Злата Прага

Череп неправильной формы, как правило, заполняется такими же мыслями. В череп неправильной формы с трудом вмещаются прямоугольные чувства и квадратные желания, беззрачковые глаза и шипящий раздвоенный язык. А еще – это большое неудобство для парикмахера. И для обладателя. С  постоянной потребностью в необычной дружбе, нестандартной любви и нетрадиционном сексе. С постоянной необходимостью доказывать, что тебе тоже двадцать, и никакая дружба с Кафкой и Костанедой не закрепощает позвоночник при трахе.   И любви. У меня есть приятель, высокий, красивый, какой-то там чемпион по каким-то там танцам, глаза с поволокой, влажные губы. Короче, секс-машина, которую охотно можно использовать и в подворотне, и в Букингемском дворце. Женщины западают на него как корюшка на сушеного комара. Да и мужчины тоже.  И ничего не нужно доказывать. Правда, некоторые, в пятый раз прослушав его стандартный пятнадцатиминутный набор фраз, отваливают. Редко, но отваливают. Это его удивляет, а меня забавляет. Забавляет вот уже три месяца, поскольку последняя из отваливших отвалила ко мне и вскружила мою неправильной формы голову. Так и вращается эта неправильная голова по всему аэропорту, высматривая ее стремительную походку в толпе спешащих на пражский рейс.
    В Праге я никогда не был, но по ее просьбе внимательно изучил путеводитель и даже расписал ей возможные экскурсии на три дня. Сначала – Пражский Град  - Королевский дворец и Собор  Святого  Вита. И обязательно найти на Золотой улочке дом, где жил Кафка.
Потом – Карлов мост, больше похожий на скульптурную галерею под открытым небом. И не просто пройтись по нему, а вечером на водном трамвайчике прокатиться по Влтаве от Йозефова и посмотреть на скульптуры в лучах заходящего солнца, и пить при этом что-нибудь сладкое, Командарею, например, чтобы помнить, как поступают ревнивые мавры с неверными женами, потому что я остаюсь, и буду мучаться, скучать и ревновать, потому что знаю о Праге то, что не пишут в глянцевых путеводителях. Ночная Прага притягивает маргиналов со всей Европы, дерзких и свободных, наплевавших на общество и его мораль, на себя, на свою душу, на свое тело ради себя, своего тела и поисков приключений. И еще. Я знаю, что если бы я вдруг оказался на Староместской площади, известной тем, что там сожгли какого-то их местного Жижку или Гуску, потому что он против чего-то там протестовал, то его пепел застучал бы в моем сердце, и я был бы ночью в Пражской Венеции, в толпе пропитой, прокуренной, пропахшей свободой молодежи, и никакое незнание языка не остановило бы мой язык в остром желании познать ночную Прагу и ее обитателей. И ее не остановит. И я уже ревную ее к этому городу, а она пытается опоздать на самолет.
Привет, Вива ( Вива – это я, так она называет меня, когда мы курим в постели). По-моему, я опаздываю на самолет.
Давай быстрей, стойка номер четыре. Кстати, ты меня не поцеловала.
Извини, опаздываю.
Прикосновение губ. Дежурное. Горячее.
Принесла?
Да.
А я расписал тебе турмаршрут. Три дня, конечно, мало.
Сумка правдиво показала бдительным таможенникам свои внутренности. Паспорт в окошке, дежурная улыбка пограничнику, и мы уже по разные стороны родины.
Не скучай, всего три дня.
А ты не балуйся.
Хорошо, я буду, я буду…  Не знаю, кем я буду, приеду – расскажу.
Я помахал рукой, в которой лежал конверт. На конверте было красиво выведено «Виве», и по ощущению, была аудиокассета и какая-то записка.
    Когда я попал домой, маленький серебристый самолетик уже летел на высоте 10 000 метров. Я представил, как она полулежит в кресле, слегка опустив уголки губ, и обдумывает свой очередной бредовый сценарий. Впрочем, журналистика для женщины – это неплохо, всегда при деле, всегда в поиске, и никогда нет собственных денег, чтобы отмочить что-нибудь ненужное. Записки в конверте не было. В конверте лежало 50 долларов! Целое состояние для двух студентов! Вот это новости! Я нажал пальцем на кнопку и услышал ее голос:
Вива, миленький, не удивляйся, ты их заработал.
Заработал?!  Ничего себе! Меня ни с кем не перепутали?
Голос на кассете продолжал:
Мне предложили безумный проект – снять на видео мои занятия любовью и дали аванс 300 долларов, остальные 700 должны отдать в Праге.
Я вытер капельки пота на лбу, закурил. Ничего себе заявочки! Вот почему она последнее время перед занятиями любовью накладывала макияж. Или эти закидоны:
Вива, положи мошонку на ладошку и пошевели пальцами. Щекотно?
Снимала на видео. Повезла в Прагу. Ненормальная.
Я отмотал кассету назад. Лихорадочная скачка мыслей не давала возможности сосредоточиться.
…остальные семьсот должны отдать в Праге. Я купила билеты и оставила себе стольник на всякий случай, вдруг что-нибудь сорвется. А ты на эти деньги купи себе джинсы. Сколько можно ходить с поломанной молнией. Кроме того, мысль о том, что у тебя постоянно расстегнута ширинка, мешает мне думать о чем-нибудь другом. Я тебя люблю, а три дня – это быстро.
И зазвучал мой любимый Стинг. Я подошел к унитазу, опустил кассету и нажал на рычаг.
   В аэропорт через три дня я приехал в новых джинсах с блестящей молнией «Талон», которую я умышленно не застегнул.