Буратино-гриль

Очаг был нарисован на куске старого холста и давно никого не грел. Когда-то холст украшал детскую богатого купеческого дома, а потом пережил все бури, постигшие страну Дураков – был основным украшением в комнате совслужащего, когда квартиру разгородили на коммуналки в двадцатые, чудом сохранился в военные сороковые, напоминал о детстве реабилитированному политкаторжанину в пятидесятые, раздражал его детей и внуков – нищих советских инженеров, учителей, врачей в восьмидесятые-девяностые, и наконец-то достался новорусскому  Б. Б. Карлову, купившему эту рухлядь под офис в незапамятные времена, которым история еще не дала название, но вряд ли для этого времени у капризной дамы-истории найдется цензурное слово. Крикливая необразованная дамочка с громким названием риэлтер (интересно, сколько ошибок она сделает в этом слове при написании?) с криво подведенным ярко-коричневой помадой ртом показывала пальцем на холст, прося добавить две штуки баксов за «памятник литературной культуры». И, хотя было тошновато от того что творится  с «литературной культурой», у этой яркой представительницы местного населения, коморка показалась Борису занятной и отреставрированный холст мог стать украшением комнаты переговоров. Денег он не добавил, но подарил дамочке такой взгляд, что она схватила документы и мигом ретировалась, очевидно, вспомнив о тяжелой судьбе Карабаса, Дуремара, лисы, кота, да и самого Тарабарского короля, которые пытались хамить обладателю замечательной коморки и волшебного холста.
    Борис Карлов-старший работал директором сельской школы, был крепким хозяйственником  и Заслуженным учителем с 40-летним стажем и местное население, промеж себя любя звало его  папа Карлов, а шебутные школьники – папа Карло и немудрено, что его сына – Бориса Карлова младшего вся школа, да и вся округа звала Буратино. А как еще могли звать застенчивого, неуклюжего мальчика, если у него папа – Карло? Кличка просочилась в университет, в подсознание, в жизнь. Фирма «Золотой ключик», хозяином которой был Б. Б. Карлов, процветала. Сотрудники на тридцатилетие подарили черного как смоль и породистого как Елизавета Вторая пуделя с паспортом, в котором в графе Ф.И.О. было написано Артемон Борисович Карлов, и через очень короткий срок Карлов собачий и Карлов человечий обожали друг друга, потому что если тебе 30 и у тебя все есть для счастливой и обеспеченной жизни, хочется любви и еще любви. Артемон любил его настолько сильно, что когда во входной двери поворачивался ключ, черный комок подпрыгивал, пытаясь лизнуть в нос, а по дорогому паркету капали капельки мочи.
- Вот что значит писать кипятком от любви, - думал Буратино, целуя Артемона в мокрый холодный нос.
- Людям это не дано с их жалкими попытками выдать виляние хвостом за страсть, а капельки любви настоятельно рекомендуют собирать в резиновую тару: и абортов меньше, и болезней. И любви. Как противно еще ничего не начав, уже думать о последствиях. Кто придумал любить по правилам? Суки!
    Гуляя с Артемоном по парку, Буратино мечтал встретить негритянку, такую же черную и страстную, как Артемон, представлял себя с ней в постели и страшно возбуждался. Даже мысль о том, что у нее может быть хвост, не останавливала его.
    Темнело. Парковая дорожка вела к общежитию Института Иностранных языков. Артемон закончил свои стрит-клозетные дела и бегал где-то под деревьями, почти полностью сливаясь с потемневшими стволами. Буратино закурил, зажав под мышкой ошейник, и жадно вдохнул сладковатый   дым.
- Хороший табак, настоящий…
Буратино вздрогнул от неожиданности. Он действительно курил хорошие дорогие сигареты, которые для него специально из Вены передавал австрийский партнер, но почему обладательница низкого женского голоса обсуждала с ним аромат табака как со старым знакомым? Совладав с собой, повернул голову. Черные глаза и черные волосы очень напоминали Артемона. Подумалось:
- Негритянка?!
Но девушка оказалась белой.
- Вы не угостите меня сигаретой?
- Конечно, особенно если Вы скажете, как Вас зовут.
- Жанна, пятый курс, немецкий, испанский, двадцать лет, не замужем, живу в общаге. Еще вопросы есть?
- Извините.
Зажигалка щелкнула, девушка затянулась и закашлялась.
- Хороший табак…
- А меня зовут Борис, а его…
- Его я знаю, это – Артемон, я давно наблюдаю, как Вы с ним гуляете. Мне кажется, Вы очень любите Артемона и совсем не любите людей.
- Вы ясновидящая?
- Вообще-то нет, но Вас я вижу ясно.
Артемон нюхал ее кросовок и дружелюбно вилял хвостом.

***
- Жанна, нужно поговорить. Я делаю что-то не так. Почему ты лежишь, не шевелясь, как проститутка низкой квалификации. Ты не любишь меня?
- Люблю.
- Тогда объясни.
- Можно, я расскажу сказку? Жил был Буратино, был у него пудель Артемон и однажды он встретил Мальвину. Она пила, курила и сразу осталась у него ночевать. А Буратино, вместо того, чтобы прогнать ее утром, подарив 10 долларов – целое состояние для студентки, взял и влюбился в нее. Буратино дарил себя с такой страстью, что Мальвина растерялась и не ушла, хотя у нее были проблемы, о которых не знал Буратино – она любила Барби. Она ходила в магазины игрушек, бродила возле полок, всматриваясь в целлулоидные «90-60-90» и плакала. Шаблонные Барби были предметом ее вожделения. С ними она валялась на кровати, которую Буратино называл сексодромом, вместо походов на лекцию, получая днем то, чего не могла получить ночью, страдая и мучаясь, потому что брала у Буратино деньги, за которые покупала Барбям подарки, мелкие безделушки, одаривая их как в старые времена богатые сельские дворяне-дядюшки одаривали своих лишенных невинности троюродных племянниц, удаляя их немедленно с глаз. У Буратино было столько золотых, что он мог купить себе не только этих Барби, но и всех Барби на свете, но он страстно мечтал о Мальвине, а она не могла его обманывать, потому что не хотела его обманывать, он очень тонко чувствовал ложь и легко отличал любовь от покорности. И однажды ночью он спросил: «Что случилось?» А Мальвина ничего не может ответить, потому что у нее все болит после сегодняшнего аборта…
- …Сука, как ты могла, даже не сказав, не спросив. Ведь я… Ладно, ты не любишь меня, не любишь мужчин, но ребенок, ребенок, он мог бы быть моим утешением, моей единственной радостью, смыслом моей жизни. Я дал бы тебе денег, сколько хочешь. Сука, сука.
- Борис, ты делаешь мне больно, прекрати.
- Терпи, сука. Я три месяца терпел.
Сперма, кровь, ненависть.
- Убей меня.
- Живи, сука!..
Роскошный «Мерс» не мог понять, зачем насилуют его экстравагантные внутренности, зачем носиться по ночному городу со скоростью двести пятьдесят километров в час, стирая до ободов протекторы и колодки на тормозах.
Резко затормозив возле офиса, Борис вошел в будущую переговорную, поддел гвоздем холст и начал с ненавистью рвать его на куски. За холстом не было волшебной двери, была стена, сплошная метровая  стена из александровского кирпича, и, даже если разобрать эту стену, выцарапать зубами и ногтями швы, дорога к счастью не откроется. Цемент забился под ногти, черные пальцы были похожи на обуглившиеся головешки. Крепко обхватив голову руками,  он опустился возле стены на колени и завыл от безысходности.
    В пустой квартире страшно и одиноко выла собака. Перепуганные соседи вызвали милицию. Дверь взломали. Когда понятые пересекали порог квартиры, пес, яростно обнажив клыки, вцепился в ногу пожилой женщине и клыков уже не разжал.
Собаку пришлось усыпить.