Домашняя косточка

«Кость, брошенная собаке, не есть милосердие.
Милосердие – это кость, поделенная с собакой,
Когда ты голоден не меньше ее»
Д. Лондон


Глубокая осень. Бездонные бочки воды проливались на широкую темную улицу. Неяркий фонарь, согнувшийся в спине, отчаянно освещал лужи. На дорожке к парку не было ни души, кроме промокшей девочки с голубыми глазами и со шмыгающим носиком. На ней была легкая курточка, озябшими ручками она держалась за воротник. «Куда же мне идти, мамочка?" – еле слышно спрашивала себя. Она никого здесь не знала. На улице вечер, дождь, холод, а ей некуда идти. Медленно перебирая своими промокшими ножками она направилась к свету, людям, к теплу. Ее сердечко выбивалось из груди, губы тряслись, а рот непрерывно издавал мычание и сопение. Непреодолимое смятение, раздирающий душу страх были настолько сильны, что маленький организм, не справляясь с ними, ослабевал. Ей ничего не оставалось, как присесть прямо там, докуда она дошла. Под козырьком большого здания, напоминавшего универсам, рядом с урной, вокруг темноты и луж уселась на корточки девочка. В ее голове пролетали мысли, что надо бы дойти до автобусной остановки или станции метро, где больше людей, которые смогут о ней позаботиться, но, напуганная страшными историями о плохих дядях и интернатах, растерянная, она побоялась туда идти. Жизнь была с ней безжалостна, кидала из стороны в сторону, из угла в угол. На ее маленькую голову то и дело сыпались огромные жестокие проблемы, обвинения и хамство взрослого мира.
Девочка сидела скукожившись, дышала себе за воротник, чтобы хоть как-то согреть свой носик и грудь. Несчастные, полные слез глаза смотрели на проходящих мимо людей. На пьяных мужчин с бутылкой, на женщину с прыгающими по лужам детьми, которые возвращались, по-видимому, из теплых домов своих друзей. На молодого человека, державшего за руку красивую веселую девушку, с большим букетом цветов, и на собачку, которая единственная за два часа подошла к ней с последней, удавшейся украсть косточкой. Собачка сама не ела уже больше суток, ее спина была тонкая, лапы ободраны, видно в драке за кость, но эта собака подошла и протянула ей свой первый завтрак за последние несколько дней. Девочка подняла глаза, погладила дворнягу по мокрой шерсти и тихо ей сказала: «Спасибо друг, но поешь сам!»
И чем дальше я отдалялась от них, тем четче видела неизгладимую картину возле большого здания, рядом с урной, вокруг луж.
Дремала девочка, содрогаясь от холода, у нее тряслись губы и синели руки, рядом с ней лежала дворняга, подергивая обмороженной, тонкой и мокрой лапой, а между ними лежала небольшая, грязная косточка. Она еще недавно лежала в помойном ведре теплой квартиры одного из этих проходивших мимо людей. Людей, которые не замечали их.
И чем дальше я отдалялась, тем все интересней мне становилось, почему это собака, не евшая несколько дней, отбивая кость у других дворняг, потерявшая много крови и сил за кость, не притронулась к ней?
И подумала я так невзначай, наверное, из солидарности!