Далеко

Когда эмоциональные аргументы Бориса сравнились по масштабам с огромной горой, я не заметил, как согласился поехать. Увлекся обывательским желанием порыбачить, сжать в ладонях серебристое лезвие пойманной рыбки. Мы попрощались, распределив обязанности - я обеспечивал поездку водкой, а Боря - нехитрой походной едой.

Назавтра, после долгих мытарств и проклиная горбачевскую антиалкогольную кампанию, я принял из рук верховной гастрономической жрицы с перстнями на пальцах вожделенную "Столичную" и, счастливый маленькой удачей, спешил домой. Работой я был не обременен и меня с безразличием поставили в отгулы.

 За дверью, воинственно выгнув спину, застыл Тимофей, серый пушистый комочек с расширенными от игривого ужаса глазами, подарок девушки Ирины. Он протяжно мяукнул и подняв тонкий, дрожавший хвостик, удрал на кухню, смешно перебирая лапами. Ирина подобрала беспризорника у подъезда, а утром "забыла" на моей подушке. "У нас появился маленький, - смеялась она, вынимая котенка из-за пазухи, - Уже бегает и разговаривает!" Я сгреб подкидыша в ладони и чмокнул крошечный розовый носик.
- Ну, бандит, где твоя хозяйка? Мамка где?
 Пожалуй маленький проказник стал единственным преданным мне существом, хотя ладить с ним было нелегко. По ночам он ползал по мне с благодарным урчанием, похожем на звук минимоторчика и пытался найти мамину титьку в моей шевелюре.  Если я его сбрасывал или относил в кресло, он обижался и мог помочиться в мой тапочек. Но мы оба знали, что никогда не расстанемся и прощали друг другу маленькие слабости.

 После отбоя Тимофей, как водилось, охотился на одеяле за воображаемой добычей, потом долго слонялся по мне, включив в животе моторчик и наконец выбрал подходящее место. Он затих поперек моей шеи, словно поднятый меховой воротник.

За ночь погода неожиданно испортилась. С досадой на лицах, мы с Борисом  шлепали по лужам, спеша в электричку, подальше от толкотни и дождя. Глядя на серый, как продолжение вчерашних сумерек, день, я пожалел, что тащился  неизвестно куда из теплой, предоставленной для всяческих заманчивых целей теплой квартиры. Но вот куда-то назад, оторвавшейся льдиной, уплыла Москва и мы устроились на сидениях с неповторимым состоянием дороги. Ехать предстояло изнуряюще долго. Под воздействием скепсиса, я подбивал Бориса повернуть назад, пока позволяло расстояние. Потом мы задремали , а проснувшись, вели ленивую распасовку резиновыми фразами.

Мы вышли на конечной остановке. Борис, смешно вытягивая шею, искал среди прохожих с чужими неуютными лицами подходящего аборигена, чтобы разузнать, как быстрее попасть к реке. Кое-как выспросив нужное направление, мы двинулись по серой, ухабистой дороге, пытавшейся уползти от нас в зеленую тьму сосняка. Вечерело, путь нам указали явно не самый близкий. Шесть верст быстрым шагом мимо сказочных чудищ из детских снов позади и лес, предательски отпрянув, оставил нас одних в пшеничной буре широкого поля. Оглядевшись, я вспомнил, что нынешним летом дальше "Рублевского" пляжа никуда не выбирался. Над головой колыхался звездно-синий плащ, через поле, у основания стебельков, бешено неслись тысячи отрядов микроскопической конницы в упоенной погоне за неизвестным беглецом. Мы двигались чужими призраками навстречу тлевшим уголькам далеких деревенских окон. Ветер, шумно вздыхая, бросил в лицо пряные сельские запахи и вдогонку - глухой собачий лай. Спустившаяся с верхушек елей, выползшая из дымящихся оврагов, слепая ночь стала непроглядной, лишь по-прежнему впереди курили трубки шесть Гулливеров - там примостилась к обрыву деревня. Дома, словно черные, запертые на все замки ларцы, безмолвно стояли в ряд, трубки Гулливеров превратились в три пары желтевших окошек на другом конце улицы. Сквозь рубец проселочной дороги мы вышли за околицу и спустились к реке.

Костер исходил древним огнем, сожженных кочевниками селений. Пока мы ставили палатку, начало светать. Разбив лагерь, разложили на подстилке закуску и пили водку, глядя на пламя.
- С Ирой встречаешься? - Борис протянул металлическую стопку.
- С тех пор, как она пришла с подкидышем, я ее не видел.
- Что так?
- Наверное она сделала мне ручкой. Я не знаю ее телефон, мы встречались каждый день и мне в голову не приходило…
- Зато у тебя остался Тимофей.
- Да уж.
Последний год-полтора я не раз пытался разорвать неизменно повторявшийся ход событий. Незаметно жизнь стала слишком предсказуема и я малодушно решил, что ничего нового больше не произойдет. Свободное время транжирилось в бесконечных гостях, хмельных разговорах. Мне было наплевать, чем заполнялись дни. Сегодня я валялся на диване за книгой, завтра общался с миром сквозь броню телеэкрана, в четверг наполнял свой бокал, в субботу знакомился с очередной подружкой - все одинаково нравилось, или одинаково не грело. Это был один из способов жить и я его принял. В тот день, когда Ирина первый раз появилась у меня в доме, мир вокруг преобразился, засветился по-новому. Вопрос, как быть дальше не возникал, спираль распрямилась и я перестал просыпаться по утрам с мыслью, что опять перемотал вчерашний день на начало. Увы, это продлилось недолго. Последние две недели я коротал вечера с Тимофеем на коленях, игнорируя призывы друзей "оторваться" по-взрослому. Телефон безнадежно молчал и на рыбалку я отправился с чистой совестью.

 Мы разобрали снасти и закинули удочки. Река уже засверкала в легкой ссоре с поднявшимся ветром. Борис предсказал, явно со знанием дела:
- Ветер, клева не будет, бл…
- Я не знаю, Борь, я грибник.
- Не возникай.
- Ты только лицо попроще сделай.
- В такую даль приперлись, а тут ветер…
Мы просидели на берегу до полудня, рыбалка постепенно увлекла нас. Когда солнце подплыло к зениту, мы залезли в чрево палатки и рухнули в мертвый сон, спровоцированный водкой и кислородным отравлением. Кроме постыдной мелочи, годной разве что для Тимофея, нормальной рыбы мы не наловили.

Вернувшись в Москву, зашли ко мне. Тимофей встретил нас укоризненным писком. Через полчаса прожорливый негодник уютно спал в кресле, обессиленный разнузданной рыбной оргией. Мы устроились на кухне и добивали недопитую на рыбалке водку. Приятная усталость ломила тело. Мы сидели, вытянув ноги, сбрасывая с них километры дороги, проветренная голова мечтала о подушке.
Натягивая сапоги, Боря выдохнул:
- Теперь ты повезешь меня за грибами…
Проводив друга, я проверил автоответчик, не рассчитывая на сюрпризы. Голос Ирины многозначительно пропел из динамика:
- Надеюсь завтра ты поднимешь трубку. Учти, я ревнивая.
Проходя мимо зеркала, я подглядел в нем многозначительную обрадованную рожу.
- Ну что, Тимофей, жизнь продолжается!
Не просыпаясь, котенок сладко потянулся в ответ.
                99