Даже если я сильная, и сила - во мне...

Ты сказала, что сама купишь продукты. Ну, я и собиралась на работу. Грустные поребрики, я пинала их ногой, пока докуривала сигарету, ожидая троллейбуса.
Я не опаздывала, мне хотелось постоять на морозном воздухе. Троллейбусы подходили один за другим, шевелили усами, извивались. Но моего не было. Впрочем, я и не переживала, разглядывая людей в серых беретах и яркие зонты. Помнится, ты просила купить тебе журнал. Конечно, но только не сейчас. Я не в силах двинуться, я наслаждаюсь этим утром, которое своей мохнатой рукой гладит мир. Я поднимаю глаза и пытаюсь его найти.
Подошел троллейбус…
…Я поднялась на третий этаж, поздоровалась с унылыми коллегами(сама не понимаю, как мне удается сохранять оптимизм, работая в таком отнюдь не жизнерадостном месте), накинула халат и приступила к работе.
В это хмельное утро трупов было много. В основном, все -  нетрезвые водители, лица, заостренные в гримасе ужаса. Настроение мое мгновенно куда-то исчезло. Не хотелось даже производить вскрытие. Несчастные алкоголики лежали передо мной навытяжку, ожидая приговора. Я вздохнула и повернулась к огнестрельному ранению. Человеком это вряд ли можно было назвать. Головы не было. Просто не было, и выглядело это довольно смешно, будто у гриба оторвали шляпку. Кровоподтеки на плечах и открытый раневой канал в шее, в котором виднелась пуля. Это надо же так неэстетично стрелять, представляю, что чувствовал человек, который в последнюю долю секунды осознал, что ему сносит череп выстрелом прямо в упор. И не деться, не скрыться никуда… Я надела стерильные перчатки и рылась в столе в поисках зажима(скальпель при мне), когда дверь распахнулась, и пухленький санитар доставил мне еще один труп. «Алька, принимай,  - весело сказал он, - не удалось спасти девчонку. Кровоизлияние в мозг. Машина прямо по ней, посмотри-ка». Я стояла спиной и готовила марлю, но любопытство заставило меня обернуться. И все во мне сжалось, похолодело, закричало: я увидела торчавшую из-под белой простыни прядь твоих волос. Дрожащей рукой я откинула простыню и невольно отступила на шаг. Господи, что они с тобой сделали. Единственным нетронутым местом на тебе было лицо, и то, безжизненное, посиневшее от судорог. Грудная клетка была смята, наружу выступали ребра, правая рука вывихнута, белой мякотью выпирала лучевая кость, левой ноги не было, только торчал обрубок до середины бедра. На правой – мышцы разодраны в кровь, виднелся насупленный, словно оголенный провод нерв. А живот твой, белый, гладкий прежде живот: лента толстого кишечника гордо выступала, насмехаясь над тобой. Вот и вся ты, не осталось и капли, не осталось больше ходов, ты лежишь передо мной, раскрытая, и я отважно борюсь с комком, подступающим к горлу, с мерзостью… Я отвожу голову, чтобы меня не вытошнило на тебя. Страх безысходности застыл у тебя на лице, но нигде ты не найдешь  защиты. Ты жалка… И ты… Я, я должна колдовать над тобой, я должна принести тебя в жертву на алтарь, словно жрец древнегреческого храма. И ты… Весь этот клубок, след плоти, той, что еще осталась, ты… Час назад была еще живая, сотканная, а месяц назад ты смеялась… А тогда… Неужели ты родилась, чтобы давить на меня своей амебностью, теперь, когда ты… Ты мертвая, мне не понять этого, ты не будешь… Слезы текли по моим щекам. Мертвая. Ты будешь изуродована, скальпель-гестапо пройдется по твоей коже опять, но ты не вскрикнешь тебе все равно… Мне хотелось любить тебя…А потом тебя сожгут, Боже(опять рвота), хорошо, я не увижу, как пламя разъедает твою душу, хорошо, ты не будешь гнить, источая зловония, хорошо, что я не смогу тебя ненавидеть. Так суждено. Но ты никогда не будешь моей. Я закрыла тебе глаза, я поцеловала твои волосы, я пальцами сыграла Шуберта на твоей щеке, я хотела быть с тобой, быть в тебе, но уже поздно. Я не замечала своей боли, своего  страданья, я хотела соединиться с тобой, но… Скальпель падает на пол, весь в крови. Мне не тяжело, я просто хочу расквитаться, хочу быть на равных. А ты лежишь, такая бледная, гадостная, любимая. Забирайте… Я укрыла тебя своим халатом, я легла с тобой рядом, я расторгла нас с тобой на части, я любила тебя…