Большой театр в маленьком мире - о Театральном Фестивале лиц с о

Большой театр в маленьком мире

Культурное интегрирование — подлинная жизнь на сцене

КТ 11 - 17 ноября 2002 года №42 (135
   
В большом мире терпят крах мегаконцерны, покупаются виллы на Багамах, производят машины, инкрустированные алмазами. В большом мире происходят олимпиады и первенства по футболу. В большом мире живут люди, которые очень хотят стать самой большой частью этого большого мира. Для этого они готовы на все. Например, на то, чтобы игнорировать малый мир, в котором живут те люди, которые либо не хотят, либо не могут принимать участие в битвах мира большого.

К первой, весьма малочисленной, категории саботажников большого мира можно отнести редких сегодня диванных философов с хиппейным мировоззрением. Эти люди сознательно вывели себя из большой игры. Что до второй категории (те, кто не может), то в нее входит весомая доля всего человечества — люди, оказавшиеся на обочине большого мира вследствие болезни или просто из-за возраста. Но это люди, а людям свойственно искать радость в любом положении. Иногда они ее находят.
Правда, надо сразу же отметить: найти радость в большом мире не так-то просто. Хотя бы потому, что здешние обитатели не только претендуют на весь его объем, но и весьма ревниво относятся к чужакам, пытающимся проникнуть на их территорию. Обычно такое проникновение нуждается в санкции владельцев большого мира — их надо долго уговаривать и красочно описывать, какими большими и добрыми они будут казаться, какими щедрыми они будут выглядеть в результате такого шага. Обычно все ограничивается бесплатным супом и прочей подобной "раздачей слонов", фотографиями для прессы и пространными рассуждениями на философские темы. После этого обитатели большого мира ставят галочку в графе добрых дел и стараются все поскорее забыть.
А обитатели малого мира рады и этому — они, как никто другой, знают цену подобным "выходам в свет", но идут на все трудности и унижения, потому что нуждаются в подобных лазейках, как в воздухе.
Прошедший в Киеве II Международный интеграционный театральный фестиваль лиц с ограниченной дееспособностью стал одной из первых попыток превратить случайные открывания форточки в большой мир в прорубание двери. Самые заметные шаги в этом направлении доселе принадлежали спортивным акциям — футбол для инвалидов, соревнования на колясках. Представители большого мира обычно благосклонно относятся к подобным акциям — уж где-где, а в спорте явно видно, кто нормальный, а кто — не совсем, тут есть четкая граница, благодаря которой обитатели большого мира могут быть спокойны. На их территорию не претендуют. Другое дело — выход на большую сцену (пусть и не крупного театра, но все же). Мир искусства вообще тяготеет к замкнутости и кастовости — тут и человек со стальными нервами и железным здоровьем далеко не пройдет, не увязнув в подковерных интригах служителей муз. А если добавить, что понятие "нормальности" имеет в творческой среде, пожалуй, самую широкую трактовку, что образ человека творческого, тем паче гениального, крепко увязан в сознании с некоей долей сумасшедшинки, то можно говорить о серьезном вторжении в большой мир. В силу субъективности оценочных понятий мир культуры и искусства — самое оптимальное место для самоутверждения людей, перед которыми закрыты иные пути.
В полутемном зале — даже плакат генерального спонсора Киевгорстроя можно было заметить только по прошествии времени, когда глаза привыкли к темноте, — сидели редкие представители СМИ и ожидали начала конкурсной программы, собственно театрального действа, ибо прошедшее несколькими часами ранее открытие фестиваля мало чем отличалось от подобных протокольных мероприятий. Разве только тем, что для сидящих в зале людей сам факт происходящго был не только не скучен, а наоборот — радостен и знаком. Потому что даже голый факт открытия этого фестиваля дарит его участникам и устроителям надежду на выполнение поставленных задач.
Преследуемые цели настолько же понятны, насколько гуманны — привлечь внимание общественности к нуждам лиц с ограниченной дееспособностью, и особенно к интеграции их в общество, создать условия для диалога и сотрудничества ученых и практиков социально-психологической адаптации через призму театрального искусства как практической психологии. И, конечно же, фестиваль должен расширить творческие связи в области арт-образования, способствовать выявлению талантов и содействовать интеграции отечественных коллективов в международное фестивальное движение лиц с ограниченной дееспособностью. Одновременно было объявлено об основании ежегодного всеукраинского фестиваля "Дети солнца" и раз в два года — международного. Отдадим должное трезвому подходу организаторов — все заявленное оказалось им по силам, так что практическая отдача от проведенных мероприятий чрезвычайно велика. Как минимум, на уровне проектов и обещаний; дальнейшее развитие ситуации — на совести ответственных лиц большого мира. Малый сделал все, что мог.
И, как оказалось, может он немало. Даже температура зала Центра культуры Национального авиационного университета, которая для не посвященного в коммунальные тонкости мало чем отличалась от уличной, не стала помехой для актеров. К слову, общая атмосфера в зале до начала представления как нельзя лучше иллюстрировала отношение большого мира к происходящему — свет и тепло экономили, аппаратуру дали самую плохонькую, и ту — непроверенную. А что, эти неполноценные и так будут рады, пусть вообще спасибо скажут, что пустили.
Разумеется, я ни в коем случае не пытаюсь оскорбить "принимающую сторону". Дай им Бог здоровья, что согласились, что помогли. Все сказанное выше — позиция скорее общественная, чем конкретно чья-то. В индивидуальном общении люди (особенно если разговор записывают или снимают) — хоть к ранам прикладывай. А возьми всех вместе — глухая стена.
Но вернемся к самому действию, точнее, действиям, поскольку в конкурсе выступили несколько коллективов — киевские "Паростки", львовские "Джерельце" и "Віра і світло", харьковская "Казка". Из Новгорода приехал "Жест", из Москвы — "Круг". Минский "Ручай" и коллектив из польского города Свидник Za Kurtyna дополняли географию фестиваля.
Что примечательно — среди выступлений не было ни одного "проходного". И дело не в "технических" и качественных параметрах, а в подходе, в отношении к делу. Оно отличалось таким понятием, как забытая профи от театра искренность. Профессиональный актер может (и должен) уметь за секунду переменить свой внутренний мир, точнее, мир своего героя. Этому его учат, это — один из параметров уровня мастерства. А участники фестиваля не ставили перед собой подобных задач, они и не собирались доказывать свое умение входить и выходить из образа. Они просто живут им. Радуются и плачут не вместе с героем, а за него. Догадываетесь, о чем я?
Каждую секунду фестиваля происходило чудо: без разрешений и фальшивых улыбок, без уходящих взглядов и брезгливых рукопожатий обитатели малого мира беспрепятственно проникали в большой. И вот в чем секрет: исполнитель, конечно, — обитатель малого мира, но ведь его герой — он-то из большого! В этом феномен древнего театра: тогда люди, искренне считавшие свой мир маленьким, нарядившись в костюмы и взяв в руки маски, проникали в закрытый и недоступный мир того же Олимпа. Все могли стать героями, теми, кто проник в недоступный мир.
Время шло, и актеры выделились в закрытую касту, профессию, цех. Хождение за семь небес стало ремеслом, и, вероятно, именно из-за такого недостаточно трепетного подхода дорога на небо оказалась закрытой для театральных служивых. Игра перестала быть мистическим актом — в буквальном смысле великое падение театра. Но оставим эту достойную серьезной и многолетней работы тему, речь сейчас не о сухой науке, а о живых людях. О тех наших современниках, которых мы стараемся не замечать, а они, тем не менее, смогли сделать то, что недоступно большинству серьезных и занятых обитателей большого мира — возродить мистическую искренность театра. Подлинный огонь, горевший в глазах землепашца древней Эллады, надевшего на себя маску Зевса и почувствовавшего в этот момент подлинную власть над миром, реально ощутившим себя на Олимпе, можно было увидеть в Киеве, на простенькой сцене, в глазах нашего современника из малого мира. Это для зрителей он был актером, играющим роль. А та фантастическая радость, которая горела в глазах ребят, говорила об обратном: "Я — настоящий! Я — в Большом Мире!!!". Ведь для них сцена — настоящая сцена настоящего дворца культуры, освещенная настоящими, пусть редкими, прожекторами. Это не сказка, а та доступная и желанная часть реального большого мира, в котором можно почувствовать себя настоящим. Согласен, парадокс, но это факт: стоящий на сцене и изображающий средневекового персонажа подросток чувствовал себя более настоящим, чем та его ипостась, от которой отводят взгляд на улице.
Вероятно, потому что он, стоящий на обочине жизни, не признан обществом, а он, стоящий на сцене, — признан. Свидетельством тому были настоящие аплодисменты, звучавшие в тот вечер сразу для двух миров. Или все-таки для одного общего?