Воспоминания Элизы. до 1947г. Глава шестая

                Сабантуй.
У нас (комсомольцев) был духовой оркестр с настоящим капельмейстером. Наш комсомольский оркестр играл на разных мероприятиях и в клубе на танцах. Особенно удачно были его выступления на массовом гулянии татарского национального праздника «Сабантуй», который бывает летом. В  нашем поселке праздновали за рекой Сумкой,  около дубовой рощи на обширной поляне.
 Перетягивали канат, бегали в мешках, лазили по столбу за призом – сапогами.
Желающих получить даром сапоги всегда было много, но, как я помню, никто никогда не мог залезть даже до середины столба.
В буфете продавали пряники, квас, пиво. Духовой оркестр играл разные танцевальные мелодии. Мне особенно нравился вальс «Амурские волны», он так красиво звучал над поляной, где мы танцевали в простых ситцевых платьях и в теннисных тапочках. Над поляной звучала торжественная музыка и берущие за душу слова:
Славно Амур свои воды несет,
Ветер сибирскую песню поет,
А на заре тихо плещет волна
Величава и вольна.

              Красивы реки берега
              На них золотая тайга,
              Корабли по реке плывут,
              Волны бегут, бегут.

Там, где багряное солнце встает
Песню матрос над амуром поет,
Гордо летит над простором она
Величава и вольна.
               Хороша амура волны
               Красоты и неги полны
               Через горы, через долы
               Славой русскою полны.

Немного наивные и бесхитростные слова, а как звучат!
Я любила этот вальс слушать в помещениях клуба, но когда он зазвучал на поле недалеко от Зеленого Дола, где были видны луга до самой Волги, то музыка как-то особенно торжественно лилась над просторами .С тех пор у меня на всю жизнь запомнилось это ощущение простора и свободы. В то время на этот праздник собирались люди не зависимо от их положения и национальности, со всех ближних селений. Все были свои.

                Клуб.
В клубе были и инструменты струнного оркестра – гитары, балалайки и мандолины. Платного руководителя у нас не было, Виктор Фирсов, имея хороший слух, настраивал инструменты и терпеливо помогал всем желающим научиться играть на любом из этих инструментов. Я тоже пробовала, но без успеха.
 Позже, наши музыканты успешно выступали на вечерах самодеятельности. Фирсов хорошо играл и на рояле. Часто при показе немых фильмов он играл на рояле старинные вальсы или импровизировал.

                Драмкружок.
У нас было два драматических кружка – русский и татарский, а режиссер один – молодой, образованный татарин Хайруллин Валидулла, хорошо владеющий и русским и татарским языками.
Хороший режиссер, он так понятно показывал, как надо играть роль, двигаться, говорить! Всё это делалось так просто и тактично. Мы его считали не только руководителем, но и своим старшим товарищем.
Иногда мы смотрели генеральные репетиции татарского драмкружка. Сюжеты часто были несложными, постановки были близки к музыкальной комедии, танцы и песни исполнялись очень хорошо.
Наш, русский драмкружок был большой, состав был различным по возрасту и внешнему виду. На собрании распределяли роли начиная с главных. Валидулла предлагал кандидатуру и, если не было других предложений, то утверждали. Иногда начиналось обсуждение разных предложений. 
Для лучшего изучения роли я размножала тексты. Чужой текст писала красными чернилами, а роль исполнителя синими. Его текст и действия. Буквы выписывала четко и ясно. Когда я впервые принесла так размноженный текст, то все удивились, как легко ими пользоваться и как легко заучивается роль.
Играли мы с суфлером. Костюмы и парики брали на прокат в Казанском Большом театре. Делали декорацию. Развешивали афиши. Проводили генеральную репетицию.
 Перед спектаклем мы, возбужденные, одевались и гримировались. Чтобы не волноваться, главное не надо смотреть в зрительный зал, а жить только жизнью пьесы.
Большой зал клуба на четыреста мест обычно был полон зрителей.
Мы сосредоточились. Суфлер за кулисами держит в руках открытую пьесу. Занавес раздвигается, начинается спектакль!
И этот, и последующие спектакли проходили с большим успехом, зал всегда был полон.
Каждую пьесу играли только один раз. Потом принимались за изучение новой, роли которой я уже размножила.
 Мы ставили много разных пьес,  революционных, современных (тех лет) и классику.
Играли водевили «Медведь», «Предложение» Чехова. Мне запомнились пьесы Горького «На дне», «Васса Железнова», Островского «Без вины виноватые» (там я играла Кручинину).
 В пьесе Шиллера «Коварство и любовь» наш режиссер играл Фердинанда, а я играла Луизу. Пьеса имела огромный успех, меня многие потом называли Луизой.
 Мы играли бесплатно, но нам дали привилегию – на все мероприятия в клубе, в том числе и на киносеансы (два раза в неделю) бесплатный вход и право на выход в любое время, как у хозяев клуба.
Хотя на наши постановки вход был платны, все равно зрителей было много. На постановки татарского драмкружка  зрителей было меньше и поэтому на них вход был бесплатный..

                «На сопках Манжурии».
Один праздник 1 мая  мне запомнился особенно.
Днем, как всегда, была демонстрация мимо трибуны, а вечером в клубе сделали представление. Афиши были написали заранее. Мы, как всегда, развесили их  на клубе, на доске объявлений около столовой, на проходной завода и даже около магазина №1, который находился далеко от завода.
В день праздника мы собрались в клубе заранее. Волнения, последние уточнения очередности ролей. Подглядывание из-за занавеси в зал,. Зал полон, шумит.
Первым номером программы был водевиль А. Чехова «Предложение» (это тот, где спорят о Воловьих лужках).
Публика с удовольствием  восприняла нашу игру., смеялась, аплодировала. Потом выступали две матрешки – Таня Зеленина с сестрой.. В русских сарафанах, руки впереди и палец к щеке. Исполняли шуточные куплеты, прибаутки. Приняли их очень хорошо, пришлось им петь дополнительно.
За ними выступал татарский драм. кружок.
Девушки и парни под руководством нашего общего режиссера Хайруллин Валидулла  спели две мелодичные песни на татарском языке.
Затем Виктор Фирсов объявил: А сейчас сюрприз!
Открылся занавес. Вышел танцевать сам наш общий руководитель Хайруллин Валидулла. Танцевал он русскую и очень умело. На пианино играл Виктор Фирсов.
Когда начались танцы то обнаружилось, что нет пианиста для игры в перерывах игры духового оркестра. Загулял. Он был не из нашего коллектива, а подрабатывал на таких мероприятиях.
Фирсов заметил, что в группе пришедших ребят один парень пришел с гармонью и попросил его поиграть  в перерывах  игры духового оркестра. Парень, его звали Ваня согласился, но с условием, что он сыграет вначале один вальс, который ему нравится и который он хотел сыграть, но не решился попросить разрешения.
Он начал играть и петь негромким голосом. В зале стало тихо и слова можно было хорошо слышать. Играл он вальс «На сопках Манжурии».    Там были такие слова:

Плачет отец,
Плачет и вся семья,
Плачет весь русский крещеный народ
Злую судьбу кляня.
           Тихо вокруг,
           Бледная светит луна
           Ххх ххххх
           Хххх хххх хххххх
Белеют кресты
Под ними герои спят.
Это все Родины нашей сыны,
Могилы покой хранят.

Звуки вальса завораживали. У меня вставала перед глазами картина горя русского простого народа и тех, кто не вернулся с кровавых Манжурских степей.
 Когда Ваня закончил играть, Виктор подошел к нему, пожал его руку и сказал: «отличное исполнение!»
В продолжении вечера Ваня играл самые разные мелодии: « Дунайские волны», польку, падиспань, краковяк и другие.
Вечер закончился, я уже была дома.(мы жили недалеко от клуба), когда  мимо наших окон шли последние задержавшиеся в клубе. Послышался негромкий звук гармони.
 Я погасила свет и подошла к окну кухни, смотрю через шторку.. Шла последняя группа ребят. Они, видно жили на самой дальней стороне поселка Васильево. Впереди девушки. Затем два парня, а последним Ваня. Он  шел и негромко играл вальс «на сопках Манжурии»,  и пел также хорошо как пел в клубе.
На наши улицы опускался вечер. Было тихо, лишь негромко звучала прекрасная мелодия.

В нашем клубе по воскресеньям было два сеанса кинофильма. Я обычно ходила на первый сеанс. Ваня с ребятами обычно ходил на второй. Я уже была дома, уже постелила постель. Отец с матерью легли спать.
 И здесь, уже в полумраке становилась слышна мелодия. Она постепенно приближалась. Становилась все слышнее и слышнее. .Иногда это были «Дунайские волн», иногда  другой вальс. Вот мелодия проходит мимо моих окон. А вот звуки гармони и песни становятся все тише и тише. Идти ребятам было, видно, далеко.