Веда Конг и монтраше

- Твой вариант подвига заставил нас задуматься, - сказал Слон Мал.
- Почему, учитель? - удивилась Веда Конг.
- Ты хочешь отправиться в это пятно, которое до сих пор не выведено с лица нашей Земли. Возможно, тебя привлекает романтическая опасность жизни в настоящем капитализме из далёких веков. Возможно, в тебе говорит профессиональное любопытство историка. Но туда, в этот атавизм ЭРМ мы посылаем только специально подготовленных разведчиков. Годами они входят в образ наших врагов, стремясь утратить каждую внешнюю чёрточку современного человека, и превращаясь в копии людей эпохи инферно. И вот, ты, школьница, хочешь отправиться туда, чтобы исследовать психологию общества ЭРМ...
Учитель Слон Мал испытующе смотрел на Веду. Наконец, он улыбнулся и сказал:
- Мы пошлём тебя.
- Спасибо, учитель, - Веда была преисполнена глубочайшей благодарности за это разрешение.
- Ты будешь находиться под особой дипломатической защитой, - продолжал Слон Мал.
Веда Конг ощущала, как всё человечество делается её щитом перед дикой областью Земли, где она проживёт две недели...
...Когда Веда пересекла границу с областью, которая носила имя Оси Евразии, она мысленно представила, как её дипоматический статус словно яркая точка светится на большом чёрном пятне. Много веков назад, когда на Земле родилась Эра Общего Труда, эта область стала прибежищем для всех, кто отказывался принять изменения. Проходили столетия, после ЭОТ наступила ЭВК, но Ось Евразии всё так же жила в неумирающем капитализме. От Баталпашинска до Львова протянулась полоса, в которой люди по-прежнему существовали по законам ЭРМ. Киев, один из древних городов Европы был столицей этой мрачной области. В Киеве Веду, виходящую из вагона спиральной дороги, ожидали сановники ОЕ: начальник одного из департаментов министерства иностранных дел и его подчинённые.
- Рад Вас видеть, мадемуазель, - произнёс начальник департамента улыбаясь и низко кланяясь. - Моё имя Михаил Пашков. Позвольте представить вам моих помощников: Иван Ракитянский и Михаил Кошко. Вы не возражаете, если вечером мы будем ждать вас на торжественном обеде в честь вашего приезда?
- Вы задаёте странный вопрос, - удивилась Веда, - ведь судя по вашей интонации этот обед уже запланирован, а, значит, фактически вы не оставляете выбора. К чему же тогда спрашивать? И почему обед проходит вечером, а не днём?
- Традиционно мероприятия такого рода называются обедами, - заулыбался Пашков ещё шире. - Итак, условились, в семнадцать часов - начало обеда. Теперь, если вам угодно, мы могли бы показать вам наш гордый Киев.
Веда с удовольствием воспользовалась приглашением. Несмотря на то, что её сопровождали враги, она жадно рассматривала жизнь ЭРМ, как люди одевались, в каких зданиях жили, что читали. Повсюду виднелись красивые но сложные буквы древнего кириллического алфавита.
Автомобиль, в котором везли Веду, выехал на площадь, где на коне восседал грозный всадник.
- Кто это? - простодушно спросила Веда.
Пашков изумлённо воззрился на Веду:
- Богдан Хмельницкий, кто же ещё?! Вы ведь, кажется, историк?
- Да, - смутилась Веда, - но... У нас, в ЭОТ сохранились далеко не все сведения об ЭРМ.
- Значит, плохо хранились, - хмыкнул Пашков и, спохватившись, чтобы загладить недоразумение, предложил девушке выйти на площадь. Веда охотно согласилась.
По краям площади стояли прекрасные древнерусские храмы. Веда захотела войти в один из них и рассмотреть его изнутри.
- Поддерживаю ваше решение, - закивал Пашков, - будет очень интересно. Фрески и иконостас Софийского собора необычайно красивы и... богаты. - Пашков искоса посмотрел на Веду. - Иконы свозили отовсюду, чтобы спасти от уничтожения.
Веда сделала несколько шагов ко входу в собор, и вдруг Пашков, что-то вспомнив, хлопнул ладонью по лбу, торопливо обшарил себя, и, наконец, выхватил белый платок из нагрудного кармана. У входа пожилые женщины уже возмущённо шипели на Веду. Пашков лихорадочно накинул платок гостье на голову.
- Вспоминаю, - сказала Веда, - дискриминация, придуманная христианской церковью в Тёмные Века. А чтобы дискриминировать не только женщин, но и мужчин, изощрённая логика отцов церкви запретила мужчинам входить в храмы в головных уборах.
От алтаря донёсся мощный бас священника.
- Что это? - изумилась Веда. - Неужели здесь до сих пор проводятся христианские обряды?
- Да, но... что вас смущает?
Пашков явно не понимал изумления гостьи. Гневная Веда быстро вышла на площадь, сдёргивая с себя платок.
- Варварство, - сердилась она. - Как вы можете! Ведь копоть от ладана оседает на бесценных произведениях искусства. Да, ваш капитализм ещё глубже и глуше, чем я думала...
- Извините, - сокрушался Пашков. - Вот у католиков ладана, кажется, поменьше. А у мусульман совсем нет. Правда, костёлов больше на запад, ко Львову, там у нас резиденция папы, Львовского, как вы понимаете; а мечети это туда, на восток, к Баталпашинску.
Веда села в машину и гневно хлопнула дверью.
- Кстати, как вам автомобиль? - угодливо спрашивал Пашков. - Заметьте, двигатель бензиновый.
- Я заметила, - сухо ответила Веда. - Чего же ещё от вас ожидать, только старой неэкологичной машины. - У вас есть хотя бы индуистские храмы?
- Не уверен, - пробормотал Пашков, - вероятно нет...
Веда презрительно посмотрела на него - как можно не знать, где находятся ближайшие памятники древнеиндийской мудрости! Первый день её подвига приносил тяжёлые переживания. Она ожидала этого, и, всё же, оказалась не готова к переживаемому. Пашков ехал смущённый, он не ожидал, что красивая антикварная машина не понравится Веде. За окном показалось министерство иностранных дел.
- Обед будет проходить здесь, - сообщил Пашков.
Машина остановилась, пасажиры вылезли, и начальник департамента провёл гостью в малый банкетный зал.
Полчаса, оставшиеся до обеда пролетели незаметно; Веда слушала разговоры гостей и запоминала нюансы древних языков, сохранившегося ещё с ЭРМ. Внезапно кто-то тихо сказал:
- Приветствую вас, Веда.
Девушка обернулась и увидела молодого человека, в котором безошибочно угадала своего - человека засланного на разведку в ОЕ.
- Приветствую вас, - тихо ответила Веда, и молодой человек удалился.
В зал с шумом вошла компания из трёх мужчин. Увидев Веду, вошедшие бросились к ней:
- Хороша-то как! - восхищался один.
- Ах, прелесть! - кричал другой. - Это пан Вишневецкий, мадемуазель, потомок короля, а я - Алесь Марцинкевич.
- А я - Фёдор Вырви-Хвост, панночка, - кричал третий.
Веда поморщилась от невыносимого шума.
- Тихо, медведи! - рявкнул Вишневецкий, - не обижайте ясочку.
Понизив голос, Марцинкевич тащил Веду:
- Подсядем же к столу, пани, уже шестой час. Вы позволите налить вам мёду?
- Ах, Алесь, какой же ты негодный кавалер, - смеялся Вишневецкий. - Да ведь панночка хочет есть! Положи ей перепёлку, а в бокал налей не мёду, а монтраше, девушки любят французские вина.
Веда простила мужчинам излишний шум и попробовала перепёлку. Было необычайно вкусно.
- Теперь отрежь панночке ломтик от кабаньей ноги... Фёдор, подай буженину, и паштет подай, сыне... Кушай, ясочка. Ишь, как уплетает! А вот голубь с луком! Правду говорят, что у них нельзя стрелять дичь, видишь, как накинулась на мясное!
Веда поперхнулась.
- Так это мясо... - она не решалась сказать "убитых животных", - взято из природы?
- Из самой чистейшей! - подтвердил весёлый Вырви-Хвост. - Не подумайте, не Чернобыль какой-нибудь, луга, леса, плавни под Екатеринодаром. Хотите крылышко?
Веда была в отчаянии. Она только что соучаствовала в страшном преступлении - ела мясо умерщвлённых живых существ. К столику подошёл Пашков.
- Вы предпочитаете красное? - удивилённо спросил он при виде бокала, стоявшего перед Ведой. - Ах да, у вас ведь не делают вина. Это, конечно, по-своему правильно. Но раз уж вы решились продегустировать наши напитки, позвольте предложить вам белого, мне кажется, вам оно понравится больше. Прошу вас, трёхлетнее божоле.
И взяв с соседнего столика бутылку Пашков наполнил для Веды ещё один бокал, в другой налил для себя.
- Господа! - провозгласил он на весь зал. - Мы довольно сумбурно приступили к еде, однако, надо начать обед с официального открытия. Я предлагаю тост за нашу очаровательную гостью: мадемуазель Веду Конг!
- За Веду Конг! - заревел зал, состоявший в большинстве из мужчин, поднялся и стоя опрокинул в полсотни ртов полсотни бокалов.
Веда выпила божоле, затем монтраше и незаметно проглотила антиалкогольную таблетку.
- Голубка моя! - раздался дребезжащий голос полного и абсолютно лысого старичка. - Ну разве можно уничтожать вино так варварски? Позвольте, я обучу вас, - старичок подсел к Веде. - Итак, мы наполняем бокал чудесным шабли...
- Нет! - взревел Вишневецкий, - следующий тост - за шампанским!
- Как вам будет угодно, - пожал плечами старичок. - Абраю-Дюрсо, чудесное игристое. Увы, Шампань давно за границей, и Цимлянская тоже осталась по ту сторону.... Итак, смотрим на свет и наслаждаемся цветом. Теперь закручиваем вино в бокале до небольшой воронки... Вдыхаем букет... И неторопливо пьём.
- А тост? - спросил Вишневецкий.
- Так произнесите же тост, пан Вишневецкий, - старичок улыбался.
- Алесь... - душевно позвал Вишневецкий Марцинкевича, - спой.
- Ах, дядя Влодзимеж, почему бы вам самому не спеть? - засмущался Марцинкевич.
- Да где же это видано, чтобы теноровые партии пелись басом?! - захохотал Вишневецкий. - У тебя хоть тенор-баритон, спой, Алесь.
- Спой, Алесь! - закричали другие гости.
Алесь встал, кашлянул и запел:
- Либъямо, либъямо нелье-эти ка-а-аличи, ке ля беледза инфьора...
На одном из древних языков звучали слова о живом золоте в бокалах. Гости подхватили припев, где чаша поднималась за то, чтобы ночь сменилась рассветом, и в обретённом раю не закончился бы новый день.
Веда пыталась запомнить эти диковинные слова, которые казались ей смутно знакомыми. Желая отблагодарить Алеся, она сказала:
- Спасибо вам за великолепное пение. Теперь я хотела бы станцевать для вас.
- Ну уж нет, голуба, - вмешался Вишневецкий, - первый танец со мной. Танцуем мазурку.
- Простите, - смутилась Веда, я не умею танцевать мазурку.
- Тогда полонез, - махнул рукой Вишневецкий. - Пани, панове, прошу пары встать для полонеза.
- Полонеза я тоже не знаю, - смутилась Веда ещё больше.
- Не беда, - не унывал навязчивый поляк, - танцуем вальс!
Но, поглядев на упавшую духом Веду, полуутвердительно спросил:
- И вальса не знаешь?
- Даже вальса не знает! - ахнула какая-то дама.
- Тише, пани, - отмахнулся Вишневецкий. - Что мы будем неволить гостью. Пусть станцует то, что она любит и знает. Попросим!
И всеобщая овация потребовала у Веды изобразить танец её родного края.
Веда сбросила с себя одежду, и глаза всех присутствующих немедленно округлились до предела. Тут Веда Конг вспомнила, что мораль ЭРМ запрешала людям полное обнажение в обществе, но было поздно. Она начала импровизировать фантастический, живой, искрящийся танец.
- Смотрите, коллега, какое гармоничное соотношение жировой и мышечной ткани, - шептал доктор Везен доктору Прокофьеву.
- Симпатичный цыплёночек, - соглашался доктор Прокофьев, - но вот этот жареный ещё лучше. Перетащу-ка я его с блюда на тарелку, пока пан Костенко, второй после меня гурман на обеде, не положил на него глаз.
Веда закончила танец и непринуждённо оделась. Раздался взрыв аплодисментов.
- Вот эта девка! - восхищённо произнёс Вишневецкий.
Во время танца он смотрел на Веду стоя и от волнения всё ещё не хотел садиться.
- Оцените этот мускат, - сладко пропел лысый толстяк.
Веда выпила бокал, и Вишневецкий зацокал языком:
- А пьёт-то как, ах, королева! Пан Пасюк, нашей девоньке не вина, а старочки бы краковской!
- Не спаивайте гостью, - добродушно заметил подошедший Пашков.
- Алесь! - закричал Вишневецкий, - что же мы не отблагодарим панночку за танец?
Марцинкевич поднялся, слегка качнулся, но устоял и затараторил:
- А браво, Фигаро, браво-брависсимо, а браво, Фигаро, браво-брависсимо, - и вместе с десятком захмелевших гостей закончил, - а те фортуна, а те фортуна, а те фортуна нон манкера!
- Идёмте от этих пьяниц, - засмеялся Пашков и повёл Веду в угол, где двое мужчин пили кофе. - Прошу, знакомьтесь: профессор Чаканов, ксёндз Моравский или просто патер Анджей, Веда Конг. Профессор не пьёт ничего крепче кофе.
- И это естественно, - улыбнулся профессор. - Как же можно подвергать мозг, главный рабочий инструмент, алкогольному издевательству.
Ксёндз удивлённо смотрел на нахмуренную Веду.
- Что с Вами, пани? - спросил он.
- Ваша сутана вызывает у меня слишком много неприятных ассоциаций. Именно вы, христианские священники, были главными охранителями инферно в ЭРМ. И остаётесь таковыми для своего народа в Оси Евразии.
Пашков тихо отошёл в сторону.
- Понятно, - усмехнулся ксендз. - О, да, нам далеко до вас. Только в вашей системе человек может умереть с безумным равнодушием, не желая жить вечно в царстве Бога.
- Бога нет, - твёрдо сказала Веда.
Ксендз пожал плечами.
- Мнение интересное, но, как сказал бы кардинал Вышинский, для Бога оно необязательно. Инферно, вы говорите? Подходящее название для вашего мира, где человек - лишь искра, где ему нет места в царстве своего Создателя и Искупителя.
- Инферно это ваш мир, - ответила Веда, пытаясь сохранить спокойствие. - И вы держитесь только благодаря древнему но страшному ядерному оружию.
- Ну, ядерное оружие действительно хорошо для сдерживания не в меру доброжелательных соседей, - вмешался профессор Чаканов, - но ведь не в нём одном дело. Если нас не будет, у кого вы будете похищать научные идеи?
Веда потерялась от такого совершенно абсурдного обвинения.
- Ну, и почему вы молчите? - усмехнулся профессор. - Вы что, и вправду не знаете, сколько технических новинок было украдено вашими шпионами у нас? Наивная девушка. Кстати, скажите этому юному резиденту, который подходил к вам перед обедом, чтобы он не менял цвет глаз по дням недели, это слишком явно выдаёт в нём чужака. И пусть будет спокоен: периодически мы будем подкидывать вам информацию. Лет через пятьдесят сообщим вам схему звездолёта прямого луча. Не век же вам летать на анамезонных двигателях... А для нас ЗПЛ тогда уже морально устареют.
- О чём вы тут говорите? - подошёл на заплетающихся ногах совершенно пьяный Алесь Марцинкевич.
Не обращая на него внимания, Веда горячо сказала профессору:
- Вы пытаетесь запугать меня, но на самом деле вы с трудом удерживаете свою чёрную дыру от коллапса. Если вы так сильны и развиты, почему ни одна соседняя область не хочет присоединиться к вам?
Алесь поперхнулся, и возмущённо заговорил:
- Что?!! Чтобы пять миллиардов глоток накинулись на кубанские виноградники? На моё шардоне?! Ну уж нет!
И, шатаясь как в шторм,  с возмушённым бормотанием ушёл.
- Слышали ответ? - спросил с иронией профессор. - Каждому своё.
"Неужели, думала Веда, они настолько сильны технически, что мы, с нашим историческим и нравственным превосходством неспособны их победить? Но ведь мы в итоге должны оказаться сильнее их! Что если миллиарды наших, благородных и свободных людей силой единой мысли заставят обитателей ОЕ отречься от инферно?"
И Веда не удержалась от того, чтобы попытаться мысленно заставить профессора выпить бокал вина.
- И не подумаю, - отрезал профессор. - Даже любимое монтраше вашего Вишневецкого. И вообще, что вы сейчас попытались сделать, вы только вдумайтесь. Подчинить меня силе вашей мысли? А что такое мысль? Хотите цитатку? "Мысль есть интелектуальный эксцесс данного индивидуума". Понимаете? Эксцесс! Мысль это нарушение непрерывности, это разрыв, прорыв, прыжок! А теперь скажите мне, мадемуазель, - профессор хитро прищурился и мельком глянул на улыбающегося ксёндза, - ну откуда в вашей прелестной, но, увы, целлулоидной головке возьмётся хоть одна живая неподцензурная мысль?

2004