однажды мальчик позвонил и попросил Армена продикровать ему по телефону пяток предложений, в которых должно присутствовать слово “герой”. Пока Армен диктовал по слогам предложения, повторяя некоторые по 3-4 раза, я грызла ногти и просила его освободить телефон. Мальчика-езида Нвера я недолюбливала, поскольку он, завидев меня, начинал орать: “Руус, рус-кукурус!” Русами в те времена дразнили русских. На пятом предложении фантазия моего братца иссякла, а мои нервы накалились до предела, поскольку я срочно должна была позвонить своему “желтолицему” товарищу.
- Долго тебе еще? – раздраженно спросила я.
- Еще одно предложение, помоги, а? - взмолился брат.
- Диктуй давай! Герой - в жопе геморрой!
Армен залился смехом и упал на пол, я взяла трубку и на полном серьезе стала диктовать по слогам: Нвер, пиши. Гееерой, записал? Теперь пиши: в жооооооо-пе геееееее-мооооо-ррой. Геморрой с двумя р. Написал? Ну, молодец. Ага. Да не за что.
Нвер заспасибкал и положил трубку. Мы с Арменом упали на пол и еще долго валялись, корчась в приступе истерики. На следующий день родителей Нвера вызвали в школу. После этого Нвер не только обзывал меня русом, но и стал сжигать газеты в нашем почтовом ящике. Простить сжигание моей любимой “Бурда-Моден” я не могла и накидала в длинные косы сестры Нвера жуков.
Но все это было потом.
Ночью, согласно намеченному плану, Аршак залез во двор к КА и начертил на грядках магические круги разных размеров. Наутро он похвастался мне своими подвигами и довольно добавил, что стырил еще пару килограмм помидоров и огурцов и надергал 2 пучка тархуна, по ошибке приняв его за коноплю.  Инопланетяне, крадущие помидоры и курящие тархун, в мои планы не входили, Аршак был отруган и отправлен восвояси. Спустя два дня, открыв дверь кабинета в музыкальной школе, я увидела следующую картину: Карине Абрамовна сидела во главе стола, вокруг которого толпились завуч и еще 5 преподавательниц. КА подняла на меня глаза и прошептала, тыкнув пальцем в стол: “Они были у меня! Ночью! Вот!” На столе красовались фотографии магических кругов, начерченых Аршаком. Я посмотрела на круги и осталась весьма недовольна, Аршак оказался бездарем в этом отношении и нарисовал что-попало. Тем не менее, с уроков меня отпустили. Решив, что не стану больше доверять столь ответственное дело посторониим, я промучалась всю ночь, пока не придумала новый план действий. План был весьма рискованным. Кабинет музыки располагался на втором этаже, посему проникнуть в него не представлялось никакой возможности. Решение подсказал сын сторожа, подающий надежды и нежно влюбленный в меня юный прыщавый болеро, который сообщил мне по секрету, что отец пускает его по вечерам, когда все уходят, позаниматься в танцзале. Рассказ о моей лютой нелюбви к музыке, тяжелом детстве и нежных чувствах к нему, тронул Андраника настолько, что он согласился пойти на страшное преступление. Спустя неделю, в 9 часов вечера я подошла к окнам танцзала, груженая тяжеленным рюкзаком с песком, натасканным из местного карьера. Андраник открыл окно, я влезла, прошла на второй этаж, благополучно открыла кабинет ключами, стыренными добрым сыном у папы-сторожа и принялась за работу. Аккуратно засыпала песочек в бумажную воронку и стала выводить круг. Круг получался плохо. Спустя пол часа стало темнеть, и тогда я просто собрала песок в горку, а вокруг горки пальцами нарисовала узоры. Потом подумала и воткнула в центр горки черный камешек, найденный в карьере. Посмотрев на свою работу и оставшись весьма довольной, я со спокойной совестью пошла домой.
На следующий день я шла на занятия с полной уверенностью, что школа искусств закрыта на карантин до полного выяснения обстоятельств, в связи с тем, что ночью подверглась атаке инопланетных существ.  Школа стояла, двери были открыты. “Ну, - подумала я,- КА так точно в шоке и занятий сегодня не будет!”
КА встретила меня грозным взглядом, посадила за инструмент и заставила играть. Наблюдая за моей игрой, она то и дело выкрикивала: “Форте, форте, я сказала, пиано, стакатто, плечи расправь! Фооорте тебе говорят!” Сердце почуяло неладное, я решила разрядить атмосферу и сделав удивленные глаза, спросила:
- А вы слышали, что вчера нашли гуманоида на Севане?
Неееет, - взревела КА, - зато я слышала, что вчера кто-то решил надо мной подшутить и я даже знаю кто!
Отпираться не имело смысла. Подлый Андраник выдал меня со всеми потрохами. Пришлось каяться, правда только в одном содеянном преступлении. Второе я твердо решила на себя не брать ни под каким предлогом. Не пойман – не вор! Я думаю у КА в семейном альбоме до сих пор хранятся магические круги, начерченные на огороде двоечником  Аршаком.

P.S. КА пообещала ничего не рассказывать моей родительнице, если я возьмусь за ум и начну готовиться к выпускным экзаменам. Я пообещала, ибо знала, что родительница, узнав о моих выходках надает мне по ушам, как следует.
Предатель Андраник был наказан самым жестоким образом. В день выпускного экзамена, у соседкого мальчишки, который увлекался  собиранием всяческих насекомых, за 4 рубля мной была куплена баночка с какими-то мелкими жалящими тварями, которых я благополучно высыпала в традиционый армянский костюм, в котором предстояло выступать предателю. Андраник скакал по сцене, как ужаленый, размахивал руками, аки мельница и подпрыгивал чуть ли не до самого потолка. За что и получил самые высокие оценки и пропуск без экзаменов в музыкальное училище. Мстя не удалась.