Легенда о Механизме. Часть Первая. Смирнов Сергей

Этому роману уже исполнилось двадцать лет. Он еще не был опубликован и, возможно, никогда на будет опубликован. Он не столько опасен для властей всех мастей - в том числе и литературных, - сколько непривычен. Наверное, в этом и состоит его главная беда. Это - пародия на пародию, которую многие склонны считать жизнью.
  Много лет назад роман ходил по рукам в Томске, по рукам настоящих интеллигентов - преподавателей вузов, ученых, писателей... И один из этих интеллигентов, ужаснувшись увиденному на бумаге, отнес рукопись в тогдашний КГБ.
  А всего было три экземпляра. Один затерялся в интеллигентных читательских массах, другой лег на полку в комитете, третий сохранился, - и лег в основу нынешнего, электронного варианта.
   
  Серж ЛУ, Вальдемар Де МАР
   
  ЛЕГЕНДА О МЕХАНИЗМЕ
  Пародийный роман
   
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  НА РЕКАХ ВАВИЛОНСКИХ
   
  На Реках Вавилонских сидели мы и плакали, вспоминая Сион.
  Псалом 136-й.
   
  Глава 1 ЯВЛЕНИЕ ЧУДОВИЩА
   
  На реках вавилонских, в огромном городе, жили три друга, называвшие себя Бром, Фтор и Йод. В одно обычное утро, когда желтый туман стелется над рекой, галогены Бром, Фтор и Йод сидели за парапетом набережной и пытались удить рыбу. Фтор забрасывал спиннингом блесну, Бром вглядывался в воду, а Йод по обыкновению зевал и почесывался.
  - Клева нет, - сказал Йод. Он считался у галогенов самым сообразительным.
  Бром отнял спиннинг у Фтора и попытал счастье. Счастья не было.
  - Я ж говорю, дохлый номер, - проворчал Йод и грязно выразился (грязно выражаться у галогенов было в обычае).
  - На ты попробуй, - сказал Бром. - Больно умный.
  Больно умный Йод брать не стал. Бром настаивал. Оба при этом грязно выражались. Наконец на помощь Брому пришел Фтор. Они взяли Йода за шиворот и сунули его головой в воду. Йод брыкался и орал, позоря гнусными словами святую Деву и ее родителей.
  В тумане, затянувшем набережную, замаячила темная фигура. Высокий незнакомец, внешне похожий на анархиста, остановился у парапета, с интересом наблюдая за бродячими цветами жизни.
  Галогены успокоились. Йод с головой, радужно блестевшей от мазута (каковой составлял неотъемлемую часть речной воды), взял спиннинг, раскрутил леску и с лихим воплем, звучно отозвавшимся под аркадой моста, забросил блесну. Его друзья впились глазами в воду.
  - Клюет, клюет!! - вдруг яростно завопил Фтор, в возбуждении запрыгав по бетонному откосу.
  Незнакомец за парапетом подался вперед.
  - Тащи! Тягай! Не выпущай!! - Фтор и Бром кинулись помогать сотоварищу.
  Сотоварищ, сопя, раскорячив ноги и покраснев от натуги, боролся с кем-то, кто бился в глубине.
  Вот в нескольких метрах от берега вскипела вода, покатились волны. Незнакомец изогнулся, скособочился и изрыгнул страшное ругательство на вавилонском языке с явственным нордическим акцентом.
  Галогены отчаянно боролись с добычей. Звон натянутой лески, ругань, вопли...
  Над водой показалось что-то невообразимое, ужасное. Оно пучило стеклянные глаза и со скрипом вертело круглой никелированной, как кроватный набалдашник, головой.
  - Гляньте! - просипел Йод. - Никак, утопленника забагрили!
  Нечто, сверкая телескопическими глазами, росло из воды, поднималось, как ракета из шахты. Фтор и Бром ослабили хватку.
  - Подлодка! Йод, бросай спиннинг! Пущай дальше рулит!..
  Но Йод, оцепенев от ужаса, продолжал тянуть спиннинг изо всех сил.
  - Жалко снасть-то!.. - натужно прохрипел он.
  Сверкающее хромированное чудовище поднималось все выше. В разных концах набережной в несколько свистков засвистели мусорщики. Незнакомец схватился за голову, повернулся и помчался прочь, хлопая полами длинного черного пальто.
  - Бросай, гад! Бросай, а то хрясну! - неистово вопил Фтор.
  - Не могу!.. - простонал Йод.
  Но тут леска лопнула, Йод покатился под ноги товарищей. А с эстакады на набережную уже выруливал полицейский автомобиль. С другого конца набережной спешил пеший полицейский патруль.
  Галогены рванули под мост. Возвышавшееся над водой чудовище забулькало, вращая телескопами. В его круглой железной голове что-то пощелкивало.
  Полицейский автомобиль завизжал тормозами, качнув бампером в полуметре от парапета. Из открывшейся дверцы высунулась рука с пистолетом. Дуло нацелилось на Вышедшего из Вод. И тут что-то произошло: телескопы чудища сверкнули, раздался свист и сильный взрыв потряс набережную.
  Спустя минуту обнаружилось, что часть парапета разворочена. Осколками гранита в полицейской машине выхлестало стекла, измяло капот. Жертв, правда, не было. Чудище булькнуло, гулким голосом отчетливо выговорило: "Так вам, вашу мать!" и утонуло.
  Бездомный бродяга выполз из-под моста и осоловелыми глазами уставился на полицейских. Он не протестовал, когда его заковали в наручники, сунули в автомобиль и увезли под сиреной.
   
  Глава 2
   
  ЧУДЕСА НА РАУТЕ
   
  В пятикомнатном "люксе" отеля "Риц", на широченной кровати в пальто и ботинках лежал человек. Пальто было из добротного черного драпа. Ботинки были добротными, неизносными. Человек был неопределенного возраста, скорее блондин, чем шатен, с мужественным нордическим лицом. На голове его была воздвигнута смятая шляпа. Ковер в радиусе двух метров от кровати был усеян окурками.
  Часы в гостиной пробили три. Человек поднялся и вышел из номера. Спустился в холл, взял у портье газету и изучил раздел светской хроники. Возвратил газету и вышел на улицу.
  Улица, по обыкновению, бурлила пешеходами и автомобилями. Приближался вечер, Вавилон вползал в разгул и разврат. К бардакам и ночным клубам потянулись подонки и извращенцы. В аллеях Центрального парка начиналась резня между враждующими уличными бандами. Жизнь убыстрялась, как в немом кино.
  Незнакомец вылез из такси возле особняка дюка Уинсборо. Поднялся на крыльцо, но тут его остановил ливрейный швейцар.
  - Ваше имя, сэр?
  - Хуго Заххерс, - отчеканил незнакомец. - Профессор, доктор, магистр и бакалавр. Член Академии бессмертных.
  Швейцар отступил, но тут ему на помощь подоспел безукоризненно прилизанный мэтр с кинжальным пробором.
  - Прошу прощения, сэр, - проворковал мэтр, - но вашего имени нет в списке приглашенных.
  - Это не беда, - доктор Хуго Заххерс осклабился и доверительно наклонился к мэтру. Тот ощутил в своей ладони приятное похрустывание крупной купюры. Мэтр замешкался, доктор беспрепятственно миновал вход и затерялся в толпе гостей.
  Мэтр скользнул в вестибюль, оттуда - в швейцарскую, запер за собой дверь, раскрыл ладонь. Предчувствие его не обмануло: в ладони лежала банкнота на десять тысяч лимонов. "Гм!" - подумал мэтр. С одной стороны... С другой стороны... "А что, если банкнота фальшивая?" - вспыхнула догадка. Мэтр судорожно вздохнул и потянулся к кнопке, вызывавшей охрану. Но в этот момент кредитка, зажатая в кулаке, ожила. Что-то острое распороло брюки и впилось метру в бедро.
  - А-а-а!! - страшным голосом прокричал мэтр и рухнул на паркет. В голове его стукнулось и дернулось. Наступила тьма, как будто выключили свет.
  Из окровавленной ладони поверженного распорядителя выползла банкнота. Огромные зеленые зубы застучали о паркет. Передвигаясь с помощью зубов, банкнота вскоре скрылась за портьерой.
  В огромной зале второго этажа гудели голоса. Гости, разбившись на группы, роились вокруг обеденных столов. Дамы блистали драгоценностями, мужчины - напомаженными волосами и кинжальными проборами. Все ждали церемонии открытия раута, устроенного дюком Уинсборо по поводу помолвки его дочери Глории и сэра Алана Персиваля Бомонта.
  Глория Уинсборо отличалась неземной красотой. Сэр Персиваль только что закончил престижный колледж и был абсолютно блестящим молодым человеком. Однако у сэра Персиваля были соперники, и главным среди них - юный граф Дебош.
  Происходивший из старинного и аристократичного рода, граф Дебош сосредоточил в себе опыт многих поколений Дебошей. Следы явного вырождения присутствовали на его решительном лице. У графа была скандальная репутация, и втайне дюк Уинсборо надеялся, что Дебош не явится на раут. Однако Дебош, вопреки ожиданиям, явился, и явился в совершенно недопустимом виде: трехдневная щетина покрывала его круглые щеки, взгляд блуждал, в волосах торчали перья из пуховой подушки.
  Пока вышколенные слуги разносили шампанское, дюк Уинсборо высморкался с трубным звуком, готовясь произнести прочувствованный тост в честь виновников торжества. Он взял бокал, хлебнул шампанского и открыл рот.
  Легкое замешательство вдруг вспыхнуло в толпе. Какой-то незнакомец в пальто из черного драпа маневрировал между столами и быстро поглощал всевозможные закуски, давясь и запивая еду шампанским из чужих бокалов. Вслед за черным драповым пальто несся удивленный шепоток.
  Дюк закрыл рот и вопросил сам себя: "Кто это?". Ответа не последовало.
  Дюк поискал глазами распорядителя, но его нигде не было.
  "Откажу от места!" - мужественно решил дюк.
  Между тем незнакомец продолжал свое стремительное путешествие от стола к столу, от блюда к блюду, оставляя позади лишь объедки.
  В этот момент в зале появилась Глория, а следом - блестящий сэр Персиваль. Раздались приветственные аплодисменты - довольно жидкие. Дюк Уинсборо пошептался со старым лордом Гумпширом, временно уступая ему свои полномочия хозяина, и отправился на поиски распорядителя. Полуглухой олигарх лорд Гумпшир откашлялся, собираясь произнести спич, но тут случилось непредвиденное: незнакомец в драповом пальто обошел олигарха с тыла и похитил бокал с шампанским, предназначенный для тоста.
  Олигарх выпучил глаза, пошамкал, огляделся, и наконец воззрился на негодяя.
  - Па-азвольте, молодой человек... - начал было Гумпшир.
  Но его прервал внезапный шум. Зазвенел битый хрусталь: кого-то с треском ударили по морде.
  - Сэрр!! - раздался возмущенный вопль.
  Кричал блестящий Персиваль, внезапно атакованный юным графом Дебошем.
  - Вырожденец! - заорал граф, нанося следующий удар в челюсть противника. - Ты похитил мою кериду, мою мучачу!
  Сэр Персиваль встал в боксерскую стойку, и согласно правилам чести, пролепетал: "Извольте, я ангажирую вас на тур боукса!.." - но был тут же сметен могучим порывом пьяного графа.
  - Я тебе покажу тур! Мерзкий ублюдок! Ты посмел похитить мою несравненную Глорию! Этот цветок, благоухающий среди сборища смрадных ханжей!!
  Старые дамы стали падать в обморок. Слуги кинулись к графу, пытаясь оттащить его от поверженного сэра Персиваля. Глория визжала. Лишь один человек не потерял присутствия духа. Это был член Академии Бессмертных доктор Хуго Заххерс.
  На ходу прожевывая банан, он в несколько прыжков достиг места свалки, взял Дебоша за шиворот, поднял и понес к выходу. Поставив графа лицом к парадной лестнице, Хуго Заххерс так зверски размахнулся длинной ногой, обутой в неизносный ботинок, что гости закрыли глаза и невольно попятились.
  Раздался пушечный звук удара. Вздрогнули стекла в старинных оконных рамах. Граф взлетел, стремительно пронесся над лестнице, открыл ногами двустворчатые двери и исчез.
  Повисло молчание. Затем раздались робкие аплодисменты. Доктор снял мятую шляпу и размашисто поклонился.
  К нему подскочил блестящий сэр Персиваль и вцепился в руку:
  - Сэрр! Я ваш должник!
  - Пустяки, - осклабился Заххерс и икнул.
  К доктору подковылял старый лорд Гумпшир и проскрипел:
  - Все это замечательно, однако позвольте вам заметить, молодой человек...
  - Момент! - еще шире улыбнулся доктор. - Прошу вас, всего на одну секунду...
  Он схватил олигарха под руку и вывел на веранду, на ходу вынимая из кармана пальто что-то большое, оранжевое, манящее...
  - Подождите здесь, будьте любезны, - конфиденциальным голосом произнес он, склонившись к слуховому аппарату лорда. В руке олигарха оказался большущий спелый апельсин.
  - Однако, молодой чело... - Лорд прервал сам себя, пожал плечами.
  Он остался один на просторной веранде, в полутьме, под прохладными листьями пальм. Апельсин притянул его взгляд. "Кхе, кхе..." - кашлянул лорд. "Кхе, кхе..." - ответило что-то изнутри апельсина.
  Олигарх машинально очистил цитрус и впился в него новыми зубами. С веселым визгом апельсин мгновенно раздулся до размеров футбольного мяча. Вставные челюсти хрустнули и посыпались на пол. Следом за ними повалился олигарх.
  Между тем раут продолжался. Новый герой вечера Хуго Заххерс раскланивался направо и налево. Дружелюбный сэр Персиваль представлял его гостям.
  - Моя невеста, сэр! - наконец объявил он.
  Хуго Заххерс поднял глаза. Улыбка медленно сползла с его нордического лица. Что-то кольнуло в мужественное сердце.
  Этим чем-то была Любовь.
   
  Глава 3
   
  ПЕРВЫЕ ШАГИ ЧУДОВИЩА
   
  На следующий день газеты Вавилона вышли с опозданием - газетчики готовили экстренные сообщения о таинственном происшествии на набережной.
  Крупнейшая по тиражу желтоватая "Бабилония Стар" вещала: "Потрясное событие! Стальной монстр всплывает из вод! Атакует! Полицейские отделываются ушибами! Преступник схвачен! Комиссар полиции О'Брайен говорит: негодяй уклоняется, но я расколю его!"
  Солидная "Пост" цедила сквозь зубы: "Неопознанный плавающий объект прибыл в Вавилон из нейтральных вод. Единственный свидетель - бродяга".
  Одна бульварная газета заявила, что стальное чудище - это новое оружие Дремля. Другая, подхватив тему, резюмировала: "Один всплыл. Сколько дрейфует под водой?"
  "Бабилон дейли ньюс", газета, слывшая либеральной, поместила интервью с известным ученым-марсианщиком. Марсианщик либерально отметил, что внеземные цивилизации могут отличаться от земной. И сослался при этом на Эйнштейна, тем самым окончательно запутав дело.
  Сверхконсервативная "Миррор" привела дежурное высказывание дежурного ястреба: "Это дьявольские происки красных! Демократия в опасности!"
  Среди других сообщений были и такие: чудовище - мутирующая разновидность рыбы-молота. Чудовища не было, его выдумал бродяга, обстрелявший полицейскую машину из базуки. Полицейские топили сейф с секретными документами о коррупции власть имущих и, заметив свидетеля, имитировали нападение и взрыв. Свидетеля арестовали, и есть полная вероятность, что живым его из кутузки не выпустят.
  Были и более оптимистические высказывания. "Джорнэл" объявила о начале нового экономического подъема, а мистические секты - о том, что начинается битва Антихриста с Христом, поскольку Антихрист уже явился, а Христос вот-вот появится. Битва закончится посрамлением темных сил и наступлением Царства Божия.
  После полудня в редакции, на радио и телестудии стали поступать новые сообщения: странный объект видели в разных частях города. Один свидетель даже заявил, что ему удалось сфотографировать чудовище. Правда, за фотографии он заломил баснословную цену, а когда наконец фотографии попали в руки газетчиков, они не смогли увидеть на них ничего, кроме темных и светлых пятен.
  Среди многих жителей Вавилона, заинтересовавшихся событиями последних суток, был профессиональный спортсмен, каскадер и актер Серж О'Коннор. Серж недавно вернулся с очередного чемпионата по контактному каратэ, где уложил всех соперников, некоторым из которых так и не суждено было подняться.
  Теперь Серж отчаянно скучал. У Сержа была, как каждому понятно, гордая посадка головы, густые, шелковистые каштановые волосы, пронзительные голубые глаза, мужественный подбородок, могучие плечи и длинные тренированные ноги.
  Серж оторвался от просмотра утренних газет, отодвинул стакан с кампари, и мужественно посмотрел вдаль.
  "Это не лажа. Это крупняк!" - подумал Серж и мечтательно вздохнул. Его породистые ноздри раздулись. Он пружинисто вскочил с кресла и бросился в изумрудные воды мраморного бассейна.
   
  Глава 4
   
  ГАЛОГЕНЫ ТОРЖЕСТВУЮТ
   
  Галогены, забравшиеся после обеда под мост с намерением подремать, ничего не знали о шумихе, поднятой прессой. Первым пробудился Йод. Он выбрался из-под газет, заменявшим бродягам одеяла, и принялся разминаться. Размявшись, он закурил поднятый на набережной окурок и тут взгляд его упал на газетные заголовки. Йод по слогам начал читать. Мыслительный процесс протекал со скрипом. Наконец, до Йода дошел смысл прочитанного.
  - Ух ты! - вскрикнул он и принялся расталкивать товарищей. - Ребяты! Вставайте! Глядите, чо пишут-то!
  Фтор ругнулся, продирая глаза. Бром засопел, явно собираясь, как он выражался, "хрястнуть Йода по его дурацкой немытой башке".
  - Да вы гляньте, гляньте! - тормошил Йод босоногих романтиков. - Тут ведь это... Про нас ведь!
  Он стал совать им под нос газету. В глазах товарищей наконец затеплилась искра интереса. Бром и Фтор с напряжением углубились в чтение.
  - Чо делать-то будем, а? - суетился Йод. - Драпать надо, а? Бить будут, а?..
  Фтор почесал затылок и сплюнул.
  - Фарт! - выразил он затаенную мысль. - Собирай манатки, ребяты!
  - Драпать? - вскинулся Йод.
  - Драпануть мы успеем. Айда за мной!
   
  * * *
  Через четверть часа галогены, преодолев неистовое сопротивление секретарши, ввалились в кабинет шеф-редактора отдела информации телестудии Ай-Би-Би. Редактор в изумлении, смешанном с отвращением, уставился на посетителей.
  - Мы, это... Слышь, мужик... - запыхавшийся Фтор швыркнул носом. - Ты, главное, это... В общем, это мы его забагрили... В воде который... На блесну... Вот он и тащил, - Фтор ткнул грязным пальцем в лоснящуюся рожу Йода. - В общем, ты, это, просекай... Как насчет бабок?
  - Вы говорите о деньгах? - обалдело спросил шеф-редактор.
  - Ну! Башковитый! - Фтор с уважением глянул на редактора и толкнул в бок Йода.
   
  * * *
  В тот же вечер записанную на пленку беседу с галогенами Ай-Би-Би, прервав передачи, запустила в эфир. Во время эфира в студию начали названивать телезрители. Одни ругались, полагая, что их разыграли, другие требовали новых подробностей. Со студии галогены поехали на радио. Потом зашевелились газетчики. Целая армия фоторепортеров атаковала галогенов у выхода. Галогены тут же стали позировать, но башковитый Фтор прекратил спектакль:
  - Пущай сначала бабки заплотют! Ишь, обрадовались!
  У одного особенно настырного фоторепортера Фтор вырвал камеру и треснул ею хозяина по морде. Этот кадр успели сфотографировать другие. Сенсационный снимок тут же был запущен в печать всеми крупнейшими газетами.
  К ночи галогены стали окончательно знаменитыми. Полицейский автомобиль привез их в отель "Вавилонская башня", где для них был забронирован номер. Весь следующий день неразлучная троица, переодевшись во взятые напрокат фраки, разъезжала с приема на прием, из студии на студию, с банкета на банкет. Их изображения мелькали в газетах, красовались в витринах, то и дело появлялись на телеэкранах. У них даже появились подражатели: по улицам стали разгуливать троицы молодых людей неприглядного вида. Они задирали прохожих, наступали им на ноги и вопили: "А мы нечаянно!"
  Вечером в престижном "Шумер-холле" популярный вагант Саймон Прайт давал концерт для избранной публики. Каким-то чудом в число избранных попали и галогены. Саймон Прайт исполнял новые баллады на тему чудовища.
  Публику волновал, ужасал и потрясал голос великого барда. Особенно зловеще прозвучала композиция, в которой были такие слова: "Он пройдет по земле, на пути все сметая...".
  Когда затих последний аккорд, в зале повисло молчание. Публика оцепенела, не в силах прийти в себя. И вдруг в тишине раздались жидкие самоуверенные аплодисменты: галогены хлопали стоя.
  Заметив, что внимание всех устремилось на них, галогены приняли вызывающий вид. Йод гнусно подмигнул сидевшей рядом девице. Девица презрительно дернула плечиком. Она презирала парвеню.
  - Бабенка ничо, только, кажись, нос воротит, - громко заявил Йод.
  - Фордыбачит, фифа, - икнул Фтор.
  - А этот старикашка, должно быть, папаша ейный, - Бром ткнул пальцем в старца, сидевшего сбоку от девицы.
  - Ну, чо, погуторим, что ли?.. - нагло спросил Йод, наклоняясь к нему.
  - Не забывайтесь! - воскликнул старец и порозовел.
  - Ась? - удивился Йод. - Я ж к ей со всей душой! Пахан, ты чо, в натуре?
  Бром доверительно сказал старцу:
  - Слышь, предок. Йоду надо погуторить с мамзелью насчет любовных чуйствов...
  - Хамы! - взвизгнула девица.
  Йод протянул руки и попытался схватить ее, гнусно гыгыкая. Но тут старец внезапно снял с ноги калошу и изо всех сил впечатал ее в круглую рожу Йода. Удар оказался неожиданно сильным: рожу моментально раздуло.
  - Подумаешь, цаца!.. Ну, погодь - ишо встренемся! - галогены ретировались: к ним, пробираясь между рядами кресел, торопились охранники.
  Девицу звали Франсуаз. Ее отец - акула Хуберт Фрамерье - был известным всему Вавилону мультимиллионером.
  Их препроводили в автомобиль. Скандал, как водится, был замят. Концерт продолжался.
  Но события вечера на этом не закончились.
   
  * * *
   
  Особняк акулы Фрамерье располагался в тихом аристократическом районе. Со всех сторон он был окружен садом.
  В полночь возле ограды сада появились три подозрительных личности во фраках. У одного из них в руках была канистра с керосином. Троица перелезла через ограду и исчезла между раскидистыми дубами.
   
  Глава 5
   
  ЛЮДИ НАХОДЯТ ДРУГ ДРУГА
   
  Серж О'Коннор совершал утреннюю пробежку по предместью Вавилона, когда его внимание привлек шум. Притормозив, супермен заметил клубы черного дыма, поднимавшиеся над деревьями. Слышались крики: "Караул! Пожар! Спасите!"
  Серж развернулся и, бодро насвистывая похоронный марш, устремился к горевшему особняку. Возле особняка собралась толпа, но пожарные еще не прибыли. Среди зевак метался хозяин дома, акула Фрамерье.
  - Спасите ее! - кричал он. - Она там!
  - Кто? - спросил Серж.
  - Самое дорогое, что у меня есть!
  Серж оценивающе поглядел на дом. Пожалуй, еще пара минут у него есть.
  - Где? - коротко спросил Серж.
  - В сейфе за картиной Мане! Подлинник! Шифр БЦ-341-00917-4506!..
  - Запомнил, - обронил Серж и устремился в пекло.
  - Самоубийца! - ахнули в толпе.
  ...Рушились потолочные балки. Серж О'Коннор сквозь едкий дым и огонь непобедимо двигался к цели. Цель лежала в гостиной на диване. Она была без чувств. Серж завернул ее в брезент и, уворачиваясь от падающих на него горящих обломков, выпрыгнул в окно.
  Подоспевшие пожарные пустили в ход брандспойты. Струи воды разбились о железную грудь Сержа. Жемчужные капли оросили бледное чело спасенной девушки. Она открыла глаза. В глазах отразилось мужественное лицо Сержа. Взгляды скрестились. Раздался треск электрического разряда. Тонкие ноздри Сержа раздулись. Девушка вспыхнула.
  Серж бережно уложил ее на лужайку, повернулся и снова ринулся в пламя. В гостиной долго искал то, что хотел. В дыму его не было видно. Наконец - вот он! Старый добрый рояль.
  Серж сел за инструмент, на миг прикрыл глаза, а потом бросил пальцы в клавиши. О! Это был прекрасный миг, наполненный прекрасной музыкой!
  Бессмертные звуки собачьего вальса покатились наружу. Посрамленные, замерли соловьи. Все стихло. Даже папаша Фрамерье перестал биться в конвульсиях.
  Сыграв вальс, Серж перешел к "Чижику". Это была настоящая симфония любви!
  Франсуаз приподняла голову. Ее глаза вспыхнули. Она затрепетала.
  Серж играл самозабвенно, как Паганини. Вокруг уже рушились стены, затрещал от нестерпимого жара столетний инструмент, наконец, стали лопаться струны...
  Последнее тремоло, последний мощный всплеск.
  Бах! Рояль лопнул и скукожился, но Серж, целый и невредимый, уже склонялся к Франсуаз.
  Рухнула крыша.
  Акула Фрамерье выдрал из головы последний пучок седых волос и взрыднул:
  - Моя чековая книжка погибла!
  Но его уже никто не слышал.
   
  Глава 6
   
  ПОХОЖДЕНИЯ ГРАФА ДЕБОША
   
  Вылетев из дверей особняка Уинсборо, граф плашмя рухнул на мощеную булыжником подъездную аллею. Он был так возмущен и ошарашен, что не почувствовал боли. Поднявшись, он выхватил у дворника метлу и машинально почистил задницу, хотя следовало бы почистить фасад. Впрочем, граф был не в себе. Швейцары, высыпавшие на крыльцо, загоготали. Дебош плюнул в их сторону и вышел за ворота.
  Некоторое время он брел в толпе, не в силах осмыслить происшедшее. И вдруг его осенило. Он встал как вкопанный.
  - Как?? Меня пнули ногой?..
  Он разинул от удивления рот и огляделся в надежде, что все это ему снится. На него налетели сразу несколько прохожих. Один из них нахлобучил Дебошу на лоб его дурацкую ковбойскую шляпу.
  - Меня пнули ногой! - взвизгнул граф.
  На тротуаре образовался затор. Кто-то пригрозил, что экзекуция повторится, если Дебош не отойдет в сторонку. Граф в крайнем изумлении взглянул на ближайшего прохожего и вдруг сорвался с места. Он несся пулей, пробивая в толпе колею, а в его голове стучало молотом: "Меня выкинули из Ея дома! Пропнули! И кто? Кто?.. Какой-то парвеню!"
  Он бежал и бежал, пока не оставил позади фешенебельные кварталы. Улица стала узкой и грязной, прохожих почти не осталось, фонари окривели, а рекламный неоновый блеск и вовсе погас.
  И тут граф опомнился. Он ошеломленно огляделся. Ему еще не приходилось бывать в этом районе Вавилона.
  Из полутьмы вынырнула гнусно ухмыляющаяся рожа.
  - Сеньор заблудился? - с апельсиновым акцентом спросила рожа. Зашевелились пиявкой черные закопченные усики. - Я могу помочь сеньору?
  - Что это? - спросил граф. - Где я? Кто вы?
  - Я кабальеро, почтенный сеньор, я занимаюсь рыбной ловлей. Мои дочери Рут и Ракел тоже занимаются рыбной ловлей. Мы занимаемся рыбной ловлей, чтобы кормить нашу семью.
  - А?.. - граф в ужасе вытаращил глаза.
  - Мендозу-ду-Гомеш, сеньор, меня зовут Мендозу-ду...
  - Дерьмо! - завопил граф. - Где тут сортир?
  Мендозу-ду-Гомеш и так далее вежливо показал графу в направлении весело мигавших огоньков в соседнем переулке.
  - Сюда, сеньор, сюда... Здесь вам предложат помощь, хотя все здесь такие же бедные рыбаки и рабыни Изауры, как мои дочери Ракел, Рут, Марианна, Мария, Исабел, и... и...
  Граф ломанулся к огонькам, прервав мерзкого рыболова на полуслове.
  Он толкнул дверь и оказался в прокуренном помещении гнуснейшего апельсинского кабака. Граф двинулся прямо к стойке, не обращая внимания на пьяных рыбаков и рабынь.
  - У вас есть телефон? - спросил он у бармена.
  Педофилического вида темнокожий бармен широко улыбнулся и показал рукой в сторону кухни.
  - Странно! - пробормотал граф, пробираясь полутемным бетонированным коридором к сортиру. - Неужели они не знают, что правила вежливости не позволяют мне прямо заявить о своей потребности и вынуждают говорить эвфемизмами... Как это принято в высшем обществе... Когда кто-то говорит, что ему нужно позвонить по телефону... Это значит, что он вот-вот напрудит прямо в штаны...
  Бормоча все это, граф в полной темноте пытался найти хоть какой-нибудь выход. Выхода не было. Вместо выхода раздался шорох и что-то ослепительно вспыхнуло. Это звезды посыпались из глаз несчастного графа. Впоследствии он так и не мог вспомнить, удалось ли ему найти туалет, и именно это его больше всего мучило.
  Когда он очнулся, он увидел над головой звездное небо. Он полулежал (или полусидел) в мусорном баке в узеньком переулке. Некоторых звезд не было видно: их заслоняли собственные ноги графа.
  - Дерьмо! - проворчал Дебош, выбираясь из кучи отбросов.
  Ему удалось это с третьей попытки.
  Выбравшись, он поплелся по переулку и вышел на авениду. На авениде гуляли апельсинцы, горели надписи на апельсинском наречии, а некоторые танцевали ламбаду. На открытой веранде какого-то кафе играли в карты мужчины с криминальными лицами.
  - Пардон, мухерес, - сказал граф, стараясь блеснуть своими познаниями в апельсинском. - Я хотел бы сыграть с вами. У вас благородные лица истинных донов, а мне, видите ли, не хватает денег на трамвай. Эти гнусные рыбаки и рабыни вытащили все, что у меня было.
  Мерзавцы переглянулись.
  - Синьор, - грозно сказал один. - Почему вы оскорбляете нас?
  - В каком это вы смысле? - поинтересовался граф и тут же получил по морде.
  - Ты назвал меня женщиной, гнусный гринго! - бесновался звероподобный апельсинец. - Ты ответишь за это!
  - Разве я назвал тебя женщиной? - удивился граф, схватившись за щеку. - Странные у вас понятия об апельсинском языке!.. Впрочем, все равно. Я хочу играть. Мне нужна мелочь на такси, чтобы выбраться из вашего гостеприимного квартала.
  Звероподобный прорычал длинное апельсинское ругательство и снова взялся за карты.
  - Садитесь, синьор, - предложил молодец, одетый, как попугай какаду, собравшийся на первое свидание. - Я проигрался!
  Он уступил графу свое место. Дебош укрепился на колченогом стуле, огляделся вокруг и принял карту.
  - А на что ты будешь играть, хотел бы я знать? - прорычал звероподобный.
  Дебош сорвал с шеи медальон.
  - Это все, что осталось у меня от мамы! - Он взрыднул и бросил безделушку на стол.
  Звероподобный попробовал золото на зуб и, кажется, удовлетворился.
  Началась игра. Дебош проиграл медальон, потом шляпу, потом галстук, потом жилет.
  Потом он отыграл жилет, галстук, шляпу, медальон (который снова повесил на шею, при этом не забыв утереть скупую мужскую слезу), потом карта пошла такая, что вскоре уже звероподобный снимал с себя шелковую рубаху.
  - Да он же мухлюет!! - вдруг заорал кто-то из игроков.
  Дебош как будто ждал: мгновенно сунув в карман горсть бумажных денег, он сорвался со стула и, опрокидывая столики, опрометью помчался по улице. Шулера с гиканьем и свистом погнались за ним. Но на счастье графа на авениду выплыло карнавальное шествие, и он мгновенно затерялся среди голых задниц, перьев и вееров.
  Пробравшись сквозь бесконечное шествие, он снова оказался в грязном переулке.
  - ...И все-таки я могу помочь синьору... - раздался страшно знакомый апельсиновый голос. Граф схватился за сердце и обернулся.
  Гнусная рожа дона Мендозу то проявлялась, то растворялась в темноте.
  - Мне... Нет... Зачем? - граф побежал куда-то вбок, но тут же был схвачен сзади.
  Знакомые лица карточных игроков окружили его.
  - Мухлевать? - взвизгнул один из них. От него ужасно воняло жареным луком. И это было последним воспоминанием графа.
  Его били долго и сладострастно. Потом взяли за шиворот и долго волочили по грязи лицом вниз. Потом выпотрошили карманы. Потом посадили в шумный драндулет, собранный из автодеталей выброшенных на свалку машин. Потом везли по каким-то грязным кривым улочкам и наконец выбросили на обочину в лужу.
  Холодный душ привел графа в чувство. Отплевываясь, кряхтя и стеная, он перешел лужу вброд и пламенно прижался к фонарному столбу, одиноко светившему в этом объятом мраком мире.
  - Почему все обращаются со мной так жестоко? - вопросил он во тьму. И, не найдя ответа, зарыдал в голос.
  От стены отделилась женщина легкого поведения. Она приблизилась к Дебошу, раздумывая о чем-то. Граф протянул руку и нащупал лоснящееся лицо.
  - Помогите! Я аристократ! Я заблудился в вашем проклятом Нью-Рио!.. Помогите - озолочу!
  - Кто тебя обидел, крошка? - заскрежетал пропитый потаскушный голос. - Пойдем, я утешу тебя, как родная мать.
  Утешительница сгребла графа в охапку и потащила к далекому красному фонарю.
  - Дуэнья, - бормотал граф, силясь разглядеть спасительницу заплывшими глазами. - Я расскажу вам о своем босоногом детстве. И мы вместе поплачем!
  Они вошли в публичный дом. Дуэнья шлепнула графом о прилавок для знакомств. Кругом стояли топот, визг и вой: в нижнем этаже, по обыкновению, веселились бедные работящие рыбаки.
  - Выпьем для начала, котик? - спросила дуэнья.
  Граф безвольно мотнул головой.
  - Мне - как обычно, мальчику - воды, - сказала дуэнья полуголой официантке, у которой был такой вид, будто она совершила уже две сексуальные революции подряд и теперь вползала в третью.
  - Во... воды? - изумился граф, с трудом разлепляя глаза. - Карамба! После такого оскорбления я уйду в Страну Песчаных Холмов!
  Вокруг бесновались рыбаки, отплясывая самбу, кукарачу, ламбаду и маримбу. Старый граммофон хрипел и захлебывался. Девки, сваленные рыбаками в одну кучу, в восторге дергали ногами.
  - Ладно, - сказала дуэнья. - Мне - как обычно, а мальчику - наш фирменный напиток.
  Граф взрыднул от переполнившего его чувства благодарности.
  - Вы верите в меня! О, цветок души моей!..
  Местный фирменный напиток именовался "Хвостом дохлого марабу". Граф порывисто схватил предложенный ему стакан и выхлебал горючую жидкость без остатка.
  Мир лопнул по швам, как брюки. Рыбаки, отплясывавшие самбу, перевернулись вверх ногами. Свет погас, звуки заглохли. Граф свалился замертво.
   
  * * *
  Он очнулся дома, в постели. Его первой мыслью было застрелиться, второй - принять ванну. Но сначала надо было выяснить самое главное.
  - Как я здесь оказался? - вопросил он явившегося на звонок лакея.
  - Вас доставили под утро какие-то оборванцы. Они уверяли, что вы всю ночь веселились в Нью-Рио и остались должны кучу денег.
  Граф встрепенулся.
  - Вы дали им денег?
  - Что вы, сэр! Я вызвал полицию!
  Граф успокоился, отослал лакея, принял гуттаперчевую пилюлю и уснул.
   
  Глава 7
   
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОХОЖДЕНИЙ ГРАФА ДЕБОША
   
  Покуда Дебош восстанавливал свои силы, в голове его зрел план мести новоявленному доктору-академику, посмевшему так гнусно и непотребно поступить с ним на светском рауте. Отлежавшись, граф принял несколько гомеопатических доз бренди и чувство мести воспылало в нем с неистовой силой.
  - О! Этому самозванцу придется жестоко поплатиться! Он кровью умоется!.. - воскликнул граф, снял со стены две коллекционные шпаги, доставшиеся ему по наследству, завернул их во вчерашнюю "Миррор" и отправился на поиски доктора Хуго Заххерса.
  По дороге он забегал в бары и кабачки, чтобы пропустить рюмочку для храбрости, и в отель "Риц" явился в состоянии не просто отважном, а прямо-таки героическом.
  - Где тут у вас прячется гнусный подонок, совратитель малолетних, мерзкий педик, этот лгун, этот отъявленный негодяй, эта переодетая мужчиной женщина, наконец?? - без предисловий набросился граф на портье.
  - Пардон! У нас таких нет-с! - ответствовал ошеломленный портье.
  - Ага! - с бешеной радостью закричал граф. - Вы с ним заодно! Что ж, я со всеми расправлюсь, негодяи!
  Пока граф бушевал внизу, вызывая портье на тур бокса, его обидчик, доктор Заххерс, валялся в своем номере на кровати и по обыкновению неистово курил свои дешевые вонючие сигаретки из дерьманского эрзац-табаку. На докторе были прежние добротное драповое пальто и неизносные ботинки. Шляпа валялась на полу, смятая в лепешку.
  Между тем неистовство графа преодолело служебное рвение охраны. Выиграв последний раунд чистым нокаутом, граф залез в лифт.
  Хуго Заххерс закуривал очередную вонючую эрзац-сигаретку, когда граф ворвался в номер. Вихрем пролетев по комнатам, он добрался до спальни. Глаза его радостно вспыхнули.
  - А! Вот ты где! - граф станцевал джигу. - Ты подлец и оскорбитель! И немедленно дашь мне сатисфакцию! Я проткну насквозь твое гнусное драповое пальто, которое вышло из моды еще в годы второй мировой войны!
  Заххерс взглянул на графа сквозь кольцо дыма. - Сатис... чего? - ядовито спросил он.
  Граф зарычал и стал рвать с горла вдруг ставший тесным воротничок.
  - Каналья! - удушливо просипел он и сокрушительным ударом ноги превратил изящный антикварный столик в груду обломков.
  - Возомнил о себе, хам! - Новый удар переломил надвое старинное трюмо.
  - Я продам твое дырявое пальто на толкучке!! - Третий удар пришелся по ренессансному шкафу с интарсиями.
  Заххерс выдохнул дым и спокойно заметил:
  - Киндер! Ваши ножные упражнения могут дорого обойтись вам!
  Граф не смог вынести такого издевательства. С громким воплем он выхватил шпагу из газеты и встал в позицию, по которой в нем сразу же можно было распознать опытного фехтовальщика.
  Он сделал выпад и нанес укол в худой зад профессора. Укол оказался болезненным.
  Доктор подскочил на кровати. Вторая шпага валялась на ковре. Без лишних слов Хуго Заххерс схватил эту жертву коррозии и клинки скрестились.
  Сноп искр! Взбешенный доктор отбросил противника к двери. Но мастерство потомственного дворянина взяло свое: выпад следовал за выпадом, и вот уже Заххерс отступает, с трудом парируя удары.
  Рыча от животного восторга, Дебош виртуозно работает клинком. Заххерс отступает. Наконец, он оказывается зажатым между ренессансным шкафом и кроватью в стиле "буль". Развязка стала неминуемой. Но в этот роковой для доктора момент в номер ввалились нокаутированный портье с подкреплением. Администрация предательски атаковала графа с тыла. Шпага была выбита из верной руки, а сама рука оказалась заломленной за спину.
  - Карамба! - ругался граф. - Как вы смеете, скоты! То есть, по-болгарски, груби животни! По вас веревка плачет! Я вавилонский дворянин!..
  Однако эти аргументы не возымели эффекта. Доктор Заххерс поманил администратора пальцем, предъявил ему какой-то документ и доверительно сообщил, что граф - душевнобольной, который преследует его, врача-психиатра, но может представлять опасность и для других людей.
  Дуэль была закончена. Охранники потащили графа к двери, а Заххерс со шпагой следовал за ними, ускоряя движение легкими покалываниями в благородную задницу дворянина. Графа вышвырнули из отеля и пригрозили полицией и психушкой.
   
  Глава 8
   
  НЕСГИБАЕМЫЙ КОМИССАР О'БРАЙЕН
   
  Галогены сидели на своем излюбленном местечке под мостом. Их фраки были аккуратно расстелены на бетонном откосе, чтобы из них выветрился запах керосина. К берегу подкатил черный кадиллак, ветровое стекло которого, изрешеченное бронебойными пулями, представляло собой дуршлаг. Из машины выкатился сам комиссар вавилонской полиции Джефф О'Брайен - шарообразный бодрячок с честным и несгибаемым лицом.
  - Что? Доигрались, голубчики? - отечески пожурил галогенов комиссар и покачал круглой головой. - Считайте, что вы арестованы. Подходи по одному!
  И комиссар выгреб из машины связку наручников.
  - За что, дяденька? - загнусили галогены.
  - В полиции разберемся, голубчики, - ответствовал комиссар, надевая наручники.
  - Да разве мы когда?.. Да мы же ничего! Это все Йод!
  - Врут они, - перепугался Йод. - Это Фтор! Это он все придумал! А я-то что? Я-то ничего. Я вообще самый молодой. Они меня обманули, втянули, и это, как его... И вообще - я на стреме стоял и ничего не видел!
  - Разберемся, разберемся... - ласково приговаривал комиссар, продолжая надевать наручники.
  Галогены ходили по кругу. Комиссар все надевал и надевал наручники. Галогены завыли в голос. Бром рвал на себе манишку и кричал:
  - Гадом буду, начальник!
  - Будешь-будешь... - приговаривал О'Брайен.
  Надев все наручники, он затолкал арестованных в автомобиль. Едва кадиллак вырулил на эстакаду, свистнула пуля, пробив ветровое стекло. "Ай-яй-яй! - подумал комиссар. - Опять хулиганят. Сколько можно стекла менять? Триплекса не напасешься...".
  Комиссар О'Брайен был живой легендой полицейского управления. Конкурирующие друг с другом вавилонские мафиозные кланы ни в чем не хотели уступать друг другу, и ежедневно устраивали на комиссара покушения. Покушения становились день ото дня все более изощренными. Частенько Джефф, захлопнув за собой двери кабинета, слышал сзади глухой взрыв мины замедленного действия, которой гангстеры добросовестно минировали кресло. Полиция даже завела особую статью расходов на особо прочные кресла для комиссара.
  С каждым днем сигнализация в кабинете Джеффа все усложнялась и усложнялась, но негодяи, подкупив всех, кого можно, неизменно отключали ее и все минировали и минировали кресло.
  Время от времени Джефф обнаруживал неполадки в своей машине. То отказывали тормоза, то рулевое управление. В начале своего многотрудного поприща комиссар частенько въезжал в витрины, врезался в фонарные столбы и дорожные указатели. Но со временем приобрел необходимую сноровку и научился носиться на своем автомобиле по городу, пока не кончался бензин или не взрывалась очередная бомба на дороге. Что же касается пуль - на эти пустяки комиссар уже не обращал внимания.
  Джефф был непримиримым борцом с преступностью. С неуемной энергией он брался за все уголовные дела сразу, арестовывал десятки подозреваемых ежедневно, допрашивал все ночи напролет. Инспектора и сыщики погрязли в безделье - практически все преступления в Вавилоне комиссар раскрывал самолично. Мафия, подкупившая в пределах города все и вся, так и не смогла склонить к коррупции несгибаемого Джеффа О'Брайена.
  Вавилонцы благоговели перед ним. Он был олицетворением кристальной честности и гигантской работоспособности. Жители привыкли встречать комиссара в самых неожиданных местах. По ночам его можно было обнаружить под скамейкой в парке, где он, вооруженный инфракрасными очками, непрерывно вел наблюдение. Днем он носился по городу во главе толпы криминалистов, вооруженных фотоаппаратами, видеокамерами, магнитофонами, миноискателями и анализаторами. Гигантская лупа комиссара то и дело пугала посетителей ресторанов, где комиссар то и дело обнаруживал отпечатки пальцев очередных преступников.
  И единственное, в чем газетчики иногда (скорее из пристрастия к независимым суждениям, чем из человеколюбия) упрекали комиссара - так это в том, что 99,9 процента арестованных им не имели ни малейшего отношения к преступлениям, вменяемым им в вину.
  Вот и теперь великий дедуктивный метод помог комиссару, как он полагал, разоблачить крупных преступников. И хотя доказательств их преступлений у комиссара пока не было, именно это обстоятельство - отсутствие улик - и вызывало у него наибольшие подозрения.
   
  * * *
   
  Джефф О'Брайен приступил к допросу галогенов нестандартно.
  - У вас, конечно же, есть алиби?
  Галогены вздрогнули, потрясенные чудовищной проницательностью комиссара.
  - Есть, есть... - обреченно подтвердили они.
  - Так я и думал, - удовлетворенно заметил комиссар. Его острый взгляд пронзил галогенов насквозь. Он знал и видел все.
  У галогенов затряслись поджилки. Чудовищная проницательность сидевшего перед ними добродушного, слегка утомленного человека, пугала их больше пожизненного заключения в подземелье.
  - Господин комиссар! - в один голос завопили они, торопясь обогнать друг друга. - Мы честно! Как на духу! Мы это сделали!
  - Что именно? - нахмурился комиссар. Этот вопрос волновал и его тоже.
  - Подожгли фатеру этого старикана!
  - А? - удивился комиссар. - Какую еще фатеру? Какого старикана?
  - Того самого! Который на концерте Йода хрястнул. Слышь, Йод, скажи ему, скажи! - засуетились Фтор и Бром.
  - Хрястнул! Рожу сразу разнесло - во! - подтвердил Йод.
  - Какую рожу? Что вы мне голову морочите?..
  - Так вот его, его! - Бром и Фтор стали тыкать в рожу Йода, который с готовностью подставлял ее. - А потом это, керосину надыбали (это вот он спер, со стоянки, с бензовозу слил) и пошли к старикану, и это...
  Комиссар глубоко вздохнул. Нажал кнопку и сказал в переговорник:
  - О'Нийли! Тут у меня три негодяя уверяют, что ночью устроили поджог... Ах вот как! Здорово же я расколол их!
  Он повернулся к галогенам и грозно сказал:
  - Ваша рожа шита белыми нитками... То есть, тьфу. Ваша версия никуда не годится... Советую чистосердечно признаться и раскаяться!
  - Так мы ж это! Того! Каемся! Гадом будем, начальник! Дом жгли, а денег не брали!
  - Не брали?.. Черт, фу, от вас действительно несет керосином. Пьете вы его, что ли? Так вот. О чем это я?
  - О керосине! - обрадовались галогены.
  - Э, нет. Одним поджогом вы не отделаетесь. И вообще, сдается мне, что вы специально налакались керосину, чтоб увести следствие в сторону. То есть меня.
  Тут он действительно поднялся с кресла (в кресле глухо бухнуло и повалили черные клубы дыма) и ушел далеко в сторону. Но потом вернулся.
  - Ну, так как насчет... Впрочем, нам все известно.
  - Дяденька! - разрыдались галогены. - Отпустите нас! Мы больше не будем!..
  - Вот именно. Так-то уже лучше, - внезапно смягчился комиссар, разгоняя ладошкой дым. - Сейчас вас отведут в камеру, где у вас будет время подумать, признаться и покаяться...
  Галогенов увели. Комиссар в задумчивости подошел к окну, сморкаясь и вытирая глаза, покрасневшие от дыма, огромным носовым платком.
  Внезапно он напрягся. В глазах вспыхнула новая догадка. По улице, под самым окном, перебегал от столба к столбу нелепый субъект в зипуне, картузе и косоворотке. Он падал ничком у освещенных витрин, переползал в тень и зигзагообразно продолжал пробираться по улице. Картуз был напялен на самые уши. При появлении прохожих субъект вытягивал из-под полы зажженную сигару и, давясь дымом, страшно хрипел: "Ду ю спик бабилониш? Гуд! Вэру вэл!" Прохожие шарахались в сторону и уносились с максимальной скоростью.
  Челюсть Джеффа О'Брайена отвисла. Он до того опешил, что позволил неизвестному беспрепятственно миновать здание полицейского управления и скрыться в наползавших сумерках.
   
  Глава 9
   
  НОВЫЕ ШАГИ ЧУДОВИЩА
   
  Время шло и в солидных газетах тема чудовища постепенно перекочевала с первых страниц на последние. Лишь бульварная пресса продолжала склонять ее на все лады. Когда публика уже стала забывать о случившемся, произошло несколько событий, вновь заставивших всех говорить о Вышедшем из Вод.
  Во-первых, был дерзко ограблен один из крупнейших в Вавилоне банков - "Энтрериос" (что в переводе с апельсинского означает "Междуречье"). Сумма похищенного выходила за пределы воображения. По свидетельству оставшихся невредимыми очевидцев, произошло следующее. Ранним утром в центральное отделение банка вошел человек огромного роста, в застегнутом на все пуговицы плаще и низко надвинутой на глаза шляпе. Человек подошел к стойке, закрытой пуленепробиваемым стеклом, и потребовал у кассира денег. Кассир ответил отказом, а подоспевшая тут же охрана попыталась скрутить великана. Однако он разметал охранников, поднялся в воздух, принял горизонтальное положение и стал походить на торпеду.
  Торпеда ринулась вперед, пробила стекло, по дороге выгребла из кассы всю наличность, пробила стену, решетку и добралась до сейфа. Сейф был продырявлен, будто в него попала бронебойная граната. Деньги и ценности, хранившиеся в сейфе, исчезли.
  Затем веретенообразное тело устремилось вверх, пробило потолки всех семнадцати этажей и исчезло.
  В результате ограбления один из охранников скончался от полученных травм, двое получили тяжелые ранения, а ущерб, нанесенный "Энтрериосу", исчислялся десятизначной цифрой.
  В тот же день несколько человек, отдыхавших в парке на берегу реки, стали свидетелями другого странного происшествия. На их глазах на берег вышел огромного роста верзила с плоским лицом и глазами навыкат. Постояв на берегу, словно ориентируясь, чудовище вдруг издало жуткий вой: "Иду-у!!", бросилось в воду и ушло в глубину.
  А вечером, за городом, на одном из пригородных шоссе, был обнаружен искореженный полицейский автомобиль. Полицейский транспортной службы чудом уцелел. Он рассказал, что, по долгу службы патрулируя шоссе, заметил странный объект, напоминавший человеческую фигуру, двигавшуюся, однако, с невероятной скоростью. На сигналы полицейского чудовище не реагировало. Полицейский решил задержать объект, но чудовище остановилось и внезапно кинулось под колеса. Машина перевернулась, чудовище же принялось пинать ее ногами. После осмотра автомобиля экспертами на боках автомобиля обнаружились вмятины, нанесенные какими-то тупыми предметами, но были ли это ноги, эксперты утверждать не решились.
  Снова первые полосы вавилонских газет запестрели жирными заголовками. Снова застучали телетайпы информационных агентств, снова подняли шумиху радио и телевидение. А ближе к ночи международный радиоэфир забороздили шифрованные депеши иностранных секретных служб: "Агент "Кипарис" направляется в Вавилон для исследования феномена под кодом "Альфа-бета"...". "Для расследования "Дела о Вышедшем из Вод Вавилонских" направляется агент "Барибал"...". "Суперагент 0062 направляется...". "Немедленно направить глубоко замороженного резидента "Синяя Борода" с заданием проверить данные о "Вавилонском Чуде"...". "Супер-суперагент "Неистовая Мэри" с заданием от...".
  Как магнитом, притянутые Тайной, в Вавилон со всех концов света устремились шпионы.
  Из Ведропы, из международного аэропорта Цитроу в направлении Вавилона вылетел сверхзвуковой "Конкорд". Все его пассажиры (за одним-единственным исключением) были одеты в белые топорные прорезиненные плащи и черные шляпы. Они напряженно пережевывали резинку квадратными челюстями.
  Исключением же был один пассажир - таинственный восточноведропейский резидент Гектор Блейк. Он был одет в зипун и косоворотку, на нем был напяленный на уши картуз. Он не жевал резинку квадратными челюстями, а мрачно лузгал семечки, отплевывая шелуху в огромный красный кулак. Именно этого человека и увидел несгибаемый комиссар О'Брайен в окно своего кабинета.
  Перед рассветом "Конкорд" приземлился в международном аэропорту Вавилона "Гильгамеш". Напряженно задевая друг друга квадратными плечами и еще плотнее нахлобучив шляпы на квадратные головы, агенты спускались по трапу на бетон посадочной полосы.
  Последним сошел человек в зипуне. Воровато оглядевшись, он высыпал шелуху под трап и быстро прохрипел: "Вэру вэл! Гуд морнинг! Вэлкоме Бабилония!"
   
  Глава 10
   
  АГЕНТЫ ПРИСТУПАЮТ К РАБОТЕ
   
  Центральные улицы Вавилона наводнили люди в топорных белых плащах и черных шляпах. Каждый из них следил за каждым, а все вместе следили за Сэмом Джефферсоном, агентом Вавилонского разведывательного управления. Сэм Джефферсон, в свою очередь, следил за загадочным дремлевским разведчиком Гектором Блейком, не без основания полагая, что Дремлю известно все.
  Гектор Блейк довел Джефферсона до особняка дюка Уинсборо и там как сквозь землю провалился. Сэм Джефферсон покрутился вокруг особняка, прикидывая, не провалился ли Блейк буквально под землю сада, а потом решил действовать на свой страх и риск. Он поднялся по ступенькам парадного входа и позвонил.
  - Сэр? - напыщенно отозвался швейцар.
  - Вавилонское разведывательное управление! Откройте немедленно!
  Дверь открывается со скрыпом. Сэм Джефферсон протискивается в вестибюль. Лакей уходит наверх. Возвращается.
  - Дюк просит вас, сэр!
  Сэм Джефферсон поднимается наверх.
  - Приветствую вас! - он с энтузиазмом трясет руку старого дюка. - Что вам известно о Вышедшем из Вод?
  Дюк напрягает порченую склерозом память. Впрочем, ему известно лишь то, о чем сообщалось в прессе.
  - Быть может, в эти дни случилось еще что-то необычное?
  Дюк припоминает. Да, действительно. Распорядитель, служивший еще его покойному батюшке, внезапно умер. Воодушевившись, дюк рассказывает о светском рауте и появлении загадочного доктора Заххерса. Сэм Джефферсон аккуратно записывает рассказ дюка в блокнот, раскланивается и уходит.
  Спустя некоторое время в двери особняка снова звонят.
  - Сэр?
  - Я из Вавилонского разведывательного управления! Мне нужен дюк!
  Лакей уходит. Возвращается.
  - Дюк ожидает вас, сэр!
  Человек в топорном белом плаще поднимается в гостиную.
  - Приветствую вас! - полное энтузиазма рукопожатие. - Меня зовут Сэм Джефферсон. Что вам известно о загадочных событиях последних дней?
  - Прошу прощения, - возражает дюк, - но у меня только что был ваш сотрудник. И тоже, кажется, Джефферсон!
  - Пустяки! Это мой однофамилец! - и чернокожий Сэм Джефферсон приятно улыбается.
  Старый дюк, снова преодолевая провалы в памяти, рассказывает о рауте и таинственном докторе. Джефферсон-2 записывает и уходит.
  Звонок.
  - Сэрр!
  - Я из Вавилонского разведывательного управления!
  Топорный белый плащ лезет в гостиную.
  - Приветствую вас! Я специальный агент ВРУ Сэм Джефферсон!
  - Как? И вы тоже?
  - Не понял?
  - У меня уже были двое Джефферсонов!
  - Это для конспирации! Вы же знаете эти игры взрослых мальчишек! Сэр! - приятная улыбка. Джефферсон-3 азиат. - К тому же, ваш рассказ нужен в трех экземплярах!
  Дюк рассказывает о Заххерсе. Агент уходит.
  Звонок.
  - Вы тоже из ВРУ и вас зовут Сэм Джефферсон? - дюк возмущен.
  - Вы удивительно догадливы! Вот мои документы. Между нами: вам бы в ВРУ работать!
  Польщенный дюк рассказывает.
  Звонок.
  - Я - Сэм Джефферсон!
  Швейцар падает замертво. Лакей в истерике. Папуас лезет в двери. Старый дюк мужественно борется с ретроградной амнезией и рассказывает, рассказывает, рассказывает... Вереница агентов, соблюдая очередность, звонит в двери несчастного дюка. Выйдя из особняка, белые плащи устремляются к отелю "Риц".
   
  * * *
  Корреспондент бульварной газетки "Бабилония ивнинг" Рекс Макферсон как угорелый носился по городу. Он вынюхивал последние новости о действиях Вышедшего из Вод, доктора Заххерса и прибывших в Вавилон 33-х шпионов. В основном шпионы были покладистыми ребятами и охотно давали Макферсону интервью. Недовольство корреспондента вызывал лишь восточноведропейский резидент Гектор Блейк. Этот негодяй в картузе и зипуне при каждой встрече так ужасно бил корреспондента по голове кованой рукояткой нагана, что у несчастного мгновенно вскакивали огромные шишки.
   
  Глава 11
   
  ПОХИЩЕНИЕ ГЛОРИИ УИНСБОРО
   
  Две конкурирующие между собой вавилонские мафии готовились к крупной операции, сулившей огромный барыш - похищению Глории Уинсборо. Как и принято в благородных семействах, Глория и сэр Персиваль после помолвки собирались в небольшое кругосветное путешествие.
  - Покруизим вокруг света, дорогая! - нежно предложил Глории сэр Персиваль.
  - Покруизьте, дети, покруизьте! - отечески разрешил старый дюк.
  Телохранители жениха и невесты готовились к круизу: чистили оружие, пополняли боезапас. Готовились и преступные группировки. Руководители синдикатов Джимми Брэди и Аль-Гаруни отдавали приказания помощникам.
  - Что я тебе, хунта, что ли? - возмущенно кричал Брэди техническому организатору Лино Труффино.
  - Но, босс, - оправдывался Лино, - речь идет всего лишь о паре-тройке тяжелых танков!..
  - Может, тебе баллистическую ракету достать?!
  - Нет, это сугубо излишне, патрон! Танки нужны для маневра. Вы понимаете... Ложный сикурс... -
   Ладно! Один танк. И не больше!..
  ...- Я предчувствую, что эта операция против кяфиров угодна аллаху, - полузакрыв глаза говорил Аль-Гаруни своему помощнику негру Абу. Аль-Гаруни возлежал на атласных подушечках, окутанный ароматным дымком наргиле.
  - О эфенди! - отозвался преданный Абу. - Твои слова сладки, как халва! Я все сделаю, во имя аллаха! Мои нукеры рвутся в бой!
  - Но надо предвидеть и худшее...
  - О, эфенди, твоя прозорливость не знает границ!
  - ...Если дочь гяура перехватят кяфиры этого ишака Брэди - я посажу тебя на кол, Абу! Абу согнулся в глубоком поклоне:
  - Нет! Этого не случится, о солнце вселенной!
   
  * * *
  Путь от особняка Уинсборо до морского курорта, где на приколе стояла семейная яхта аристократа, был не близок. Глория и сэр Персиваль уселись в бронированный лимузин. Папаша дюк прослезился и помахал на прощанье платочком. Лимузин отправился в путь. Его сопровождала дюжина машин с телохранителями. Колонна выехала через ворота Иштар на автостраду Вавилон-Элефантина. Все шло по плану. Но на шестнадцатом километре путь преградил рефрижератор.
  - Эй! Убирайся с дороги! - заорали охранники из передних автомашин.
  - Что там случилось, милый? - спросила Глория.
  - Сейчас взгляну, дорогая! - проворковал Персиваль и опустил пуленепробиваемое стекло. Но в этот момент гангстеры, залегшие по обочинам, открыли по колонне огонь. С крыши рефрижератора забил крупнокалиберный пулемет. Пули 14-го калибра насквозь прошивали легкую броню автомобилей охраны. Машины вспыхивали и взрывались одна за одной. Охранников, выскочивших наружу, косили пули с обочин.
  - Мне кажется, - дрогнувшим голосом сказал сэр Персиваль, - на нас кто-то напал...
  - Ай! - взвизгнула Глория и прижалась к жениху.
  - Не волнуйся, - Персиваль выгнул чахлую грудь. - Не забывай: ведь я рядом!
  Между тем охранники из замыкающих колонну машин, осознав положение, стали разворачиваться и на полном газу уноситься в сторону города.
  - Предатели! - вскричал Персиваль, заметив этот маневр. - Скоты!! Они нас бросили, Глория!
  - Перси! Я боюсь!
  - Я тоже! - сообщил в ответ Персиваль и вдруг решительно рванул манжету. Из рукава выпала ампула.
  - Что это? - Глория широко раскрыла глаза.
  - Цианистый калий. В случае чего - умрем вместе! - мужественно заявил Персиваль.
  - Но я не хочу умирать! - закричала Глория.
  - Я тоже... Но взгляни на эти рожи!
  Персиваль указал на бандитов, окруживших лимузин.
  - Я не вынесу пыток! - с пафосом сказал он и попытался раскусить ампулу. Ампула не раскусывалась.
  - Ты трус! - вскричала Глория. - Трус, ничтожество, плохиш!
  Распахнув дверцу, она вытолкала несчастного Персиваля на асфальт. Персиваль тут же заполз под машину и притворился мертвым. Бандиты окружили лимузин с радостным гоготом. Глория гордо вышла, к ней тут же подкатил разболтанный "фольксваген", за рулем которого сидел Лино Труффино. Это был тонко рассчитанный ход: старая колымага вряд ли могла привлечь внимание полиции.
  - Молодцы! - похвалил Лино бандитов. - Толкайте бабу в багажник!
  Мафиози накинулись на гордую девушку, быстренько сложили ее втрое, и сунули в узкий багажник "Фолькса". Лино Труффино развернул машину и дал полный газ.
   
  Глава 12
   
  ВТОРОЕ ПОХИЩЕНИЕ ГЛОРИИ
   
  На стол главы мафии Джимми Брэди легла только что расшифрованная депеша от Труффино: "Птичка в клетке". "Какой славный негодяй этот Лино! - мелькнуло в голове босса. - Повышу-ка я ему зарплату!".
  Босс радостно потер руки.
  Тем временем "Фольксваген" мчался по шоссе в сторону города. На поворотах из багажника доносилось легкое громыхание. "Утряслась, милашка!" - думал Лино и машинально все жал и жал на педаль газа, не замечая, что "Фольксваген" давно уже превысил свою предельную скорость и медленно приближался к сверхзвуковому барьеру.
  Автомобиль пулей пронесся мимо полицейского поста. У полицейских вытянулись лица.
  - Черт побери! - сказал один другому, когда рев "Фолькса" затих вдали. - Будь я проклят, если в этот драндулет не впихнули турбореактивный двигатель!
  Между тем негр Абу с нукерами исполнял зловещий замысел Аль-Гаруни. На шоссе по ходу "Фольксвагена" выкатили огромный рефрижератор и раскрыли задние дверцы. Фургон рефрижератора с приглашающе распахнутой пастью встал посередине шоссе. Оставшиеся боковые проходы заперли две танкетки. Оглядев получившееся сооружение, Абу удовлетворенно проурчал:
  - Кяфир сам заскочит в мою мышеловку!
  Так оно и произошло. Лино Труффино на той чудовищной скорости, с какой несся автомобиль, не успел среагировать: взвизгнув лохмотьями автопокрышек, "Фольксваген" влетел в фургон.
  - Аллах акбар! - нукеры захлопнули дверцы и рефрижератор помчался к городу.
  Сидя в темном салоне "Фольксвагена" Лино Труффино дрожащими руками включил рацию и доложил боссу о случившемся. Ответ не заставил себя ждать: "Приказ по мафии. Лино Труффино за проявленную халатность лишить зарплаты на месяц, перенести отпуск на зимнее время, проработать на общем собрании. Босс". Услышав приказ, Лино глухо зарыдал и уронил голову на руль.
   
  Глава 13
   
  ТРЕТЬЕ И ПОСЛЕДНЕЕ ПОХИЩЕНИЕ ГЛОРИИ
   
  Рефрижератор с эскортом приближался к южным предместьям. Внезапно в ослепительно-синем небе мелькнуло что-то еще более ослепительное, наподобие ракеты. Ракета с ревом и грохотом вонзилась в асфальт перед самым кортежем и исчезла в образовавшейся воронке.
  Рефрижератор остановился. Люк передней танкетки открылся, над ним замаячило лиловое лицо Абу. Из воронки неслись шипение и треск, потом появилась коническая голова, напоминавшая кроватный набалдашник. Завращались глаза-телескопы, брызгая солнечными зайчиками в линзах, и вдруг остановились на Абу. Лицо Абу из лилового стало серым.
  - О, проклятые механизмы! - прогудело чудовище. - Грязные, ничтожные механизмы! Сделали такой крепкий асфальт!..
  Абу втянул голову в плечи. Чудовище завозилось в воронке, вылезло с кряхтеньем. У него было металлическое, длинное, в пятнах окалины тело.
  - У-у! - загудел монстр, Вышедший Из Асфальта. - Где прекрасная Глория? Доктор велел похитить Глорию. Я похищу. Я люблю доктора. Он смажет меня маслом. У, добрый доктор, великий доктор!
  Чудище схватилось за бока и закачалось в религиозном трансе.
  - А-а-а!! - вдруг завопил Абу, нырнул в люк и немедленно завернул запорную гайку. - Гарун-бей! Гарун-бей! - Он схватился за переговорник. - На нас напал ифрит!
  - Что-о? - взвизгнул репродуктор.
  - Гнев аллаха поразил нас! Джинн из преисподней явился за Глорией!
  - Вах-вах-вах! Сквернавцы! Нечестивцы! Газават, газават! - закашлялся Гарун-бей.
  Чудовище между тем перелезло через танкетку и проникло в фургон, не прибегая к посредству дверей. Из чрева фургона донеслось гудение:
  - У-у, проклятые механизмы! У, какие крепкие стены! Доктор, доктор! Вот, я похищаю для тебя Глорию!.. У, проклятые гнусные механизмы! У, как они сложили прекрасную Глорию втрое!
  Чудовище появилось в проломе рефрижератора. Бездыханную Глорию оно прижимало к стальной груди.
  - Газават! - завопил Абу из недр танкетки.
  В смотровой щели появилось дуло базуки. Выстрел! Ракета ударила чудовище в спину, отрикошетила и взорвалась далеко в поле.
  - У-у, какие злые механизмы! - запричитало чудовище, лягая танкетку ногой. Танкетка завалилась на бок и рухнула в кювет.
  - Ифрит! Ифрит! - завопили изнутри.
  Монстр неторопливо спустился в воронку и пропал, лишь далеко впереди вдруг вспучился и резко обмяк асфальт.
  - Гарун-бей, Гарун-бей! - хрипел в переговорник Абу. - Ифрит ушел под землю!
  - Собака! Для тебя уже приготовлен кол! И для твоих нукеров - тоже.
  Нукеры безутешно зарыдали.
   
  Глава 14
   
  ГАЛОГЕНЫ ТОРЖЕСТВУЮТ
   
  В централе полицейского управления Вавилона бывали многие пакостники, но последнее приобретение комиссара О'Брайена - галогены - оказалось самым пакостным. В тюрьме им жилось неплохо. Они жирели, целыми днями играли в крестики-нолики на щелчки, плевками сбивали на лету мух и предавались другим нехитрым утехам. Их радостные вопли нарушали мрачное безмолвие казематов, мешая спать охране и смущая души других арестованных.
  Камера по соседству некоторое время оставалась свободной, но однажды на рассвете в нее с шумом и грохотом затолкали кого-то. Новый постоялец до полудня бросался то на дверь, то на стену, а потом беспрерывно ругался до самого ужина. Этим постояльцем был никто иной, как граф Анри Дебош, арестованный комиссаром О'Брайеном, заподозрившем графа в склонности к эксгибиционизму.
  Как ни возмущался граф, как ни пытался уверить полицейских, что это чудовищная несправедливость, Джефф несгибаемо твердил: "Я расколю этого молодчика!".
  Через несколько дней, проведенных в заточении, Дебош смирился, впал в апатию и на очередном допросе сознался в эксгибиционизме, а заодно в зоофилии, некрофилии, кровосмесительном сожительстве, педофилии и даже нарциссизме.
  Комиссар, не веря своим ушам, собственноручно писал протокол. Такого извращенца он видел впервые. К вечеру у комиссара распухла голова, онемела рука, разлилась желчь.
  - Уведите этого гнусного педика! - выкрикнул он из последних сил. - Дайте ему бумагу и карандаш - пусть сам описывает свои мерзкие преступления!
  Дебошу выдали бумагу и он засел за работу. Его больше никто не тревожил. Тюремщики прониклись к нему отвращением, сам комиссар не мог вспомнить о нем без дрожи. Даже арестованным делалось не по себе, когда речь заходила о графе-садисте. Дебош прилежно исписывал лист за листом, изобретая все более чудовищные и отвратительные злодеяния. Полицейские их давно уже не читали, зато у обитателей общей камеры опусы графа пользовались постоянным, хотя и несколько сомнительным, успехом.
  По какой-то случайности несколько листков с экзерсисами Дебоша попали в руки газетчиков и на следующий день все популярные издания Вавилона их опубликовали. Дебош вдруг стал знаменит. К его камере выстроилась очередь редакторов, издателей, литературных агентов и сценаристов. Все они жаждали получить права на "Мемуары" графа, как стали называться с легкой руки газетчиков эти богомерзкие опусы аристократа.
  Газеты, начавшие публиковать "Мемуары", резко увеличили тиражи. Книгоиздатели из самых нечистоплотных лямзили их у газет и выпускали в виде покет-буков с пометкой "Круто!Порно!Мягко!", что означало, что речь идет об эротической литературе в мягкой обложке. А может быть, и что-то другое.
  Книжонки расходились, как хот-доги.
  Издатели безбожно перевирали текст и совершенно не заботились об авторском вознаграждении. Дебош тут же стал подавать на них в суд. Целая контора адвокатов беспрерывно трудилась над судебными делами Дебоша.
  Вавилон забурлил. Наступила, казалось, очередная сексуальная революция. Модным стало все, кроме того, что было свойственно человеческой природе. Даже в аристократических салонах стало модно как бы невзначай признаваться в своих связях с родственниками или любимыми собаками. Множество подражателей ринулось на кладбища, надеясь поживиться свеженькими мертвыми телами. Полиция устраивала засады возле свежих могил, но негодяи, в отместку устраивали прямо на могилах дичайшие оргии. Словом, как выразился один малолетний преступник, уличенный в посягательстве на честь престарелого говорящего попугая, настали Содом и Геморрой.
  Звезда Дебоша всходила, и галогены, отодвинутые в тень, скисли. К ним в камеру уже не приходили репортеры с просьбой поделиться воспоминаниями детства. Никто не просил автографов и не предлагал сняться в рекламном ролике, рекламирующем рыболовные снасти.
  - Это все граф, такут-растакут... - ворчал Бром. - Попадись он нам раньше, уж мы б его...
  - Робяты! - шептал предприимчивый Йод. - А ежели мы это... того... А? Стенку, это, разберем, и это, а? Головой в очко? И кирпичом, кирпичом!
  Галогены вперяли безрадостные взоры в бетонную стену.
  - Не, такую не разберешь...
  И Фтор, как самый башковитый, стал думать.
  Фтор думал два дня и три ночи. А потом выпросил у охранника бумагу и огрызок карандаша и весь день корябал что-то, от напряжения высовывая язык. Он корябал всю ночь, а наутро представил на суд товарищей собственное сочинение под заголовком "Каг мы кайфавали и абтарчались да бливоты". Пораженные Бром и Йод читали несколько часов а потом Бром вдруг сказал:
  - Не. Гониво.
  - Сам ты гониво! - возмутился Фтор и передал написанное на волю.
  Как и следовало ожидать, опус Фтора не вызвал внимания газет. Клюнула на него лишь одна захудалая газетка, издававшаяся партией освобождения лошадей. Газетка отвела сочинению Фтора полный разворот и в первый и в последний раз за все время своего существования вышла тиражом в несколько тысяч экземпляров. Однако большая часть тиража была тут же арестована полицией нравов, а редактор был мгновенно привлечен к ответственности ассоциацией "За этику в журналистике". Редактор уплатил большой штраф, а партия защиты лошадей временно прекратила существование.
  Галогены окончательно приуныли. А граф Дебош продолжал свое стремительное восхождение на литературный Олимп. Завершив "Мемуары", он приступил к испечению серии дамских и мужских романов определенного жанра и пошиба. Романы были полны чудовищных фантазий и пользовались бешеной популярностью.
  Стены в его камере обшили звуконепроницаемыми панелями. Вместо железной койки установили широкую тахту. Табуреты уступили место креслам, решетку на окне заслонила бархатная портьера, появились электрическая пишущая машинка, небольшой музыкальный центр, телевизор и видеомагнитофон. Постоянную температуру в камере поддерживал врезанный в решетку кондиционер.
  Но настал и для галогенов час торжества. К ним в камеру однажды доставили пакет от неизвестного почитателя. В ковриге хлеба был спрятал набор пилок по металлу.
  В эту ночь галогены не смыкали глаз. Сопение галогенов сливалось с металлическим визгом: пилки визжали, как угорелые. Чтоб охладить их, галогены совали их в парашу. Параша пузырилась и страшно воняла. Однако все это не привлекло внимания охранника, давно уже привыкшего к странным и гнусным забавам прославленной троицы. Наконец, решетка со звоном обрушилась на пол. С радостным визгом, суетясь и отталкивая друг друга, галогены вылезли в окно и растворились во мраке.
   
  Глава 15
   
  ОХОТА ЗА ДОКТОРОМ ЗАХХЕРСОМ
   
  ...Натренированный глаз Гектора Блейка выхватил из толпы фигуру человека, неотступно следовавшего за ним. "Однако... - подумал резидент Дремля. - За мной, аспид, следит!".
  Блейк резко остановился перед витриной, в которой красовалось ажурное, с выкрутасами, женское исподнее. "Хвост" по инерции пронесся мимо, притормозил и замер как вкопанный перед рекламным щитом.
  Блейк только сейчас разглядел выставленные в витрине женские трусы. "Тьфу! Срамота!" - он сплюнул на витрину и свернул в подворотню. "Хвост" - за ним.
  Блейк заскочил в подъезд. "Хвост" шмыгнул следом.
  Блейк шагнул из-за входной двери, истово перекрестился, плюнул на ладонь, широко размахнулся...
  Изумленная улыбка навечно застыла на лице снесенного с ног богатырским ударом шпика.
  - Так тебе, идолу! - проворчал резидент, выбираясь на улицу.
  Оказавшись на улице, он вдруг понял, что заблудился. Вокруг кипела чужая, враждебная жизнь. Выждав время для перебежки, Блейк метнулся через дорогу, юркнул в темный переулок. Ему навстречу с пением псалмов Давида вышла троица слепых. Замерли посохи, прекратив перестук. Три пары зеленых очков уставились на Блейка. Три руки потянулись за подаянием...
  - Дяденька, подайте юродивым на излечение!.. - заныл было один из них.
  Гектор Блейк плечом отпихнул его. Калека покатился по мостовой, очки разбились, обнаруживая вполне зрячие поросячьи глазки Брома.
  - Ишь, байстрюки! - и Блейк зашагал было дальше. Но не тут-то было.
  - Братцы, чего он, а? - завыл Бром. - Калек калечит!
  - Денег не дает, да еще и дерется! - гнусными голосами подхватили Фтор и Йод. - Лупи яво!!
  Подскочивший к разведчику Йод едва успел присесть: над ним что-то свистнуло. Это был полупудовый кулак резидента. Просвистев над Йодом, кулак вонзился Фтору прямо в отсутствие носа. Мелькнули в воздухе грязные пятки: Фтор исчез. Хитроумный Бром кинулся резиденту под коленки, и Гектор Блейк упал навзничь. Йод сорвал с Блейка сидор и кинулся наутек. За ним, хромая и охая, потянулись остальные.
  - Дяржи-и!! - Блейк рванулся за похитителями. Он добежал до угла, но вместо троих негодяев вдруг обнаружил круглую фигуру полицейского. Этим полицейским был никто иной как комиссар Джефф О'Брайен.
  При виде зипуна и картуза Джефф радостно улыбнулся. Этой встречи он ждал давно. Торжествуя, Джефф полез в карман и вытянул длинную гирлянду наручников. Но вместо того, чтобы покорно подставить руки (как это было заведено у вавилонских уголовников), зипун закряхтел и повернулся задом. Потом оглянулся, схватил комиссара за руку и с криком "Эй, ухнем!" - бросил через плечо приемом страшной и сокрушительной борьбы "самбо".
  * * *
   
  Пока Гектор Блейк проходил полосу препятствий на улицах Вавилона агент ВРУ Сэм Джефферсон не сидел сложа руки. Ему удалось обнаружить местонахождение таинственного доктора Заххерса.
  ...Небольшой пансионат "Для воздержанных мужчин" на улице Дефектов, ранее отнюдь не избалованный вниманием туристов, вызвал к себе неожиданный и странный интерес. С утра группы людей в топорных белых плащах и черных шляпах усиленно щелкали фотоаппаратами. Трещали кинокамеры - туристы, казалось, торопились запечатлеть на вечную память этот архитектурный шедевр.
  Когда наступили сумерки, туристы рассеялись и рассредоточились в близлежащем зеленом массиве. Пансионат как бы замер в недобром предчувствии.
  Хуго Заххерс сидел на веранде в кресле-качалке и курил свой вонючий штрафной табак. Его нордическое лицо, полускрытое очками-зеркалками, не выражало ни тени беспокойства.
  На крыше веранды раздался подозрительный шорох. Доктор поднял глаза. С улицы на него глядел свесившийся с крыши человек. Доктор затянулся сигаретой. В бледном сиянии фонарей мелькнули ноги в бутсах, с подошвами, утыканными отравленными иглами. На веранде приземлился здоровенный жлоб.
  Он бросился к Заххерсу. Но почему-то промахнулся, снес ограждение и вонзился в розовый куст. Доктор, слегка покачиваясь, ожидал продолжения. Оно последовало.
  Жлоб вылез из куста и снова бросился на Заххерса, полагая, что в первый раз ему просто не повезло. Кресло доктора слегка вильнуло. Жлоб врезался в стену и со стоном повалился на пол.
  Но тут же раздался топот бесчисленных ног: на веранду одновременно протискивались несколько топорных белых плащей. Заххерс сильно качнулся, оттолкнулся, и вылетел с веранды. Описав над садом полукруг, он шлепнулся в канал и поплыл королевским брассом.
  Перескакивая через парапет, за доктором горохом посыпались агенты, на лету надувая резиновые штаны. Из-под моста вынырнули два прогулочных катера. Между ними была натянута мелкоячеистая сеть. Заххерс вовремя заметил опасность, пофыркал, зажал нос пальцами и нырнул. На катерах заработали лебедки, вытягивая невод. В глубине канала, среди сбитых в табун рыбешек и ржавых консервных банок доктор Заххерс орудовал большим кухонным мессером. На палубу вытянули поруганную сеть, а доктор всплыл у противоположного берега.
  - Каспадын! Скорее сюда! - послышался из темноты вкрадчивый голос. - Мы поможем каспадыну! В машину!
  Схватившись за протянутые лиловые руки, Заххерс вылез на берег. С него ручьями стекала вода.
  - В машину прошу! В машину! - услужливо кланяясь, человек в тюрбане подталкивал доктора к автомобилю, стоявшему на набережной с погашенными огнями. В колымаге сидели еще четыре тюрбана. Во тьме блестели глаза и зубы.
  Радостно лучась, доктор бросился к открытой дверце, ухватился за нее - и непринужденно произвел сальто через машину. И, быстро удаляясь, в полутьме дробно застучали его каблуки. На набережной еще долго дребезжал мотор и слышались гневные крики: "У, шайтан! Кяфир!..".
   
  * * *
  ...Доктор мчался по пустынному переулку, притормаживая на перекрестках, чтобы сориентироваться. На одном из перекрестков кто-то ласково тронул его за плечо. Доктор обернулся.
  - Ты есть гуд! Бабилонишен - бэд! - Огромный ласковый человек в зипуне накинул на доктора добротный рогожный мешок из-под картошки. Снова заработал кухонный мессер. Голова Заххерса, поблескивая очками, на ходу высунулась из мешка. Доктор стащил с шеи длинный шарф, связал петлей и накинул на ногу бородатому резиденту. Гектор Блейк с грохотом рухнул на булыжник.
  "Мать-перемать!.." - раздался страшный хрип.
  Доктор выскочил из мешка, быстро-быстро обмотал свободный конец шарфа вокруг фонарного столба и унесся, высоко подпрыгивая.
  ...И опять доктор мчался по глухим закоулкам каменных джунглей. Его бег к свободе снова был прерван - на этот раз веревкой, протянутой поперек тротуара и предательски выкрашенной в черный цвет. Зазвенели сигнальные бубенчики, подвешенные к концам веревки. На звон прибежала неразлучная троица галогенов.
  - Ось, чего забагрили!
  - Карась попался! Карась баковый!
  - Ну, мы ему клистир сделаем!
  Веревка быстро и прочно опутала доктора с головы до ног. Галогены потащили добычу в подворотню. Доктор вслух выразил сожаление о пропаже кошелька, туго набитого деньгами. Кошелек он случайно выронил всего за два квартала отсюда.
  Галогены тут же уронили доктора лицом в грязь и с радостными воплями унеслись на поиски чужого имущества. Когда, возмущенно галдя, они возвратились, доктор был уже далеко.
  Заххерс торопился. Он делал чудовищные скачки, продвигаясь к центру города. Уже была видна Сущность полицейского, стоявшего под фонарем.
  Еще несколько прыжков!
  Скорбный удар по голове - и улица растаяла во мраке.
  Умелые руки гангстеров затолкали доктора в чемодан и швырнули в кузов грузовика. Грузовик помчался прочь, страшно визжа покрышками на поворотах.
  Заххерс скребся в чемодане, пытаясь освободиться. Энергия батареек подходила к концу. К тому же на чемодане сверху сидело человек десять.
  Заххерс сомкнул глаза и устало вытянулся в своем гробу. Длинная антенна выскочила из головы доктора. В эфир понеслись кодированные прощальные слова.
  - Я дубль-один, я дубль-один. Положение безвыходное. Самоуничтожаюсь!
  Раздался чудовищной силы взрыв. Обломки грузовика в течение доброй минуты падали на окрестности.
   
  * * *
   
  - Шеф! Я чудом остался жив! Этот идиот покончил с собой! - верещал в эфире открытым текстом голос Лино Труффино.
  - Гарун-бей! Не надо на кол! Это все Абдуррахман! Его на кол, пожалуйста! - вопил другой голос, похожий на голос негра Абу.
  ...- Вас понял! Ага! И маме привет передайте, ага? И родной землице от меня поклонитесь, ага? Скажите - соскучился. Скоро, мол, буду! - Закончив сеанс радиосвязи с далекой Родиной, Гектор Блейк торопливо закапывал рацию в саду старого дюка Уинсборо.
  В особняке дюка вспыхнул свет. С треском распахнулось окно. Высунулось дуло двустволки и бахнуло дуплетом. Затрещали кусты: Гектор Блейк рванул напрямик.
  - И которую ночь спать не дает! - плачущим голосом ругался старый дюк. - И все копает, копает... И чего копает?..
  Окно с треском захлопнулось. Свет погас.
   
  Глава 16
   
  ДЕЛА СУПЕРМЕНСКИЕ
   
  - Свадьба? - спросил Серж О'Коннор у Франсуаз. Они мчались на изящном велотандеме по прогулочным дорожкам Центрального парка.
  - О нет! Только секс! - обворожительно улыбнулась Франсуаз.
  Серж взглянул на спутницу. Их взгляды скрестились. Серж раздул тонкие ноздри. Франсуаз вспыхнула.
  Тандем полетел в траву. Изящные кусты жасмина и лаванды скрыли влюбленных от посторонних глаз.
  - Руки вверх! - из-за кустов высунулись мрачные рожи местных грабителей.
  - Негодяи! - прорычал Серж, вынул свой безотказный мини-узи и дал очередь. Бандиты залегли и принялись беспомощно отстреливаться. Франсуаз с непринужденной грацией швыряла в негодяев шариковые бомбы.
  Через минуту-другую все было кончено: трупы мерзавцев усеяли окрестный ландшафт.
  Снова сверкнули глаза. Послышался шум раздуваемых ноздрей. Серж и Франсуаз упали в кусты олеандра и покатились вверх по склону холма. Тяжелые капли росы медленно падали на плавки Сержа и трусики Франсуаз, отделанные богатой инкрустацией.
   
  * * *
   
  ...Любовь захватила Сержа. Однако он не забывал и о деле. Его новое шоу называлось "Человек против тигра". В день представления шапито был забит до отказа. За толстой металлической решеткой метался голодный тигр. Его глаза сверкали бешеным огнем. Ноздри раздувались. Вот служитель поднял дверцу - и на арене одновременно с голодным хищником появился Серж.
  Его глаза сверкали, ноздри бешено раздувались. Серж замер. Тигр тоже.
  Их взгляды скрестились.
  Посыпались искры.
  Тигр напружинился.
  - Злодей! - рявкнул Серж и бросился на животное.
  От мощного хука у зверя помутилось в голове. Еще удар! Тигр потерял над собой управление и рухнул замертво.
  Овация приподняла шапито и опустила. Но Серж ничего не замечал: он видел одну лишь Франсуаз, глаза которой алмазами сверкали из служебной ложи.
  Начались зарубежные гастроли. Тигров не хватало, их заменяли львы, пантеры, медведи, анаконды. Франсуаз иногда присоединялась к Сержу и они вместе с удовольствием крушили челюсти горилл, крокодилов и носорогов.
  Когда гастроли подошли к концу и на счет Сержа легла кругленькая сумма, влюбленные вернулись в Вавилон, в скромный холостяцкий коттеджик Сержа.
  Начались будни. Началось настоящее испытание их Любви. Но провидение не дремало. Оба были созданы для подвигов, а не для прозябания в трехэтажном буржуазном особняке. В один отвратительный ненастный день Сержу пришло письмо.
  Слуга, подававший утренний кофий, с инкрустированным кофейником в одной руке и с конвертом в другой вошел в спальню и, забывшись, приблизился к кровати.
  Франсуаз вспыхнула.
  Слуга уронил кофейник на Сержа.
  - Негодяй! - вспылил Серж.
  Мошенник кинулся бежать, но пустой кофейник настиг его у лестницы. Слуга потерял над собой управление и рухнул вниз с инкрустированной лестницы.
  Франсуаз вскрыла конверт. "Господин О'Коннор! - было нацарапано на мелованной бумаге левой рукой - Обращаюсь к вам за помощью, поскольку знаю вас как честного и непримиримого борца с международной мафией. Мне грозит смертельная опасность. Подробности готов сообщить вам при личной встрече. Надеюсь увидеть вас сегодня в восемь пополудни в ресторане "Месопотамия". С почтением популярный вагант Саймон Прайт".
  Ровно в восемь Серж вошел в ресторан и наметанным глазом оценил обстановку. Обстановка отличалась изысканностью. Популярный вагант ожидал его в отдельном кабинете. Он был бледен и трясся от страха. Во время его гастролей в Страну Заходящего и Выходящего Солнца его шантажировала местная мафия, известная под названием "тыкудза".
  Негодяи подложили в инструмент Прайта два килограмма героина. Ни о чем не подозревавший Прайт с инструментом перевез в Вавилон и героин. Здесь его встретили двое громил и объяснили ситуацию на ломаном вавилонском. При этом они, по обычаю своей страны, беспрерывно кланялись и улыбались.
  У тыкудзы были далеко идущие планы в отношении ваганта, но вагант наотрез отказался сотрудничать. Тогда ему был предъявлен героин и видеоролик, запечатлевший процесс упаковки наркотика в инструмент. В кадры был вмонтирован сам популярный вагант.
  В этот момент в кабинет вошли два желтолицых человека. У каждого не хватало одного из мизинцев.
  - Вы нарушили наш договор, Саймона-сан, - кланяясь и улыбаясь, сообщил один из азиатов. - Мы вынуждены убрать вам один мизинец.
  Он вытащил машинку для обрезки сигар... И это было последним движением в его жизни.
  Серж обрушил на обоих страшной силы удары, от которых они мгновенно потеряли управление над собой раз и навсегда.
  Наутро Серж и Франсуаз самолетом отбыли в Нетокио. Для тыкудзы наступили черные дни.
   
  * * *
   
  Операцию по ликвидации суперменов глава мафии Нагава-сан разработал лично.
  В гостинице "То восходящее, то не восходящее солнце", где остановились Серж и Франсуаз, все было заранее подготовлено. В ночь "икс" всех портье, горничных и коридорных заменили наемные убийцы. Снаружи отель был взят в тройное кольцо блокады.
  Супермены собирались заняться любовью, когда в их номер с трех сторон - с балкона, от входной двери, и из туалета - стали просачиваться толпы вооруженных до зубов головорезов.
  - Негодяи! - взревел страшный голос. Приемы каратэ не сработали: все гангстеры тут же потеряли управление над собой, попадали и поплыли в потоках крови.
  Супермены прорвались к выходу из отеля, выскочили на улицу, пробив заслон из дюжины борцов сумо.
  Из-за автомобилей, окружавших отель, засверкали выстрелы.
  - Злодеи! - зарычал Серж, вытаскивая из кальсон огромный ржавый смит-вессон и принялся палить.
  Автомобили вспыхивали, как свечки. "Их дерьмовыми "то то, то йотами" только камины топить!" - злорадно подумал Серж.
  Он был настоящим патриотом.
  Из-за автомобилей появилась туча ниньдзя с самурайскими мечами в руках. С криками "Банзай!" они устремились на смельчаков.
  - Ах вы бездельники! - вскричали Серж и Франсуаз.
  Завязалась отчаянная схватка, завершившаяся полным поражением негодяев: кучи трупов, как водится, плавали в лужах крови, сверкая глазами и инкрустацией.
  Раздался скрежет. Подминая гусеницами чайные домики, выкатились танки и бронемашины. За ними бежали пехотинцы. Сверху стали пикировать камикадзе. Справа сидел засадный полк: Нагава-сан в самоходке с резервной хоругвью. Шквал огня!
  - Негодяи, злодеи, мошенники!! - гремел Серж, уворачиваясь от рвавшихся вокруг камикадзе. Его смит-вессон поджигал танки и бронемашины, косил пехоту.
  Выкатился засадный полк. Франсуаз с криком "Бездельники!" подскочила к нему и тут же завязала дуло морским узлом. Внутри самоходки стали рваться снаряды.
  Побоище продолжалось еще полчаса. Могущественной тыкудзы больше не существовало. Сам Нагава-сан бежал с мечом с поля боя с гордо поднятой головой. Он бежал на Фудзияму, намереваясь на вершине распороть себе живот. Шальная шимоза, взорвавшаяся рядом, помешала самураю исполнить долг чести. Несмываемый позор пал отныне на весь род Нагавы.
  Утренним самолетом супермены вылетели в Вавилон.
   
  Глава 17
   
  ГРАФ ДЕБОШ СХОДИТ С УМА
   
  Мрачное пророчество Заххерса, брошенное Дебошу в номере отеля "Риц", стало неожиданно сбываться. Граф уже прослыл известным сочинителем, его романы печатались в журналах и выходили огромными тиражами в книжках в мягкой обложке. И никто не знал, что автор прославленных сочинений неотвратимо катится в бездну безумия.
  Расстройство началось внезапно, когда в камеру графа вдруг явилась Глория.
  - Своей гнусной пачкотней, которую ты называешь литературой, ты убил свою репутацию и бросил тень на весь аристократический Вавилон! - гневно заявила красотка. - То, что ты пишешь - невероятная гадость! Теперь-то я точно не хочу тебя знать! Прощай навсегда! И
  Глория пропала.
  Дебош очнулся.
  Была ночь. Тюрьма молчала, забывшись судорожным, тяжелым сном.
  "Я подлец! - вдруг понял Дебош. - Я служу Маммоне! Гогу и Магогу!"
  Он предался тягостным раздумьям. А под утро окончательно понял, что сам Сатана избрал его своим орудием, дабы совратить невинных вавилонцев.
  - Я анафема! Я недостоин Глории! - завыл он, вцепившись в решетку. - Я сугубый подлец и нет мне прощения!
  Вошедшие тюремщики с трудом оторвали литератора от решетки, уложили в постель и вызвали доктора. Доктор прописал успокоительное и длительные прогулки.
  Между тем болезнь графа прогрессировала. Дебош вызвал священника для исповеди, заказал в тюремной библиотеке душеспасительную литературу и пожертвовал кучу денег адвентистам седьмого дня. Сознание его с каждым днем угасало. Он гнал от себя посетителей, отказывался разговаривать со всеми, включая адвокатов.
  Граф перестал умываться, брить бороду и менять белье. Он худел и все более впадал в кататонию.
  Шли дни. Мир Дебоша постепенно трансформировался, изменялся.
  И вот однажды граф проснулся не в камере - на берегу моря. На нем было травяное бубу, в нечесаной шевелюре торчали перья дивного попугая какаду. Шумели волны, покачивались пальмы, ветерок посвистывал в халтурных стенах самодельного шалаша.
  Началась новая жизнь - жизнь поэта и мизантропа, жизнь, достойная гения.
  По утрам граф влекся в поля. Там на тучных лугах паслись его хрюшки и козочки. Сверкало солнышко, ласково пиликали кузнечики, прело пахло сеном, силосом, кормовыми бобами, витаминной мукой...
  Надоив ведерко козьего молока, Дебош возвращался на берег моря, туда, где у кромки прибоя стоял рассохшийся старый рояль, прибитый некогда к берегу волнами во время жестокой бури.
  Граф садился за рояль и, захлестываемый волнами, неистребимо наигрывал рапсодии.
  Матросы с проходящих судов, заслыша звуки рояля, в испуге обкладывались крестами и шептали благоговейно: "Ишь, как томятся души грешников!"
  Потом бывший граф брал мотыгу и вспучивал участок под таро. Выгонял из загона животину, а после садился на пенек писать поэзы.
  Так неторопливо проходил пасторальный день.
  Ввечеру, исполнив ритуальный танец благодарения за приятный день, граф выдергивал из носков еще одну нитку: носки служили календарем.
  По ночам он вспоминал нежную Глорию и, жестоко сморкаясь и давясь рыданиями, вновь плыл среди рифов сомнения к письменному столу. И опять возникали стихи - под верещание цикад, под шум прибоя, под легкое потрескивание самодельного светильника - плошки с ворванью.
  "Вдохновение! - думал Дебош, окропляя слезами травяное бубу. - О! Ты не приходишь в аристократические салоны с бельведерами! Ты приходишь под шум моря в соленых брызгах, как пенорожденная Афродита...".
  Тут его мысли принимали нежелательный оборот. Он почему-то начинал думать о белом теле Афродиты. Тело было таким прекрасным, мягким, гладким, с такими волнующими выпуклостями, с такой...
  Дебош вскакивал, бежал к морю, окунался в холодные волны, потом возвращался к столу и начинал творить.
   
  В моей душе живет любовь.
  Она кипит, волнуя кровь.
  И не истлеет и в гробу
  Под ветхим травяным бубу!
   
  * * *
  Однажды, когда Дебош в лирическом экстазе бился головой о пальмовый ствол, ему на голову упал кокосовый орех. С тех пор Дебош обходил пальмы стороной, а Проклятый Орех стал для него воплощением мирового Зла. Дебош упивался потенцией уничтожить подлый овощ в любое время дня и ночи. Дабы кокос полнее осознал свое ничтожество, граф регулярно пинал его ногой.
   
  Я в силах уничтожить Зло.
  Таков поэт! И знайте, други:
  Бить Зло - поэта ремесло,
  И в том поэзии заслуги!
   
  Думая о Проклятом Кокосе, Дебош неожиданно пришел к неприятному выводу: если уничтожить орех, на свете исчезнет не только зло, но и добро. Ибо, не зная, что есть Зло, кто поймет, где Добро? Дебош взопрел от такого поразительного открытия.
  Он немедленно кинулся к столу и стал покрывать высушенные листья письменами. Высушенные листья часто служили ему для черновиков. Но тут налетел с моря шквал и вместе с частью шалаша унес и начало гениальной поэмы.
  Дебош мрачно поразмыслил и понял, что лучше всего сразу писать набело. Причем не на листьях. Надрываясь, он притащил с горы огромный камень и стал высекать стихи на граните.
   
  Вот сижу я весь в тоске.
  Дней как ниток на носке.
  Весь покрытый любовью сижу.
  Смело в дали морские гляжу.
   
  * * *
  Явилось Дебошу привидение. Испугался Дебош, а оно и говорит:
  - Не бойся! Это я, твоей Глории тень! Пойдем со мной, вернее, полетим. И будет радость, радость без конца!
  Размяк Дебош. Прорезались и затрепыхались крылышки под травяным бубу. Забрался он на шалаш сверху, чтоб прянуть в небеса, но ветхим был шалаш. Провалился Дебош, расшибся, зато стих сложил:
   
  Вот лежу один я здесь.
  Ай-яй-яй - расшибся весь!
  Что я есть? Лишь плоть гнилая.
  Телесам не надо рая!
   
  * * *
  В другую ночь опять не спалось Дебошу. Встал он и начал высекать стих на камушке, подобранном на берегу. Вдруг сверху завозилось что-то, шалаш прогнулся. Похолодев, Дебош забрался на стол и выглянул в дыру. На крыше торчала Афродита. Голая, прекрасная. И разбирала ветхую дранку. Моргнул Дебош - ан, не Афродита это, а черная ведьма Эмпуза!
  Дебош набрал в грудь воздуху и сказал гекзаметром:
  - О злоковарная ведьма, доколе ты будешь зубами своими терзать пенаты родные мои? Слезу, ей-богу, с Олимпу, и крепкосильной десницей своея...
  - Ась? - спросила ведьма. - Ты об чем, родимец? Я тебя нынче кушать буду.
  - Ка-ак? - возопил пиита. - Нету такого закона!
  И сказал стихом:
  - Ты питаться мной не моги!
  Потому как закона нет,
  От меня в лесотундру беги!
  Оэстэчу тебя! Я - поэт!
  Ведьма дернулась и попыталась зажать уши.
  Дебош напрягся:
  - О зловредная старуха,
  Кровопивнейшая муха!
  Зачем ты мучаешь меня?
  Тобой не буду съеден я!
  Карга охнула и скатилась на землю.
  Дебош закричал пуще:
  - Уйди, беззубая, твои противны ласки!
  - Ась?? Батюшка, да какие ж ты срамные слова глаголешь! Да как у тебя язык не отсох! Я беспорочно сорок лет с мужем прожила!.. - старушка судорожно зашарила вокруг в поисках клюки.
  - Ужо тебе, забвенья демон! Мои стихи тебя переживут!! - победоносно взвыл Дебош.
  Старушка с жалобными воплями заметалась туда-сюда, наконец помчалась прочь, то и дело налетая на пальмовые стволы, охая и непотребно ругаясь. А граф немедля сел за сочинение ироической поэмы в шестнадцать тысяч строф под названием "Дебошиада".
  Когда лучи утреннего солнца проникли в хижину и осветили стол, на нем обнаружилась не только гора булыжников, исцарапанных письменами, но и огромное количество дохлых мух, что свидетельствовало об убойной силе стихов гения.
  Кстати говоря, насекомые оказались тонкими ценителями поэтического слова. Они постоянно клубились над пиитой и внимали ему, затаив жужжание. Стоило графу прикрутить дурацкую рифму, как они тучей налетали на него и язвили пиитический зад. Ох и гудела же задница Пиндара!
  Иногда после обеда граф присаживался к лире, стоявшей в углу. Струны лиры совершенно проржавели и были завязаны узелками. Граф водружал на свои кудри пропыленный лавровый венок с ощипанным боком (Дебош употреблял лавр для супу). Рука касалась трепетных струн. Начинал скрыпеть мотив. Слонявшиеся в кущах аполлоны, марсии, орфеи и аэды подкрадывались к хижине и, замирая от наслаждения, внимали пиите. Правда, то Аполлон, то Марсий, то Орфей вдруг превращались в крутобедрую Афродиту с огромным бюстом и неохватным задом. Но Дебош, мужественно закрыв глаза, завывал:
  У, моя несравненная Глория!
  Тобою одержана виктория!
  Афродита меня прельщала,
  Прелестями всяко улещала,
  Но я не поддался,
  Твоим навеки остался!
  А как-то раз попал Дебош прямо на небеси и видит - сидит во облаце Господь Бог и ест вареники. И говорит ему Бог человеческим голосом: "Угоден ты, графе, пред очами моими! Подсаживайся и вкуси вареников!"
  Подсел граф, вкусил вареников, и обуяла его гордыня. Сошел он на землю и, не ведая, что творит, принялся тесто месить для вареников.
  А еще Дебош вылепил из глины вареник (отдаленно напоминавший почему-то фигуру все той же Афродиты), соорудил алтарь и стал молиться кумиру.
  Осерчал Господь и наказал графа: прилип он к тесту, оторваться не может. "Изыди, проклятое!" - закричал Дебош. А тесто циничное не исходит, засасывает графа, как обывательское болото, топит.
  И взмолился тогда Дебош: "Господи Боже, гордыней страдать негоже! Избави меня от теста!"
  Услышал Господь молитву сиротскую и отправил тесто в геенну огненную.
  Дебош же полтора месяца постился, и до того отощал, что и на ногах еле стоял.
  Тут выскочил черт-искуситель и возопил, улещая:
  - Воззрись, отрок! Се аз сосиска!
  Воззрился граф: и впрямь сосиска!
  - Грякни песнь во славу сатанинскую - сосиску дам!
  Дебош подумал, вспомнил Глорию, и насупился:
  - Нет, господин бес, это грех тяжкий - сатане петь. А Господь меня от теста зверообразного избавил!
  Но бес не испугался, а продолжал графа искушать. Посредством большого магнита оказались они на горе Араратской. И сказал черт графу:
  - Если сейчас Сатане поклонишься - все царства мира под твою руку лягут, и цари служить тебе будут, а генералы будут на посылках!
  - Э-э... Все царства? - тут Дебош вздрогнул. - Значит, и Глория тоже?
  - И Глория, господин граф, а как же! - немедля подхватил искуситель.
  - Глория! У! Лепотная! Медовая! Прянишная!
  Дрогнуло сердце пиитическое. Взял граф лиру и уже рот открыл, чтоб осанну воспеть силе сатанинской, но тут из облака выпал вареник и графу прямо в рот попал.
  Граф прожевал, проглотил, да как закричит:
  - А, искушать? Так вот же тебе, поганый:
  "Пою Господню славу вечну,
  пою вселенну бесконечну!
  Слава Создателю, слава!
  Вразумил ты меня, Боже правый!"
  И сгинул черт бесследно. А Дебош спустился на землю по воздусям.
   
  * * *
  Вот однажды стоял он на берегу и пел: "Покинь, Купидо, стрелы, уже мы все не целы!" - как налетел шквал и унес певца в море. Граф за рояль успел уцепиться. Так и плывут. Вдруг из пучины всплыл древний бог Посейднепр, всплакнул и сказал: "Топил, эфто, корабли раньше... И теперь буду!".
  Вылез Посейднепр из воды и оказался похожим на бедного рыбака Хосе Игнасио. Сел на рояль рядом с графом и говорит:
  - Спорим, сабля всех сильнее?
  - Змея всех сильнее! - обрадовался граф.
  Ему давно хотелось поспорить с кем-нибудь вроде Леонсио.
  - Змея саблю твою сгрызет!
  - Не сгрызет! Сабля змею порубит, и всех порубит. А сгрызть ее нельзя, она люминевая!
  - Змее твоя сабля - тьфу, как французская булка.
  - Нет, не тьфу!
  - Съест, и саблю съест, и меч, и топор! И... и...
  - Врешь! Лопни твои глаза! Срамотишша слушать! - закричал Хосе Игнасио и превратился в Хуго Заххерса. - Ваша змея, киндер, сама сдохнет. Ее и рубить не надо.
  - Не сдохнет! Она тыщу лет живет!
  - Сдохнет!
  - Не сдохнет! Всех съест! И тебя тоже съест!..
  Из клубившегося вокруг тумана вдруг вышли архангелы в белых халатах. Схватили они Дебоша и потащили прямо к райским вратам.
  - Передайте Глории, - кричал граф, - что я за ней спущусь! Чтоб не баловала там, на земле! А то, борони Бог, забалует - ее Господь Бог в рай не возьмет!
  После чего Дебош крепко уснул. В этом состоянии он и был доставлен в психиатрическую лечебницу.
   
  Глава 18
   
  МАРСИАНИН ЛОМАЕТ ЧЕЛЮСТИ
   
  Журналист продажной бульварной газетенки "Бабилония Ивнинг" Рекс Макферсон вернулся домой под утро. Фотокассету с сенсационными кадрами он положил в сейф, оборудованный за задней стенкой бара, подошел к столу и упал в кресло. Руки его привычно легли на старый верный "Ундервуд". Рекс на мгновенье прикрыл глаза. И сразу же увидел механический апельсин, мчащийся по вавилонским улицам.
  Рекс долго следил за ним. И многое понял. Апельсин катился сам по себе, словно повинуясь какому-то немому призыву (возможно, приказу, отданному по радио). Когда кто-нибудь из доверчивых вавилонцев брал его в руки, очищал и пытался съесть - зверский плод внезапно раздувался до размеров футбольного мяча. Вавилонец падал замертво, а плод, подобрав кожуру, катился дальше.
  Рекс выслеживал его целые сутки и почти не спал. Он бежал, на ходу щелкая фотокамерой и лишь изредка останавливался перед уличными телефонами, чтобы вызвать очередную машину "скорой помощи".
  Вот в надежде на содействие на улицу вышла голодная старуха-метиска. Апельсин прыгнул ей в руку. Глаза старушки вспыхнули бесчеловечным огнем. Зубы впились в кожуру... Ах! К старушке, распластанной на мостовой, спешит медицинский автомобиль.
  Иногда Макферсон готов был поклясться, что слышит тонкий, гнусный голосок цитруса:
  - Челез все - к нему. Челез все - к Господина! Вилли-валло! Еще один поволот. Я слысу голос Господина... Но сто это? Меня подбилает маленькая машиника! Маленькая машиника - самая злая машиника! Ну!? Вилли-валло!
  "Маленькая машиника" - худенький подросток - остается лежать в ожидании помощи.
  Макферсон понимал: впервые в его многотрудной жизни ему улыбнулась настоящая журналистская удача. В голове уже зрел план будущей сенсационной статьи. Название напрашивалось само собой: "Марсианин ломает челюсти".
  Макферсон сдул пыль с "Ундервуда", вставил чистый лист бумаги и принялся за дело. Незаметно текло время. Исписанные листы вылетали из машинки.
  Работу прервал неистовый звонок в дверь. Макферсон выругался и пошел к двери. В комнату просунулся широкоплечий мужчина в черной шляпе и белом плаще. Это был агент ВРУ Сэм Джефферсон.
  - Я из разведывательного управления. Мне необходимо с вами переговорить, мистер Макферсон.
  - Черт побери! Меня нет дома!
  - Ошибаетесь. Дома вас есть, мистер Макферсон, - Джефферсон проник в прихожую и двинулся в комнату. - Ни Раллоу из "Стар", ни Шеррон из "Стрит", ни даже Фелтон из "Пост" ничего об этом не знают...
  Макферсон мгновенно уловил смысл сказанного и приосанился.
  - Слушаю вас.
  - Сочиняете статью? - осведомился Джефферсон, закуривая. - Случайно не об апельсине, который надувается, как мячик?
  Сэм Джефферсон бесцеремонно заглянул в бумаги, разбросанные по столу.
  - Ага. Так я и думал. "Марсианин ломает челюсти". Блестяще. Поздравляю вас с удачным заголовком.
  - Черт побери! Не очень-то вы деликатны! - выругался Макферсон.
  - Я же на службе, мистер Макферсон... - Агент перевел взгляд на входную дверь, внезапно вскочил, метнулся к ней и ловко сунул горящую сигарету в замочную скважину.
  - А-а-а!.. - из-за дверей донеслись причитания и быстро удаляющийся топот. Сверхсекретному агенту далекой пальмовой монархии потребовалась срочная помощь окулиста.
  - Вот видите, в какой обстановке приходится работать, - Сэм Джефферсон со вздохом развел руками и вернулся к столу. - Тут не до сантиментов.
  Макферсон, у которого был бледный вид, с готовностью согласился.
  - Дело очень простое. Об апельсине знаем лишь вы и я. Нас всего двое, мистер Макферсон. Остальные - пострадавшие или безмозглые свидетели, которые ничего не поняли. Мы ведь с вами сможем договориться?
  - Черт побери! О чем вы?
  - Если вы откажетесь от мысли опубликовать свою статью... - начал Джефферсон.
  - Что-о? Этого не будет! Никогда!
  - Будет. И не таких уламывали.
  И Сэм Джефферсон с грохотом водрузил ноги на стол. Мистер Макферсон с ужасом посмотрел на ребристые подошвы, на драгоценные листы с блестящей статьей... Фортуна опять поворачивалась к нему задом.
  - Я не могу! Это насилие! - сделал последнюю попытку Макферсон.
  - Нет, вы согласитесь совершенно добровольно. Весь вопрос заключается лишь в сумме.
  Макферсон подпрыгнул.
  - Творчество не продается!
  - А я и не собираюсь покупать ваше творчество. Оставьте его своим поклонникам. Мне нужна статья и уверенность, что информация останется в тайне.
  - Да... Но... - Макферсон снова взглянул на подошвы. - Я мотался за апельсином больше суток... Такая сенсация... Журналисту впервые улыбнулась удача...
  - Она продолжает вам улыбаться! - заявил Джефферсон и вытащил чек. - Государственное казначейство не обеднеет, если вы назовете достаточно весомую сумму, мистер Макферсон. Скажите, сколько - мне надо проставить сумму в чеке.
  Макферсон задышал тяжело и неровно. В голове завертелись соблазнительные картины. Отдых на лучших курортах. Безбедная жизнь молодого повесы. Конец всем мытарствам и меблирашкам. Вино. Женщины. Карты. И... и... и...
  - Мне надо подумать... Это так неожиданно... Вы понимаете... - бессвязные слова слетали с пересохших губ Макферсона.
  - Давайте я вам помогу. Десять тысяч лимонов.
  - Десять?.. Тысяч?.. Подождите... Мне надо...
  - Не надо. Давайте я проставлю в чеке сумму в двадцать пять тысяч. Это очень большие деньги. Вам их никогда не заработать никакими статьями.
  - Да... О!.. Конечно! Но...
  Джефферсон достал авторучку и вписал сумму. Макферсон судорожно схватил чек и стал его изучать. Тем временем Джефферсон молча сгреб со стола все бумаги, заглянул в мусорную корзину. Макферсон вручил ему фотопленку. Кивнув на прощанье, Джефферсон задержался в дверях.
  - Кстати, у вас ведь есть запись голоса этой твари? Я имею в виду механический апельсин.
  - Нет! - быстро соврал Макферсон.
  - Жаль, - задумчиво произнес Джефферсон. - Мне очень хочется получить ответ на один вопрос: почему апельсин называет людей "машиниками"?
  - Я слышал, - кивнул Макферсон. - Мне показалось, что у этой твари азиатский акцент. "Машиника" - это или "мошенник", или "машинка", то есть механизм. Сдается мне, что апельсин одного себя считает живым организмом, а всех остальных - роботами, механизмами, "машиниками".
  Джефферсон пораженно поглядел на журналиста и опрометью выскочил из квартиры. Макферсон некоторое время смотрел ему вслед. Потом вдруг схватил себя за волосы:
  - Идиот! Шляпа! Продешевил!..
  Конечно, в ВРУ шутить не любят. Но, видно, их там припекло, если они вот так, запросто, могут выложить 25 тысяч какому-то мелкому репортеру какой-то несчастной бульварной газетки... Наверняка они могли дать больше! Сто! Нет, сто двадцать тысяч!!
  Макферсон задохнулся от возмущения. Потом вдруг замер, поймав ту самую, вертевшуюся в голове мысль.
  - А что, если... - Он закрыл глаза и покачал головой. - Ух и подлец же я!..
  И с радостным воплем устремился к верному "Ундервуду".
  Вечерний выпуск "Ивнинг" вышел с огромным красным заголовком на первой полосе: "Марсианин крушит челюсти! В заговоре участвует ВРУ!"
   
  * * *
  Сэм Джефферсон несся по вечерней улице, опрокидывая на бегу прилавки газетных торговцев. Прохожие рвали друг у друга из рук газету со статьей Макферсона.
  - Грязный продажный писака! - пыхтел Джефферсон. - Ладно, ты поплатишься за это. Еще хорошо, что я догадался дать тебе поддельный чек!..
  Следом за Джефферсоном бежала цепочка людей в топорных белых плащах. Их число заметно поубавилось и некоторых в их дальних отчизнах приставили к посмертным наградам.
   
  * * *
  Рекс Макферсон отмечал в ресторане свое назначение шефом отдела новостей. Дружеская вечеринка сильно затянулась. Лишь под утро Макферсон вернулся домой. Выписывая ногами вензеля, он добрался до холодильника с намерением освежиться. Пошарил рукой и вытащил огромный спелый апельсин.
  - Хм! - пролепетал Макферсон, улыбаясь блуждающей улыбкой. - Не хватает только, чтоб этот апельсин оказался механическим!..
  Он радостно захохотал и впился в кожуру зубами.
  Апельсин оказался механическим.
   
  Глава 19
   
  КОНЕЦ МЕХАНИЧЕСКОГО АПЕЛЬСИНА
   
  - Подавилась, машиника! - злорадно и гнусно пропищал апельсин, выкатываясь на улицу из дома, в котором остался лежать неподкупный служитель пера.
  На улице царил предрассветный сумрак. Погода была сырая. Свинцовое небо упорно не светлело. Апельсин, подскакивая, пулей летел по пустому тротуару.
  В этот ранний час частный сыщик Чарли Стоун брел домой после ночи, проведенной в засаде. Как и все предыдущие, нынешняя засада оказалась безрезультатной. Погруженный в раздумья, Чарли перешел улицу и вдруг замер: оранжевый объект промелькнул у него между ног. Из рукава сыщика автоматически высунулся объектив скрытой камеры, полыхнула мертвенным светом вспышка. Спустя минуту на ладонь Чарли выпал снимок.
  Чарли всмотрелся. Ему даже пришлось подойти поближе к световой рекламе, чтобы рассмотреть детали...
  "Стоп! - сказал самому себе великий детектив. - Это же тот самый механический апельсин, о котором кричат газеты! Чертовская удача!".
  И сыщик устремился в погоню. Он нагнал апельсин на набережной и успел сделать еще пару кадров. Апельсин перескочил через парапет и плюхнулся в воду.
  "Уйдет!" - завопил внутренний голос, и Чарли со всех ног пустился бежать к лодочной пристани. Через пару минут он уже рассекал вавилонские воды на маленьком глиссере. Апельсин, кувыркаясь в волнах, приближался к середине реки. Внезапно вода перед ним вздыбилась, из глубины показалась массивная металлическая голова. Чарли ахнул и погасил двигатель. Зажужжали скрытые в различных деталях одежды видео- и фотокамеры.
  Чудовище поднялось из воды, протянуло к апельсину стальную лапу.
  - Предатель! - трубным гласом прогудел Вышедший из Вод Вавилонских. - Ты посмел предать Великого Доктора! У-у, гнусный обманщик! Ты приговорен к натурализации!
  - Нет! Моя не пледавала господина! Моя велна служила господина! - заметался апельсин, зажатый в стальной ладони. - Моя нечаянно посла не туда, моя заблудилася!..
  - Нет! Приговор будет исполнен!
  Стальной монстр сунул апельсин в страшный безгубый рот.
  - Вилли-валло! - запищал апельсин, силясь раздуться, но не тут-то было: стальные челюсти не поддавались. Тррах!.. Апельсин лопнул во рту механизма. Чудовище задумчиво пожевало, потом выплюнуло что-то в воду.
  - У-у, великий Доктор! Я выполнил приказ! - проревело чудовище и бесшумно ушло под воду.
  Чарли отчаянно заработал руками, подгребая к месту погружения. В последний момент, перед тем, как волна опрокинула глиссер, Чарли успел разглядеть плясавшую на воде кожуру апельсина. Обыкновенную кожуру, оранжевую снаружи и белую внутри.
  После этого детектив оказался в ледяной воде и сразу же почувствовал, что тонет: начиненная многочисленными приспособлениями одежда неумолимо тянула вниз.
  - Спасите! Караул!! - завопил Чарли.
  На берегу сидел какой-то бродяга. Он с интересом следил за происходящим. Чарли тоже заметил его. В голове Чарли быстро замелькало: "Я аналитик. На одних фотографиях заработаю тысяч сто. Видеопленка. Информация. Итого миллион. Пожалуй, можно призвать к корысти, вернее, к совести этого негодяя...", - и Чарли закричал с удвоенной силой:
  - Эй, помогите! Я заплачу!..
  Бродяга оказался на редкость отзывчивым. Он вытащил Чарли из воды и даже попытался сделать ему искусственное дыхание. Чарли вырвался из цепких рук спасителя, ощупал карманы. Увы, часть оборудования ушла на корм рыбам и механизмам.
  - Любезный! - обратился Чарли к бродяге. - Я деловой человек. Вы деловой человек. Будем смотреть на вещи реально. Вы спасли мне жизнь. Вот вам десять лимонов.
  Бродяга мрачно поглядел на мятую купюру, помолчал, и наконец выговорил:
  - Мало.
  Чарли слегка опешил.
  - Сколько же вы хотите?
  Бродяга насупился, что-то подсчитывая. "Он что, тоже аналитик? - спросил внутренний голос Чарли. - Не повезло тебе, Чарли!..".
  - Много! - сказал бродяга.
  Чарли подскочил.
  - По-вашему, это сколько?
  Бродяга показал на пальцах.
  - Да вы с ума сошли! - закричал Чарли. - За такую жизнь, как моя, вам никто не даст больше десятки!
  Бродяга вдруг молча вцепился в синее от холодного купания горло детектива.
  - Черт побери!.. Перестаньте меня душить! - захрипел Чарли. - Я вовсе не так богат, как вы... Ради Бога! Так и быть!..
  Бродяга ослабил хватку.
  - Так и быть, - повторил великий сыщик. - Я дам вам сто... нет, даже сто пятьдесят лимо...
  Тут бродяга стал душить его с удвоенной силой. Аналитический ум Чарли начал туманиться. Внутренний голос заметался в поисках выхода. И выход нашелся.
  - Я согласен!.. - из последних сил выдавил Чарли. Когда бродяга убрал руки и Чарли отдышался, они ударили по рукам.
  - Таких денег у меня с собой нет, - заявил Чарли Стоун, опасливо косясь на богатырские клешни негодяя. - Если я дам вам чек, его не примут, а вас, чего доброго, еще и арестуют... Сделаем вот что. Вот вам в залог мой бумажник. В нем нет денег, зато есть важные документы. Мы встретимся с вами завтра на 6-м километре 18-го шоссе. Возле камня. Я принесу всю сумму наличными. Ровно в полночь...
  "Ах, какой подлец! - кипятился Чарли, возвращаясь домой. - Худшего негодяя я еще не встречал. Подонок!".
  Позавтракав и приняв ванну, Чарли тщательно проанализировал ситуацию. Давать этому оборванцу деньги? О, нет. И Чарли, посовещавшись с внутренним голосом, решил, что с такими врагами общества, как этот деклассированный субъект, следует поступать решительно и даже до некоторой степени жестоко. Есть высшая справедливость!..
   
  * * *
  Ровно в полночь Чарли ждал вымогателя на условленном месте. Бродяга появился из-за кустов. Он плохо выглядел: должно быть, приперся из города пешком. "Конечно, - злорадно подумал детектив, - откуда у этого хама деньги на бензин?"
  Чарли Стоун улыбнулся широко и дружелюбно. Бродяга мрачно молчал. На нем были древний полосатый пиджак, полученный на благотворительном пункте и пробитые временем кроссовки на босу ногу. Глаза оборванца в свете звезд горели. Возможно, это был просто голодный блеск.
  Чарли положил на землю кейс.
  - Здесь - пакет с наличными. Пакет можете оставить себе.
  Вымогатель недоверчиво нагнулся. Неуверенно нажал пальцем на фиксатор. Крышка кейса откинулась.
  Из кейса выпрыгнула тонкая стальная игла и вонзилась бродяге в сердце. Голодный блеск погас в его глазах навсегда.
  Чарли с омерзением оглядел поверженного, вытянул из-под него кейс и захлопнул крышку.
  - Зверь! - с отвращением сказал он и плюнул. - Не люди - звери!..
  С чемоданом в руке Чарли отправился к стоявшей на обочине машине.
   
  Глава 20
   
  ПОСЛЕДНИЕ ШАГИ ЧУДОВИЩА
   
  Темной безлунной ночью под Бублонским мостом вскипела вода. На берег вылез человек огромного роста. Тело его под фонарями отливало сталью. Он достал из котомки, спрятанной в кустах, солидное темное пальто, трость и шляпу. Облачившись, человек водрузил на длинный нос пенсне, огляделся и ракетой взмыл в воздух.
  В этот же час на смотровой площадке Тойфелевой башни сидела троица галогенов. Галогены выдавали себя за иностранных туристов. Они любовались ночным Вавилоном. Разноцветные огни гигантского города заполняли все пространство внизу и взбирались в небо, словно превращаясь в звезды.
  - Гляньте, ребята! Красота-то какая!
  - И верно, Йод! Ажник околеть можно!
  - Будто внутри маслом потерли! - мечтательно вздохнул Фтор.
  Романтики свесили ножки вниз, в переливавшуюся неоном бездну.
  - Эх-ма!.. - Бром заболтал ногами. - Может, нам эфто... Братцы, а?
  - Не! - Фтор и Йод кинулись к Брому, хватая его за бока. - Не надо "эфто"! Не надо, слышь?..
  - Да не о том я, ребяты! Может, нам эфто... Как его, а? Ну, новую жизню начать?..
  Галогены задумались, загрустили. Фантастический ночной пейзаж разноцветными огнями бил им прямо в глаза.
  - Да... Это ты здорово придумал... Хорошо бы...
  - Мы, эфто, работать будем, а? - Бром доверительно склонился к сотоварищам. - Я вот тут, эфто, уже прикидывал. Можно, эфто, машины мыть. Или, эфто, подарки разносить. Ну, эфто, детишкам. На праздники, ну, там, эфто... А?
   - А что, ежели и вправду? - поднял голову Йод. - Я бы в зоопарк пошел. Я вить зверушек люблю - страсть!..
  - А я, братцы... - Фтор задумчиво поковырял в носу. - Я бы в профессоры пошел.
  Бром и Йод дико поглядели на Фтора.
  - А чего? Грамоту знаю.
  - А вправду! Ты ведь башковитый у нас! - обрадовались Бром и Йод. - Книжки бы, эфто, писал!
  Галогены помолчали, уносясь мечтами все дальше и дальше, в незнакомую, прекрасную жизнь.
  - Я, если бы писать умел, про жизнь свою написал бы, - вдруг сказал Бром. А потом заплакал.
  - Я не только зверушек люблю. И детишков тоже! - всхлипнул Йод.
  Галогены обнялись, сморкаясь.
  Время шло.
  Вдруг вдалеке в черном небе показалось длинное торпедообразное тело. Отражая огни, оно летело прямо к Тойфелевой башне.
  Первым его заметил Фтор.
  - Гляньте! Это что за птица?
  - Иде? Иде? - вскинулись галогены, напряженно вглядываясь в темноту.
  - Петух жареный!..
  Тело приближалось. Уже слышалось легкое гудение.
  - Ой! Он это, братцы! Вон, телескопы вылупил!!
  Галогены вскочили на ноги. Чудовище, страшно гудя и слегка погромыхивая, облетало башню вокруг. Когда оно подлетело к галогенам, те вытянулись по стойке "смирно". Телескопические глаза чудовища еще больше выдвинулись вперед. Блеснули линзы, фокусируясь на неразлучной троице. Галогены набрали воздуху и гаркнули хором:
  - Здравствуйте, господин Механизм!
  Чудовище вздрогнуло. Раздался скрежещущий голос:
  - А?.. Меня?.. Кто?..
  Снова завращались телескопы. Порыв ветра надул солидное пальто и хлопнул полой.
  - У-у-у! - заревел Механизм, как будто узнав троицу. - Порешу!!..
  Галогены сиганули в скоростной лифт. Лифт обрушился вниз, и вдруг что-то заскрипело, забилось в бешено падающую кабину снаружи. Погас свет, тускло вспыхнула лампочка аварийного освещения. У галогенов волосы встали дыбом. В стенке кабины образовалась дыра и в нее стало влезать огромное, в лохмотьях дымящегося пальто, туловище Механизма.
  Рывок! Отчаянно завизжали блоки и лифт завис между этажами. Галогены заорали от ужаса. Механизм протиснулся в кабину и застыл, осматриваясь.
  В ту же секунду неразлучная троица, завывая от страха, пролезла между стальными ногами и горохом посыпалась из кабины. Несколько метров свободного полета, - и галогены на площадке.
  Торопясь, отталкивая друг друга, они помчались вниз по лестнице. Сверху доносилась приглушенная ругань и треск: Механизм пытался разворотить кабину, чтобы выбраться наружу.
  Тем временем галогены достигли земли и кинулись врассыпную. Бром мчался к старинному парковому ансамблю. Вбежав под сень столетних вязов, буков, грабов и платанов, он понесся по аллеям, часто меняя направление и визжа кедами на поворотах. Обернувшись, он увидел, что чудовище, пыхтя и громыхая, преследует его. Остатки темного пальто полоскались за его спиной, как крылья. Шляпы не было. Пенсне еще держалось на носу.
  Бром обогнул сиявший разноцветными огнями чудо-фонтан и увеличил скорость. Кеды задымились. Внезапно стальная лапа ухватила его за шиворот и подняла в воздух.
  Бром по инерции бешено работал ногами.
  - У-у-у! - проревело чудовище. - Ты гнусный, пакостный механизм! Ты жалкий, пропотевший, циничный агрегат!.. Я натурализирую тебя!..
  Миг - и Бром скользнул в огромную черную глотку. На него пахнуло сыростью и водорослями, и от ужаса Бром потерял сознание.
   
  Глава 21
   
  ПЛЕНЕНИЕ МЕХАНИЗМА
   
  Лино Труффино снился дурной сон. Ему, подручному главаря мафии, часто снились дурные сны. Но этот сон был особенно плох. Он бежал по улице, роняя на бегу свертки, пакеты, ридикюли, которыми была набита его авоська. Свертки, пакеты, ридикюли вскакивали и бежали за ним. Он торопился. Он выполнял сверхсекретное задание найти доктора Заххерса и обязательно выкрасть у него драчевый напильник.
  - Если мы выкрадем напильник... - таинственным голосом сказал ему Джимми Брэди, - мы сможем... т-с-с!.. Мы сможем обточить резьбу М-20 на трехклапанном штуцере! И тогда...
  Джимми не сказал, что будет тогда. Он закатил глаза и похлопал себя по животу. И вот теперь Лино бежал грабить Заххерса. На бегу он рассуждал сам с собой:
  - К чему мне Джимми Брэди, если я достану напильник? Я стану капо-ди-тутти-капи, главой всех семейств! Я объединюсь с Гаруном и стану непобедимым! А этого маразматика Брэди давно пора закатать в бочку с уксусом!.. О! Весь мир будет у меня в кулаке. Я стану чистить себе ботинки с семи утра до одиннадцати вечера! С перерывом на обед. О, как вкусно запахнет лакированной кожей, когда по ней заскрррыпит драчевый напильник!!
  На этом волнующем месте Лино проснулся и утер со лба липкий пот. Сквозь портьеры гостиничного номера пробивался предутренний свет.
  Третьи сутки Лино пытался напасть на след Чудовища. Лино отчетливо понимал, что провала допустить нельзя: в мафии суровые законы. Лино уже вляпался, упустив Глорию Уинсборо. И вот теперь - проклятый Механизм, который никак не находился.
  Лино вскочил с кровати, сделал физзарядку и умылся ледяной водой. Зазвенел телефон.
  - Алло?
  - Ну, как дела? - раздался в трубке не предвещавший ничего хорошего голос босса, Джимми Брэди.
  - Все в порядке. Все ходы перекрыты. Механизму некуда деться. Рано или поздно он попадет в нашу кле...
  - Даю тебе еще сутки, - сказал Брэди. - И если Механизм не будет пойман, я сам посажу тебя в маленькую клетку и заставлю петь канарейкой!
  И, перед тем, как положить трубку, Брэди насвистел вариацию на тему похоронного марша.
  Лино Труффино дрожащей рукой завязывал галстук. Шеф не в себе от ярости. А на место Лино метит этот подонок Сид. Надо что-то предпринимать. Но что?
  Дверь распахнулась, ввалился мохнатый бабуинообразный мерзила Сид.
  - Есть новости, шеф! - Сид оскалил желтые клыки. - Сегодня ночью Механизм видели в городе, неподалеку от Тойфелевой башни. Механизм устроил погоню за двумя бродягами. Вернее, бродяг было трое, но один куда-то девался.
  Лино просиял:
  - Где эти бродяги?
  - Под охраной в Центральном парке!
  - Немедленно едем туда!
  Через полчаса они были на месте. Задержанными бродягами оказались Фтор и Йод. У них были грязные, распухшие рожи - не от побоев, а от слез.
  - Дяденька, чой-та они, а? - завопили они, признав в Лино большую шишку. - Отпустите нас, а? Мы больше не будем!
  - Заткнитесь, идиоты! - оборвал их Лино. - Где Механизм?
  - Мы не знаем! Он за Бромом погнался. Он его у-у-уби-и-ил!.. - и мерзавцы зарыдали в голос.
  - Молчать!.. Слушайте меня внимательно. Мы ищем Механизм. Вы двое послужите приманкой - видно, он вас очень любит. Будете гулять по парку под нашим наблюдением. Увидите Механизм - драпайте. Но если спугнете - пеняйте на себя. Ясно?.. Веди их, Сид.
  Сид вытолкал галогенов на аллею, которая в этот ранний час была совершенно пуста. У местных грабителей и насильников началась пересменка: ночные ушли спать, дневные еще не заступили.
  - Бомбарда в порядке? - спросил Лино у одного из гангстеров.
  - Так точно, шеф!
  Бандиты растащили в стороны зеленые заслоны и на газоне обнаружилось чудесное изобретение прошлых веков - бомбарда с широким, как ведро, стволом, стрелявшим двухпудовыми ядрами. Лино причмокнул от удовольствия: из такой пушки можно запросто завалить набок маневровый тепловоз. Бомбарда была позаимствована из музея, причем сама задумка принадлежала именно ему, Лино.
  - Сид! Расшевели-ка этих недоносков. Пусть вопят чего-нибудь, да погромче, - приказал Лино.
  Сид лениво размахнулся и заехал Фтору в ухо. Оба мерзавца тут же заголосили.
  - Громче! Громче, вам говорят! - зашипел Сид.
  Галогены послушно усилили вой. Их галогенные голоса далеко разносились по пустынным аллеям и лужайкам. Гангстеры залегли. Лино замер у бомбарды, снаряженной ядром с помощью домкрата.
  Прошло несколько томительных минут. Галогены выли безостановочно и в искреннем отчаянии. Вдруг в дальнем конце аллеи замаячила массивная высокая фигура. Гангстеры напряглись. Чудовище приближалось. Вот уже стал слышен его скорбный гулкий голос:
  - У-у-у, проклятые механизмы!.. Я слышу ваши гнусные голоса! О, безумные, отвратные, бесчеловечные механизмы! У-у, как вы обидели меня!..
  Лино Труффино затаил дыхание. Когда стальной дьявол окончательно выплыл из тумана, Лино скомандовал:
  - Огонь!
  Бомбарда ухнула, выплюнув ядро. Пороховой дым затянул аллею. Когда дым рассеялся, бандиты увидели, как непобедимое чудовище барахтается на асфальте. Сид с подручными тут же накинулись на него, споро опутали стальным тросом.
  - Встать! - заорал Сид. Охая, Механизм поднялся и попытался растереть спину, что-то неразборчиво бормоча.
  - Что он говорит? - спросил Лино.
  - Просит оподельдоку, поганец. Поясницу ему, вишь, ломит...
  - Стоять! Не двигаться! - скомандовал Лино и указал на бомбарду, снаряженную новым ядром. Механизм замер, ворочая уцелевшим телескопом.
  - Гони его к машине, - приказал Лино Сиду. И с базукой наперевес двинулся следом.
  Спустя час Вышедший из Вод сидел в пытошной камере преступного синдиката, прикованный якорной цепью к железной скамье.
  - Ты будешь говорить, ржавая консервная банка? - в который раз спрашивал Лино.
  Молчание.
  "Подохнуть или открыть секрет Доктора? Нэ-эт! Лучше подохнуть. О, Великий Доктор, почему ты оставил меня?" - перекатываются в железной голове железные мысли.
  - Отвечай, а не то я прикажу растворить тебя в царской водке!
  Молчание.
  Ох, как муторно скребется в животе проглоченный ночью Бром. "Открывай, хозяин, слышь? Поквартировал, и будет!.." - бубнит внутри его химический голос.
  - Ты будешь отвечать, старый примус?
  Молчание.
  Включают ток. Железное тело начинает трясти. Из разбитого окуляра сыпятся искры.
  - Говори, безмозглый!
  "Ни за что! Никогда не предам Великого Доктора!.. О, где же ты, Доктор?"
  Лино Труффино упарился. Упарились и ассистенты - лучшие механики синдиката.
  "У-у, проклятые механизмы!.. Да еще этот никак не натурализируется - царапается внутри. Ох, скорей бы его переварить!" Но проклятый Бром не переваривается.
  Допрос заканчивается, когда истязатели начинают валиться с ног от усталости.
  На следующее утро в кабинете босса состоялось совещание с механиками и мотористами синдиката. Джимми Брэди, сидевший во главе стола, украдкой зажимал нос платком: от этих механиков всегда так ужасно несло машинным маслом.
  - Вышедший из Вод представляет собой совершенно неожиданное соединение холодильника с электромясорубкой на основе шпиндельного болта и контрагайки! - авторитетно заключила провонявшая маслом комиссия.
  - Контра... Чего? - удивился Брэди.
  - Контрагайки, - сказал главный механик и посмотрел на патрона с некоторым самомнением. - Контрагайка - это такая гайка, которой законтривают другую гайку.
  Механики переглянулись и согласно закивали. Брэди понял одно: разобрать Механизм невозможно. Можно только разрезать ацетиленовой горелкой и переплавить. "Ишь ты, контрагайка... Мне бы такую...".
  Лино Труффино, у которого разламывалась голова после бессонной ночи, трубно высморкался и сказал:
  - Повесить ему "клопа" на шею, и все дела. Выйдем на главного.
  - Это идея, - согласился главный механик. - Впаяем ему автономный пеленгатор между ног - ни одна собака не найдет.
  - Да? - Брэди подозрительно оглядел подчиненных. - А кто поручится за успех?
  Поручаться никто не хотел. Но за неимением лучших предложений, остановились на этом.
  Тем же вечером на пустынном морском берегу остановился мусоровоз, взрыв колесами мокрый песок. Мягко откинулась дверца мусороприемника и на песок вывалился тяжеленный контейнер. Автомобиль развернулся и уехал.
  Тяжко и устало катились к берегу морские волны. Со скрипом покачивались точеные стволы королевских пальм, шелестели листья. Далеко-далеко, у самого горизонта, разгорался пожар ночных огней Вавилона. Контейнер запрыгал от могучих ударов изнутри. Пробив железо, в клочьях промасленной бумаги, из контейнера выбрался Механизм. Он постоял, прислушиваясь к шепоту волн. Но это были не волны. Это было гугуканье Брома, который так и не переварился.
  - Изыди, окаянный! - с тихой ненавистью проворчал монстр и выделил из себя несносного галогена. Бром, оказавшись на воле, радостно взвизгнул и побежал, приплясывая. Чудовище взглянуло ему вслед и отвернулось, заскрипев шарнирами, со стоном омерзения.
  - О, какую инфекцию держал я у себя в животе!
  Механизм неспешно побрел к кромке прибоя. Наполовину объеденное волнами, в море тонуло кровавое солнце. Дико кричали чайки. Небо быстро и неумолимо темнело.
  Механизм вошел в воду. Десяток шагов - и вот уже скрылась в пене чугунная голова. Лишь блеснул на прощанье побитый окуляр телескопа.
  Бром остановился, с ужасом провожая глазами фигуру чудовища. Когда стихия поглотила железного монстра, Брому вдруг стало нестерпимо тоскливо. Он помчался по берегу, шлепая босыми ногами по мокрому песку.
  Механизм все шагал и шагал, давя ногами морских звезд и моллюсков. "Прочь от них, бессердечных, безжалостных механизмов! Все глубже, глубже... Пусть пищит их проклятый прибор. У-у-у! Здесь меня уже никто никогда не найдет. Прощай, Великий Доктор!"
  Когда глубина вдавила его в дно, не давая шагать дальше, он лег и застыл, и глубоководное течение стало понемногу заносить его вязким песком.
  Так проходит земная слава.
   
  КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.