Фактор homo

Понедельник одиннадцатого сентября выдался теплым и солнечным, не то, что выходные накануне — ветер и моросящее небо, срывающееся на косой ливень.
Рима Павловна стояла на бордюре у края дороги в ожидании рабочего автобуса. Времени было 8:43 и появиться автобус должен был с минуты на минуту. Стоять на бордюре Риме Павловне было не удобно — в шаге назад начиналась огромная пляма жидкой грязи, глубина которой на глаз не определялась, а прямо впереди располагался широкий асфальт проезжей части.   
Риме Павловне было тридцать пять лет, последние восемь из которых она состояла в разводе. Ее бывший муж давно покинул город, и не появлялся даже на день рождения сына. Это позволяло Риме Павловне крепнуть в грустной уверенности, что ее бывший таки полная сволочь.
«Первым делом надо сбегать в отдел кадров, — думала Рима Павловна, — и ухватить путевку. Завтра их может уже и не быть. Так… К десяти отпрошусь на часик и сбегаю за билетами. Лучше взять заранее…»

Петр Михайлович был человеком в возрасте — что-то около полтинника.  Лет двадцать из них он являлся водителем автобуса, хотя имел среднетехническое образование. На последнем месте работы он крутил баранку уже восьмой год.
Ночью Петр Михайлович плохо спал. Нога болела. Крутило ее, заразу. Так и не уснул толком, провел ночь в полудреме.
«Не-е, пора на пенсию, — думал Петр Михайлович, выводя автобус из переулка на улицу Пионерская. — Отъездил уже свое…»
Он разогнал автобус уже до семидесяти километров в час, когда заметил на обочине еще одну сотрудницу.
«О, черт! — подумал Петр Михайлович, резко сбавляя скорость и сворачивая к обочине, — вечно я про нее забываю…»

Официально Федор числился админом на пол ставки сразу в трех конторах. Правда, появлялся там только после неоднократных и настойчивых звонков из этих самых заведений. Вообще, на админовскую работу Феде было плевать. Будучи большим докой во Flash’e и Dreamveawer’e, он зарабатывал в четыре раза больше рисуя сайты, банеры и флеш-презентации, чем пытаясь реанимировать компьютеры столетней давности. В Сети Федора знали, как FedorMedia.
Двадцати восьми летний Федор в побритом и вымытом состоянии представлял из себя довольно симпатичного и привлекательного молодого мужчину, но поскольку таковым он бывал не часто, оценить по достоинству его внешность  было трудно. К тому же постоянно красные от недосыпания глаза часто истолковывались, как похмельный синдром, что не улучшало отношение женщин к их владельцу. Федор жил сам и о женитьбе не помышлял.

Несущийся прямо на Риму Павловну автобус, оторвал ее от размышлений. Секунду она смотрела выпученными глазами на растущую в размерах бело-синюю морду «пазика», потом непроизвольно попятилась. Правая нога Римы Павловны сделала шаг назад и тихо поплыла по жидкой грязи. Автобус вывернул у самого бордюра и резко замер. Рима Павловна начала терять равновесие. Чтобы устоять она сделала еще один шаг назад, погрузив по щиколотку ногу в прохладную жижу, ойкнула, взмахнула руками и со всего маха села на задницу.

Петр Михайлович нажал кнопку открытия дверей, продолжая смотреть вперед на дорогу, и ожидая, когда прозвучит стандартное «здрасте». Потом он закроет двери и покатит  дальше. Но «здрасте» все никак не звучало,  и Петр Михайлович оглянулся  в салон. Все пассажиры молча смотрели в окна по правой стороне. Он проследил их взгляд и узрел сидящую посреди лужи сотрудницу. Петр Михайлович не знал, как ее зовут, но знал, что она работает в бухгалтерии.
«Опасайтесь российских луж — ими могут оказаться входы в метро», — пронеслась в голове Петра Михайловича безрадостная шутка, но потом он вдруг понял, что причиной случившегося является его резкий маневр, и помрачнел.
«Твою мать!» — выругался он про себя.

Рима Павловна сидела по пояс в грязи и усиленно давила слезы. Она ощущала дикое унижение и стыд.
«И ни одна сука не вышла помочь! — подумала она, мелькнув мокрым взглядом по уставившимся на нее лицам. — Коллеги, называется!»
Потом она собрала в себе силы, выбралась на четвереньках из лужи, встала и, обогнув  автобус, побрела домой.

Петр Михайлович сидел неподвижно еще минуту, борясь с общей неловкостью и злостью на себя, и смотрел в зеркало заднего вида на удаляющуюся женщину. Потом тяжело вздохнул и включил передачу.
«Пора на пенсию…» — подумал он.

Васе было двадцать пять лет, и числился он слесарем-механиком автомобильных двигателей.  Жил он недалеко от конторы, а потому ходил на работу пешком. В то утро Вася проснулся в отличном настроении, потому что накануне вечером милая пухлогубая медсестра родильного отделения по имени Света, наконец, согласилась провести с Васей вечер.
«Света, Светочка, Цветочек…» — напевал себе под нос Вася, вышагивая по звонкому тротуару.
Предстоящий вечер наполнял его ликованием и чувством несокрушимости.

По дороге домой Рима Павловна немного успокоилась.
«Звонить не буду, — решила она, — и так вся контора видела, как я на жопе в луже сидела. Так что перебьются. На час-полтора опоздаю…»

Федор протер глаза и сфокусировал взгляд на правый угол SysTray’я — тот показывал время 8:54. Изображение мерцало в глазах и слегка двоилось.
«Пора спать», — решил Федор.
Он нажал Save, встал, потянулся и пошел на кухню глотнуть чаю. В коридоре краем уха уловил сквозь входную дверь какую-то возню на лестничной площадке, но внимания не обратил. Заваренного чая не было,  готовить свежий Федя обломался, потому попил воды, вернулся в комнату и, не раздеваясь, завалился на диван. Через минуту он уже спал.

Зайдя в квартиру, Рима Павловна, не разуваясь, прошла в ванную и открыла горячую воду. Кран два раза чихнул, выплюнул ржавый сгусток и затих.
—Да что же это такое!!! — взбесилась Рима Павловна.
Вся обида, злость и безысходность вернулась с новой силой. Она опустилась прямо в ванной на пол и принялась материться и реветь, словно раненный бегемот.

Петя шел домой в твердой уверенности, что мать на работе. У них с Мишкой был план — смыться с первого урока, сгонять домой, взять заветные пакеты и встретиться на заброшенной стройке. Было им по четырнадцать лет, и они одинаково не любили биологию. Первым уроком как раз и была биология. Ко второму уроку (физике) нужно было вернуться в школу. В заветном пакете Пети находилась бухта провода, батарейка «крона», стеклянная баночка с бензином и чудо Петиной инженерной мысли — электрический запал, разработанный на базе трех вольтовой лампочки. В заветном пакете Миши находилась жестяная банка смеси бертолетовой соли, селитры и алюминиевой пудры. А может и еще чего-то — Мишка не торопился делиться секретами своей взрывчатки. По задумке инженеров бомба планировалась, как средство массового увеселения. Эксперименты с алюминиевой пудрой дали интересные результаты — при взрыве получались ослепительно белые шарики, размером с  мячики для настольного тенниса, весело разлетавшиеся во все стороны. Так что бомба планировалась, как самый настоящий салют.
Очистка хлопушек перочинным ножом от бертолетовой соли дело довольно рискованное, поэтому Миша никому ту процедуру не доверял. На Петю он возложил дело не менее ответственное,  хотя и более безопасное — запал. Тот любил  возиться с проводами, транзисторами и паяльником, потому охотно согласился. Петина идея была просто и изящна. В маленькой лампочке аккуратно разбивалась колба, вокруг нити накаливания помещалась вата, пропитанная бензином, и ласково скреплялась скотчем с цоколем. Завышенное напряжение  в секунду расплавляло нить накала, и воспламеняла вату. Такой запал срабатывал три раза из четырех, что было очень даже не плохо. На случай если запал таки не сработает, Петя брал про запас несколько лампочек.
Испытания салюта планировалось на выходные, но погода не позволила осуществить задуманное. А поскольку терпежу уже не осталось, решили провести его на первом уроке понедельника.
 Выйдя из лифта, Петя заподозрил неладное. Из квартиры доносилось рыдание и отборный мат. Он остановился, приложил ухо к двери и прислушался. Через секунду он понял, что это орет его мать. Первым порывом Пети было войти и посмотреть, что происходит, но потом он подумал, что придется объяснять его отсутствие в школе, что было делом безнадежным — мать на раз вычисляла его вранье. Да и потом, эти крики и слезы… Петя помнил мать в таком состоянии всего один раз — когда ушел отец. Это его пугало. Он постоял в нерешительности немного и тихо вернулся в лифт. На улице он по стеночке дошел до угла дома, чтобы в окно нельзя было заметить, и дал чеса по направлению к школе. До нее было рукой подать, так что опоздал он только минут на десять. Зашел в класс, извинился, сел за парту и, озадаченный и испуганный сидел неподвижно, ни на кого не обращая внимания.

Придя в гараж, Вася уже через пять минут узнал историю о севшей в лужу бухгалтерше, повеселел еще сильнее, и стал выискивать глазами Петра Михайловича. Наконец нашел и, с ухмылкой на всю самодовольную свою морду,  направился к нему.
—Что, папаша, не выходя из автобуса, решил на бухгалтершу залезть? — сострил он как можно громче.

Петр Михайлович всегда недолюбливал Васю. Будучи человеком мирным и терпимым, он много пропускал мимо ушей. Уже не первый раз этот сопляк позволял себе шуточки, которые нужно было пресекать в корне, но Петр Михайлович этого не делал. Может, вспоминал своего сына, которому сейчас тридцать два, и который уехал пять лет назад, и звонит отцу раз в год на день рождения, а может еще чего…
Но сегодня все было по-другому.
«И так день начался, черт знает как, а тут еще этот щенок тявкает!» — пронеслось в голове Петра Михайловича.
Сияющий Вася, наслаждаясь собственной шуткой, подошел на расстояние руки, и даже чуть прищурился, заглядывая в самые глаза Петру Михайловичу.
И сорвались тормоза у Петра Михайловича. Все замки полопались. Как в двадцать лет, когда дрался на танцах, и на улицах.  Рука сама сделала выпад и врезалась в Васину физиономию.
Вася отлетел метра на три и растянулся на масляном полу. Его широко раскрытые и полные удивления глаза, не мигая смотрели в потолок гаража. Вокруг воцарилась мертвая тишина.
«****ец… — подумал Петр Михайлович, рассматривая неестественно торчащую в вправо Васину челюсть, — убил…»
Потом оглянулся на застывших в изумлении механиков и водителей и рявкнул:
—Какого хрена уставились?! В больницу его!
Васю поспешно схватили, затолкали в «уазик» главного инженера и увезли.
Петр Михайлович вдруг поймал себя на мысли, что ему стало значительно лучше. Как-то спокойно. Почти хорошо. Он сходил к ларьку, стоящему в двадцати метрах от гаража, купил бутылку пива, тут же ее осушил, сказал себе, что за руль сегодня больше не сядет, и вообще в этот автобус больше не залезет, и пошел назад в гараж. Там он первым делом позвонил в отдел снабжения и очень агрессивно пообещал снабженцу, что если до обеда не появятся прокладки, которые он ждет уже месяц, он из этого самого снабженца прокладку и сделает. Пару раз добавил «Не ****!» и бросил трубку. Потом в том же тоне поговорил с механиками, которые две последние недели перебирали двигатель «волги»,  хотя к этой «волге» никакого отношения не имел. Потом добрался до каптерки водителей,  сгреб в пакет нарды и колоды карт и выкинул все в мусорный бак.
—Кругом один бардак! — орал он на весь гараж, оставаясь внутренне просветленным. — Я сейчас наведу тут, бля, порядок!

Погоревав минут двадцать, Рима Павловна, все еще всхлипывая и дрожа, вспомнила о существовании холодной воды, открутила вентиль и к превеликому своему удовольствию увидела чистую тугую струю. Она поспешно разделась, бросив одежду тут же на полу, и ежась и ойкая, залезла под ледяной душ. Кое-как помывшись, она вылезла из ванны, переместила туда грязное шмотье и убежала одеваться.

К концу урока Петя начал тревожиться за друга. Сначала он как-то не подумал, что Мишка, наверное, все еще ждет напарника, а сейчас вдруг пришел к мысли, что он бросил товарища, подвел его. Как только прозвенел звонок, он пулей сорвался с места и полетел на брошенную стройку. 
Мишки там не было. Зато на месте, где они планировали провести испытание, все еще тлели угли. Стены стояли целыми, но вокруг было много битого кирпича.
А уже через пару секунд он наткнулся на пятна крови. Вся картина, как живая, тут же встала перед глазами: Мишка не дождался его, не получил запал, и решил разжечь костер и бросить туда свою бомбу. У такого способа есть один существенный недостаток — никогда не знаешь, когда рванет заряд…

Вася пришел в себя на заднем сиденье «уазика». Голова по тяжести напоминала двухпудовую гирю и отчаянно гудела. Коллеги оставили его на скамеечке у кабинета травматолога, предупредили ассистентку врача и ретировались. Ассистентка — тихая женщина лет сорока —  вышла минут через пять и проводила Васю в кабинет.
—Ложитесь на кушетку, — предложила он. — Вам так будет удобнее. Доктор будет только через пол часа.
Вася лег на кушетку и попытался восстановить события.  Все произошло так быстро, что он ничего толком не успел понять.
«Неужели старый пердун мне вмазал? — спросил сам себя Вася и решил, что таки да, очевидно так и было. Вася был в смятении, — ни хрена себе удар…Он что ж, мне челюсть сломал?»
Вася поднял руку, ощупал лицо и пришел в ужас.
«Господи! Да он же меня уродом сделал! Хоть бы меня Светка таким не увидела…»
Вася попытался открыть рот, и скривился от боли.
Наконец пришел доктор. Осмотрел со всех сторон, слегка ощупал.
—Ерунда, — сказал он, и у Васи отлегло от сердца. — Вывих. В миг исправим.
—Валентин Аркадьевич! — заорала в коридоре пожилая медсестра. — Валентин Аркадьевич!!!
Потом влетела сама.
—Ну что там? — отозвался врач, отвернувшись от Василия.
—Срочно! — запыхавшись, тараторила она. — Мальчик. Четырнадцать лет. Переломы ребер, руки, череп поврежден. В реанимации.
—Что с ним случилось? — спросил доктор, быстрым шагом покидая кабинет.
—Говорят, на стройке взорвалось что-то…
«Черт!» — выругался про себя Вася.
Конечно, ему было жаль парня, но валяться тут с перекошенной челюстью определенно Васе не хотелось. Тем более что Света работала хоть и не в травматологии, но все равно могла нагрянуть.

Молодая и круглая медсестра Наташенька бесцельно шествовала по коридору. Так она добрела до чайника и решила попить чаю с конфетами. Но конфет у Наташи не было,  что вызвало в ее голове некую мозговую деятельность — Наташенька принялась вспоминать у кого чаще всего бывают самые вкусные конфеты, и после нескольких минут размышления пришла к выводу, что стоит заглянуть к Марфе Вениаминовне — ассистентке Валентина Аркадьевича. Наташенька вышла в коридор и уверенно направилась в сторону кабинета травматолога. Зайдя, она узрела лежащего на кушетке Василия.
—Ты что тут делаешь? — удивленно спросила Наташенька. Она видела пару раз Васю со Светкой из родильного отделения, и знала, что у них романчик. Желание конфет затмилось чудом предстоящего донесения.
—Ны-чэ-во, — промычал Вася, но та уже развернула свой пышный зад и на всех парах понеслась в родильное отделение.
«Сука жирная», — грустно подумал Вася.
Через пять минут в палату влетела Света и ошарашено уставилась на Васину челюсть. Из-за ее плеча выглядывала широкая и красная мордочка Наташеньки. Света, наконец, справилась с удивлением и вдруг закатилась раскатистым хохотом. Красное личико за ее плечом повизгивало и хрюкало. Света ржала, и все не могла остановиться, сгибалась пополам и тыкала указательным пальцем в направлении Васиной челюсти.
Василий аж покраснел от злости.
«Сука! — думал он. — Нет, ну какая дура! И я еще хотел ее трахать?! Да что я себе бабу нормальную не найду?! Дура, курица! Да пошла ты нахер!!!»
Света, наконец, успокоилась и, неверно истолковав Васин румянец, сказала:
—Не смущайся. Аркадич тебя в миг в прежнюю форму вернет.
Потом наклонилась и чмокнула Васю в щеку, чем вызвала приступ боли последнего.
—Ладно, я побежала. Зайду позже.
Вася отрицательно покачал головой, но Света уже выходила из кабинета. Наташенька семенила следом. Через секунду из коридора донесся очередной взрыв хохота.
«Прощай, прощай, тебя я не желаю больше…» — мысленно пропел Вася.

Толику было двадцать четыре, и этим летом он защитил диплом экономиста. На предмет трудоустройства родители его не очень доставали. Мать выдала Толику неопределенное время на то, чтобы сын нашел работу, и Толик, не сильно напрягаясь, дни напролет занимался тем, что читал объявления и изредка звонил в конторы.
Толик проснулся около одиннадцати и пошел на кухню курить и пить кофе.

В контору Рима Павловна попала только к обеду. Едва поздоровавшись, она бросилась в отдел кадров и потребовала путевку.
—Извините, Рима Павловна, — ответила растерянная сотрудница отдела кадров. — Последнюю путевку пол часа назад распределили…
Почти спокойная  Рима Павловна пошла к главному бухгалтеру и сказала, что в отпуск она  сейчас не идет, а пойдет зимой в январе, на что начальница тут же согласилась.

Пролежав час в грустных размышлениях, Василий вдруг пришел к выводу, что где-то даже благодарен Михалычу. По крайней мере, от былой злости и желания мести не осталось и следа.
«Такое чувство, будто я поумнел, — подумал Вася с легкой грустью. — Блин, месяц на нее убил, а она оказалась последней дурой… Симпатичная мордашка, крепкая жопа и сиськи — это, оказывается, не все, что мне нужно…»

Наконец пришел Валентин Аркадьевич, сказал, чтобы Вася покрепче схватился за раму кушетки и закрыл глаза. На мгновение Васина голова взорвалась болью, но быстро прошла. Еще через секунду Василий открыл глаза, потрогал челюсть и убедился, что она на месте. Глаза застилала липкая влага, он вытер их рукавом и осторожно спросил:
—Э-э… все?
—Да, — ответил врач.
—Спасибо. Как там парень?
—Какой парень?
—Который на стройке взорвался.
—А-а. Нормально все. Ребро сломано, остальное ерунда. Зашили. Больше панику развели. С тобой то что случилось?
Вася промолчал.
—Если это было на работе, то надо оформлять производственную травму, — заметил Валентин Аркадьевич.
—Нет, — отозвался Вася.  — Не надо. Сам виноват. Да и не на работе…
—Ну, как знаешь…

Соседом по койке Миши был старый дед со сломанной ногой. Белая и толстая культяпка висела на растяжках над койкой ее хозяина, а сам дед все время спал с открытым ртом. Через этот рот с хрипом и присвистом ходил туда-сюда воздух,  добавляя в Мишино, и так не спокойное состояние, дополнительное раздражение.
«Петька сволочь! — думал Миша. — Куда, спрашивается, он делся?! Все ведь из-за запала. С его запалом все было бы в порядке. Блин, угли ж уже остыли! Дернул меня черт!.. Я ж думал, что они уже остыли!.. Только из-за стены высунулся и рвануло… Перестарался я с бертолетовой солью, надо было в половину меньше...»
В палату вошла медсестра.
—Какой телефон у родителей на работе? — спросила она.
Миша принялся лихорадочно соображать.
«Если мать узнает, она меня на месте прибьет. Может лучше отцу позвонить?.. Нет, он матери перезвонит. А если не перезвонит, она его тоже прибьет… Лучше Толику».
Он продиктовал номер телефона и добавил:
—Это Толик, мой старший брат. Он сейчас свободен и сможет приехать.
Медсестра  кивнула и вышла.

На обед Рима Павловна не поехала. Работы было много и она решила перекусить чаем с булочкой. Она открыла папку и принялась рассматривать узкие рядочки цифр.

У Толика зазвонил мобильный. Он нажал кнопку и поднес телефон к уху, продолжая смотреть в газету с колонкой объявлений с предложениями трудоустройства.
—Кто это? — спросил он. Номер телефона, высвеченный на дисплее, был ему не знаком.
 Он слушал несколько секунд, потом оторвался от газеты и сказал:
––Что?! Да, да. Это мой брат. Он в травматологии? Какая палата? Сейчас приеду.
Толик нажал кнопку телефона, завершая соединение, и хотел было перезвонить матери, но передумал.
«Мишка не дал материн телефон, потому что, наверное, сам накосячил, — подумал он. — Ладно, съезжу, там разберемся…»
Он быстро оделся и выскочил на улицу.

В 12:20 в доме Римы Павловны дали горячую воду. Кран гулко прочистил горло и ударил в ванную горячей струей. Грязная одежда чуть сдвинулась и медленно сползла к стоку воды.

Света направлялась в травматологию справиться о Васиных делах. В коридоре она встретилась с симпатичным молодым человеком, который при ее появлении замер и не сводил с нее глаз. Света прошла мимо, у двери кабинета травматолога оглянулась — молодой человек все еще восхищенно ее рассматривал, и вошла внутрь. Там она выяснила, что Васи уже час как нету, и покинула кабинет. Молодого человека в коридоре уже не было. Света пожала плечами и пошла на свое рабочее место.

Толик шел по коридору отделения травматологии и высматривал нужную палату.
«Что же он натворил на этот раз?» — спрашивал сам себя Толик, имя в виду брата.
Из-за поворота навстречу ему вышла симпатичная пухлогубая медсестра.
«Ух, ты! — подумал восхищенный Толик. — Вот это девочка!»
Медсестра прошла мимо, Толик остановился и проводил ее взглядом до самой двери кабинета в конце коридора. Там девушка замерла на секунду, подарила ему взгляд и улыбку, и исчезла за дверью.
Толик тряхнул головой, вздохнул и пошел дальше.
«Нужно было у нее спросить, где палата!»  — с досадой подумал он.
Вскоре палата нашлась. Толик вошел, сел рядом с койкой, на которой лежал его брат и спросил:
—Рассказывай, куда тебя на этот раз угораздило?
Мишка выложил все без утайки. Он знал, что брат его не сдаст. Никогда брат его не сдавал.
—Та-а-ак, — протянул Толик. —  Ясно. Ну, и как мы будем прятать это от матери?
—Не знаю,  — грустно признался Миша.
—Я сейчас схожу с врачом поговорю. Но даже если он разрешит тебя забрать, толку от этого мало. Рука перевязана, лоб заклеен — этого не спрячешь.

Федя проснулся в 16:57. Он перевел себя в сидячее положение, протер глаза, собираясь с мыслями, и решил, что надо сходить умыться. Дойдя до ванны и включив свет, он узрел над умывальником огромное темное пятно. Слегка озадаченный Федор перевел взгляд на потолок. Там раскисшая от воды побелка превратилась в неровные разводы.
«Как бы не замкнуло», — подумал Федя.
Он быстро умылся, выключил в ванной свет и пошел к соседке сверху. Пару минут Федя давил на кнопку звонка, но дверь так никто и не открыл. Федор решил, что соседка, очевидно, еще на работе и, и зайти следует позже. Он вернулся к себе и сел за компьютер. Федю не очень тревожила залитая ванная. Он хорошо выспался, как не высыпался уже неделю, находился в добром расположении духа, и на ванную ему, в общем-то, было плевать.
«Все равно я там собирался ремонт делать», — подумал Федя, открывая Dreamveawer.
Делать ремонт в ванной Федя собирался уже три года.

К концу рабочего дня Петр Михайлович с чувством внутренней свободы и завершенности пошел к главному инженеру и положил на стол заявление об увольнении.
Главный инженер был человеком рассудительным. Уже к обеду начальник транспортного отдела доложил ему об учиненных Петром Михайловичем репрессиях, но торопиться не стал. Всего за час до появления Петра Михайловича,  главный инженер наведался в гараж и увидел, что двигатель «волги» собран и уже устанавливается в машину,  и что новые прокладки лежат на верстаке аккуратной стопочкой, и что инструменты все разобраны и находятся на своих местах, и что из водительской каптерки не доносится дружное ржание, а каждый водитель сидит в своей машине и от нечего делать что-то там крутит-ремонтирует.
Главный инженер повертел в руках заявление об увольнении, потом положил его на стол и накрыл ладонью.
«Надо же! — думал он. — Кто бы мог подумать, что такой талант сидит за баранкой!»
—Михалыч, — сказал он, — ты навел порядок в гараже за день, а Александр Григорьевич не смог этого сделать за четыре года.  Давай-ка мы тебя, наверное, поставим на его место.
Петр Михайлович вмиг устал. От его просветленности не осталось и следа.

Вернувшись с работы Рима Павловна с порога услышала шум льющейся воды. Она рванула дверь ванной комнаты и сквозь туман горячего пара узрела переполненную и хлюпающую на пол ванную. Воды было по щиколотку,  и она уже норовила выплеснуться в коридор.
«Я ненавижу этот день», — устало подумала Рима Павловна.
Двадцать минут она устраняла последствия потопа — вычерпывала воду и елозила тряпкой. Потом пошла на кухню и устало опустилась на табурет.
«Надо к Феде сходить, — подумала она неохотно. — Затопила парня…»
Наконец, собравшись с силами, Рима Павловна поднялась и пошла к соседу.

—Открыто! — крикнул Федор в ответ на трель дверного звонка.
Рима Павловна вошла в комнату и нерешительно остановилась. Федя сидел к ней спиной и не отрывался от монитора.
—Здравствуй, Федя, — сказала Рима Павловна. — Я тебя, наверное, затопила…
—Привет, Рим, — откликнулся Федор и повернулся к гостье.
—Пришла делать ремонт? — пошутил он.
Рима Павловна сходила в ванну оценить ущерб,  потом вернулась в комнату.
—Я заплачу тебе за ремонт, — сказала она устало.
Федор задумался. О денежной компенсации Федя не помышлял. Вообще такая мысль не приходила ему в голову. Будучи человеком не жадным и практичным, он очень быстро разработал выгодный для себя план. По этому плану Риме Павловне ничего платить было не нужно…
Рима Павловна, глядя на замолчавшего Федю, думала, что он прикидывает, сколько слупить с нее денег. Она опустилась на диван напротив Федора и грустно сказала:
—С самого утра все вверх ногами. Сначала в грязи вывалялась, как свинья последняя, потом воду отключили, потом путевки закончились, под конец еще и тебя затопила. Просто какое-то господнее наказание… А я в отпуск собиралась через неделю. Хотела в Египет съездить… на Красное море. Теперь в отпуск пойду в январе…
Федя, оторвавшись от своих меркантильных размышлений, заметил:
—Езжай на Айпетри.
—Что? — не поняла Рима Павловна.
—Зимой можно отдыхать на горнолыжных курортах, — пояснил Федор. —  Айпетри — это гора возле Ялты. И вина Массандровские хороши.
—Но-о… Я на лыжах сто лет не стояла, — возразила Рима Павловна, впрочем, с долей заинтересованности.
—Научишься, — отрезал Федор. — К тому же Петьке твоему это понравится гораздо больше, чем переполненные пляжи и горячий песок.
—А что, — сказал Рима Павловна. — Это мысль…
—Так, Рима, — начал Федор излагать свой план, — денег я с тебя брать не буду.  Но в качестве моральной компенсации ты каждый вечер будешь кормить меня ужином. Я уже устал от магазинных пельменей, а от «доширака» у меня изжога.
Рима Павловна оторопело воззрилась на невозмутимое Федино лицо, а потом рассмеялась.
—Что, в холостяцкой жизни есть свои минусы? — сквозь смех спросила она.
Федор недовольно поморщился, потом ответил:
—Типа того…
«Почему бы и нет? — подумала Рима Павловна. — Миски супа не жалко. Все равно ведь всегда остается…»
—Ладно, — согласилась она. — Буду кормить тебя ужином.
—Отлично! — Федор повеселел. — Во сколько вы с Петькой ужинаете?
—Часов семь-восемь.
Федор повернулся к компьютеру и забил в планировщик программного органайзера новое задание: «Ужин у Римы» на время 19:00.
—Сегодня в семь двадцать буду, — пообещал он.
—Приходи, — сказала Рима Павловна, все еще улыбаясь. Потом встала и пошла домой готовить ужин.

Размалеванная косметикой и одетая в белую блузку и короткую юбочку  — одежда, прекрасно подчеркивающая ее телесные достоинства, Света ждала кавалера. Тот не появлялся уже двадцать минут, и слегка рассерженная  таким Васиным поведением, Света, наконец, не выдержала, сняла трубку и набрала номер Васиного телефона.

Вася пил из горла Кинзмараули, заготовленное для свидания, курил и смотрел Discovery. Он дал телефону произвести три звонка, потом снял трубку.
—Да, — равнодушно произнес он.
Целых две секунды он слушал раздраженный голос Светы, потом бесцеремонно перебил:
—Вот что, милая! Сегодня утром я понял, что ты самая последняя дура, поэтому продолжать с тобой отношения не собираюсь. Счастливо.
Вася повесил трубку и отхлебнул из бутылки.

Органайзер пикнул и вывел на экран фразу «Ужин у Римы».
—О! — сказал Федя, — ощущаю я проголодалость.
Он встал из-за компьютера и пошел умыться. В ванной он увидел свою физиономию в зеркале и после некоторых размышлений решил, что морду стоит побрить, потому как она — эта самая морда,  сейчас пойдет в люди.
Федор побрился, переоделся и направился к Риме Павловне.

Петя ошарашено смотрел, как Федя ничего не объясняя разулся, кинул ему «Привет. Как дела? Как школа?», прошел в кухню и спокойно уселся за стол. Причем мать реагировала на происходящее, как так и должно быть.
—Петя, — позвала Рима Павловна, насыпаю в тарелки борщ, — как ты смотришь на то, чтобы поехать зимой на горнолыжный курорт?
—Нормально, — ответил сын, впрочем, не очень обрадовано. Его сейчас волновало другое. — Что тут происходит?
—Тут происходит ужин, — честно признался Федя, отправляя в рот ложку борща. — Садись, есть будем.
Рима Павловна улыбнулась.
—Я тебе потом все расскажу, — успокоила она сына.

Взбешенная Света не знала, куда направить свою ярость. Хуже всего было то, что она не понимала причину такого Васиного поведения.
«Ну, ничего, — цедила она злость, — ты еще  одумаешься! Только попробуй показаться мне на глаза!»
Когда злоба ее переполнила, Света сняла трубку и набрала все тот же номер. Она уже приготовила трехэтажную тираду отборных матов, но из трубки доносились короткие гудки. Света повторила попытку, но результат был все тот же.
«Сволочь! Отключил!» — догадалась она.
Сидеть дальше и пялиться на молчащий телефон было невыносимо. Света быстро собралась и выскочила на улицу, решив, что пара банок «джин-тоника» ей помогут.

При таком состоянии матери дома находиться было опасно. Мишке, в виду его травмированного состояния, пока везло — мать на него всего лишь наорала. Зато отец дома получил шваброй по спине и очередь стала подбираться к Толику.  Тот быстро смекнул, что если сию же минуту не смоется, всенепременно получит. Мать уже нашла причину — «не уследил за братом». Толик быстро собрался и незаметно улизнул.
Очутившись на улице, он некоторое время бесцельно брел, пока на глаза ему не попалась пестрая вывеска бара средней паршивости под названием «Попугай».
«Наверное, стоит выпить пива», — решил Толик и зашел внутрь.
 Людей было не много. Поэтому окинув быстрым взглядом присутствующих Толик к своему удивлению и радости заметил одиноко сидящую медсестру, которую утром видел в больнице. Девушка была одета в белую блузочку, обтягивающую ее великолепную грудь третьего размера. Она курила, пила водочный коктейль и ни на кого не обращала внимание.
Заказав бокал пива, Толик без промедления направился к медсестре.

Ход мрачных размышлений Светланы оборвал молодой человек с бокалом пива, бесцеремонно усевшийся напротив.
«Еще один!» — со злостью подумала она.
—Привет, — сказал молодой человек. — Я Толик. Я видел тебя сегодня в больнице, и целый день только о тебе и думаю…
«Так я и поверила!»
—Тебе не кажется, что это как-то символично? Что это судьба?
«Ну почему эти идиоты всегда говорят одно и тоже?» — думала Света, допивая коктейль.
—Скажешь, как тебя зовут?
—Света, — буркнула она.
—Света, Светочка, Цветочек! Чего тебе заказать?
—Водку с тоником.
—Хорошо. Света, девушке с такой внешностью не престало грустить.
—А что такое с моей внешностью? — спокойно спросила Света и посмотрела Толику в глаза. В ее взгляде чувствовалась угроза, но в полумраке бара и тумане собственного внутреннего ликования Толик ту угрозу не разглядел.
—Ну-у… у тебя такая роскошная грудь…
Света чуть приподнялась и отвесила Толику звонкую оплеуху.
—Подонок! — прошипела она. — Вам только сиськи и нужны! На души женские вам плевать! Иди за моим коктейлем!
В ту же секунду Толик влюбился в медсестру по уши.
За последующие пол часа общения Толик получил еще две оплеухи, целый вагон сочных оскорблений, номер Светиного домашнего телефона и слабый намек на будущее свидание.

Придя на работу следующим утром, Вася с легким удивлением узнал, что Петр Михайлович уже исполняет обязанности начальника транспортного отдела. Минут через десять Вася собрался с духом и пошел к своему новому начальнику. Петр Михайлович молча наблюдал за его приближением.
—Здорово, Михалыч, — сказал Вася.
—Здорова.
—Слышал, ты уже за Григорьевича тут.
Петр Михайлович утвердительно кивнул.
Вася помолчал, потом продолжил:
—Крепкий у тебя кулак. Не хотел бы я на него еще раз нарваться.
—Будь человеком, работу делай, и все нормально будет, — заверил Петр Михайлович.
Василий понимающе кивнул,  потом поднял голову, посмотрел Петру Михайловичу в глаза и продолжил:
—Ну, ты это… зла не держи. Давай без обид.
Петр Михайлович секунду рассматривал Василия, взвешивая насколько искренни его слова, потом кивнул.
—Хорошо, — сказал он.
—Михалыч, еще одно… Уже , как к начальнику. Я тут решил податься на учебу. Не всю жизнь же гайки крутить. Поступлю на заочное. Только начало сентября, я еще могу успеть документы отвести. Пособишь?
Петр Михайлович вдруг тихо засмеялся.
—Что получил в голову, и она начала работать? — спросил он.
Вася улыбнулся и ответил:
—Наверное...
—А если серьезно, то это дело, — уже без улыбки продолжил Петр Михайлович. — И тут я тебе помогу всем, чем получится.

Через два дня Вася уехал в Тюмень сдавать документы. Профиль он себе выбрал «Разведка и разработка месторождений». Через полтора года он уволился из конторы и подался в геофизику. Он и сейчас там работает. Говорит, что как только защитит диплом, его поставят начальником партии.

Через месяц постоянных ужинов с Федором, Петя начал к нему привыкать, а позже они и вовсе сдружились. Все свободное время Петя стал пропадать у Федора, увлекся Flash’ем, и уже сам пытался там чего-то рисовать. 
Срок халявных ужинов, обозначенный месяцем, оказался довольно условным. Поскольку Федя не ставил в своем органайзере ограничение на длительность, компьютер продолжал ежедневно предупреждать его о намеченной кормежке, да и Рима Павловна не торопилась Федю отвадить.  Так что Федя продолжал ходить к соседке на ужин. Справедливости ради надо заметить, что вскорости Федя начал сам частенько закупать провизию.
В январе Рима Павловна с сыном таки поехала на Айпетри, оставив Феде ключи от квартиры и полный холодильник. Вернулись они через две недели,  полные радости от проведенного отпуска и на всю жизнь влюбленные в слалом. Первым делом Рима Павловна купила себе, Пете, а заодно и Федору лыжи и лыжные ботинки.
Окончив школу, Петя поступил в Екатеринбургский политехнический на факультет «Автоматизированные системы управления».

Миша остался верен пиротехнике. После школы он пошел в Челябинский горнодобывающий институт по специальности каких-то там взрывных работ.

Спустя пол года свиданий со Светой, постоянно красный и взъерошенный от оплеух, Толик женился на своей избраннице. К тому времени он устроился на работу в транспортное агентство экономистом. Он по-прежнему смывается от жены по вечерам, так же как когда-то смывался от матери, и если нам случается встретиться за кружкой пива, говорит, что его жена дура и стерва, и что, оказывается, кроме симпатичной мордашки и крепкой жопы, человеку надо еще кое-чего. Разводиться он не собирается.

Петр Михайлович отработал три года начальником транспортного отдела и уволился.
Иногда мы ездим с ним на рыбалку, не сколько ловить рыбу, а больше подышать лесным воздухом да поболтать о том – о сем.
—Не мое это, — комментировал Петр Михайлович свое увольнение. — Не мое… Устал я от этого всего.
Коллеги с почетом и уважением проводили его на пенсию.

Ну а у меня, как и прежде, все замечательно.
Как-то Петька спросил, нравится ли мне его мама, чем вызвал в моей голове глубокое размышление. Этот паршивец, оказывается, задал аналогичный вопрос и Риме Павловне, так что по зрелому обоюдному размышлению я теперь не только ужинаю, обедаю и завтракаю с Римой, но и сплю в ее постели. Люблю я ее? Наверное, да. Рима замечательная женщина. Мы вместе катаемся зимой на лыжах, а летние отпуска проводим в путешествиях.
Прошло уже четыре года, и Петька навещает нас не часто — только на каникулах между сессиями. Но когда он приезжает у нас оживление и веселая суета. Он вымахал под метр девяносто, а в «С++» давно меня переплюнул. Меня это радует, потому как толковый парень растет. Когда закончит учебу, я отдам ему свою квартиру, пусть обустраивается. Все равно я там только работаю. Вот только ремонт в ванной сделать надо.