Истинное счастье - рецензия на спектакль по сочинениям Г. С. Ско

Истинное счастье

Московский режиссер озвучил Сковороду
 

Зачастили последнее время нашим театралам уроки давать, как надо ставить украинских классиков и как не надо. То вахтанговцы привезут "За двумя зайцами", а то поставит Александр Ануров пьесу по произведению Григория Сковороды на сцене Театра им. Франко.

 

То, что пьесу по Сковороде ставить надо было, это понятно. Как ни крути, а Григорий Саввич — это "наше все" в плане философии. Осветить жизнь и учение бродячего мыслителя — для культуры нашей страны задача стратегическая. То, что режиссер за это дело взялся московский, может, кого и удивит, да только не тех, кто в курсе российско-украинского "соцсоревнования". В НАТО, к примеру, мы тоже раньше захотели, а, похоже, войдет первым (если не передумает) наш северный сосед.
Впрочем, ближе к делу. Точнее к творческому телу спектакля. Создавали его не одни только москвичи. Художник Виктор Харитоненко — тот из Белокаменной, а вот остальные наши, родные. И актеры из труппы театра, и художник по костюмам Наталья Рудюк, и балетмейстер Ирина Задаянна. Их работу можно было наблюдать в ходе спектакля и радоваться приятному для глаз результату. Что же до режиссуры и сценографии — тут чувства куда более противоречивы. С одной стороны, вроде и не без режиссера спектакль поставлен, и на сцене что-то стоит (и даже вертится), а с другой — не ощущается "присутствия" этих, не последних в театральном процессе людей в спектакле. И дело здесь, увы, не в могучем таланте философа, который невозможно перекрыть или пропустить через авторскую призму. Скорее в том, что особо никто ничего и ни через что не пропускал. Текст Сковороды был вывален на сцену (точнее на зрителя) до неприличия голым и беззащитным. Разумеется, я не призываю насытить текст модным матом и еще более модными рекламными парафразами или ввести в спектакль развратного поведения сексапилок. (Последние, впрочем, как раз и присутствовали, изображая раздвоенное женское воплощение черта.) Но слепо уповать на то, что гениальное слово не требует даже визуальной адаптации для современного зрителя, — по меньшей мере, наивно.
Итак, текст "Букваря мира" (диалог пятерых путников об истинном счастье в жизни) предстал перед нами в широкой версии. Качество перевода на современный литературный украинский язык заставляло всерьез задуматься на тему: "А стоило ли вообще переводить?", тем более что язык Сковороды вполне понятен современному зрителю, а некоторые, ушедшие в небытие словечки, только добавляют очарования трудам философа. И даже их современный зритель (отметим — и российский, и украинский), способен воспринять, если не на сознательном, то на интуитивном уровне. Ну да что сделано — то сделано.
Сделано (в смысле построено) было немало. Огромный наклонный кругляш подиума (проверенное временем ноу-хау сценографии) держал на себе впечатляющих размеров архитектурную деталь: ворота — не ворота, церковь — не церковь, но в целом нечто узнаваемое и плоское. Будь я склонен к панегирикам, обозвал бы это "поэтической архитектурой". Жаль только, что жила эта архитектура несколько отдельной от актеров жизнью, и робкие попытки обжить декорации казались детским лепетом по сравнению с тем, как лихо работали франковцы с таким человечески соразмерным объектом, как стул. Одним словом, декорация была недостаточно масштабной и красивой, чтобы быть "вещью в себе", а с другой стороны, — достаточно массивной и невостребованной, чтобы поднять вопрос о целесообразности такого тоннажа.
Вообще, обживание (как декораций, так и самого текста), театральное "обыгрывание" — не самый сильный момент спектакля.
Хотя, надо отметить — первая половина в этом контексте приятно отличается от второй. До появления над сценой Tрудноуправляемого Летающего Объекта (ТЛО в данном случае — актер с каркасом от крыльев) все достаточно живо. Так что, полагаю, со временем, когда сценическая жизнь спектакля приведет к обживанию и второй его половины, смотреть его станет намного интереснее. Тогда и откроются перед зрителем другие варианты "истинного счастья в жизни", кроме окончания спектакля.