Правда ли, что Ален Делон был женат на Нонне Мордюковой

                Александр Бизяк

            
     Правда ли, что Ален Делон был 
        женат на Нонне Мордюковой       
               
                р а с с к а з


            Случилось это в конце шестидесятых, когда  двумя-тремя  годами раньше завершился величайший исторический процесс. «Перекуем мечи на орала!» - торжественно провозгласила партия. И она их  перековала. В результате страна осталась без мечей. Хотя и  оралов тоже не прибавилось. А те, что все же появились на пахотных полях – как и положено, оказались сомнительного качества. Тогдашний наш советский трактор ненамного превзошел орало…
Одним словом, завершив процесс разрядки в международных отношениях, тем самым сократили армию, позакрывали средние и высшие военные училища, войска оставили без притока младших офицеров. Как выражаются в подобных случаях на флоте: «Полундра!», «Амба!», «Всех свистать наверх!». У сухопутчиков оценка ситуации звучит намного  проще  «Песец подкрался незаметно».
 Как всегда понадобились срочные и мудрые Решения. А  уж чего-чего, а на исторические скорые  Решения партия всегда была горазда.
 Одним из первых попасть под колесо Истории угораздило именно меня. В целях ликвидации пробела в командирских кадрах меня  экстренно, в числе таких же бедолаг, как я,  приказом министра обороны забрили в армию. Сроком на два года. Призвав и тут же обнаружив мою полнейшую никчемность в боевых частях, пихнули в райвоенкомат Люблинского района города Москвы.
 Закончив университет, а затем и ВГИК (сценарный факультет), я, после обучения на кафедре военной подготовки и получения  звания «младший лейтенант», до сей поры  мирно числился в запасе, чему был чрезвычайно рад.  Писал сценарии, работал на Центральном телевидении, со съемочными группами мотался по стране, посещал тусовки, в Доме кино сбегал с просмотров, устремляясь к бару, вниз, к друзьям, к моей подруге по буфетной стойке Соне… Ах, какие  это были дивные, нетрезвые и молодые  времена! А тут, в одно касание, – оралом в область паха!   
 Прощай, кино, командировки, худсоветы, бестолковая неразбериха съемок, монтажные столы, рабочие просмотры, споры, творческая ругань…
Еще вчера я засиживался заполночь с Анатолием Ромашиным (он снялся в моем фильме и мы с ним подружились), Смоктуновскому мог рассказать в студийном павильоне анекдот про наматагайку и тот,  словно ребенок, заливчато смеялся, мог запросто поговорить о жизни с самим Евгением Иосифовичем Габриловичем, классиком советского кино, писал сценарий для звезды экрана Олега Видов. Да мало ли имен можно перечислить?!…
Теперь вокруг меня, в Люблинском райвоенкомате, были совсем другие персонажи. И мне хотелось бы назвать их имена: старшина Бурмистров, капитан Коровкин, майоры Гренадеров, Богомольник и Толпегин, подполковник Тупицын, веселый выпивоха-разгильдяй прапорщик Непейвода…
Мужики они,  хоть и в кителях, оказались почти нормальными людьми. Во всяком случае ничто человеческое, как обнаружилось, им совсем было не чуждо: и водку пили ту же, что и мы, киношники, и, если денег не хватало на закуску, не брезговали плавленым сырком, и любили женщин так же, как и мы, ну, может быть, чуточку утилитарней, что ли, без лишних сантиментов.
- Любая баба, она под юбкой -  та же баба: хоть прачка, хоть графиня, хоть секретарь райкома, - любил пофилософствовать Бурмистров в часы вечерних посиделок в нашем рабочем кабинете, водрузив стакан на стопку  личных дел призывников. И по сути, если откровенно, он был прав.
 Неожиданно для самого себя я легко вписался в коллектив военкомата. Освоился, заматерел, стал покрикивать на призывников, выписывал повестки, ставил наотмашь печати, мог кулаком пристукнуть по столу, научился  делать зверское лейтенантское лицо, нерадивому призывнику пригрозить отправкой на КС (Крайний Север) или в засушливые степи Казахстана. От Гренадерова, Тупицына и Богомольника стал отличаться разве что количеством и размером звездочек на моих  новеньких, еще не засмальцованных погонах.
И все же, все же… Кинематограф сидел во мне точно заноза, снился по ночам, а то и вовсе не давал уснуть.  Военком, полковник Зоткин, несмотря на звание и должность, оказался на удивление интеллегентным мужиком. Он мне искренне сочувствовал и сострадал.
- Мы что, не люди что ли, хоть и офицеры? – говорил мне военком. – А что поделаешь?! Бывает хуже. Скажу тебе по совести:  военкомат -  еще не самое плохое место на земле. Считай, что повезло тебе. А залетел бы в боевую часть, да еще куда-нибудь на точку – сгноили бы вместе с потрохами впридачу с партбилетом. А тут…  Продержишься два года, наберешься впечатлений, глядишь, потом и нас прославишь.
Забегая вперед, хочу сказать, что после службы я действительно снял двухсерийный фильм о райвоенкомате. Проходил он по разделу военно-патриотической тематики, и название пришпандорили ему по всем канонам тогдашнего кинематографа: «Прикажи себе!». Сами понимаете… Но это отдельная история. Для сохранения спокойствия души не хочу сейчас себя травмировать.
А тогда случилось вот что. Вдруг вызывает военком и загадочно так улыбается:
- Пляши, лейтенант! И на твоей улице нынче праздник!
Я оторопел и вскрикнул:
- Неужели приказ о моем досрочном увольнении?!
У меня дрогнули колени и ладони повлажнели.
- Ну, брат! – возмутился военком. – Да ты наглец! Тебе ведь срок мотать еще пятнадцать месяцев.
 Я сник.
- Верно говорят, - поморщился полковник. - Сколько волка не корми, а он  все в лес смотрит. Ты присядь и слушай. 
Я присел.
 – Я только что из райсовета, - сообщил полковник. -  Был на совещании в секторе культуры. Должен доложить тебе, что в районе ситуция тревожная. В лекционной пропаганде допущен нездоровый перекос. Люди справедливо ропщут. Слишком много  говорим о производстве и мало о духовном.  Население устало слушать о молоке и мясе, хотят послушать о театре и кино. А у нас в районе таких специалистов нет. Сам понимаешь – район рабочий. Изголодались работяги по искусству! А где, скажи мне, рабочий человек услышит про кино? У ларька пивного, в винном магазине? Одним словом, я назвал твою кандидатуру.  Смотри, не подведи. Завсектором Ольга Павловна Орлова завтра ждет тебя. Женщина она серьезная, так что подготовься.
  В этот день я отменил распитие бутылки со старшиной Бурмистровым, рванул домой, поднял литературу по кино, достал конспекты.
Ровно в девять я был в кабинете у Орловой. Ольга Павловна оказалась женщиной бальзаковского возраста, худенькая, щуплая, прямая, с внимательным прищуром глаз за линзами очков, в двубортном сером пиджаке строгого покроя, под которым начисто отсутствовал хоть какой-нибудь намек на бюст. Там где должен был обозначаться бюст, на пиджачном лацкане красовался ЗАСРАКовский значок («Заслуженный работник культуры»).
Ольга Павловна пригласила сесть к столу, долго и внимательно смотрела на меня, на ее лице скользнула тень  приветливой улыбки:
Если откровенно, - по-матерински мягко сказала Ольга Павловна, - я впервые вижу живого сценариста, да еще в погонах. Это так экстравагантно… Это правда, что вы заканчивали ВГИК и у вас есть собственные фильмы? Надеюсь, мы еще поговорим о вашей жизни в киноискусстве, но не сейчас, а в нерабочие часы и не в кабинете, а где-нибудь за чашкой кофе. Меня интересует всё, буквально всё, что происходит за оборотной стороной экрана.
Ольга Павловна поднялась из-за стола и приблизилась ко мне. Пикантно впалая грудная клетка под строгим пиджаком, длинополая, чуть ли не до пят, клетчатая юбка из толстенной ткани,  надежно спрятавшая ноги от праздных взглядов посетителей… Я тут же вспомнил рассуждения Бурмистрова о женских юбках. Ольга Павловна уловила мое легкое смятение и тут же успокоила меня:
       - Ну-ну, прекратите рефлексировать. (Слово-то какое! Вот что значит – куртуролог!). Поговорим о деле. Определимся в теме вашей лекции.
Значок ЗАСРАКа вновь блеснул на лацкане начальницы отдела.
- Учитывая, что ваша лекция будет прочитана в рабочем коллективе, хотелось бы, чтобы люди у станка услышали о том, чего они еще не видели или видят редко.
Я тут же вспомнил наставление полковника:
- А военком меня предупредил, что о молоке и мясе говорить не надо!
Ольга Павловна вспыхнула, как значок ЗАСРАКа:
- Мы говорим о киноискусстве! Люди ждут вашего рассказа о  фильмах, которые на наш экран еще не выходили.
- Прекрасно! – воскликнул я. -  Моя любимейшая тема – творчество Шаброля, Годара иТрюффо…
- А вас не смущает звучание фамилий? – насторожилась Ольга Павловна. – Надеюсь, вы понимаете меня?…
Опасения Орловой я моментально уловил:
- Не беспокойтесь. Все названные режиссеры по национальности французы, - и уточнил, - «Новая французская волна».
- Волна, конечно, прогрессивная?
- Конечно, прогрессивная! – успокоил я Ольгу Павловну..
            - Смотрите! – она пригрозила пальчиком. – Надеюсь на вашу политическую зрелость. -  И, успокоившись, сказала, - Ну что ж, считайте, что вопрос решен. Лекцию прочтете на Люблинском литейно-механичесом заводе,  старейшем предприятии района. Люди там серьезные. Надеюсь, к вашей теме проявят интерес. Приехать на завод вы должны к обеденному перерыву, потому что вечером народ не соберешь. Сами понимаете – людям нужно отдохнуть, расслабиться. Труд у них  ответственный, тяжелый.
          - Конечно, понимаю, - заверил я Орлову.
- Вот и прекрасно! – завершила разговор Ольга Павловна. – Завтра поезжайте на завод, прямиком – в партком, найдете Цыбина, освобожденного секретаря. Сошлетесь на меня. Явку слушателей он обязан  обеспечить. Желаю творческих успехов.
Назавтра, к началу дневного перерыва, я был на Люблинском литейно-механическом заводе. Приземистые старые цеха, закопченные стены,  мрачная кирпичная труба. И только на двери парткома – новенькая, из нержавейки, с золотыми буквами доска «Партийный комитет».  Нашел в парткоме Цыбина. Коренастого, бровастого, без шеи, с могучей, как чугунная болванка, головой. Увидев лейтенанта,  он тут же резко отмахнулся:
- Не морочьте голову! По всем вопросам пожарной безопасности – к инженеру Волобуеву!
- Я по вопросу французского кино.
Цыбин растерялся:
- Вы, собственно, откуда будете?
- Из Люблинского райвоенкомата.
- Не понял юмора, товарищ лейтенант!
- Я от Ольги Павловны Орловой.
-    Тьфу-ты, ну-ты, ё-к-л-м-н! – воскликнул Цыбин и наотмашь саданул себя по бугристому сократовскому лбу. – Так бы сразу и сказал. Звонила мне Орлова. Только для чего мундир, я что-то не пойму? А впрочем, ладно. С вашим братом, лектором, - сплошная интермедия. Тут один приехал лекцию читать о пользе витаминов в овощах и фруктах, так он на голову тюбетейку нацепил. Представляешь, ё-к-л–м-н?!.. -  Цыбин смачно крякнул и, глянув, на часы, зычно крикнул:
- Каримулин, Багин!
- Тута мы! – ответили из коридора.
-  Загоняй народ! Пора! Товарищ лектор, пройдеме в Ленинскую комнату, - сказал мне Цыбин.
             Мы с парторгом вышли в коридор. То что я увидел, повергло в шок: тесный темный коридор заводоуправления  доотказа был забит людьми. Только что начался перерыв, и людская масса направлялась к выходу. Но не тут-то было. Выходные двери с двух концов были наглухо закрыты, и Каримулин с Багиным, по всему видать, партийные активисты, точно поршни, прессовали заводчан (тех, кто в этот злополучный час оказались в коридоре) к единственной двери Ленинской комнаты. Тут были мужики и женщины. Мужиков намного больше. Народ зверел, кричали женщины, матерились мужики:
- Двери отворите! Перерыв кончается! Что вы делаете, изверги?!
Но воля партии была непоколебима. Багин с Каримулиным дело свое знали, загоняя заводчан в единственную дверь – Ленинскую комнату. Через несколько минут операция была закончена. Народ заполнил Ленинскую комнату, коридор был пуст.
Как и положено, на небольшой импровизированной сцене возвышался стол под кумачовой скатертью, графин с водой, стакан.
            - На всё-про всё у вас тридцать пять минут, - сообщил мне Цыбин и громко произнес. – Товарищи, у нас в гостях сегодня лейтенант Бизяк. Род войск - французское кино. Тема леции – «Новая волна».
- Моряк, что ли? А почему форма сухопутная? – крикнули из зала.
-     Друзья! – начал я и не узнал свой голос. – Мы поговорим сегодня о проблематике французского кино, о самых ярких представителях современной французской режиссуры – о Жан Люке Годаре, о Клоде Шаброле, о Франсуа Трюффо…
- Лейтенант,  ты чё?! На кой нам твой Шаброль? Перерыв кончается!
             - Разговорчики в аудитории! – прикрикнул Цыбин и прошептал мне на ухо, -  лейтенант,  если можно – ты уж тезисно, размазывать не надо.  Сегодня понедельник. У мужиков буксы после вчерашнего горят, им пивка попить бы…
               Я присмотрелся к лицам слушателей: злые, налитые, красные. Взоры всех были прикованы к окну. Я тоже посмотрел в окно. Там, на  противоположной стороне Люблинской улицы, стоял пивной ларек. И я все понял.. 
               Лекцию я свернул минут за десять и облегченно выдохнул. В Красном уголке повисла гробовая тишина.
- Вопросы будут к товарищу докладчику? – спросил парторг.
             Молчание.
           - Вопросы будут? – повторил парторг.
              И снова тишина.
           -  Вопросы! – потребовал парторг.
  И тут наконец-то поднялась мужская, слегка дрожащая рука.
- У меня вопрос.
- Я вас слушаю! – с готовностью ответил я.
- Разрешите водички из графина выпить.
- Пожалуйста, пройдите.
Нетвердой походкой мужик направился к столу и буквально вырвал из графина пробку. Наполнив до краев, мужик припал к стакану. Осушил, налил еще и снова жадно выпил.
- Еще вопросы будут к товарищу докладчику? – спросил парторг.
И вновь потянулась чья-то дрожащая рука.
- Попить бы… - попросил мужик.
- Пожалуйста… - ответил я.
Через несколько минут графин был пуст.
- Возможно, есть вопросы по поводу французского кино? – спросил я осторожно.
- Есть вопрос! – заявила женщина из-за последнего стола.
- Про кино? – грозно уточнил парторг.
- Про кино!
- Французское?
- Французское!
- Спрашивай, Темушкина, - разрешил парторг и облегченно вздохнул.
- Правда ли, что артист Ален Делон женился на Нонне Мордюковой?
     Я растерялся, развел руками. Тогда на помощь мне пришел парторг:
- Правда, Темушкина, правда!.
- Это правда?! – с ужасом в глазах переспросила  женщина.
- Слово коммуниста! -  сказал парторг.
- Нет, это правда, товарищ лектор лейтенант? – пытала меня женщина.
- Правда, - ответил я, потупив взор. Да простят меня Ален Делон и Нонна Мордюкова…
 -   Да-а…- расстроенно вздохнула Темушкина. – Вообще-то он мужик хороший, но не орел…