Архив 2 или Архив, часть 2. Глава 16

Архив2. Глава 16. Старт.

Претенденты-десантники, переминаясь с ноги на ногу, стояли плотной группой, закрывая, пришедшему в себя приподнявшему голову Бартохину панораму зала, огонь. Лишь Урмит Урл оставался неподвижным. Он выделялся, отстоя от всех на шаг вбок.
     За пределами святилища быстро опускалась ночь. Ароматная летняя звездная ночь. Вторая ночь дней высшего напряжения. По лицам и открытым торсам некоторых бойцов тёк пот. Жар от костра обдавал лица парчелов.
     Все взгляды были прикованы к Горуму Цесию. Горум медлил. Он прикрыл глаза и, казалось, просто задремал. Но, на самом деле, он в последний раз сверял свои мысли, повторял расчет, убеждался в правильности выбранного решения.
     И вот Цесий поднял веки. Медленно провел взглядом по напряженным лицам парчелов и, усмехнувшись, отчетливо произнес: «Ложе номер один: Арс Фоний!»
    Первое имя, отправлявшегося в Архив, парчелы поглотили, молча, не издавая ни звука.
     Абсолютно здоровое с точки зрения медицины сердце Лисавы кольнуло иголкой. Она прикрыла глаза, чтобы удержать стон и нараставшие изнутри слезы. Она должна остановить этот кошмар! Это безумие!
     Арс засиял растерянной улыбкой, сделал несколько неуклюжий шаг вперед и остановился, ища глазами Лисаву, вглядываясь в попадающие под взор лица парчелов, зачем-то пытаясь их запомнить. Арсу показалось, что он непозволительно долго прощается с родным миром, и он прошел в центр зала и лег на стартовую площадку номер один. Глубоко дыша, Арс пытался рассмотреть соединения между гранитными камнями в высоких закопченных сводах храма.
     «Ложе номер два: Урмит Урл!» - Голос Цесия набрал неожиданную звонкость.
     Урмит до синевы в пальцах сжал правый кулак, глядя сквозь всех в никуда, неторопливо прошел к стартовой площадке. Он остановился, прислонившись коленом к кушетке, и посмотрел на стену храма, на то место в ней, где много тысячелетий висело копье атлантов. Потратив на это почти двадцать секунд, он аккуратно сел и затем лег на ложе. Сложил на своей массивной залепленной пластырем груди руки и сомкнул веки.
     Парчелы, неотступно наблюдая за его движениями, ощутили: Урл будет сражаться насмерть.
     Пауза длилась секунд десять. Немалое для парчелов время.
     «Шумерские жрицы! Установки номер три, четыре и пять!» – Выкрикнул Горум Цесий».
     Рыжеволосые женщины удивленно расширили свои направленные на Бартохина глаза. Старшая, Винея, подняла руку над головой, сделала непонятное движение кистью и осталась стоять в той же позе, что и до объявления верховного жреца. Молоденький служка проворно пересёк зал, проскочил через восточные боковые двери.
     В который раз за сегодняшний вечер храм наполнился плотной тягучей тишиной. На лицах парчелов застыло беспредельное удивление. Тот, кто перевел взгляд на неподвижно лежащего Урмита, не обнаружил какой-либо реакции героя.
     «Шумерские жрицы!» – будто бы не для них, а для всех присутствующих повторил Горум Цесий.
     Сквозь восточную дверь уже вбежали в храм три их молоденькие последовательницы. Они глянули на своих наставниц и тут же перехватили объект - перевели глаза на Федора Бартохина.
     Три шумерских жрицы, три ярко белокожих рыжеволосых женщины, подчиняясь приказу, грациозно прошли к стартовым установкам. Винея помнила древние шумерские мифы об участии женщин потомков атлантов в битве человека со своим прошлым и с обреченностью знала, что старт успешно произойдет. Она сбросила с себя полупрозрачную накидку, глянула будто впитавшими тысячелетия глазами на круг парчелов. Почти все они вдруг осознали, какая пропасть пред ними. Две другие жрицы тоже сняли с себя легкие одеяния и медленно плавно улеглись на ложа новой жизни.
     «Прежде, чем я нажму кнопки, я скажу вам, парчелы, мы победим!» - будто громом полоснул храм Горум Цесий.
     Он надавил на кнопки и, не обращая внимания на потемневшее пространство, скрывшее священный огонь, на пятикратно усиленное сиреноподобное проявления звука от низких частот к высоким, на остолбеневших, наконец-то, осознающих содеянное парчелов, двинулся легким шагом в свою пристройку.
     Горум вошел и сразу лег на возведенную Сталером кушетку.
     Преданейший слуга Горума полуумный карлик Шоггал тут же подскочил к хозяину и, повинуясь его жестам, нажал стартовые кнопки. До окончания дней высшего напряжения оставалось 24 часа...

Как только всё стихло и парчелы увидели пустые кушетки, жителей Биса будто прорвало: они разом заговорили, обращаясь друг к другу, а Лисава стала незаметно пробираться в угол, где находился Федор. Похоже, он был заворожен всем тем, что произошло в зале, но никак не тремя молоденькими послушницами, оставленными после себя на посту жрицами. Девушки добросовестно пялили глаза на Бартохина, но оказать действия подобного своим наставницам явно не могли.
     Бартохин сидел за компьютером сам по себе. При желании, он мог встать в любой момент и отправиться, куда заблагорассудится. Но единственное место, где сейчас хотел бы оказаться Федор, была Земля, местонахождение жены и детей – будь то Денвер или Москва.
     Лисава, пользуясь всеобщей наэлектризованностью, появилась возле Бартохина, не привлекая ничьего внимания, не возбуждая никаких подозрений. Да, и собственно говоря, у кого она могла их возбудить? У Олмота Сталера, ликовавшего, что все построенные им установки безупречно сработали? У всё ещё стоявших толпой неудавшихся десантников? У формального заместителя Горума Цесия мягкотелого философа Бороха? У остальных парчелов (она ещё не совсем привыкла – равных ей по рангу), находящихся в эйфории, которая проявлялась по-разному: одни громко ликовали, будто на карнавале, другие, как блаженные, задумчиво смотрели в пространство.
     Лисава немного постояла за плечом Бартохина и, как можно нейтральнее, негромко произнесла: «Федор, извините, мне не к кому больше обратиться, но надо остановить этот кошмар. Я должна, во что бы то ни стало, вернуть Арса!..»
     Бартохин вздрогнул, медленно повернулся к Лисаве и осмотрел её вопросительным взглядом.
     Иногда Федор бывал удивительно понятлив. Он молча, встал, широко улыбнулся смотревшему на него в этот момент парчелу, и они пошли с Лисавой вдоль стены к восточному выходу.