Приходи на Новый год

– Так, что, Макар? Говорят денег у тебя нету? Занять тебе надо?
– Надо. – Макар бледен. Стоит, не смея поднять глаз. Сапега – здоровый лоб, а шестерки его – еще здоровее. Кореша.
– Дать? – Сапега ухмыляется. Шестерки дышат в затылок.
– Пожалуйста. Если есть, конечно. – Так глупо. Макар уже и сам не рад, что связался.
– Есть. Ты же сам видел.– Видел, видел. Лучше бы не видел. Пачка. Новеньких. Сотенными. Десять штук. Во внутреннем кармане пиджака. Ведь только что считал гад. Сначала туда. Потом обратно. Выровнял стопку и спрятал – вон оттопыривается.
– И сколько тебе?
– Полторан. – Смелости добавить «Ты же сам знаешь» не хватило. Плохо дело. Не просто так подошел Сапега. Не по доброте душевной.
– А тебе на что?
Чувствуя, как наливаются кровью уши, пятнами бежит румянец по щекам и четко выделяется красный треугольник над переносицей – с синей пульсирующей жилкой, Макар все же отвечает. Вежливо.
– Сестренке. На подарок. Я полугодие завалил. Родители денег не дадут. И сами покупать не станут. Скажут – деньги на ветер.
Сапега тянется к внутреннему карману. Медленно. Раздумчиво. Смотрит куда-то поверх голов любопытствующих одноклассников.
– А ты отдашь? – замирает в явном сомнении. С рукой, нырнувшей к сердцу, с удивленно-недоверчивым взглядом.
– Да. Я отдам. Сразу на новый год. – Голос звенит. Сталью. Макар не в силах сдержать злость.
– А… – Рука продолжает прерванное было движение, копошится и выныривает с пачкой. Сигарет. – Ну на новый год и приходи.
Прикуривая, Сапега исподлобья наблюдает за Макаряном. Тот, обогнув по широкой дуге скалящихся шестерок, собирает учебники. Алгебру и Физику. Аккуратно. Зло.
– Зря ты так, Сапега.
– Слышь, Донченко. Если у тебя отец блатной, так ты не думай, что тебе все можно. Мои деньги. Хочу – даю, хочу – нет.
– Может у тебя отец и блатной. А у меня отец – банкир… И нечего предлагать было, если давать не собирался.
Сапега ухмыляясь, курит. Молчит. Донцу отвечать – себе дороже. Сапега – хитрый, Донец – умный. Враз причешет и разведет.
Собравшись, Макарян идет к выходу, вежливо и молча пропускает входящую физичку и аккуратно закрывает за собой дверь. Лидия Николавна, далеко запенсионного возраста дама, спускает очки на кончик носа. Обводит класс поверх толстых телескопических стекол:
– Куда это он?
Сапега лениво тушит сигарету о парту. Все так же загадочно-ехидно ухмыляясь, идет на свою камчатку. Игнорируя преподавателя, класс вяло разбредается по местам.

На следующем уроке – алгебре – Макар сидит за своей партой. Как ни в чем не бывало. Класс шушукается и хихикает. Не стал Макар пропускать алгебру, даже из принципа. С алгеброй у него – завал полный. Строчит поспешно недоделанную домашку, аж зарылся в учебник. И когда дверь вдруг распахивается с удара тяжелого ботинка Сапеги, Макар даже не поднимает головы. Отшатнувшийся по углам класс замирает.
– Деньги отдай, урод. – Стоящий в дверях Сапега страшен. Набычившись, он кажется раза в два шире, шея перекручена вздувшимися жилами. Поднимая голову, Макар цепляется взглядом за эти жилы, да так и встает с места – глядя на неестественно вздувшуюся шею Сапеги.
– К-какие деньги?
Сапега с ревом срывается с места, девчонки визжат, Макар, путаясь ногами в парте, пытается отскочить к окну и только громкий окрик «Не тронь!» заставляет Сапегу запнуться. В дверном проеме стоит Донец.
– Не тронь. У меня твои деньги.
– Отдай. – Оторопев от такой наглости, Сапега повторяет последнюю, прочно засевшую в голове мысль. – Отдай.
– Приходи на новый год. Я отдам. – Донченко вдруг улыбается. Широко и открыто – дружественно.
В конец обалдевший Сапега стоит еще секунду – выпучив глаза и глотая воздух, как рыба. А потом оба они, выбивая дверной косяк, мертво сцепившись, летят в коридор – на пол.

Еще до конца шестого урока вся школа стоит на ушах. В кабинете директора при трех закрытых дверях проходит экстренно собранный педсовет. Сапега плачет. Не так как плачут дети. Слезы Сапеги злы – оставляют на щеках редкие полосы. Шея сведена судорогой, взгляд впился в Донца. Донец как-то дико улыбается. Прижимает к переносице мокрый носовой платок. И если Сапега только и знает, что повторяет «Отдай!», Донец, напротив, отвечает на вопросы охотно.
– Донченко, – завуч искренне считает себя первоклассным психологом, – ты взял у Сережи деньги?
– Я. Десять штук. Они в моем шкафчике. Можете посмотреть.
– Алеша, – физичка протирает свои телескопы, не потому что те запотели: чтобы скрыть смущение, – тебе нужны были деньги?
Донец улыбается дико.
– Нет.
Все знают, деньги у Донченко есть: отец банкир.
– Сережа, – физичка пытается зайти с другой стороны, – почему Донченко… взял твои деньги?
Сапега с трудом фокусируется на преподавателе: отвык замечать.
– Я что, знаю? Пусть отдаст!
Донец вдруг начинает смеяться. Он пытается сдерживаться, но смех подгибает ноги. Из носа снова идет кровь.
– Да отдам я, отдам.
Сапега перестает плакать. Дергается сведенная судорогой шея. Завуч, вдруг испугавшись, поднимается, захлопывает по-деловому раскрытую папку.
– Ну вот и хорошо. – Натянутая улыбка похожа на оскал, – Донченко, приведешь отца в школу. Дальше будем разбираться с родителями.
– Это уж теперь на новый год. Отец в загранке. Мы одни с бабушкой. – Донец стоит запрокинув голову.
– Да ты ж к медсестре пойди, Лёша! – спохватывается физичка. А еще она чует неладное. Тонко выверенным чутьем педагога со стажем.
Смятый педсовет тянется к двери. Минует учительскую, секретаря в крошечном предбаннике, открывает дверь в заполненный детьми коридор. Рядом, соревнуясь по цвету с побелкой, в подчеркнутом одиночестве подпирает стену Макарян. Руки спрятаны в карманах по локоть. Сапега порывается задержаться, но физичка настойчиво проталкивает его дальше, в едва расступающуюся толпу школьников. Донец делает шаг в сторону и останавливается рядом с Макаром. Они терпеливо ждут, пока последний учитель пройдет мимо.
 «…десять тысяч… … три зарплаты… …мы к новому году даже с премиальными такого не получим… …на литературу двести рублей…».
Потом терпеливо ждут, пока разбредутся последние зеваки.
И еще чуть-чуть стоят. Молча.
Макар когда-то успевает вынуть из карманов руки и поднять затравленно опущенный взгляд. Донченко никак не может остановить идущую носом кровь. Шмыгая вязкой юшкой, смотрит в конец коридора.
– Слышь, Макар… А приходи на Новый год к нам… Чай пить…
Макар внимательно смотрит в лицо Донца. Угадывает его смущение.
– Конечно приду, Донец. Какие вопросы?
Из школы они выходят вместе.